День Седьмый

День Седьмый.


Свиток первый. Темный ангел.

"...Друг мой, друг мой,
Я очень и очень болен.
Сам не знаю, откуда взялась эта боль…"

Сергей Есенин. «Чёрный человек».

Молодой человек лет двадцати трёх в замызганной и промасленной телогрейке сидел один в своей мастерской перед компьютером. С нескрываемым увлечением юноша набирал на Q-BASICе несложную программу. Привычно шелестели квадратики потёртых клавиш под его пальцами. Также монотонно за окном шелестел осенний дождь. На мониторе, словно стихотворение, выкладывались операторы:

SELECT CASE w
CASE 0, 1
IF fo = 0 THEN r = 6: GOSUB WinClear ELSE GOSUB WinTabl: GOSUB GritDat
f = 0: s = 0: h = 0: c = 0
LOCATE 2, 5 + k: COLOR 15, 1: PRINT m$(k / 8)
k1 = k: k = k + 8
IF k > 24 THEN k = 0
LOCATE 2, 5 + k: COLOR 14, 5: PRINT m$(k / 8)
IF w = 1 THEN GOSUB WinGrop
CASE 3
p = p + 1
IF p > 7 THEN p = 1
GOSUB GritDat
CASE 4
CASE 5
COLOR 5, 7: GOSUB SearhMov
b = b + 12: IF b > 12 THEN b = 0
COLOR 15, 1: GOSUB SearhMov
CASE 5.1
GOSUB WinSearh
CASE 6
IF k<b THEN k=k*(k-k) ELSE
END SELECT


«А, что, Q-Basic вполне сгодился бы для написания стихотворения, - подумалось молодому человеку, - управляющие слова уже есть, осталось лишь подобрать под них осмысленный текст…»
Он уже, отвлёкшись от программы, прикидывал подходящие рифмы, как вдруг за спиной послышался негромкий стук в дверь:
– Да! – отозвался он, вновь усердно зашелестев клавишами.
–Можно? – осторожно спросил незнакомый голос.
–Внимательно! – так же коротко и безразлично, не прекращая своего занятия, ответил молодой человек
– Гм… – закашляли за спиной, не решаясь продолжить разговор.
– Я Вас слушаю! – Юноша, с явным неудовольствием оторвал глаза от монитора. Посмотрел на вошедшего и замер…
Перед ним стоял человек примерно его же возраста, в черном плаще нараспашку, строгом дорогом черном костюме и черных же лакированных ботинках. В руках незнакомец держал сухой чёрный зонтик.
Хотя почему собственно незнакомец? Лицо гостя было молодому человеку очень хорошо известно – именно его он каждый день видел в зеркале. Но остальное… Даже сидя юноша понимал, что посетитель как минимум на голову выше его. Да хорошо было, если только это. От человека в плаще веяло каким-то духовным холодом…непонятным страхом…
– Чёртова погода! – произнес, наконец, незнакомец. – Ненавижу осень. Как и все остальные времена года впрочем, тоже.
От былой скромности не осталось и следа. Впрочем, не трудно догадаться, что вежливость, как и всё его остальное поведение, было наиграно.
– Собственно я затем и пришел – без предисловий начал человек в плаще – чтобы сообщить Вам некоторые мои соображения относительно Вас. С некоторых пор мы с Вами занимаем некоторое известное Вам помещение. На равных правах, но заметно разного объёма. Как-то помнится, Вы изволили потеснить меня, но я зла не держу – Вы были тогда слишком малы, чтобы решать. С тех пор, как видите, я несколько поднялся. Я предлагаю освободить занимаемую Вами часть помещения и передать его мне, а взамен вы получите (хи!) тёпленькое местечко… после смерти. Что? Вы думаете, я хочу купить у Вас душу? – юноша молчал – Не смешите меня! Что я бес какой-нибудь? А потом, душа это сейчас не актуально, насущная проблема нашего общества – жилплощадь! И именно она-то мне и нужна потому, как видите, потребности мои растут… - тут он развёл руками, как будто бы извиняясь - … а Вы со своими метрами ничего полезного не делаете!
Все его «Вы» и «Вами» звучали как-то неряшливо, будто незнакомец сплёвывал неприятные слова. Он прошелся по комнате и продолжил:
– Теперь о сроках. Как Вы уже поняли я человек деловой и ждать не люблю, – тут его голос изменился – Завтра к вечеру Вы должны будете мне дать свой ответ. – он наклонился к самому уху юноши – Положительный ответ! Иначе...! – выразительно отчеканил незнакомец и растворился в воздухе…
; ; ;
– Николай, Николай, проснись! – бригадир тормошил юношу за плечо.
– А? – Николай вздрогнул.
– Делом надо заниматься на работе, а не спать! – Михалыч, бригадир команды наладчиков, склонился к монитору – Как твоя программа? … да, не густо!
Молодой человек повернулся к компьютеру – На экране на все 25 строк растянулось:
ELSEEEEEEEEEEEEEEEEEEEEEEEEEEEEEEEEEEEEEEEEEEEEE…
– Вставай, скоро уже домой пойдём! – Михалыч развалился в облезлом старом кресле и прикурил сигарету, – Эх! За что я люблю пятницу, так это за то, что она понедельник! Ну, в смысле, после недели. Ты в курсе – раньше воскресенье неделей называли, и наш понедельник был после той недели. Ха... А у нас всё шиворот-навыворот пятница в конце недели!..
Николай будто не слышал этот глупый пустой треп. Он сидел, уставившись в одну точку не говоря ни слова.
– Э... да ты не рад, что ли? Или сон дурной приснился? - участливо глядя в глаза, поговорил Михалыч. – брось! Глупости всё это! Ты на шашлыки завтра с нами пойдёшь? Я приглашаю!
– Нет, – уже твёрдым, но ещё хриплым как бы не выспавшимся голосом, что-то додумывая про себя, произнес Николай – у меня на выходные свои планы.
– Ну, как знаешь!..
; ; ;
Весь оставшийся вечер с того самого мгновенья как Коля получил столь необычный ультиматум, образ человека в чёрном не оставлял его. Порою юноша задумывался и представлял себе что это был сон. Но реальность происшедших с ним событий четко отложившаяся в его памяти не оставляла никаких альтернатив. В эту ночь он долго не мог уснуть. Устав ворочаться, он подошел к окну, и долго в темноте стоял и смотрел, как ливень хлестал по веткам деревьев, сбивая с них последнюю листву.

;;;
Дождь тяжелыми каплями стекал по бармице, алому вышитому дорожному плащу, срываясь в липкую осеннюю грязь обычного русского бездорожья. "Единственная радость, что всё это месиво приходится топтать коню, а не всаднику". Богатырь усмехнулся неумелой своей шутке, сдул с уса нависшие капли, но ходу не прибавил, предпочитая вымокнуть, нежели быть по пояс в грязи. Да и можно было бы, когда дорога была бы известна, а так, едешь - края незнакомые - око надобно держать востро!
Дорога шла полем. Слева и справа докуда хватало взгляда, простиралась бескрайняя ширь некошеных лугов. Лишь далеко впереди, у горизонта, темнела полоска безымянного леса.
; ; ;
Лес всё ближе подступал к дороге, обрамляя её золотом листвы облетевших осенних деревьев. Хлюпанье под копытами коня сменилась гулким топотом и шорохом. Сквозь обнаженные ветки всё реже просвечивало солнце. Дождь престал. А может, это ветки столь сгустились над головой, что образовывали собою некий навес. И капли стекая от крон по стволу незримо попадали к корням в поседевшую осеннюю траву.
Всадник внезапно остановился. Перед ним в полтораста саженей впереди лежало поваленное дерево, преграждая путь. За ним лес сгустился на столько, что и дороги почти невозможно было разглядеть.
"Древо упавшее - верный разбойничий знак - подумалось витязю - вот из-за такого-то деревца моего братца станичнички и накрыли".
Всадник спешился. Не торопясь, будто неумело, от долгой езды верхом, он осторожно направился вперёд. Конь послушно ступал следом. Наконец, поваленное дерево осталось за спиной. В этой части леса тишина приобретала какой-то зловещий, всезнающий характер. Каждый шаг, казалось, открывал ещё незримому врагу все уязвимые места, давая возможность ему напасть первым, поразив точно и наверняка. Но взор витязя был спокоен. Цель ясна. Рука привычно сжимала рукоять меча...

;;;
Церковь находилась недалеко, всего в двух кварталах от колиного дома. Это влажное субботнее утро по-своему украсило её небольшой позолоченный купол, небрежно разбросав по нему ярко желтые листья берёзы. Выглянувшее из-за серо-голубых облаков солнце, будто невольно залюбовавшись, ненадолго осветило этот причудливый барельеф.
Когда Николай пересекал церковный двор, с колокольни, как бы спросонья, нехотя, распугивая пригревшихся там голубей, брякнул колокол. Другой раз... третий... Бросив несколько монет седому калеке, что сидел на паперти, юноша вошел в Храм.
Не смотря на столь ранний час здесь уже было порядком людно. В основном это были бабки в платочках, которые заняли уже у стен все лавки и теперь чинно шептались, сколько кому прибавили пенсию. Их «богословскую» беседу прервало появление Коли. По стройным рядам бабок прошелся шепоток: "Ишь, какой явился, в Храме лба не перекрестит!". Под пристальным наблюдением нескольких пар глаз, немного сутулясь, с плохо скрываемым стеснением Коля добрёл до свечного ящика.
– Три свечки дайте, пожалуйста!- негромко попросил Коля.
– По рублю, по пять или по десять? - привычно поинтересовалась не молодая женщина.
– А в какой благодати больше?- искренне спросил он.
Вопрос явно поставил её в тупик, но, совладав с собой, она выдавила:
– Вот, возьмите.
В глубине Храма что-то неразборчиво бубнил вполголоса служка. Расплатившись, Николай отправился к подсвечникам. В несмелом пламени зажженной им свечи, ему виделась зыбкая, но в тоже время единственная для него надежда. Поспешно перекрестившись, он отступил в сторону, стараясь никого не потревожить своим присутствием.
– Куды прёшь-то! – услышал он за спиной гневный шепот, – Не видишь, сумки все потоптал!
Насколько мог учтитво Коля извинился и отошел в другой угол Храма. Возможно, в другое время и в другом месте, он бы не задумываясь, выпалил этой бабке всё, что он о ней думает или же вообще её не заметил. Но сегодня Николай пришел сюда с абсолютно ясной для себя целью, и отступать был не намерен. А потому на пустые препирательства не желал терять времени.
Послушно отстояв Литургию он было решился подойти к священнику, но что-то вдруг удержало его. Придумав причину такой не объяснимой своей робости – «я же не знаю, как к нему обращаться», – он огляделся по сторонам. Возле одной иконы, более других украшенной, стояла женщина и, время от времени крестясь, читала про себя какую-то маленькую книжечку не обращая ни на кого особого внимания.
– Извините, – вполголоса проговорил он и выжидающе замер. Когда, наконец, женщина подняла голову, он продолжил, – Скажите, как зовут этого батюшку?
– Отец Андрей. – Так же вполголоса спокойно ответила она и вернулась к своему чтению.
– Спасибо, – проговорил он, женщина поклоном ответила на благодарность.
Наверно это у «них» означает «Пожалуйста», подумал Николай и направился обратно к священнику, который всё ещё с кем-то разговаривал у входа в Алтарь. Но вот собеседник отца Андрея взял у того благословение и попрощавшись направился к выходу. Батюшка скрылся за дверью Алтаря. «Ну не кричать же на весть Храм» – подумалось Коле. – «Придётся ждать».
Как ни странно ждать пришлось не долго. Вскоре священник вышел, одетый уже в серое драповое пальто по верх рясы с чемоданчиком в руках. По мере того как он приближался, колина робость всё росла, но и одновременно с этим росла решимость довершить то, ради чего он сюда пришел. Священник уже проходил мимо, когда в голове у Коли блеснула мысль: «Сейчас, или никогда!» и он неуверенно позвал:
– Отец Андрей!
Батюшка тутже остановился, будто только и ждал этого оклика. Повернувшись к Николаю, он вкрадчиво произнёс:
– Да. Чем могу быть полезен?
Словно гора из тяжелых мыслей свалилась с плеч Коли и с грохотом покатилась куда-то в бездну сознания. Разум прояснился, и он уже уверенно произнес:
– Отец Андрей, мне нужно с вами поговорить.
– Что ж, пойдем, присядем, чувствую разговор у нас будет долгим.
Николай рассказал батюшке о себе, о вчерашнем посещении незнакомца и о своих домыслах на этот счёт надуманных за долгую бессонную ночь. Священник слушал внимательно, ни разу не перебил, и не переспрашивал, как бы сбивчиво и невнятно не излагал Коля. Закончив своё повествование, юноша выжидательно замолчал.
– Ты правильно сделал, что пришел сюда, – сказал, наконец, священник после небольшой паузы. – Незнакомец этот твой вовсе не незнакомец.
– Это бес?
– Без лукавого тут, конечно не обошлось. Ты верно подметил, что он похож на тебя. Не пугайся, Коля, это ты и есть, точнее всё плохое, что в тебе сидит. Так сказать «дух злобы». Ты знаешь, есть известное изреченье Господа, о нечистом духе изгнанным из человека, как он ходит по местам безводным ища себе покоя, и, не найдя его говорит: «возвращусь в дом свой, откуда вышел». И пришедши, находит его выметенным и убранным. И тогда идёт, и берёт с собою семь других духов злейших себя, и живут там. И бывает для человека последнее, говорит Господь, хуже первого . Вот он и вернулся.
– Что-то не очень понятно – проговорил Коля.
– Можно и попроще, - отец Андрей пригладил небольшую бородку. – Ты когда последний раз в Храме-то был? Небось, когда крестился? – юноша кивнул, – тогда представь. Господь, в Таинстве Святого Крещения, вычистил дом твоей души, приготовив её для творения блага. Ты же по небрежению своему ничем таковым ее, в сущности, не занимал. Я сейчас говорю не только о посещении церковных служб, есть множество других способов служения Господу в деле добра. Милосердие, уступчивость, верность, элементарная вежливость и многое в подобном роде. Всё это кирпичики, из которых складывается чистота твоей души, а так же как бы громко это не звучало «стена обороны» в мировом противлении злу. Да, да не удивляйся! Каждое твоё доброе дело делает мир добрее и наоборот, каждое не доброе (я уже не говорю злое) обращает мир ко мраку. Вот почему нельзя отвечать злом за зло! Просто в таком случае зла становиться больше!
Твой гость это образ тебя не тронутого добром это понятно. Но вот чего я понять не могу, так это то, почему он стал ПРОСИТЬ у тебя места?
– Он не просил, а поставил жесткий ультиматум, – возразил Коля.
– Вот именно! Обычно, темнота захлёстывает человека так, что он этого не замечает. А здесь он просит, да ещё даёт на размышление целые сутки. Это очень много, поверь мне. Иной раз всё происходит гораздо быстрее. Очевидно, у тебя есть ещё ходатаи перед Богом, что Он не попустил более активных действий лукавого. Может кто-то сугубо молится за тебя?
Лицо Николая неожиданно просияло, но тут же исказилось скорбью и стыдом. Конечно мама. Мама, оставшаяся в деревне. Как долго он не писал ей писем, считая вполне достаточным ежемесячные переводы. Даже на Новый год и день рождения ограничивался скупыми телеграммами, ссылаясь на чрезвычайную занятость, тогда как она, писала ему частенько, и всё говорила, что молится за него.
– Мама... – только и смог выдавить он.
– Ну вот. Всё и встало на свои места. Значит, ты защищен её молитвами. Однако всё, что я могу сделать для тебя сейчас это исповедывать. Выражаясь современным языком, это увеличит твои шансы в твоей нелёгкой борьбе. Главное помни: ты должен, а главное можешь противостоять ему. Пойдём.
Скинув пальто, под которым оказалось епитрахиль и поручи , священик подвёл Николая к аналою , на котором лежали крест и Евангелие...

;;;
Вскоре ветви сплелись настолько, что витязю приходилось каждый свой шаг прорубать в паутине колких полусухих сучьев. А лес, будто насмехаясь над ним, всё норовил хлестнуть веткой по лицу, подставить корень под ноги, царапнуть обломком по боку коня. Не один час продолжался этот безмолвный поединок. В напряженной тишине слышался только свист закалённой стали, хруст срубленных сучьев и натруженный храп боевого коня. Всё тяжелее давался каждый взмах мечом, но нельзя было ни передохнуть, ни отступить. Лишь только на мгновение воин опускал руку, лес тут же начинал теснить его назад острыми обломками веток. Пот катился градом, «Ничего, – усмехнулся про себя богатырь – помылся снаружи, помоюсь и изнутри». Наконец, когда силы, казалось, были уже на исходе, лес начал ослабевать и, в конце концов, сдался.
Прорубленная тропа выходила на круглую поляну и, пересекая её ровно посередине, упиралась в следующий лес, росший не так густо как этот. Витязь заслонился ладонью от непривычно яркого, после лесного сумрака, солнца. Дождя давно не было, лишь на листьях оставались дрожать редкие прозрачные капли.
– Ну, чего ж, добро споздравить нас с первою победою. С почином тебя, Стёпка! – он обнял своего коня за шею и ткнулся лицом ему в гриву. – Можно, наверное, не долго передохнуть.
Воин, постелив плащ на ещё не высохшую траву, растянулся на нём. Взгляд его был устремлён в бездонное, голубое, тщательно вымытое дождём, небо.

;;;
Выйдя из Храма, Николай вдохнул полной грудью звенящий утренний воздух. Он обернулся назад, чтобы перекреститься на прощанье и, неожиданно для себя, улыбнулся восходящему озорному солнцу. Его приветливые, не по-осеннему добрые лучи, игрались своим отражением в позолоте купола, на стёклах окон, в жёлтых листьях деревьев, разбрасывая во все стороны несчётное количество ярких солнечных бликов. Почему-то верилось «Всё будет благополучно».
Улица понемногу начинала заполняться прохожими, погружаясь в суету обычного выходного дня. Скользя взглядом по встречным лицам, Николай размышлял: «Куда же мне теперь идти? Домой – сверкнула было в голове мысль – нет, да и чего дома-то делать? Насколько я понял отца Андрея мне щас надо восполнить мою пустоту добрыми делами. Так пошли скорее их совершать!»
Он свернул к городскому вокзалу, где всегда было полно бездомных и попрошаек. Миновав привокзальную площадь, юноша вышел к дороге ведущей к железнодорожным путям. Вдоль обочины, до самых платформ тянулся ряд обшарпанных бабушек, матерей с младенцами, просто оборванцев или сопливых вечно неумытых цыганят. Кто тряс баночкой из-под консервов, кто расположился возле брошенной на землю шапки, а кто-то просто стоял с протянутой ладонью. У некоторых были таблички «На операцию», «На обратный билет», «На хлеб» и тому подобные. Над всем этим сборищем нависла гнетущая необратимая скорбь. В глазах обездоленных читалось утверждение, что только ты и можешь предотвратить их страшную беду.
Николай, не долго думая, сгрёб из корманов всю мелочь, и пошел вдоль импровизированной колонны раздавая милостыню, кому монету, кому две, стараясь распределить так, чтоб хватило на всех. Когда же до конца оставалось двое человек. Коля с ужасом обнаружил, что у него осталась всего одна монета в пятьдесят копеек. Не долго думая, он положил их в шапку хромого бомжа, оставив бедно, но опрятно одетую бабушку, лишь проводить его сочувственным взглядом. Может быть, повинуясь этому взгляду, а может, ощутив какое-то непонятное чувство вины, Николай быстро и незаметно, как ему казалось, достал из внутреннего кармана ветровки смятую купюру и сунул старушке в кулачок. Юноша успел поймать её благодарный взгляд, и тут же получил костылём нищего соседа по спине:
– А! Ей червонец, а мне двугривенный! – проскрипел калека.
Коля едва увернулся от второго удара. Убегая, он оглянулся – бабушки уже нигде не было.

;;;
Второй лес выглядел намного приветливее предыдущего. Тропа была широкой на столько, что по ней можно было пройти и двум всадникам рядом. Кроны деревьев находились довольно высоко, позволяя даже ехать верхом. Что воин и сделал.
Ехать было приятно. Дорога, будто сама, вела путника вперёд. Солнце, весело играя лоскутами ещё не опавших листьев, сквозь причудливые изгибы веток, манило взор вверх, к чистому лазурному небу. Вдалеке слышалось негромкое щебетание птиц. Лёгкий ветерок приятно освежал лицо. Довершал идиллию мерный шорох подков коня в сухой опавшей листве. Незаметно для себя всадник начал клевать носом. Неожиданно конь встал будтто наткнулся на невидимую стену. Очнувшийся от дремоты, богатырь огляделся. Ни что не нарушило прежней благодатной картины, также светило солнце, пели птицы, дул ветер. Но, привыкший доверять своему боевому другу витязь, всё же спешился. Ни дорога впереди, ни деревья по бокам от дороги, казалось, не внушали никакой опасности. Воин поднял с земли небольшую, но увесистую корягу и бросил её вперёд на дорогу. С глухим шорохом коряга потонула в сухих листьях и... ничего не произошло.
– Ну вот, вроде всё спокойно. Что-то ты больно мнительный стал, друже! – конь непреклонно стоял как вкопанный. – Таки не пойдёшь? Что ж придётся разведать самому.
Витязь попробовал сделать шаг вперёд, но его конь так надрывно заржал, что богатырь невольно вздрогнул.
– Да что с тобою, Стёпка! Аль хворь, какая приключилось? – он посмотрел в глаза своему безмолвному другу. – Вроде нет... Погоди!
Он немного пошарил в придорожной траве и через некоторое время выкорчевал из земли здоровенный валун.
– Во, гляди!
Валун описал в воздухе крутую дугу и плюхнулся рядом с корягой. Когда растревоженная листва улеглась, витязь вопросительно посмотрел на коня:
– Ну, теперь-то зришь ты? Нету там ничего!
Он потянул за поводья, но конь лишь хрипел и мотал головой. С места двигаться он по-пережнему не собирался.
«Еге! – подумал богатырь – конь то у тебя, Егор Кузьмич, не простой! Не иначе как иную опасность чует. Да и дорожка занятная. И что за диво? Что за ловушка такая? Ветка упадёт – молчит, камень упадёт – молчит. А коли человек али конь пойдёт? Стой-постой, думай-подумай как тебе ещё эту тропку опробовать? Меня Стёпушка не пущает и сам нейдёт. А ну как если...». Он порылся в походном мешочке притороченом к седлу и достал запасную подковку. «Матушка в дорогу давала – на счастье». Подкова звякнула о валун и потонула в листве. В тот же миг дорога в том месте провалилась открыв путнику глубокую яму с отвесными краями. Конь и человек невольно отпрянули назад. И во время – сверху на яму рухнула, не весть где до этого времени прятавшаяся, здоровенная решетка, из часто сплетённых толстых ровных веток. Через мгновение решетку придавил стоявший рядом дуб. Ловушка захлопнулась.
; Ммндааа...! – Только и смог выдавить богатырь.

;;;
Николай, подобно герою из сказки был окрылён желанием «Кому-нибудь доброе дело сделать». К тому же, времени оставалось в обрез. Но, как уже понял юноша, простой милостыни мало. А бабушек, которых надо через дорогу перевести, по близости не было. Он решил, гуляя по городу, всем кто попадётся ему на пути, делать что-нибудь доброе.
Как ни страно помощь его потребовалась уже в следующем дворе. Двое рослых грузчиков выносили из подъезда мебель, вокруг суетилась какая-то дамочка, видимо хозяйка вещей, непрестанно щебеча:
– Осторожнее! Осторожнее недотёпы! Не поцарапайте мне комодик. Он достался мне в наследство от бабушки, да шевелитесь вы, а то мы до вечера не управимся, а ещё разгружать...
– Молодой человек, – Николай в нерешительности остановился, – да, да, я к вам обращаюсь. Не согласились бы вы нам немного помочь, а то с этими горе-грузчиками каши не сваришь.
– С удовольствием – отозвался Коля.
– Ты парень наверх полезай в грузовичок, – сказал один из грузчиков, – а то нам вдвоём не сподручно.
Работа закипела. Через каких-нибудь полчаса всё было погружено.
– Спасибо, молодой человек, – дама теребила застёжку своей сумочки – сколько я вам должна?
– Да, что Вы, – быстро отозвался Коля – я сделал это совершенно бескорыстно.
– Ну что ж, тогда удачи вам! Редко сейчас встретишь подобных людей. И ещё раз большое вам спасибо! Век не забуду вашей доброты! – зачастила дамочка и, когда юноша достаточно отдалился, добавила – Дурачок.
; ; ;
Ещё час-полтора погуляв по городу, Николай понял, что проголодался. К счастью недалеко оказалось маленькое кафе, где он и решил подкрепиться. Заказав пиццу, где было побольше всяких ингредиентов, пирожков и сок вместо обычного пива (исправляться так исправляться), он уселся за свободный столик почти в центре зала и стал ожидать свой заказ. Запивая пирожки соком, молодой человек огляделся. Народу было на редкость немного. Видимо, большинство горожан последуя примеру Михалыча отправилась на шашлыки.
Через столик напротив Коли сидела молодая семейная пара с мальчиком, которому был годика два не больше. Карапуз вымазанный по всей мордашке мороженым ковырял ложечкой в стаканчике с пломбиром. В углу какой-то работяга меланхолично попивал «Holsten», заметив любопытный колин взгляд, он вопросительно посмотрел на него. Коля сразу отвернулся к окну.
У окна сидела белокурая девушка, и беззвучно роняла крупные слёзы в стакан с молочным коктейлем. Подхватив свои пирожки и сок, юноша решительно направился к ней.
–Девушка, вам плохо? – участливо проговорил он – я могу вам чем-нибудь помочь?
Оглядев Николая с ног до головы сквозь туман потекшей туши девушка про себя подумала: «Ты мне очень бы помог, если б тут же изчез отсюда!». Действительно, вид Коли не располагал к доверию: худощавый, с кусочком пирожка прилипшего к верхней губе, со стаканом сока в руках. Однако решив: «уж пусть лучше этот, чем вообще никто», девушка сквозь слёзы произнесла:
– Да, мне ужасно плохо! Мой парень предал меня! Мало, что он загулял с Валькой Крупенчиковой, с этой мымрой, так он ещё болтал про меня такое, чего даже на заборах не пишут! Сама-то я не слышала, но Зинка передала мне от той самой Вальки, с которой он как раз и загулял, что он ей говорил про меня.
– Тогда может, стоит вовсе про него забыть? Раз он такой подлец.
– Забудешь про него, как же! Когда он каждый вечер у моего подъезда ошивается. Поговорить хочет.
– А почему бы и не поговорить? Решили бы всё миром.
– Я что, похожа на дуру? Он же психопат. Он такое может выкинуть...
– Одна пицца «Ассорти»! – на весь зал прогремела барменша.
– Извините, я сейчас. – Коля отправился получать заказ. – А он что, часто Вас оскорблял? – поинтересовался юноша, вернувшись.
– Нет, ещё ни разу. Но дело-то не в этом! Он вообще странный. Когда узнал, что я без него пошла на дискотеку он сломал скамейку в парке. А когда я просто по-дружески поцеловалась с Васькой Ольшанниковым, то он его после встретил и расквасил нос. Правда потом они помирились и теперь друзья не разлей вода. Но после этого его и видили пару раз с этой Валькой.
– Чем же в таком случае я могу Вам помочь? – искренне удивился Коля.
– Ты чё, интеллигент? Всё время «вы-каешь»! – не сдержавшись выпалила девушка, но тут же, спохватившись, добавила немного мягче – Проводи меня до дома! А то я боюсь, этот ненормальный чё-ндь сделает со мной.
Коля почувствовал, как по пяткам у него побежали неприятные мурашки. Он был рад утешить горе девушки, но перспектива оказаться в драке с её бывшим дружком-психопатом его нисколько не радовала. Но как говориться в одной старой пословице «взялся за гуж...». Коля мысленно вздохнул, и, как мог уверенным голосом проговорил:
– Конечно провожу. Можете мне доверять. Успокойтесь, всё будет хорошо.
– Хм, а мне начинает нравиться твоя эта «вамость», – сказала она заметно повеселев – Сейчас редко встретишь парня который так обращается с девушкой. Ты какой-то не обычный.
Они вышли из кафе.
– Кстати как тебя зовут?
– Коля.
– А меня Лиза. Ну чтож, пойдём, Коля.
И они свернули в ближайший проулок. Коля, никогда не блиставший красноречием, неожиданно для себя вдруг разговорился. Сразу откуда-то вспомнились анекдоты, смешные случаи из жизни. Всё было направлено на то, чтобы Лиза в пути не скучала и отвлеклась от своих дурных мыслей. Шли, вобщем, не долго. Два двора прошли насквозь, миновали небольшой сквер, и оказались в районе новостроек.
– Вот и мой дом, – сказала Лиза – а вон моё проклятье, поджидает уже.
Парень, сидевший на лавочке, поднялся было на встречу девушке, но увидев рядом с ней стройного, статного юношу притормозился и лишь проводил их взглядом до подъезда.
– Обними меня – легко толкнула в бок Лиза своего спутника.
Коля повиновался. У самого входа в подъезд, кода он с облегчением уже хотел прощаться, Лиза неожиданно обняв юношу за шею и прильнула к его губам почти повиснув на нём. Коле ничего не оставалось, как в ответ тоже её обнять. Запиликал домофон и девушка увлекла Колю за собой в парадное. Когда дверь защёлкнулась, Лиза резко отпрянула от него и будто ничего небыло заторопилась вверх по лестнице:
– Спасибо, Коленька, ты выжди немного пока тот ненормальный уйдёт. Всё, пока, пока!
Вопреки совету Лизы, Коля сразу же вышел на улицу. Услышав звук открывающейся двери девушка подумала: «Сказала же подождать. Вот дурачок!».
; ; ;
На улице, как ни странно, уже никого небыло. Это обстоятельство поразило юношу больше, чем сама встреча с «ненормальным» лизиным дружком. Который, как теперь казалось Коле не был таким уж психопатом. Скорее это Лизу можно было обвинить в известной степени ненормальности. Вообще он сейчас не был уверен, что поступил правильно. Теперь Коля хотел отыскать того парня и всё ему объяснить.
Погружённый в свои раздумья он забрёл в соседний двор. Здесь шла настоящая драка. Четверо школьников на небольшом газончике лупили друг друга почём зря не разбирая уже кто прав кто виноват. Похоже здесь каждый был сам за себя. В ход шли портфели, сумки со сменкой и просто кулаки. Дети, то устраивали кучу-малу, то рассыпались чтобы сойтись вновь в битве где никто не хотел уступать. В стороны летели тетради и учебники, у кого-то вывалился пенал и разноцветные ручки и карандаши покатились по асфальту.
– Стойте! Прекратите! – Николай со всех ног бросился к дерущимся.
Как ни странно дети послушались этого гневного оклика и, остановившись, обернулись к Николаю. Вид каждого был жалок. На курточках отсутствовали практически все пуговицы, карманы были вырваны «с мясом», все перепачканные, исцарапанные, взлохмаченные, с прилипшими к лицу и рукам грязными опавшими листьями.
– Вы что! Обалдели? – Николай не знал что сказать. – Разве так можно!? Вы же покалечите себя! А ваши родители! Пожалейте их! Ведь оторванные пуговицы и карманы пришивать им! Посмотрите на себя, разве вам не стыдно?
Дети слушали его молча, лишь изредка кто-нибудь хлюпал носом. Юноша наспех собрал с земли рассыпанные школьные принадлежности. Собрал в аккуратную стопку и, сложив на бордюр, принялся отряхивать детей от земли и листьев приговаривая:
– Куда только ваши учителя смотрят. Нас бы за такое сразу в школу родителей вызвали. Или к директору на ковёр. В любом случае «неуд» по поведению был бы обеспечен. А вы? Разве не знаете, что драться не хорошо?
– Мы больше не будем, – пролепетал один из ребят больше других испачканный, - правда, правда!
Остальные дети в такт ему закивали головами.
– Ну ладно. Поверю на первый раз. А теперь разберите свои учебники и быстро по домам, а то уже поздно, а вам ещё уроки делать.
– Хорошо! – дети собрали портфели и пошли в сторону от Коли. Тот стоял, провожая их взглядом до угла. Прежде чем скрыться бывшие драчуны обернулись и один из них произнёс:
– И откуда он взялся, этот дурачок?

;;;
Лес уже не казался витязю таким радостным как прежде. После того как ему чудесным образом удалось избежать той ямы, богатырь ехал в три раза осторожнее. По его мнению не могло обойтись всё одной ловушкой. Однако, больше подобных неприятностей ему на пути не попадалось. «Должно быть изрывший тот студенец, мнил необоримой свою ловушку» подумалось Егору Кузьмичу, но всёже бдительности он не ослабил. День клонился к вечеру богатырь уже подумывал, где бы устроить свой ночлег, как вдруг в стороне от дороги блеснул огонёк. «Никак костёр – удивился воин – добро если добрые люди, а то как нет? Надобно разведать». Он привязал коня у дороги, а сам направился тихим, осторожным шагом на огонь.
; ; ;
Костёр горел посередине круглой поляны, напоминавшей ту, что витязь проехал днём между лесами. Вокруг костра стояли семеро человек. Каждый из них был одет в длинный, до пят, черный плащ с капюшоном. До витязя доносился не громкий разговор, видимо они ждали кого-то ещё и по этому не начинали какого-то страшного действа.
– Сколько можно ждать? – гневно произнёс один из них
– Он сказал сегодня к вечеру? – отозвался другой
– Вечер понятие растяжимое на столько, сколько хватит фантазии! – заметил третий, и среди собравшихся пролетел лёгкий смешок.
– А я лично не понимаю, почему нельзя сразу? Почему мы должны чего-то ждать? На сколько мне известно это не составляет особых проблем – сказал четвёртый.
– Он говорил, нужно личное согласие. Какое-то там препятствие есть – опять пояснил второй.
– Какое ещё может быть препятствие?
– «Кара-нама» вот какое!
– «Кара-нама» – с трепетом пронеслось по кругу – тогда вообще может затевать это не следует?
– Он рассказывал, хозяин дурачок, и всё пройдёт в лучшем виде – сообщил снова второй, он видимо был старший.
– Он говорил, он говорил. Ты сам-то ему веришь? Много этих изгнанников!
– А кто тут вообще говорит про правду?
– Тихо! Он идёт!
Из чащи леса с противоположной стороны показался ещё один человек одетый в чёрное. Он беззвучно присоединился к собравшимся. Все взялись за руки и стали что-то невнятно бормотать вполголоса. Через какое-то время пламя костра само собой усилилось и в тишине леса над поляной явственно прозвучали слова: «Я проиграл... Спасения нет... Я сдаюсь». Через мгновение поляна была пуста. Тьма окутала лес.

;;;
Вечер уже походил к концу, и Николай, стоя у окна своей комнаты с робкой надеждой думал: «Может не придёт? Ведь не зря же целый день был потрачен на заполнение пробелов добрых дел. Что только не повидал я за это суматошный день. Наверное за всю свою не долгую жизнь столько переживать не приходилось. Пришлось и потаскать и побегать. Ого! Даже руки болят! Но ничего, для себя же поработал. Главное, если теперь всё обойдётся не останавливаться на достигнутом. Нет! Теперь всё будет по-другому. Теперь начинаю новую жизнь! Буду помогать всем. Добро творить! – юноша немного воодушевился – Хе, а может тот, в чёрном забыл про меня, или увидел что всё же есть во мне добро и отступил? Вот было бы здорово...»
– Кхе-кхе! – оборвал колины мечтанья осторожный, но язвительный кашель – Хороши! Нечего сказать! Я уж тут давно за Вами наблюдаю. Всё думаю какую нибудь «светлую» мысль услышать. Нет, лишь горделивая похвальба, «Я ДЕЛАЮ ДОБРО!» Ха-ха-ха-ха! Тьфу! На что Вы рассчитывали? По-скорому комнатёнку дешёвенькой мебелью заставить? – человек в чёрном постепенно переходил на крик – Так знайте – не вышло! Ни к чему Ваши скудные поползновения не привели! Те бродяги, которым Вы рассовали всю свою мелочь, в тот же день пропили собранные подаяния, а кто не пропил, тот отдал хозяину или проиграл на автоматах. Новосёлы, которым Вы помогли погрузить мебель всего-навсего мошенники, что средь бела дня ограбили квартиру. Девушка, горе которой вы утешали, хотела, чтоб её парень приревновал к ней. Парень приревновал, но только поступил очень интересно: решив, что для него здесь ничего «не светит», пошел и сбросился с восьмого этажа. Парня так и не откачали. Те дети, драку которых Вы остановили, и с умным видом наставляли на путь истинный, просто так играли и, только Вы скрылись из глаз, продолжили драться снова. Все Ваши действия были ошибкой, – его голос стал немного спокойнее, – так что, по скольку срок установленного договора истёк, попрошу Вас освободить территорию.
Николай на мгновение замер. «Неужели всё кончено и все его попытки пали прахом? Нет, не бывать тому!». Впервые он решился на ответный удар:
– Не правда! Да, я ошибался и не всегда делал то, что действительно нужно было делать. Однако не все мои дела были ошибочны. Я исповедался, а потом... потом та бабушка на вокзале. Она не могла деньги ни пропить ни проиграть. И отец Андрей говорил, что Бог...
Лицо черного человека исказилось гневом:
– Не произносите при мне этого имени! Довольно препираться! Признайтесь, Вы проиграли. Те немногие дела, что у Вас получились, не достаточны для выполнения условия договора. Вы проиграли.
Человек в чёрном начал приближаться. Николай почувствовал как неимоверной силы уныние огромной горой навалилось на него. Под тяжестью этого чувства он будто сквозь сон проговорил:
– Я проиграл... Спасения нет... Я сдаюсь.
Николай обессиленно упал на пол. Тень черного человека накрыла его. Во тьме прозвучал властный хрипловатый голос:
– Дело сделано.
; ; ;
Ночь окутала спящий город. Облетевшие деревья стояли неподвижно в холодных сумерках. Словно безмолвные часовые, оставляя на асфальте причудливые тени, они охраняли сон жителей. Когда редкий автомобиль освещал их фарами, тени приходили в движение и казалось, это деревья движутся совершая свой верный, бессонный караул. Аллеи и улицы были пусты. Ни ветра, ни шороха, ни звука. Лишь однажды за всю ночь эту тишину нарушил ровный звук шагов. По дороге, разлинованной тенями деревьев шел человек в черном плаще. Человек улыбался.

Свиток второй. Обречён.

"...Бесы к себе зовут,
Дразнят в зеркале день и ночь,
Тащат в заросший пруд
И не в силах никто помочь…"

 «Бесы». Из репертуара группы «Ария».

Витязь очнулся оттого, что кто-то теребил его, обдавая лицо тёплым дыханием. Открыв глаза он увидел в утреннем сумраке пред собой своего боевого коня. Стёпка стоял и тыкался мордой ему в плечо. Поводья были разорваны, видимо ночью он сорвался с привязи. Они находились возле той же круглой поляны, на которой ночью горел костёр. Тут в памяти воина мигом пронеслось воспоминание о ночном происшествии.
– Ой, беда, Стёпка, ой беда. Припозднились мы с тобой – причитал Егор Кузьмич, наспех связывая поводья и выводя коня на дорогу – вишь как дело-то обернулось! Поспешать надо. Спаси Бог, тебя родной. Опять ты меня из беды выручил.
Выбравшись на дорогу витязь огляделся. Деревья стояли в полумраке. До рассвета было ещё далеко. Вокруг тишина, ни шороха ни звука. Воин вскочил в седло, рванул под узцы и галопом понёсся по тропе через лес. Гулкий топот подков ещё долго раздавался в предрассветном сумраке.

;;;
На утро следующего дня Коля проснулся как обычно бодрым и полным сил. Солнце врывалось в комнату озорными лучами, будто напоследок решила отдать всё своё тепло замерзающей земле. От тревожного проишествия не осталось и следа. Коля даже толком не мог вспомнить сон ли это был или нет. Более того, он вообще смутно помнил ЧТО на самом деле (во сне или не во сне) произошло. И чем дальше он просыпался тем бледнее становилось это воспоминание, пока вовсе не исчезло без остатка.
Завтракать не хотелось. Потягиваясь, он прошелся по комнате, сел в компьютерное кресло, покрутился пару раз туда-сюда, и вздохнул. Впереди был целый день законного выходного и нужно было как-то убить это время. От нечего делать он включил компьютер и запустил свою любимую «бродилку» которую почему-то в последнее время забросил. Игра увлекла его на столько что он не замечая того провозился с ней до обеда. И вспомнил об этом лишь тогда, когда в животе раздалось требовательное урчание. Нехотя оторвавшись от монитора, он отправился на кухню намереваясь быстренько чего-нибудь закидать в рот и вернуться к игре.
Холодильник был пуст. Не то чтобы совсем, там стояла начатая банка сгущёнки, скрюченный сыр и ещё невесть какие-то баночки и коробочки неизвестного Коле происхождения и возраста. В хлебнице была сухая горбушка белого хлеба и чуть плесневелых полбуханки.
– Да... – вырвалось у Коли.
«Ведь хотел же вчера пойти в магазин. Нет, прошлялся не весть где. Кстати, а где это я вчера шлялся?» – подумалось Коле. В памяти стали вырисовываться какие-то смутные картины: церковь, вокзал, грузчики, плачущая девушка, дети. «Бррр... Какой-то бред». Отмахнувшись от неясных мыслей он вылакал оставшуюся сгущёнку, запивая водой из-под крана, взял пакеты и выбежал из дома.
Николай, хотел затариться основательно, а потому направился не к обычному магазину, что был в двух шагах от его дома, а в супермаркет, находившийся чуть ли не за два квартала. Путь его лежал мимо церкви. Почему-то Николай не хотел идти этой дорогой. Но обходной путь был в два раза длиннее, а есть хотелось чрезвычайно. Поэтому он скрепя сердцем, стараясь держаться подальше от церковной ограды, попытался пройти как можно незаметнее. Миновав уже более половины пути, он вдруг услышал знакомый голос:
– Николай!
Коля обернулся. Возле ворот церкви стоял отец Андрей.
– А я смотрю, ты это или не ты?
– Нет, не я – попытался возразить Коля.
– Да, что-то ты действительно на себя не похож. Случилось что? Куда направляешься? – взгляд священника был спокоен и прям.
– Да нет, ничего, всё в порядке, я в магазин иду – отвёл глаза молодой человек, – а Вы... служба ведь уже кончилось... как Вы здесь оказались?
– Да видишь, позвали отпевать, а я хватился с пол дороги – Требник забыл, пришлось возвращаться. Как видишь не зря. Тебя встретил.
– Вижу, – процедил сквозь зубы Коля, он никак не мог найти предлога отвязаться от приставучего священника.
– А знаешь что! Поедем, поможешь мне. А я тебя потом довезу в твой магазин.
– Нет, что Вы! Я не могу! Не умею, а потом признаться я сегодня даже ещё и не позавтракал, – попятился назад Коля.
– А ты думаешь, я завтракал? А что делать надо, я тебе подскажу.
Коля нехотя поплёлся за батюшкой.
– А я ждал тебя сегодня на службу, чего ж не пришел? – весело продолжил разговор отец Андрей, будто не замечая Колиной перемены, взгляд же его был напротив серьёзен и сосредоточен.
– Я проспал – не моргнув соврал Коля.
Они сели в батюшкину потрёпанную, но опрятную «шестёрку».
– На-ка вот, пожуй – священник протянул Коле бутерброд с колбасой, другой взял сам. – Матушка моя мне в дорогу дала. Говорит, ты там всё по своим требам носишься, тебе и пообедать негде. Такая вот она у меня хлопотунья.
После недолгой трапезы отец Андрей взялся за ключ зажигания:
– Ну, родная, будем мы сегодня заводиться или нет? – обратился он к машине. Коля невольно улыбнулся.
– Замок зажигания барахлит, а починить всё времени не достаёт –  пожаловался священник. Коля понимающе кивнул – разговаривать с набитым ртом было не удобно, а есть быстро он не умел.
Опасения отца Андрея были напрасны, замок сработал с пол-оборота. Мотор весело загудел и машина осторожно, словно нехотя, выбралась на шоссе.

;;;
Со всех сторон витязя обступал густой туман. Пока ехал лесом с выбором дороги проблем не возникало, а как лес кончился, так словно щепка в открытое море угодил. Уж и рассвело вроде, а туман, всё не оседал. Сначала перешёл на рысь потом пустил коня шагом, а после и вовсе стал. Всадник огляделся, словно ощупывая воздух поводил вокруг ладонью. Пальцы вытянутой руки тонули в белом молоке упавших на землю облаков. Пришлось снова спешиться и искать дорогу на ощупь. Обидно было ещё и из-за того, что надо вроде бы спешить, а тут ковыряешься как слепой котёнок.
«Время уж скоро должно быть к полудню, а я похоже кольцами петляю. Да если и продвинулся то куда? И где теперь дорогу сыскать?». Богатырь снова сел на коня, он это мало ему помогло. Что верхом, что пешком вокруг стояла ровная белая стена. Можно было бы наверно подождать стоя на месте – когда-нибудь этот туман наверное бы рассеялся – да только ведь когда? Витязь не на шутку приуныл.
– Заплутал, солдатик? – проскрипел рядом дряблый старушечий голосок. Из тумана выплыла старушка в белом (белее тумана) платочке в мелкий синий горошек.
– Заплутал, бабушка. Теперь наверно и с дороги сбился, а мне ой как срочно ехать надо.
– Ну давай я тебя выведу.
– Да какже Вы дорогу-то здесь разглядите? Тут и с огнём средь бела дня ничего не видать. А Вы вон и не видите совсем... – только сейчас он  заметил, что глаза у старушки закрыты.
– Да насмотрелась уже, будет, да и по что они мне нынче. Пусть теперь другие смотрят... – загадочно ответила бабушка – давай поводочек-то.
Витязь отдал старушке поводья и сам хотел вылезть из седла – не гоже сидеть, когда старый человек пешком идёт.
– Сиди уж – не оборачиваясь остановила его старая женщина, - не ровён час потеряешься, где мне тогда тебя искать? А так вы оба будете у меня на одной верёвочке...
Предостережение старушки оказалось не излишне. Не успли они пройти и нескольких метров, как воин почувствовал, что его с седла хотят стащить какие-то маленькие цепкие ручки. Приглядевшись он увидел множество мохнатеньких невысоких существ с оскаленными зубастыми мордочками тянувших к нему из тумана свои ручонки. Существа с разных сторон хватались за ремень, за плащ, пытаясь если не стянуть витязя с седла, то хотя бы попрепятствовать движению. При этом они непрестанно переругивались и хохотали.
– Кышь, бесенята! – прикрикнула на них старушка - Ишь чего вздумали, честных людей стращать.
Мохнатики прыснули в разные стороны. Но далеко не убежали, а на почтительном расстоянии следовали за путниками. Видно было, как в тумане, блестели их маленькие злобные глазки. Но, через некоторое время, они попадались всё реже, наконец и вовсе отстали. Позади долго ещё слышались их непрекращающаяся ругань и ехидное хихиканье. Туман сгустился настолько, что можно было при желании лепить из него снеговика. Желание было. Как в детстве, ухнуть с головой в сугроб, а потом с заливистым смехом покатиться с горы! Или правда построить снежную бабу иль крепость и до темноты играть с другими мальчишками в снежки! Повинуясь собственным воспоминаниям воин невольно шевельнул рукой.
– Не тронь тумана, солдатик! – опять предостерегла старушка – не добрый это туман, сам же ведаешь.
Воин отдёрнул руку мысленно обругав себя за минутную слабость. Дальше продвигались молча. Скоро туман немного поредел. Теперь из его клоков то слева, то справа стали формироваться огромные безобразные фигуры. Они тянули к витязю руки, и стонали словно ветер в печной трубе. Но воин был непреклонен. Через некоторое время и они, увидев очевидно, что не производят на путников должного впечатления, растворились в белых клочьях тумана.
Внезапно, под копытами коня начала хлюпать вода. Воин, посчитав, что это лужи или ручей не особо обеспокоился. Но тут туман внизу немного раздался и богатырь понял, что они идут по болоту, по самой топи. Старушка впереди шагала не касаясь поверхности воды, а вот конь, хоть и продолжал движение, уже был по колено в болотной тине. На мгновение всадник испугался, но и этого мгновения хватило. Конь сразу же стал стремително оседать вниз. Он хрипел, но всё глубже погружался в мутную жижу. И старушка, (где только в её сухоньком теле взялось столько силы), не только удержала его, но и стала вытягивать коня вместе с всадником из болота. В тишине слышался её голос:
– Не сумлевайся, солдатик. Будешь сумлеваться – утопнешь.
Скоро движение продолжили в прежнем темпе, а не много времени спустя и болото кончилось. Путники с радостью ощутили под ногами твёрдую почву. Тут и туман вдруг рассеялся. То есть там, над болотом он ещё был, а здесь на земле его уже не было.
– Ну вот и всё, солдатик. Тут я тебя оставлю. Тебе надо далее торопиться, а мне своею дорогою идти, – сказала старушка отдавая богатырю поводья.
– Спасибо тебе бабушка! Как хоть звать-то тебя? За кого о здравии помолиться? – воин привычной рукой натянул повод.
– Есть люди, соколик, помолятся, а ты ступай, ступай. Чай путь-то тебе ещё не близкий.
– Будь по-твоему. Всё равно, бабушка, спаси тебя Бог!
Витязь рванул под уздцы и стрелой помчался прочь. На скаку он ещё пару раз обернулся. Старушка всё стояла махая ему на прощанье рукой, пока вовсе её силуэт не растаял вдалеке.

;;;
Дверь, как обычно в домах, куда пришла скорбь, была не заперта. Отец Андрей и Коля прошли в маленькую прихожую. На встречу вышла невысокая женщина в чёрном платке. Что-то тихо проговорив, она проводила их в комнату. Здесь в ожидании батюшки собралось несколько человек. У всех было примерно одинаково скорбное выражение лица. Посередине, на табуретах стоял обитый красным бархатом гроб. В комнате повисла гнетущая тишина. Коля, никода раньше серьёзно не задумавшийся о смерти, вдруг почему-то испугался находиться рядом с мёртвым человеком. Долго не решался взглянуть на покойника, а когда, собравшись с духом, всё же посмотрел, то удивился необычайно чистому и спокойному выражению лица. Среди живых цветов, накрытая белым кружевным покрывалом лежала пожилая женщина. Руки сложенные на груди держали чёрный пластмассовый крестик и небольшую иконку в позолоченном окладе. Черты её лица были мягки и добры, а закрытые глаза искрились в уголках лучиками морщинок. Со стороны можно было подумать, что она просто спит.
– На-ка вот, разожги пока, – отвлек Колю тихий голос отца Андрея, – только выйди на кухню, чтобы здесь не дымить.
Коля на этот раз даже не пытался возражать, взял у батюшки кадило, уголь, зажигалку и вышел из комнаты. Расположившись на  кухонном столике Николай, впервые в жизни видевший этот предмет церковной утвари так близко, подумал: «Ну не сложнее же это дифференциального усилителя!» и поднёс краешек уголька к пламени. По чёрному кругляшку побежали искорки. Юноша едва успел положить нагревающийся уголёк в чашечку. Кухню заполнил резкий запах селитры. Когда дым рассеялся Коля не без гордости понёс кадило с тлеющим угольком обратно.
В комнате уже все стояли с зажженными свечами, а батюшка возлагал на лоб покойницы бумажный венчик, аккуратно заправив его кончики под складки белого в синий горошек платка. Приняв из рук своего юного помощника кадило и бросив на горящий уголь ладан, священник начал:
– Благословен Бог наш всегда, ныне, и присно, и во веки веков. Аминь!
Коля внутренне слегка поёжился при этом возглашении. Отец Андрей читал молитвы почти наизусть, практически не заглядывая в Требник. Вся колина помощь сводилась к тому, чтобы время от времени подкладывать в кадило свежий ладан. Так что у него оставалось достаточно времени, чтобы смотреть и слушать. А ещё Коля думал. За то время пока шло отпевание у него в голове пронеслось всё, что случилось с ним за последние два дня. И сейчас, находясь в окружении людей он всё же был один. Но не боялся этого одиночества. Напротив, именно теперь, находясь, можно сказать, перед лицом смерти, он впервые честно посмотрел на себя со стороны. Впервые за свою не столь уж долгую жизнь задал себе важные вопросы, на которые сам же обоснованно ответил. Казалось в своих мыслях он улетел далеко от этой комнаты, всего происходящего здесь. Однако, время от времени, его слух вылавливал отдельные фразы, предложения, которые тем или иным образом отзывались у него в душе.
– ...Плачу и рыдаю, егда помышляю смерть. И вижду во гробех лежащую по образу Божию созданную нашу красоту... – неспешно пропел священник.
«Какой же дурак я был! Как жил? Что делал? Уж если брать не всю жизнь, то хотя бы мои вчерашние похождения. Вот уж действительно они могли вызвать только смех того тёмного».
– ...Во Царствии Твоем, егда приидеши помяни нас Господи...– сквозь завесу своих размышлений Коля услышал, как будто издалека, голос отца Андрея.
 «Докатился! Жуликам помог квартиру обокрасть! Но у них же на лбу не написано, грузчики они или воры? Вобщем сам себя обманул».
– ... Блаженни кротции, яко тии наследят землю – читал батюшка.
 А потом? И того не легче! Пытался утешить чужое несчастье, будто забыл, что родной матери который год уж писем не пишу! Её кто утешит?»
– ... Блаженни милостивии, яко тии помиловани будут. – словно вторил ему священник.
 «Усмирял драчунов, а у самого в душе война. Меня кто примирит?»
– ... Блаженни миротворцы, яко тии сынове Божии нарекутся – подолжал отец Андрей.
«В суете своей хотел за один день сделать всё, чего не делал за всю жизнь. А нужно было просто жить». Меж тем, отпевание продолжалось:
 –...Блажен путь вонь же и1деши днесь, душе, яко угот;вася тебе место упокоения
«Жить честно, открыто. Как вон эта бабушка. Лицо у неё такое... сказочное что ли, доброе, домашнее, словно жалко ей всех».
–Братия, не хощу вас нев;дети о умерших да не оскорбит;, якоже и прочии неим;щии упов;ния
«И сейчас она будто улыбается нам остающимся на этой земле. Вот если б так прожить всю жизнь?»
– ...веруем яко Иисус ;мре и воскр;се, тако и Бог ум;ршия о Иисусе привед;т с Ним
 «Но я спохватился слишком позно...»
–… яко Сам Господь во гласе архангелове снидет с небесе
 «Тьма во мне...»
– ...и м;ртвии о Христе воскр;снут п;рвее, потом же и мы, купно с ними, восхищ;ни будем на ;блацех в ср;тение Господне на возд;се. И т;ко всегда с Господем будем! – велегласно произнёс священник, а Коля продолжал размышлять:
«Тот тёмный наверно ещё кого-то приволок и занял, как он выразился «б;льшую часть территории». Б;льшую, но ведь не всю!»
– ... и отидут сотворшая благая в воскрешение живота, а сотворшая злая в восрешение Суда – из уст отца Андрея гласило очередное Чтение.
«Если я могу так рассуждать, то значит что-то светлое во мне осталось, значит не весь я ещё пропал! Можно ведь, наверное, ещё всё исправить! Теперь, конечно, будет сложнее. Как говорится: «упавшему в яму труднее идти за лестницей», но это если он один!  А я вовсе не один!»
– ... якоже слышу сужду  и суд Мой праведен есмь …
 «К тому же, пусть это и несколько гордо звучит, но я понял свои прежние ошибки. А у нас говорят, что понять причину неисправности – это на 50% её устранить. Нелепое, конечно, сравнение но всё же».
– ... яко не ищу воли Моея, но воли пославшего Мя Отца.
;  ;  ;
Отпевание закончилось. К изголовью бабушки выстроилась молчаливая очередь родственников. Когда же последний из них простился, работники похоронной конторы сухо и бесцеремонно орудуя молотками заколотили крышку. После, также привычно и деловито, подхватили гроб на плечи и вынесли его из квартиры. Во дворе их уже ждал автобус.
Всю обратную дорогу Коля молчал. Отец Андрей не стал вмешиваться в мысли юноши. В конечном итоге у себя в душе разобраться мог только он сам, всё, что мог, священник для него уже сделал. Возле супермаркета Коля наконец, произнес:
– Спасибо, отец Андрей ... что подвезли.
– Рад буду снова видеть тебя у нас в Храме, – ответил батюшка, – ты завтра наверно работаешь?
– Работаю... – почему-то с сожалением ответил Николай.
– Жаль,– произнёс священник, – а то у нас завтра престольный праздник!
– Ничего, я думаю мы ещё увидимся. – Коля улыбнулся.
– Знаешь что, возьми-ка на всякий случай мой телефон – священник протянул ему визитку – мало ли что.
– Спасибо, – убрав визитку в карман ветровки, юноша выбрался из машины, – до свидания!
– До свидания. Храни тебя Бог.
Священник благословил в след удаляющегося Николая.
– Храни тебя Бог.

;;;
«Вот тебе и приехали! – подумал Егор Кузьимич – Дальше-то куда ехать?»
Он остановился на развилке. Дальше дорога раздваивалась. Вправо и влево под небольшим углом расходились две равноширокие дороги, а между ними впереди, лежал огромный, с человеческий рост, гранитный камень. Кое-как обтёсанный, заросший травою и мхом, он выступал здесь единственным представителем выбора. Надписей на камне не было. Точнее были какие-то высеченные изображения, сидя верхом, полузаросшие картинки было вовсе не разобрать. Поэтому воин спешился и, достав из-за пояса походный нож, стал состригать перед камнем траву и соскребать с его поверхности въевшийся мох. После пяти минут работы, лицевая сторона камня была чиста.
– Ну вот, таперича и без чарки разобрать можно, – усмехнулся богатырь – однако, что за рисунки дивные?
На той стороне камня, что была ближе к левой дороге были высечены четыре загогулины напоминавших полумесяцы разбросанных как попало. На поверхности каждого полумесяца еле виднелись стертые временем маленькие точки.
– Где-то я уже такие штуковины видал – как бы про себя проговорил витязь – только вспомнить не могу где?
Степка от нетерпения стукнул копытом в землю. Ему видно надоело простаивать пока хозяин загадки разгадывает.
– Точно, Стёпка, ты у меня молодец! Не то что я, дурень-дуралей. Конечно это подковы рассыпанные. Ого. Коли они рассыпаны, значит их потеряли. Ага! Тут, стало быть, написано «НАЛЕВО ПОЙДЁШЬ КОНЯ ПОТЕРЯЕШЬ». Нет, мне как-то не след коня моего терять. Посмотрим, что справа.
На камне, там, где дорога уходила вправо и вовсе был знак чудной.
– Будто змей о триех раз двумя копьями пронзен. Что-то я совсем в толк не возьму к чему это. Ну как бы то ни было, а на змей нам охотится тоже не досуг. Значит и на право тоже не повернёшь. Ну, Сепушка, подсказывай.
Но конь лишь меланхолично жевал удила, будто говоря: «Моё дело, хозяин тебя везти, а не загадки дурацкие гадать». Богатырь потрепал коня по холке. «И то верно. Тебе-то какая печаль о загадках тех? Однако же помнится матушка мне наказывала ехать прямо, никуда не сворачивать. А тут куда не поедешь, всё одно свернёшь. Ну-ка, поглядим, может там ещё какие подсказочки есть. Вот внизу, толи узор толи буквы какие...». Воин наклонился пониже, пытаясь разобрать изрядно выкрошившуюся надпись, как вдруг камень разом с грохотом развалился пополам, ровнёхонько, словно скорлупа грецкого ореха. Витязя тут же с силой, незримою волной швырнуло аж на добрую сажень назад. Отряхиваясь, он медленно поднялся с земли. «Ну и ну» - подумал Егор Кузьмич, убирая за ворот, выскочивший, видно, при падении нательный крестик.
– Во. А ты говоришь, «налево», «направо», – шутя проворчал богатырь поднимая с земли шлем. – Так это не путев;й камень, а врата!
Конь лихо перемахнул через обломки. «Вот это по мне – подумал, верно, Стёпка, унося всадника прочь по еле заметной тропке, бегущей от камня в неведомую даль,– а то подскажи, да подскажи».

;;;
;;;
Двери супермаркета приветливо разъехались в стороны при колином приближении. Он схватил тележку и толкнул турникет в тоговый зал. Стеллажи с товарами уходили в бесконечность. Представляемый ассортимент был по-супермаркетовски широк. От школьных и детских товаров до бытовой химии и аудио-видео дисков. От всевозможной посуды до продуктов питания количество и разнообразие которых не укладывалось в голове. Но чтобы у покупателей совсем не случилось головокружения от этого множества всего, зал был разделён на несколько отделов, каждый, по своему роду товаров. Между стеллажами туда-сюда сновали консультанты, следившие за порядком в зале, грузчики пополнявшие полки новыми товарами и покупатели, с такими же как у Коли тележками.
Проследовав без особого интереса мимо школьного отдела, Коля очутился в детском. Полки до верху были завалены куклами, конструкторами и мягкими игрушками. И тут Колю неожиданно охватило непреодолимое желание взять какую-нибудь игрушку. Не купить, а просто взять, чтоб никто не заметил. Конечно, этому желанию Коля противился. Даже говорил себе «Ну, зачем тебе это? Ты, серьёзный парень, хочешь подорвать свою репутацию совершенной глупой выходкой!» Но руки уже копались в ворохе плюшевых зайцев и медведей. Выбрав среди всего маленького белого медвежонка, который легко бы уместился в кармане, юноша сообразил, что так просто он его из магазина не вынесет. Ушко медвежонка было проколото пластиковым жгутиком, на конце которого болталась бирка со штрих-кодом. Коля вновь оказался перед выбором, но, будто кто толкнул его, не давая возможности задуматься, подсказал выход. В руках появился брелок-щипчики для ногтей с ключом от квартиры. Следующее произошло почти мгновенно, во всяком случае Коля очнулся уже далеко от отдела игрушек с мишкой в одном кармане и биркой в другом. Теперь вставала новая проблема «куда девать бирку?». Оставить на стелаже не представлялось возможным, так как, казалось, его, Колю, можно было по этому легко вычислить. Не долго думая, впрочем с размышлениями в эти минуты почему-то у Коли было особенно туго, он аккуратно опустил её в карман кожаного пальто проходившей мимо довольно полной дамы. После чего, запинав совесть в тёмные уголки своего сознания, Николай принялся набивать свою тележку необходимыми, как ему тогда казалось, товарами. Так среди колиных покупок оказались пара домашних шлепанцев, щетка для смахивания пыли, два диска неизвестных Коле групп, отвёртка, набор расчесок, мочалка и многое в  подобном роде не подающееся последовательному описанию. В винном отделе, удивляя сам себя, он прибавил к прочим покупкам две бутылки дорогого вина. Скупить гастрономический отдел помешала лишь ограниченная вместимость тележки. Подъезжая к кассе он притормозил немного у витрины со свежей прессой. Невольно задержал взгляд на глянцевых журналах с полуобнаженными красотками. И только врождённая скромность не позволила ему, кинуть парочку в корзину.
Колины покупки заняли весь транспортёр. Кода же усталая кассирша пробила последнее и назвала сумму, юноша понял, что наличных денег ему явно не хватит.
– А у вас можно расплатиться карточкой? – поинтересовался он.
– Можно – процедила сквозь зубы девушка.
Для того чтобы доставить все покупки домой пришлось взять такси. Уже загружая последний пакет в машину, Коля оглянулся на шум, неожиданно возниший у дверей супермаркета. Охранник пытался задержать полную женщину в кожанном пальто, которая отчаянно сопротивлялась.
Злорадно усмехнувшись про себя, Николай сел на первое сидение, захлопнул уверенно дверь и назвал свой адрес.
;  ;  ;
Всё же первое что хотел сделать Коля по приходе домой, это таки написать маме письмо. Но сначала долго разбирал покупки, соображая куда же всё это барахло ему распихать по своей малогабаритке. После же, хочешь не хочешь, а надо было что-нибудь приготовить себе поесть. Потому как ни крути время к ужину, а в животе у него спорили за место под солнцем пол банки сгущёнки и два бутерброда с колбасой. Однако, чтобы не откладывать задуманное дело в долгий ящик, он решил соединить приятное с полезным. Поставив кастрюлю с водой на конфорку электроплиты, Коля отправился в комнату, намереваясь перенести всё необходимое на кухню, и там, за ужином написать письмо. Сначала почему-то долго искал шариковую ручку или на худой конец карандаш, а когда нашел и то и другое оказалась, что ручка высохла, а карандаш сломан. «Ёпрст! – подумал молодой человек. – Ведь был же в магазине. Накупил всякой фигни, а нужного так и не взял!». При попытке заточить карандаш по-новой, Коля порезал себе палец. Залепив рану лейкопластырем, он решил, что всё же напишет письмо, только набирать его будет на компьютере. Запустив «Word» он уже начал набирать первые слова, как вспомнил про воду. Кастрюля на кухне уже во всю кипела. Коля засыпал в неё пачку  пельменей и вернулся обратно в комнату.
Николай дописывал уже первый абзац когда свет погас. Компьютер, издав на прощание какой-то странный звук типа «Тррр-тьюу», благополучно отключился. Мысленно обругав себя, что до сих пор так и не купил UPS , он отправился на кухню. Вода по-привычке ещё булькала, но до готовности было явно далеко. Он подождал пока вода успокоится, заметив, что не спроста наверное, так резко вырубился свет.
Кое-как в полумраке выловив немного недоваренные пельмени, Коля практически на ощупь заправил их майонезом, отрезал хлеб и принялся за свой поздний, не очень удавшийся но всё же, ни смотря ни на что, состоявшийся обед. В придачу ко всему (почему-то очень захотелось) он отрыл одну бутылку купленного недавно вина. И не заметил как осушил её полностью. Когда  же и тарелка стала пустой, он, сгрудив посуду в раковину (не мыть же её в кромешной темноте) поплёлся обратно в комнату. Натыкаясь во тьме на рзличные предметы, Коля размышлял, чем же можно таким заняться пока не дадут свет обратно. Ничего умного в Колину голову не приходило и, как-то незаметно для себя он оказался у расшторенного окна – единственного боле менее светлого места в его комнате. С высоты пятого этажа он увидел обычную жизнь вечернего города. Колина сторона улицы была погружена во тьму, за то напротив, через дорогу, торжествовал праздник иллюминации. Горели фонари, светились витрины магазинов, зазывали неоновые рекламы ресторанчиков и игровых клубов, рыскали фарами автомобили переругиваясь сигналами на ходу. Уставшие пешеходы спешили по своим домам. А кто-то напротив, сидел в каком-нибудь баре и не собирался до поздна никуда уходить. Завершался ещё один воскресный день. И каждый из участников этого живого представления, нечаянно развернувшегося перед Колей, стремился довершить его достойно.
«Все куда-то бегут, спешат. У каждого свои дела. И каждый, наверно думает, что его проблемы самые важные и самые трудные. Забавно что я и сам также думаю. Но ведь у меня и вправду есть важное дело. Надо прогнать этого тёмного... Глупец! Кому ты бросил вызов? Или забыл как этот человек одним словом победил тебя? И ты повиновался! Ты признал его власть над собою? Что ты теперь хочешь изменить? И сможешь ли ты это изменить? Вспомни своё поведение в магазине. Но ведь когда я был с отцом Андреем, я чувствовал себя иначе. Ты не можешь постоянно держаться за подол рясы этого попа! Сам ты ничего не можешь сделать! Зря ты не купил те журнальчики. (Теперь Коля неожиданно для себя и вправду пожалел об этом) Не морочил бы щас себе голову глупыми вопросами.  Всё равно для тебя ничего уже изменить нельзя. Так хоть провёл бы время с удовольствием. Запомни, чем больше ты будешь сопротивляться, тем сильнее будут распирать тебя страсти. Медвежонок – только начало. Ты уже не принадлежишь себе! Ты наш! Ты обречён!»



Свиток третий. Пока горит свеча.

"...Не противься ж, Варенька,
Он тебя не съест,
Золочёный маленький,
Твой крестильный крест..."

Эдуард Багрицкий. «Смерть пионерки».

А на утро выпал снег! Чистый. Белый. Тонким нежным слоем он укрыл осеннюю грязь, поражая воображение существованием такой ослепительной чистоты. Весь мир преобразился, сделался каким-то робким, нерешительным, тихим, словно ждущим чего-то нового, волшебного. Так, проснувшись в день рождения, открываешь глаза в ожидании чуда, и оно приходит – ярким сиянием утреннего солнца, лёгким дуновением свежего ветерка, ласковым звуком родного голоса: «Доброе утро, любимый!».
Николай проснулся совершенно разбитым и опустошенным. В голове кружилась одна и таже фраза: «Обречён!». С усилием оторвав голову от подушки он взглянул на часы и понял, что безнадёжно опоздал на работу. Первым желанием было всё же сорваться и побежать, чтобы хоть не совсем потерять этот день. Но одна только мысль о работе притянула его внезапно ставшую неимоверно тяжелой голову обратно к подушке. Нащупав ладонью на столике телефон, он набрал номер бригадира.
– Михалыч! Доброе... утро. Слушай, ты можешь за меня сегодня административный написать. Чё-то я приболел немножко.
– Доброе, Коленька. Не могу, родной. Сам ... хм, болею.
– А чё случилось?
– Да понимаешь, субботние шашлыки затянулись и вот результат...
– А... понимаю. Ну ладно, будем вместе завтра перед старшим отмазываться.
– А ты чего? Тоже что ль? – голос Михалыча повеселел, – Видишь, а на шашлыки не хотел идти. Тоже на то же вышло. Ну ладно, выздоравливай. Слушай, а мож к тебе приехать? Помочь выздороветь?
– Да не, не надо. Я сам.
– Ну как знаешь.
Николай повесил трубку. С минуту он поводил глазами. Однако подумав, что в конце концов день всё равно потерян, юноша бессильно погрузился в сон. В этой вяжущей полудрёме он разобрал тонкие писклявые голоса: «Коленька, бедненький наш, умаялся. Да, устал! Баиньки захотел... Хи-хи-хи! Поспи, поспи, дурачо-ок. Ведь ты устал, да, уста-ал...». Голоса непрестанно переругиваясь и хохоча постепенно утихли, словно отдалились. В душе остался неприятный осадок от чувства беспомощности перед этими тварями. «Но я ведь и в правду устал» - успокоил он себя, и эта мысль всё больше и больше отдаляла его от реальности, растворяя его чувства в неге и безмятежности. Было тепло, спокойно, приятно... В мыслях один за другим начали возникать различные образы. Явь и сон перемешались в необыкновенных сладостных картинках, они дразнили воображение, поражали разнообразием и разгулом фантазии, манили к себе и обволакивали разум пьянящей липкой истомой. Коля чувствовал, что теряет контроль над своими действиями...
;  ;  ;
«Нет!» - он резко скинул с себя одеяло и сел на краю кровати. Тело сразу обдало неприятным холодом. Непреодолимо захотелось залезть обратно под одеяло. Неимоверным усилием воли он поднялся и сделал несколько шагов по комнате. В голове еще кружились обрывки недавних видений. Коля потряс головой. Не помогло, но хорошо хоть немного отвлёкся. Понемногу возвращалась способность трезво мыслить.
Николай всё же решил отправиться на работу. «Опоздание – подумал он – лучше чем прогул». Он наспех оделся и выбежал из дома. На ходу поймал такси.
– На радиозавод, – выпалил Коля садясь в машину.
– Легко! – отозвался водитель.
В магнитоле звучала бессмертная песня группы «Машина времени»:
...Я в сотый раз опять начну сначала.
Пока не меркнет свет пока горит свеча...
 «Прекрасно – решил про себя юноша, глядя на чистый белый снег покрывающий землю, – всё начать сначала. Снова, с белого листа. Что ж, Тёмный, я принимаю бой!».
Но дать решительный бой всё же не получилось. Точнее вышло не так как хотел Николай. Его охватило какое-то странное ощущение. Он как-бы раздвоился изнутри. Но нельзя сказать, что двое боролись внутри него. И не слышал он никаких посторонних голосов внушавших ему дурные действия или образы. Но он сам, собственными своими мыслями в одно время думал о не возможности спасения, обречённости, побуждавших его к творению каких-нибудь пакостей; в другое же время, мало возобладав над собой, наоборот, стремился противостоять унынию, желал избавиться от тьмы, раскаивался в содеянном зле. Эта борьба не прекращалась ни на минуту, не оставляя его утруждённому разуму ни мгновения покоя или передышки. И во внешних действиях юношу кидало из одной крайности в другую. Он то стремился украсть, нагрубить, то наоборот плюнув на всё развалиться на кресле не  двигаясь и не желая что-либо сделать.
В редкие минуты свободы, как будто человек, долго находившийся под водой, он, как бы выныривая на поверхность, с жадностью глотал свежий воздух воспоминаний о кратких периодах духовного общения с отцом Андреем. Николай даже намеревался позвонить священнику, но визитка данная ему батюшкой как нарочно куда-то запропастилась.
Однако, таких тихих минут с каждым разом становилось всё меньше. Он пытался отвлечься на работу, но в конечном итоге либо всё портил, либо бросал, так и не довершив начатое до конца.

;;;
Конь топтал первый снег, оставляя на земле чёрные отпечатки подков. Светло-голубое, почти белое небо сливалось с белизной бескрайней заснеженной  степи, так, что даже горизонта небыло видно. Казалось будто едешь по дороге уходящей прямо за облака. Витязю вспомнился день когда в такой же заснеженной степи он подобрал замёрзшего и испуганного жеребёночка. Сам он был белый как сама степь, с голубыми как небо глазами. То ли отбился он от тобуна, то ли ещё по какой неведомой причине оказался один кто теперь скажет? Богатырь назвал коня Стёпкой (так как нашел его в степи) и с той поры уже не расставался со своим боевым другом. Оба они сроднились на столько, что понимали друг друга порою с одного только взгляда.
Долгое время картина не менялась. То же небо, та же белая степь спокойствие и безмятежность, лишь небольшой ветерок освежал лицо. Наконец, впереди, очерчивая линию горизонта, показалась чёрная полоса безымянного леса. Над верхушками деревьев кружились какие-то чёрные птицы, в;роны похоже. По первости витязю показалось что он вернулся к началу своего пути. Он даже коня приостановил, напряженно вглядываясь в даль. Но постояв так мало, богатырь понял, что хоть он сам и не движется, лес продолжает к нему приближаться. Приглядевшись повнимательнее Егор Кузьмич аж присвистнул. Впереди, во всю ширину горизонта, до куда хватало взгляда высился лес, лес из множества копий огромного чёрного войска! А то, что сперва показалось витязю в;ронами, оказались чёрными флагами и вымпелами колыхающимися на ветру. Через некоторое время, когда расстояние между ними ещё сократилось, витязь разобрал семь знамён, выделяющихся среди прочих размером и отделкой. На каждом из них белилами было начертаны неизвестные воину знаки. Он лишь заметил, что на каждом знамени знаки были свои. По всей видимости, это странное войско делилось как минимум на семь огромных ратей. 
«Стало быть на камешке том написано было: КТО ПРЯМО ПОЕДЕТ, ТОМУ УБИТУ БЫТЬ. Вот почему и тропка была еле заметная – не многие той дорожкой ходили», пронеслось в голове у богатыря.
А расстояние неминуемо сокращалось. Когда оно стало равно полёту стрелы, из глубины чёрных копий и вымпелов проревел режущий слух рог. Ему отозвались такие же ревущие голоса труб на флангах и войско разом встало.
Передние ряды немного расступились и вперёд выехал закованный в чёрные доспехи рыцарь на вороном скакуне. Тяжелый чёрный бархатный плащ лежал неподвижными фалдами и, казалось, тоже был выкован из железа. Забрало шлема, украшенного чёрными перьями, было опущено. Рука в стальной чешуйчатой перчатке сжимала поводья – внушительных размеров железную шипованную цепь. Сзади предводителя на почтительном расстоянии выдвинулись герольд, несущий одно из чёрных знамён и, видимо, оруженосец, так как он держал хозяйский двуручный меч в ножнах. А предводитель тем временем подъехал на столько близко, что Стёпкины голубые глаза встретились с карими глазами вражеского скакуна. В гнетущей тишине раздался голос рыцарая:
– Кто такой?
– С давних пор повелось гостя встречать с открытым забралом – спокойно ответил Егор Кузьмич.
– Какой ты мне «гость»? Хотя, будь по-твоему, смотри!
Всадник отстегнул свой шлем, и взору витязя предстало... хотя стоп, ничего его взору не предстало, под шлемом не было ничего, пустота и всё. Даже нельзя сказать, что хозяин черного шлема был безголовый, потому как богатырь сомневался даже, а было ли то, к чему голова обычно крепится. От неожиданности Стёпка ступил на шаг назад. Ворон;й, звеня массивными удилами, презрительно фыркнул. Рыцарь во весь голос рассмеялся, ему вторили стоящие сзади войска.
– Да ты я вижу не из робкого десятка – предводитель снова захохотал. – Но, хватит, – отсмеявшись продолжил он, пристегнув шлем обратно, – Кто такой, спрашиваю?
– Земли Русской воин! Егором меня кличут. А ты кто таков, что вопросы такие задаёшь?
– Моё имя тебе, воин, знать не обязательно. Не всё ли тебе равно от чьей руки ты умрёшь? Не видел ли что ли надпись на камушке?
– Видел, да не разобрал. Уж больно обветшала надпись-то.
– Не многие сюда ходят, вот буковки да и обтрепались за не надобностью. – Подражая голосу витязя съязвил рыцарь. – Я не хочу твоей смерти, воин. Ступай назад, найди себе другую дорогу.
– Нет у меня пути обратного. Ждут меня там.
– Никому ты уже не поможешь. Ты опоздал! Иди назад! Впереди тебя ждёт только смерть, – голос рыцаря стал каким-то хриплым, гортанным.
– Пусть так. Да только убедится в этом придётся мне самому. Нет тебе веры!
– Хорошо же! – проревел рыцарь поворачивая коня, - но знай, ты сам подписал себе смертный приговор! Сам!!!
Только чёрный бархатный плащ скрылся за рядами копий, на витязя посыпался град стрел с черным оперением. «Вас самих-то от чёрного не тошнит?» думал воин махая щитом. И, то ли он так ловко орудовал, то ли щит у него был какой-то заговорённый, а только ни одна стрела не царапнула ни его ни коня, но все, словно к магниту притянулись к щиту, который тут же стал похож на диковинного чёрного ежа.
Волна обстрела закончилась и сразу оба фланга войск стали обступать витязя так, что вскоре взяли его в кольцо. Теперь все копья передовых рядов были обращены к нему. Но нападать они почему-то не спешили. Над полем предстоящего сражения нависла давящая зловещая тишина. Минуты ожидания наваливались безысходностью и неизвестностью. «Ну чего тянут? Убивать, так уж убивайте, нет, ведь будут канителиться, смертушку мою смаковать!». Ему вопреки стараниям вражьих войск не было страшно. Он был готов, если надо и жизнью рискнуть, а только обидно было, что проделав столь дальний путь сложить здесь голову, так и не довершив начатого. «Ладно, Егор Кузьмич, не горюй, ещё не вечер, авось и нонче сладится. Иначе зачем же было Господу тебе пособствовать, чтоб в конце концов так вот бросить? А коли так, стало быть с тобой Он. А ежели с нами Бог, то кто против нас?». Осенив себя крестом, витязь одел кольчужную рукавицу и положил руку на рукоять меча, готовый в любой момент пустить его в дело.
В это время из-за ощетинившийся импровизированной арены по одному, или группами стали выбегать воины с мечами, топорами или булавами. У них всех была одна цель – убить. Нападавших на мгновенье остановил яркий всполох света – витязь выхватил меч. Но скоро оправившись от потрясения, они с ещё большим остервенением кинулись на богатыря. Свистнул клинок, и первые нападавшие, которые на поверку оказались пустыми доспехами, полегли к копытам Стёпки. «Да все вы тут штоль безголовые?», посетовал Егор Кузьмич не прекращая рубки. Меч в руках витязя порхал подобно диковиной бабочке. В каждом ударе чувствовалась уверенность и спокойствие, но вместе с тем красота и скорость. На каждого вражеского воина он тратил не более одного-двух ударов. Всякая следующая волна нападения была больше предыдущей. Наконец, и передовые линии копейщиков, тесня друг друга, двинулись к витязю сужая круг за которым всё поле до горизонта было покрыто чёрными войсками. «Тут одним мечом не совладать – смекнул богатырь – попробуйте, братцы мои, палицы». Он бросил порубленный щит, перехватил меч в левую руку, а правой, вытащил притороченный к седлу кистень. Не став дожидаться когда враги поднимут его на копья, он, пустив коня галопом, пронёсся по кругу вдоль ощетинившихся рядов. Рассекая воздух свистел шипованный шар кистеня ломая и вырывая всё что встречалось у него на пути: щиты, шлемы, мечи и копья.
Не ожидавшие такой дерзкой атаки русского воина, вражеские полки на мгновение замерли, но тут же возобновили свой натиск. Однако и этой мгновенной передышки витязю было достаточно чтобы решиться ещё на одну отчаянную выходку. В глубине чёрных войск плескался на ветру флаг рыцаря-без-лица, который не пожелал сказать своего имени. Не останавливая своего движения, витязь стремительно врубился в толпу врагов. Словно в густом сухом лесу он прорубал тропу туда, где виднелся чёрный флаг.
 К чести рыцаря надо сказать, что он не стал дожидаться пока витязь прорубится к нему, но сам, выхватив у герольда флаг, поскакал навстречу. Войска послушно расступались, освобождая путь предводителю. На скаку рыцарь перевернул древко так, чтобы наконечник в виде раздвоенного змеиного языка был направлен в сторону витязя. Ветер яростно рвал черное полотнище с белым непонятным знаком. Противники стремительно сближались. И в тот самый момент, когда казалось вражеское оружие достигло кольчуги витязя, Стёпка (как сам только почувствовал) резко ушел вправо, уводя своего седока от удара, давая возможность ответить. И богатырь не упустил этого шанса. Его удар получился по-диагонали снизу вправо вверх, так, что перерубил древко флага и снёс шлем рыцарю. Из древка тут же фонтаном хлестнула какая-то ядовитая слизь, а обезглавленный труп рыцаря с грохотом свалился на грязный снег и рассыпался в прах. Оставшиеся капли яда на лезвии меча прожигали в нём сквозные дыры.
С минуту над всей степью воцарилась гробовая тишина. После чего войска вновь пришли в движение, но действовали скорее по инерции нежели по чьему-то разумному приказу. Витязь вновь достал палицу и как в прошлый раз стал по кругу охаживать теснившие его войска. Вражеские доспехи и вооружение с удовольствием рассыпались от ударов кованного шипами стального шара. С каждым кругом быстрее и быстрее, пока всё видимое вокруг не превратилось в одну сплошную чёрно-бело-серую стену. Наконец, то ли от действий витязя то ль по мановению свыше вокруг богатыря закружился угрожающих размеров смерч. Огромной силы ветер поднимал в воздух и отшвыривал за горизонт вражеских воинов, знамёна, доспехи, части их экипировке. В глазах у витязя немного потемнело, но сознание его не покинуло. А было так будто-бы он стоял лицом к лицу огромного близкого и в то же время далёкого звёздного неба. И не было вокруг более ничего. Ни страшных чёрных ратей, ни заснеженной степи. Только удивлённый храп Стёпки, звёздная темнота, лёгкость и полёт.
;  ;  ;
Ураган вскоре улёгся. Разбросанные и покалеченные воины медленно подтягивались к уцелевшим шести чёрным знамёнам. На том месте, где прежде стоял витязь зияла внушительных размеров воронка. Вокруг, вперемешку с землёй и снегом валялись поломанные копья, порубленные щиты, расколотые доспехи и шлемы. Немного в стороне лежал втоптанный в снег обрывок черного флага поверженного рыцаря. Среди проходивших мимо воинов слышался негромкий разговор, голоса раздавались гулко, будто в водосточную трубу
– Кого потеряли-то? – спросил один.
– Асмодеева вассала, – ответил другой, – славный был вояка.



;;;
«Я наверно скоро с ума сойду, – проносилось в голове у Коли. – Сойду, если также сопротивляться буду. Нельзя больше идти против течения. Нельзя останавливаться. Я устал, очень устал, так тяжело и одиноко. И кругом враги. Никто не поможет. Голова пухнет от мыслей. Но ведь есть выход, должен быть выход. Иначе и жить тогда зачем. А что называть жизнью? Если в конце всё равно смерть? Какая разница умереть совершив кучу подвигов или пьяным под забором. И героя и алкаша всё равно забудут. Одного чуть раньше другого чуть позже, но забудут всё равно! А перед лицом вечности величина памяти и об одном и о другом тождественна нулю. Смерть равняет всех, а значит жизнь бесмысленна. Бессмысленен тогда и сам человек, и весь мир бессмысленен, ведь он тоже когда-нибудь да завершит своё существование. Тогда какой вес имеют все открытия человечества, если всё равно в конце концов всё станет прахом? Каким впрочем прахом? Никакого праха и не останется, в итоге весь мир просто обратиться в ничто!  Так давай прервём жизнь, что мучиться?». Коле вдруг представился парень Лизы, сбросившийся с восьмого этажа. «Нет, нельзя. Почему? Ну, в жизни не только мучения, много и прекрасного. О! Точно! Только, лучше сказать, приятного. Тогда действительно, не надо спешить задувать свечу своей жизни. Так давай наоборот, урвём от неё кусок побольше пока горит эта свеча...»
В конце рабочего дня Колю вызвал к себе начальник. Поговорить. Понимая, что ничего хорошего ему этот разговор не сулит, юноша вздохнув, толкнул тяжелую дубовую дверь.
– Вызывали, Фёдор Степаныч?
– Вызывал, Коленька, вызывал. Проходи, садись.
Коля опустился на указаный ему стул.
– Ребята говорят ты какой-то странный стал. Работать не работаешь, всё задумчивый какой-то.
– Я работаю... – попытался возразить Коля.
– Я знаю, – махнул на него рукой Фёдор Степанович, – знаю, как ты «работаешь». Работник ты Коль, и вправду, хороший. До сей поры на тебя нареканий не было. Да и в коллективе тебя уважают, ценят. А думаю я, просто у тебя какие-то трудности... – Начальник негромко крякнул. – Но ничего, ничего, с каждым случиться может.
– Клянусь, Фёдор Степаныч, это не то, что Вы подумали...
– Не перебивай старших! – Голос начальника на мгновение стал грозным, но тутже вновь смягчился – Николай, ты знаешь как я к тебе хорошо отношусь, молодые кадры сейчас такая редкость! На тебя многое возлагают большие надежды. На первый раз я тебя прощаю. Поэтому ты вот что, – голос его стал тихим, почти заговорщическим, - возьми-ка ты на завтра отгульчик, отдохни, побудь дома. Но! – тут Фёдор Степанович посерьёзнел – чтобы этот «первый раз» тут же стал и последним!
– Да, Фёдор Степаныч... я же не...
– Всё! – отрезал начальник, – заявление оставишь у секретаря, я потом подпишу.
– Но у меня нет отгулов, – погрустнел Коля.
– Ох, ты горе ты моё! Ну ладно, возми с «последующей отработкой». Но чтоб в среду на работу как огурчик!
Коля вышел в приёмную немного подавленный и ошарашеный. Секретарша Зиночка подняла на него бездонные, полные тревоги и грусти голубые глаза:
 –Ну, как? Выгнал?
–Нет... выходной дал.

;;;
Лес, в котором оказался теперь витязь был странным. Даже не опытному следопыту сразу бросилось бы в глаза, что он какой-то обжитой. Причём по всей видимости поселились тут не иначе как разрозненные шайки разбойников, которые то тут то там оставили разбросанные по всему лесу места недавнего своего становища. На полянах зияли множество следов от кострищ вокруг которых в беспорядке были разбросаны чурбачки, обрывки одежды и ещё какие-то не известные богатырю предметы. Всё это было укрыто тонким ровным слоем недавно выпавшего снега. Кое-где попадались места, где этот робкий снежный покров был вытоптан и засорён вновь. Воину пришли на память картины недавнего сражения: грязный перемешанный с землёй снег, обрывки обмундирования, поломанные доспехи, брошеное оружие. Похоже разбойники набегами появлялись в лесу, и использовали его исключительно для своих тайных сборищ, а «работали» где-нибудь на отдалённой «большой дороге». «Ненормальные какие-то разбойники» – подумалось витязю.

;;;
После работы Коле не хотелось идти домой. На душе было противно и тяжело. Как будто если выпил ведро какой-то дряни, а потом тебе этим же ведром надавали по морде. Нужно было развеяться, чтобы остудить распалённую мыслями голову. С детских лет у Коли был друг, о котором не знал никто кроме его самого. Друг, который всегда понимал и помогал ему. Друг, с которым Коля себя чувствовал спокойным и защищённым. Друг, который не раз подсказывал ему нужный ответ в трудную минуту. Этим другом был лес. Именно туда Коля и направился.
Лес начинался сразу за городским парком. Это было постоянное место частых пикников устраиваемых жителями этого города. От чего всё пространство лесного массива было устлано ровным ковром всевозможного мусора. Попытки городской управы как-то организовать утилизацию мусора гражданами, не дали больших результатов. Но для Коли лес был всё равно что храм. И он не обращал внимания на разбросанные банки и пакеты. Он общался с лесом на «ты», а для друзей не имеет значения внешность.
Нежданный сегодняшний снегопад по-своему украсил его друга. Лес встретил Колю распростёртыми припорошенными кронами деревьев, расстелил меж корней белый ковёр, по которому причудливо извивалась натоптанная за день тропинка. Глаз отдыхал на всём этом великолепии. На некоторое время Коле стало легко и спокойно. Он вдохнул полной грудью благодатный воздух свободы. Однако не долго продолжалось это колино счастливое состояние. Понемногу то здесь, то там, за черными стволами, в переплетении веток, за кустарниками стали появляться странные тени. Существовали они в реальности или это был плод воспалённого воображения Коля не знал, да и не хотел знать. Он желал только одного, чтобы это поскорее закончилось. Собрав остаток воли юноша всё же сумел взять себя в руки. Видений поубавилось, но они не исчезли вовсе. На каком-то пределе отчаяния Коля вспомнил о Боге:
«Господи! – мысленно воскликнул он, – Если Ты на самом деле есть, ну услышь меня, избавь от этого наваждения или лиши жизни. Всё одно, видишь – мертва душа моя. Теперь я понял, не ту бабушку в белом платочке мы отпевали, а душу мою. Так покарай меня, Господи! Видишь, не исправлюсь я уже. И безумство это терпеть не могу и бороться с ним нет сил. Я пропал, пропал, Господи! Не Твой я уже, да и себе вряд ли принадлежу. Иная сила руководит мной. Поработил меня чёрный. Ну... Что же Ты медлишь? Убей меня! Сбрось мне на голову вон хотя бы ту ветку. Мне хватит, мучение будет не долгим. Убей меня! Ну!..». В ответ не прозвучало ни звука. Ни в лесу, ни в разгоряченном колином сознании.  «А может Ты не слышишь? А может и нет Тебя вовсе? Как можешь Ты терпеть эти издевательства чёрного надо мной, если Ты такой хороший? Как Ты вообще допустил такое?»
Лес окутала тишина. Он как будто превратился во внимательного зрителя желающего дождаться чем же, наконец, закончится это представление. Коля прислушался, зачем-то огляделся вокруг – никого, тишина.
«Все меня предали! – пронеслось у него в голове – и Бог, и лес. Я один». Неожиданно для себя, он сорвался на крик:
– Ах так! Ты мочишь! – Коля быстро расстегнул ветровку и принялся ослаблять ворот рубашки. Пальцы путались в пуговицах. – Так смотри же! – он рванул что есть силы и пуговицы прыснули в разные стороны. Дрожащей рукой он выхватил свой нательный крестик. На мгновенье задержал на нем взгляд. Маленький, латунный, с помятым колечком и небольшой выщербленной на титлах «INЦI». Им как раз Колю и крестили.
– Вот Тебе! Вот! – он сорвал крест с шеи, скомкал верёвку и выбросил его далеко в глубину леса, в сгущающиеся сумерки. – Вот! Я отрекаюсь от Тебя!
Некоторое время он стоял неподвижно тяжело дыша. Постепенно к нему стало приходить осознание того что произошло. Почему-то вдруг стало холодно груди. Он запахнул ворот рубашки, но это не помогло. Холод пронизывал его насквозь. Он как-то неуклюже скорчился, весь поджался и медленно опустил колени на снег.
– Прости меня, Господи. Прости меня... если можешь.
С минуту он постоял так не смея пошевелиться. Но неожиданно сорвался с места и стал продираться сквозь кустарник к тому месту куда выбросил крестик. Но все его попытки поиска оказались тщетными.

;;;
Не помня себя он брёл по тропе через лес. Его в это время не интересовало куда он идёт, в город или наоборот улубляется в чащу. Закутавшись от холода в ветровку он уходил в сумерки.
– Кто таков? – властный голос вернул сознание юноши к реальности.
От неожиданности он даже не понял сперва заданного ему вопроса, хотя к нему обращались по-русски. Подняв голову молодой человек в который раз за этот день лишился дара речи. Он думал, что его уж ничем нельзя удивить, но такое! Перед ним, в полном боевом снаряжении, предстал средневековый витязь на белом скакуне. Конь сочувственно глядел на юношу и бил копытом землю.
– Ты, парень, немой штоль? – всадник повторил свой вопрос громче – Вдругорядь спрашиваю: кто таков? Какого роду-племени?
– Ни-ник-кол-колай. – Выдавил из себя юноша. –Ру-русский я.
– Сам вижу что не татарин – воин улыбнулся в усы. – Отец, мать живы? –продолжил он свой допрос.
– Мать. – Коля немного отпустил ворот рубашки: его обдало потом – Отца нет, развелись.
– Что за слово чудное? Погиб штоль батька твой?
– Не знаю. С семи лет его не видел.
– С семи. Это верно! А пошто скажи мне, русич, на тебе креста нет?
Николай машинально хватил рукой за ворот, но ничего не нащупав бесильно опустил голову.
– Я его... я там...
– Ну, чё бубнишь? Что стряслось-то?
– Я его вы-выброс-сил – проговорил Коля уже громче, но головы всё равно не поднял.
– А может, потерял? Аль отнял кто? Аль подарил кому? Всяко придумать можно. А?
– Нет. Я его сам с себя сорвал. Сорвал и выбросил. Там. – Коля махнул рукой в неопределённом направлении.
– Что юлить не стал – молодец! – Коля на эти слова витязя лишь удивленно расширил глаза. – Ну, чё таращишся? Всё сходится. Стало быть, – воин полез запазуху, – про тебя гостинец мой.
Богатырь вынул руку и поднес к колиному лицу. На ладони лежал крестик на целой шелковой верёвочке. Коля спешно его схватил и надел на себя. И только потом уже, прижимая к груди ощупал. Ушко у крестика было немного помято, а чуть ниже, на титлах, палец ощутил маленькую выщербленку. «Мой» только и подумал Коля. Немного опомнившись от внезапной радости юноша сам стал забрасывать витязя вопросами:
– А Вы сами откуда? Кто Вы? Как здесь очутились? Почему мне помогаете?
– Сам-то я вишь, тоже русский. Матушка с батюшкой нарекли меня Егором, так и по сей день честной люд кличет. А как я здесь очутился одному Богу известно. Он мою дорогу благословил, Он, стало быть, и меня к тебе привёл. А почему помогаю? А как же сроднику не помочь?
Коля опять расширил глаза:
– Вы мой родственник?!!
– Ну да, – воин приосанился в седле, – по маминой, как раз, линии. Твой пра-пра-пра... не вем сколь раз дед. Мож слыхал? – с зыбкой надеждой спросил Егор Кузьмич, Коля отрицательно покачал головой. – Ну, оно конешно, – богатырь погрустнел, – и героя и пианицу всё одно забудут. А только пианица креста бы тебе не привёз.
Юноша вновь дотронулся до креста, который казался сейчас тёплым, почти горячим.
– Как же так? – Коля в нерешительности замялся. – Вас же давно... Я хотел сказать, Вы же уже ...
– Ты хочешь сказать давно умер? – богатырь рассмеялся. Эхо от его открытого мощного голоса спугнуло стайку ворон, на верхушках ближайших сосен. – Ну, вобщем-то да. Погиб, в битве с тевтонцами. Те вишь, тоже с крестами, а всё им дома не сиделось. Да не в том ноне суть. У Бога видать все живы. А матушка моя, что в дорогу меня собирала, велела поклон пра-пра-пра... своей внучке передать, матери твоей стало быть, ну и тебе тоже. Коль найду тебя.
– Спасибо.
– Бога благодари! А мне во обратный путь пора.
От чего-то Коле от этих слов сразу стало боязно. Мысль о том, что придётся опять вернуться в обыденную жизнь, где над ним распространялась власть тёмного, повергла его в тяжелейшее уныние. Это видимо почувствовал и витязь, потому, потрепав юношу по плечу воин проговорил:
– Не робей богатырь! Тот никогда не победит, кто никогда побеждён небыл. Но да ладно, пойдём, провожу тебя, доколе можно будет. А леса не бойся. Лес русскому человеку что отец родной! Лес накормит, лес согреет, крышу даст, а надо будет и от врагов защитит. Много их супостатов в наших лесах полегло. От того русский люд лес любит и бережёт.
Коля промолчал. Он не хотел расстраивать витязя рассказом как теперь русский люд с лесами поступает. Он спросил про другое, то, что волновало его сейчас больше всего:
– Скажи... – Коля замялся, незная как теперь обращаться к витязю
– Дедом меня называй, – поспешил помочь юноше богатырь, – как деда своего родного. Так оно правильней будет. К чему эти все пра-пра-пра.
– Скажи, дедушка... А почему Господь тогда меня не услышал?
– Чего? Это Господь-то тебя не услышал!? -  искренне вознегодавал богатырь – так Он ещё прежде прошения твоего знал о чём ты попросишь. Не услышал! А я тут с какой стати объявился? Погулять шибко захотел?
Коля понял всю глупость своего вопроса, но яснее от этого не стало. Поэтому он спросил вновь:
– Но раз так, если Он знал всё наперёд, и моё отречение и тебя вот загодя послал. Значит это Он всё специально устроил? Я хочу сказать, всё, что происходит сейчас, было предначертано прежде и поэтому случилось так, а не иначе. Ведь ты привёз мне тот же крестик, что я двадцать минут назад выбросил.
– Чё-то ты парень совсем вскипел. Тоже мне молвил! «Господь специально устроил», «предначертано»! Да как у тя язык-то не отсох после эдаких слов! Я в божественных делах не особь ведаю и то с отрочества уяснил себе, что Бог на свободу человека не посягает и испытаний свыше сил его не даёт! А с твоих слов выходит что Господь сециально толкнул тя на стезю отречения только к тому чтоб ты со мной повидался? Если б ты не отрёкся, то и я бы здесь не появился. Да и то, помысли себе: я ж крест-то тебе привёз после того как ты его выкинул, а не до. Стало быть время у нас и у вас по-разному течёт. Тут годы, там вечность.
В лесу уже порядком потемнело.
– Да, и то правда, – юноша призадумался. – Значит, выходит, у вас что минута, что год это одно и тоже? Тогда для чего вообще весь этот сыр-бор? Зачем Бог допустил такое?
– Ну, парень этого я не знаю. Моё дело мечём махать, а не мудрованием заниматься. Ты это у кого пограмотнее спроси.
Меж тем, вдали стали появляться огоньки окраин города. Витязь остановил коня:
– Ну, всё, Николай, дальше пойдёшь сам. Да смотри, более не унывай. Прощевай покуда. – Богатырь наклонился чтобы потрепать пра-пра...внука по плечу. – Свидимся ли ещё не знаю.
– Прощай, дедушка. – Коля поймал его широкую, жилистую ладонь – Буду стараться следовать твоему совету. А как бы я хотел тебя снова увидеть!
– Будет на то Божья воля – увидишь. – Егор Кузьмич повернул коня, – ну, с Богом!
Стёпка, унося своего всадника, стремглав помчался обратно в глубь леса. Через мгновение их силует растворился в темноте надвигающейся ночи. Только стук копыт ещё долго отдавался эхом в лесу. А может это в голове у воспрянувшего духом юноши запомнился этот стук, который теперь вторил стуку его сердца.
– С Богом! – почти прошептал Коля.

;;;
Огни города приближались. От этого становилось радостней и почему-то теплее. Коля шел по ночному лесу, но на сердце у него было спокойно. Его больше не смущали странные тени в ветвьях деревьев, не было слышно иных мыслей в голове. Коля на время оказался свободным. Как долго продлится эта свобода он не знал. И наверное, он не смог бы сейчас ответить тёмному задай тот юноше какой-нибудь из своих каверзных вопросов. Одно Коля знал абсолютно точно: его, колина жизнь – не напрасна! Не потому что в ней есть какие-то блага или можно совершать подвиги. Он находился сейчас в таком состоянии, когда понимал, что и жив и был счастлив от того что он может жить.
Но тёмный почему-то молчал. И молчание его со временем не столько радовало, сколько настораживало Колю. Он уже привык, что в голове у него постоянно кипит настоящая война. А тут тишина. Тишина и неизвестность. И, наверное неизвестность, пожалуй, больше всего его пугала. Он не знал, что враг его приготовит ему ещё, и не был уверен, что он выдержит этот натиск. Единственное Коля решил для себя твёрдо: завтра он пойдёт в Храм к отцу Андрею. Тем более, что и повод был – визитку батюшкину он потерял, да и поговорить надо было, вопросов после встречи с витязем поприбавилось.
– Как раз пригодится неожиданно свалившийся выходной. – Юноша был доволен столь удачно сложившимися для него обстоятельствами.
Он вступал в объятья родного города, полный надежд и исполненный светлой радости. Под рубашкой грел душу, так глупо отвергнутый и так чудесно вновь обретённый, его маленький латунный крестик.

Свиток четвёртый. Светлый Ангел.

"...- У меня на столе, возле принтера, сидит Ангел. Облокотил щечку на кулачок и думает!
- А о чём он думает?
- Не знаю, он давно уже тут сидит, я спросил – а он не отвечает, может быть, я его просто не слышу?..."

Из смс-переписки автора.

«Дорогая моя мама.
Прости меня окаянного, что так долго не отвечал тебе. Виной тому не только моя извечная занятость. Были причины посерьёзнее, хотя сейчас...»
Коля прикусил колпачок авторучки. «Не стоит, наверно, маму пугать раньше времени». И он исправил:
«...Были причины иного рода, хотя сейчас, слава Богу, всё вроде приходит к благополучному стечению обстоятельств. Об этом рассказывать в письме довольно долго, а потому я намереваюсь приехать к тебе на новогодние каникулы и уже лично рассказать о моей трудовой (и не только) деятельности».
Он вновь задумался, посмотрел в окно. Умаявшись от суеты прошедшего дня город мирно спал. Закрылись ресторанчики и магазины. И лишь изредка какой-нибудь запоздавший автомобиль пробежит фарами от стены до стены тёмной колиной комнаты. У него в доме опять отключили свет и молодому человеку приходилось писать при свете небольшой парафиновой свечки. Огонёк свечи мерно подрагивал в такт колиному дыханию. Давненько он не писал писем, а это оказалось делом не таким уж лёгким, как могло показаться на первый взгляд.
«Она же совсем не знает как я тут живу».
«Здоровье у меня как всегда отменное. Устроился я в городе не плохо. От завода мне выделили комнату в общежитии, но соседей практически не бывает дома (они в постоянных разъездах), так, что я как будто в собственной отдельной квартире. На работе коллектив подобрался дружный, все друг другу помогают. Начальство меня тоже ценит, хотя наградами, конечно, не балует.
Ты наверное хочешь узнать не нашел ли я себе кого-нибудь. Ведь именно с этими словами ты отправляла меня в город. Однако в этом плане к сожалению должен тебя огорчить. Не нашел. Да и в обозримом будущем пока не предвидится. Хотя кто знает как жизнь повернётся? Как говорится «Пути Господни неисповедимы».
Да кстати, тут тебе поклон передали от твоей дальней-дальней родственницы. Что за родственница и кто передал об этом тоже разговор особый. О чём опять же расскажу когда приеду...»
Он поводил в нерешительности пером в воздухе будто вырисовывая следующую букву. «Чтобы ещё написать? А, вот!»
«...Я тут познакомился с одним священником. Его зовут отец Андрей. Это очень хороший батюшка, добрый и, видно, очень грамотный в своём деле человек. Мы с ним разговариваем о разных вещах. Я как-то раз даже помогал ему на требах.
Спасибо тебе, мама, за твои молитвы обо мне. Веришь, я чувствую как они меня оберегают. Очень жалею, что не умею писать хороших стихов, а то бы непремено что-нибудь красивое тебе сочинил. Вот так в общем всё у меня благополучно. Я здесь живу хранимый твоими молитвами.
Ну а ты как? Не болеешь ли? Зима в этом году что-то рано началась. Может что в доме надо починить? Так ты напиши заранее. В городе и лекарстоа и материал достать легче чем у нас в деревне.

Ну вроде пока всё. Люблю тебя. Целую.

Твой сын, Николай».

Николай критически оглядел своё творение. Честно говоря оно ему не очень понравилось. Как-то всё суховато и уж больно фрагментарно, словно краткий отчёт о проделанной работе. Что уж говорить об объёмах его эпистолярного произведения. Однако больше добавить было нечего, время позднее, его клонило ко сну. Поэтому юноша, второй раз прочитав письмо решил, что для первого раза достаточно, вздохнул, сложил листок пополам и запечатал в конверт. Уже отчаянно силясь не заснуть он написал адрес.

;;;
В церкви на этот раз было почему-то малолюдно. Даже всезнающих бабушек – завсегдатаев дневных богослужений пришло не много. А может это лишь от того что Коля сегодня пришел к службе раньше чем в прошлый раз. В Храме было полутемно и тихо. Одна за другой, освещая лики святых, словно звёзды на ночном небе, в полумраке появлялись огоньки лампад, точно зажигаемые не матушкой-свечницей, а незримой рукой Божией. Николай уверено вошел в Храм, спокойно осмысленно перекрестился и направился к свещному ящику. Во всех его движениях читалось полное понимание того что он делает.
– Две по десять, – не дожидаясь вопроса произнёс Николай. Он уже не размышлял, какая из них благодатней, он просто знал что ему нужно.
– Пожалуйста, – женщина за стойкой улыбнулась.
Богослужение началось. Не то, чтобы Коля стал лучше понимать происходящее, скорее даже наоборот, чем больше вдумываешься в смысл сказанных слов или совершенных действий, тем дальше твои мысли относит в сторону от совершающегося Таинства. Это потом, вспоминая недавние ощущения, можно «как бы вдруг» понять этот простой и одновременно глубокий смысл. А сейчас, душе того только и надо, что внимать и находясь вместе со всеми участвовать в этом великом чуде Православного Богослужения. Быть соработником ещё одной, маленькой, но незыблемой победы над тьмой. И Коля всем сердцем ощутил, что он дома. Конечно, ни куда не делись бабки-советчицы, цены на свечи и подобное, но теперь ко всему этому юноша стал относиться со снисхождением. Сравнивая всё это (может и неудачно) с лесом, который не переставал оставаться для него местом святым, даже больше – другом, не смотря на мусор и прочие художества горе-туристов. В конце концов во многих семьях есть родственники во всё встревающие со своими советами. От этого же не становятся менее любимыми они или из-за них несчастливей вся семья. Сейчас же Николай пришел к Богу, не просить, не хвалиться, а просто побыть рядом с Ним. Сделаться на время немножко свободнее от своих тяжёлых мыслей.
Да просто быть свободным, а значит жить.
Подходя к кресту, Коля невольно улыбнулся отцу Андрею. Священник улыбнулся ему в ответ:
– Подожди меня после службы, – негромко проговорил он.
Коля хотел было сказать, что и не собирался уходить, что нужно было много о чём рассказать батюшке, но толпа оттеснила юношу в сторону и он только успел кивнуть священнику в ответ. Немного побродив по Храму, Николай вышел на церковный двор. Здесь его внимание привлекла одиноко сидевшая на скамейке девочка, лет может быть восьми-десяти, которую он заметил ещё за богослужением, более всего потому, что она была не по погоде одета в лёгкое белое летнее платьице. Но тогда, в Храме Коля подумал, что девочка очевидно (как многие делают) верхнюю одежду оставила на вешалке в притворе. Однако нет, девчушка, как ни вчём ни бывало, сидела на замерзшей скамейке и что-то рисовала тонким прутиком на снегу. Длинные вьющиеся волосы цвета русского золота рассып;лись по хрупкой спине. Странно, что никто, даже дотошные бабушки не обращали на неё ни малейшего внимания. Как будто её не существовало вовсе.
Коля уже сам хотел подбежать к ней и спасти от неминуемого обморожения, как тут его окликнули:
– Вас батюшка ждёт, – неспешно проговорил алтарник в жёлтом стихаре.
– Там девочка сидит, простудится, – сказал юноша, показывая рукой в сторону скамейки.
– Там никого нет – так же неспешно промолвил алтарник.
Коля обернулся и действительно обнаружил, что скамейка пуста. На мгновение остолбенев, он вдруг закашлялся и, чтоб уж его совсем не приняли за умалишенного поспешил в Храм.
Отец Андрей вышел к нему в малом облачении .
– Ну, как у тебя дела? – с ходу спросил священник.
– Ой, лучше и не вспоминать, что было – какой-то кошмар, но закончилось всё благополучно.
– Боюсь, что только сейчас всё и начинается. Рассказывай.
Юноша как в прошлый раз поведал священнику о своих злоключениях. Однако сегодня его повествование было более связным. Иногда Коля даже давал оценку собственным действиям. Отец Андрей внимательно слушал его ни проронив ни слова. Лишь выражение лица батюшки менялось на протяжении колиного рассказа. Когда юноша дошел до своего отречения, глаза священника посуровели, но только стоило Коле упомянуть о витязе, как отец Андрей даже улыбнулся.
– Тебе, Николай просто везёт на помощников! – сказал он когда юноша замолчал. – Давай-ка вот что мы с тобой сделаем. Эх, не знал я что ты сегодня придёшь, а то бы раньше сделали. Ты всю неделю, работаешь? – Николай кивнул. – Тогда в субботу приходи, причастишься. Как раз за эти три дня и подготовишься как следует. Может так даже и лучше будет.
– Да, наверное. Хорошо, батюшка, я постараюсь. – Коля немного помолчал, потом добавил, – отец, Андрей, но почему же Вы про свои перемены не рассказываете?
– Про какие? – не понял священник.
– В одежде, которую Вы одеваете на службе. У Вас раньше справа висел такой прямоугольник, – Коля нарисовал в воздухе руками, – а теперь ромб, а прямоугольник, я заметил, теперь с левой стороны. Это же что-то значит?
– А ты глазастый! – похвалил юношу отец Андрей. – Ты прав. Наградил меня владыко палицей, теперь она с правой стороны носится, а набедренник, «прямоугольник» как ты его назвал, на левую сторону переместился. Как раз вчера на престольном празднике это и произошло.
– Отец Андрей, – неожиданно проговорил Коля, – а исповедуйте меня как в прошлый раз.
– А чего ж на службе от меня прятался. Забился в уголок и не видно его. Я тебя только под конец и углядел.
– Да как-то не привык я ещё по очереди исповедоваться. Да и сперва рассказать Вам всё надо было.
– Ишь ты! Очередь ему не нравится, – улыбнулся батюшка, – ну ладно, пойдём.
Отец Андрей подвёл Колю к уже знакомому аналою. Исповедуясь, юноша пытался высказать всё, что так или иначе тяготило его совесть. Всё, от украденного плюшевого мишки до человека, которого когда-то давно нечаянно оскорбил. Закончив говорить, Николай всё еще не был уверен в том, что полностью вспомнил соделанное, поэтому он добавил:
– Вот, вроде всё, больше не помню.
– Что забыл, по немощи своей, да простит тебе Господь, по милосердию своему, – успокоил Николая священник и опустил на его голову епитрахиль.

;;;
Выйдя из Храма юноша вновь для себя удивился белизне покрывающей землю. В воздухе медленно кружился снег. Так бывает, вроде и знаешь, что недавно был снегопад, а вот отвлечёшься и забудешь про него. А потом выйдешь на улицу: «Опа! А на дворе-то зима!». А зима, вопреки устоявшимся порядкам столь рано вступившая в свои права все же не спешила пока их отдавать. И ничего осень с этим поделать не могла. Так и оставалось в осеннем месяце уже второй день зимы.
Неожиданно Коля хлопнул себя по лбу.
– Ну голова садовая. Про телефон-то я совсем забыл батюшке сказать. Теперь отец Андрей уже уехал, придётся ждать до субботы.
То, что номер телефона священника есть у служащих в Храме, Коля в этот момент не подумал. Он подумал уже про другое. Возле скамейки, где сидела та необычная девочка, должны были остаться нарисованные ею знаки. И хотя за время прибывания его в Храме землю по-новой еще немного припорошило, он всё же надеялся разобрать хоть что-нибудь. От чего-то его очень сильно взволновало появление этой девочки. Он уже понял, что ничего в жизни просто так не происходит. Присев возле скамейки он стал всматриваться в надпись, которая с каждым мгновением всё более заносило снегом. «НИК... А» – произнёс про себя юноша, – «потом ещё вроде буквы есть, а может и нет». Юноша вновь склонился над снегом.
– Здесь написано «НИКОЛАЙ» – прозвучал чистый негромкий голос у него за спиной. – Это же твоё имя, ты что, забыл?
Коля резко обернулся. Перед ним стояла всё та же маленькая девочка в лёгком белом платье. Снежинки таяли недолетая до её платья и волос.
– А откуда ты знаешь как меня зовут?
– Я многое про тебя знаю, – безапелляционно отрезала девочка тем же нежным голоском.
– А почему я тебя раньше никогда не видел? – недоумевал Николай.
– Потому что видимо у тебя были иные дела, – её голос, казалось, раздавался как будто из самого колиного сердца, хотелось плакать и смеяться одновременно. – Люди всегда ставят виною какие-то свои важные дела, когда дело касается их души.
– Как же тебя зовут? – спросил он.
–Ангел – ответил Ангел.
Коля от неожиданности сел на снег.
– А почему... ну ладно, я хотел сказать как ты... да в общем тоже ясно – путался в мыслях юноша. – И что, ты всё это время был рядом и я тебя не замечал?
– Ну не всегда рядом, ты окружил себя какими-то мерзкими тварями, так что к тебе и подступиться было мерзко.
– Это правда – Коля погрустнел – я уж и сам не чаял как от них избавиться. Если б не дед не знаю, что со мной было.
– Так и не избавился ещё. Помнишь хоть, что хотел сегодня сделать?
– Да. Маме письмо отправить, но для этого надо идти на почту, поэтому я думал пойду после службы.
– И, наверно, потому оставил его дома? – беззаботным голосом прозвенел Ангел.
Коля хлопнул себя по карману и обнаружил что письма там нет.
– Как же так? Я ведь специально его на видное место положил чтоб не забыть.
– И забыл. Ладно, – Ангел протянул ему свою маленькую ладошку, – вставай, а то простудишься.
Со стороны это выглядело довольно забавно: маленькая хрупкая девочка помогает подняться рослому парню. Но, конечно никто со стороны этого не увидел. А даже если и были случайные прохожие, то поняли бы, что юноша поднимается с земли и, видимо для равновесия выставил руку вперёд.
Они пошли рука об руку обратно в сторону колиного дома. Николай поглядел на Ангела и нерешительно проговорил:
– Никак не могу отделаться от мысли что ты – девочка. Я привык, что ангелов обычно изображают мальчиками, ну или в крайнем случае младенцами. Немножко не по себе.
– На самом деле для меня это не имеет принципиального значения. Тут на земле я могу принимать любой образ какой захочу. Этот просто мне больше нравиться.
– А можешь ты принять свой настоящий образ?
– Могу, – сказал Ангел и исчез.
– Стой! Не пропадай! – испугался юноша.
– Я здесь. Просто ты меня не видишь. Не многие могут увидеть, – с грустью проговорил Ангел и появился вновь. Коля обрадовался этому как потерявшийся ребёнок который вновь нашел свою маму.
– Ну ладно, – выдохнул он, – пусть будет девочка.
– А чем девочка хуже мальчика? – в свою очередь поинтересовался Ангел.
– Не хуже, просто Ангел-Хранитель – он, а девочку саму надо защищать.
– А-а, – проговорил Ангел и больше не проронил ни слова.



;;;
К тому же они скоро оказались возле колиного дома. Вахтёрша, ещё не пожилая склонная к полноте женщина вязала носок. Заметив Колю она подняла голову:
– Всё куда-то бегаешь, Коленька. Здравствуй дорогой.
– Добрый день, Капитолина Лаврентиевна. Да всё дела, вот и бегаю.
– Да... все нынче куда-то бегают, – философски произнесла Капитолина Лаврентиевна и углубилась опять в свою работу.
Коля спешил. И поэтому всё валилось у него из рук. Открывая дверь он пару раз уронил ключи, потом, когда вошел, зацепил ногой за какой-то шлёпанец и протащил его через всю комнату до письменного стола. Взяв письмо, он, повернувшись, рукавом задел за стопку компакт-дисков и они разноцветным веером рассыпались по полу. Пока собирал диски забыл куда положил письмо, минут через десять он нашел его в кармане своей куртки и отправился в обратный путь до входной двери шмурыгая всё тем же шлёпанцем. За всеми этими манипуляциями Ангел следил с выражением матери наблюдающей за своим младенцем только-только научившимся ползать.
Наконец, попрощавшись с вахтершей, они оказались на улице. Капитолина Лаврентиевна умилительно посмотрела в окно. Долго провожала сочувственным взглядом худощавую колину фигуру. Затем, не спеша повернулась на стуле, откинула кружевной край вязаной скатерти, и достала из под стола старинный эбонитовый телефон. Также нарочито медленно и бережно она обтёрла его ветошкой, сняла трубку и набрала трёхзначный номер. Почти сразу на том конце ответили.
–Вышел голубчик, – проговорила она в трубку, – вместе с какой-то девчонкой... а я почём знаю с какой... пошли они, видать, в сторону почты. Рада стараться. Ага. Всё.
; ; ;
День перевалил за половину. Небольшой снегопад, начавшийся ещё утром перестал, и небо, прояснившись, озарялась лучами уже почти зимнего солнца. Всю дорогу до почты говорили на какие-то отвлечённые темы. Можно было бы опустить письмо в ящик, но во-первых идти до него предстояло не многим меньше, а во-вторых тут можно было заказать срочную доставку.
Однако у дверей почты Колю постигла неудача. Из объявления, приклеенного с обратной стороны входной стеклянной двери, следовало, что именно сегодня по каким-то неведомым «техническим причинам» почта закрылась раньше.
– Надо было к почтовому ящику идти – разочаровано проговорил Коля – тоже-на-тоже вышло бы.
– Не думаю, чтобы это для нас что-то изменило, – загадочно заметил Ангел.
– Ну, ничего, – бодро сказал Николай, который не предал значения словам своего спутника, – тут тоже есть ящик, когда-ни-когда это письмо отправиться.
Юноша хотел уже сделать шаг по направлению к синему железному ящичку, как вдруг что-то заставило его обернуться. Он обернулся и остолбенел. Свет померк в его глазах, а может это всего лишь небо внезапно заволокло тучами.
Он уже успел отвыкнуть от этого чувства, может быть ещё поэтому оно было сейчас столь сильным. Там, чуть поодаль от них, вначале небольшой аллейки ведущей к дверям почты, стоял человек в чёрном плаще. Заметив замешательство Коли он начал приближаться, с каждым шагом увеличиваясь в размерах. Движения его были чёткие и медленные. Всё в его поведении, как обычно, говорило за то, что именно он хозяин положения. Ангел, оставаясь как и прежде той же милой маленькой девочкой в летнем белом платьице, встал между чёрным человеком и Колей. Со стороны, наверно это выглядело нелепо – маленькое, хрупкое, нежное создание пытается противостоять огромному сгустку тьмы рост которого достигал уже верхушек деревьев. Однако чёрный остановился и перестал расти, может быть всего лишь потому, что в противном случае он не увидел бы тех с кем хотел бороться.
– Коля, отправляй письмо, не жди! – прокричал Ангел. – Это он снова пытается тебя запугать.
С неимоверным усилием юноша попробовал пошевелиться. И медленно, невыносимо медленно, словно сквозь толщу воды, начал продвигаться к стене, где висел почтовый ящик. Каждое движение требовало осмысления и сосредоточенности словно он забыл как нужно ходить. Забыл он и про то чувство самообладания которое было у него с минуту назад, и присутствие Ангела. Его разум всё более заполняло мерзкое тягучее чувство страха. В конце концов оно видимо стало брать верх и Николай обессилев повалился на снег, всего пол шага не дойдя до цели.
– Перестань мучить ребёнка! – голос Ангела звучал грозно, однако не потерял своей мелодичности.
– Он сам выбрал это, – невозмутимо ответил тёмный.
– Да, но сперва, ты, помог ему сделать такой выбор.
– А что ж ты-то не помог ему выбрать иначе? – не хотел отступать тёмный.
– Ни я, ни ты не имеем права вмешиваться в свободную волю людей. Ты превышаешь полномочия!
– Ну что ж, помогай своему подопечному. Я не вмешиваюсь. – С надменным видом произнёс тёмный оставаясь на месте, будто всё происходящее здесь его не касалось и абсолютно не интересовало.
На протяжении всего этого разговора Коля лежал скрючившись от страха. Ангел присел возле него, положил ладошку ему на голову. Сразу стало спокойней, легче, но в остальном Коля был ещё слаб. Тогда Ангел другой рукой стал поднимать его. Встав на одно колено юноша через россыпь золотых ангельских волос увидел что у тёмного в руках появился громадных размеров боевой лук с вложенной в него зажжённой стрелой. Чёрный человек медленно, словно смакуя каждое движение начал натягивать тетиву. Заметив ужас в глазах Коли, Ангел обернулся и заслонив юношу собой спокойно но твёрдо произнёс:
– Ты не смеешь!
– И не думаю, – меланхолично заявил тёмный, и направил наконечник стрелы выше.
Взвизгнула тетива и стрела вонзилась в стену рядом с почтовым ящиком продолжая гореть. Следом за ней полетела вторая. Она впилась в стену расщепляя старую кладку с другой стороны ящика. Третья, четвёртая...
– Коля, отправляй письмо – заторопил его Ангел.
– Оно же... сгорит – бессильно выговорил юноша.
Пятая, шестая. Скоро весь ящик был объят пламенем.
– Это всё обман – отправляй письмо!
– Э-э... – протянул тёмный, вкладывая новую стрелу – а вдруг не обман, вдруг и вправду сгорит? Подумай, Коля?
Николай на минуту потупил взор, но потом вдруг решился, резко поднялся и выхватив из кармана письмо, кинулся к ящику. Открыв полукруглую заслонку он с ужасом обнаружил, что внутри уже горит огонь. Он обернулся в сторону Ангела. Отблески огня отливали медью в его волосах.
– Отправляй! – сказал он
Тёмный натянул тетиву.
– Не жди! Отправляй! – повторил Ангел.
Стрела вонзилась в центр синей крышки. Коля обжигая руки дотянулся до щели и кинул конверт внутрь. Огонь сразу погас и кирпичная кладка вокруг ящика, как ни странно, оказалось цела. Обернувшись, он увидел тёмного уже без оружия, ростом не выше обыкновенного человека. Некоторое время все стояли молча будто осмысливая каждый для себя суть всего произошедшего здесь. Неожиданно за углом послышались бойко что-то обсуждавшие голоса. Вскоре оттуда вышли две дамы степенного вида. В руках у одной из них была брезентовая сумка с железной рамкой вместо ручек. Вторая без умолку щебетала:
– ...А я ему и говорю, смотрите за вашей собакой, она гадит под моей дверью! А он представляешь: «Если она так делает, значит вы ей чем-то не угодили», – её собеседница с сумкой не проронив ни слова подошла к ящику, – я ему в ответ: «Как!? Я одинокая женщина, за всю свою жизнь мухи не обидела...» - железная рамка брезентовой сумки состыковалась с основанием почтового ящика и... вжжик-щелк, весь ворох писем оказался внутри. Обратный путь они проделали также неспешно в повествовании о нерадивом хозяине невоспитанной собаки. Через минуту из-за угла выехал синий УАЗик с белой полосой по диагонали.
– Ну вот – произнёс Ангел, словно никто и не сомневался, что последнее слово должно оставаться за ним – теперь за письмо несёт ответственность «Почта России», а значит оно будет доставлено в срок.
Он взял Колю за руку и словно маленького ребёнка повёл прочь от стеклянных дверей почтамта. Проходя мимо человека в чёрном, Ангел поднял руку вверх, не быстро не медленно, а так, будто хотел поправить упавшую на лоб прядь золотых волос. От этого жеста тёмный весь как-то поджался и стал постепенно таять на глазах.

;;;
Николай ликовал! Ещё бы, победа над тёмным и первое, действительно важное, удавшееся доброе дело. Ангел же напротив, был спокоен и сосредоточен.
– Эта победа всего лишь один выигранный бой, – сказал он. – Чёрный человек не успокоится пока окончательно не раздавит тебя или ты не изгонишь его из себя навсегда. Тут как говорится третьего не дано.
– Ну, теперь я думаю это дело времени – самовлюблённо начал Николай, но заметив суровый взгляд Ангела, осёкся – я хотел сказать, что может быть... раз такое дело... можно это как-то отметить? Ужасно почему-то есть хочется, а тут кафе как раз не далеко.
– Можно, – неожиданно согласился Ангел, – но не потому что эта победа того стоит, а лишь затем, что это исключительно важно для тебя.
– Ты говоришь загадками. – сказал юноша.
– Нет, – парировал его светлоликий собеседник, – это ты не хочешь видеть своего будущего.
– Разве можно увидеть будущее?
– Можно, достаточно взглянуть на завтрашний день...
– Но ведь завтра ещё не наступило, как же можно узнать что будет?
– Любое завтра вершится сегодня. Скажи, когда ты идёшь по дороге ты глядишь только себе под ноги или смотришь вперёд? Конечно вперёд, иначе как ты увидишь куда идти? И заметив впереди яму ты благоразумно обойдёшь её, в противном случае, твой путь может закончиться, так и не начавшись.
– Ты говоришь об обыденных вещах, – разочарованно протянул Николай, - ясно что если я сегодня не выучу урока, то завтра скорее всего получу двойку. А как быть с вещами, которые скатываются на тебя неожиданно и ты ничего не можешь изменить?
– Всё что происходит в твоей жизни, особенно если это происшедшее событие не от тебя зависит ты можешь пережить. Господь никогда не попускает человеку испытаний выше его возможностей.
– Господь? Что-то странное я слышу из твоих уст! Это значит Бог – виновник всех моих проблем? Это Он «попустил» черному человеку поработить меня? Это Он позволяет этому сгустку тьмы издеваться надо мной? Пугать. Раздражать разными образами. Разрывать мою голову вопросами от которых я чуть с катушек не слетел! Это всё повелел ему сделать Бог?
– Не совсем так – невозмутимо парировал Ангел – в твоих словах есть часть правды, но только часть. И именно из-за этого ты пока не верно всё понимаешь. Позволь я тебе как смогу объясню.
– Попробуй. – Николай был близок к отчаянию.
–Хорошо. Всё что ты видишь в мире, всё что движется и не движется, всё что растёт, живёт, умирает и рождается всё существует благодаря заботе Бога о Вселенной. Да, сотворив мир Господь не перестал о нём заботиться. С того момента как было сказано «Да будет свет!» и по сей день Господь движет миром и управляет им. Он вращает небесные тела Вселенной, дышит силой океана, и хрупкой былинкой при дороге. Он установил законы по которым живёт Вселенная. Единственное над чем Он не может иметь власти и Он сам положил этот предел – это свободная воля Своего разумного творения! Даже нам Ангелам, живущим в духовном мире, Господь запретил влиять на волю людей. И Сам не желает контролировать нашу свободную волю. Так же как и люди, Ангелы – разумные существа, они имеют свои таланты, наделены некоторым могуществом. И некоторые ангелы пожелали применить своё могущество с целью изменить мир, попробовать самим стать творцами. Вместо Бога. Они захотели узнать «А как оно будет без Бога?». Господь внял их мольбам. Произошло разделение. Те ангелы, которые захотели жить без Бога обособились в одном месте названном в последствии адом. Все костры и сковородки это лишь литературный образ того самого страшного мучения что может быть на свете. Там нет Бога. Не в том смысле, что Его вообще там нет, иначе и ад не смог бы существовать, а так, что Бог не печётся о нём. Поняв в какую мерзость они себя загнали, «падшие ангелы», как потом в последствии их назвали или попросту бесы оказались заложниками собственной гордыни. С одной стороны они сами захотели своей участи, с другой, видя что эта участь далеко не шоколад, они не могут покаяться и попроситься обратно по причине той же гордыни: «Сами захотели!». И им ничего более умного не пришло в голову, как задыхаться в собственной злобе. Увидев, что люди оказались в более выгодном положении, по сравнению с ними всю эту злобу они решили выместить на них. И вмешательство тёмных здесь нисколько не оправдывает согрешивших людей, они-то как раз могли отказаться от предложения, ну во всяком случае покаяться после совершенного греха.
Они подошли к небольшому кафе, стоящему около дороги. Зашли, сели за столик. Николай заказал себе чай с пирожками, Ангел – просто сидел напротив, оставаясь незамеченным для остальных посетителей. После того, как они таким образом устроились, Ангел продолжил:
; Как я уже сказал, Господь устроил всё разумно, хорошо и гармонично. Настолько гармонично, настолько всё естественно и обыкновенно что участие Бога в жизни природы вовсе не ощущается. И люди стали думать что всё происходит само собой. И тогда, не желая прозябать в аду в одиночестве, те ангелы, которое раньше обособились, видя, что люди употребляют свою свободную волю не так, стали вмешиваться и нашептывать свои мысли приписывая это желаниям и поступкам людей. Бесы, переложив всю вину за свою гордыню на людей, хотят чтобы люди в месте с ними тоже мучились вечно в аду. Важно понять: ад – не наказание, а Рай не награда. Просто люди живущие злом не могут находиться в Раю, и наоборот, люди жившие добрыми мыслями и делами чужды аду, их место – рядом с Богом в Раю.
Находились люди которые отвергали их, но были и те кто принимал эти мысли и желания как свои и следовал им. И тогда, увидев, что людьми можно так управлять, другие ангелы окончательно обособились и стали тёмными. Но любые проступки людей Господь может претворить во благо. Так и с тёмными. Все их поползновения насолить людям уменьшается или искореняется Богом. Однако если люди сами выбирают путь зла, то не желая препятствовать их свободной воле Господь оставляет их, но в конце их ждёт только ад.
Однако есть и ещё один вариант «общения» людей с тёмными. Когда Господь ради спасения человека, или укрепления его сил попускает тёмным возыметь над ним власть, зная, что человек сможет преодолеть испытание и выйти, став чище добрее, а может быть как раз и задумавшись над своей судьбой, с целью изменить её в лучшую сторону. Сам посуди, когда бы ты ещё пришел в Храм если не наваждение тёмного?
– Но тогда получается, что Господь использует тёмных, для того чтобы контролировать волю людей.
– Нет. Опять ты всё перекручиваешь! Пойми, тёмным всё равно как тебе гадить, и лишний шанс, пусть не надолго, возыметь над тобой верх это праздник для них. А Всеведающий Господь знает что ты с этим искушением справишься иначе не попустил бы его. Ведь ты же после встречи с ним побежал в Храм, а не с балкона прыгать.
– К стати о самоубийстве, – Николай вспомнил как несколько дней назад в этом же кафе утешал девушку, парень которой как раз сбросился с восьмого этажа, (так кажется, сообщил человек в плаще), – а как быть с тем парнем, что из-за меня с балкона спрыгнул?
– Он с юных лет привык отмалчиваться, ничего не решая сам. Живя собственными домыслами он даже не пытался решать свои проблемы миром. Зачастую эти надуманные выводы приводили его к нервному срыву, и, в конце концов, как итог, довели до самоубийства.
Николай замолчал, он уставился в окно глубоко погружённый в собственные мысли. За стеклом, по заснеженному асфальту прямо у стен кафе один за другим проносились автомобили. Неожиданно юноша вскочил:
– Куда ж ты прёшь-то!!! – закричал он, и стрелой вылетел из кафе.

;;;
Как обычно в этот день Марина возвращалась из института после своего любимого факультатива по лингвистике. Настолько любимого что ради него она не задумываясь сбегала со второй пары по матанализу. Ей бы поступить в какой-нибудь гуманитарный вуз, но твёрдая позиция отца-математика не оставляла ей никаких альтернатив.
Девушке оставалось только перейти дорогу и нырнуть во двор родного дома, как визг тормозов, заглушающие крики какого-то неизвестного юноши, прервал её приятные мысли о фонетических особенностях русского языка. Молодой человек буквально выдернул её из под колёс серебристо-синего рено. Из остановившейся машины шустро выбрался невысокий, плотно сложенный гражданин с маленькими пухлыми губками и маленькими же глазками непрестанно бегающими под запотевшими очками.
– Девушка! Вы как? Не ушиблись? Господи, как же так, а? Как же вы? Неосторожно, – залепетал полный человек.
– А ты, отец, смотри куда едешь! – ответил за девушку Николай, всё ещё державший её за рукав шубки.
– Ничего, ничего – перебила его Марина, – всё ведь обошлось.
Толстячок ещё повздыхал, помахал для приличия руками, но скоро, критически бросив взгляд на бампер своего авто – не помялся ли – сел за руль и укатил своей дорогой.
– Молодой человек, – обратилась девушка к Николаю. – Да отпустите же Вы меня наконец!
– Прости, – юноша потупился, но отпустил руку. – Я просто очень испугался за тебя.
Наконец их глаза встретились. И Коля понял, что всё, чем он жил до этой минуты, ровным счётом ничего не стоит. Да и настоящее, его проблемы, и вся Вселенная блекнет по сравнению со светом этих карих глаз. Очевидно девушка почувствовала примерно то же, так как и сама на мгновенье замерла. Однако, быстро опомнившись, произнесла:
– Я конечно очень Вам благодарна за моё спасение, но мне надо домой. Может мы всё-таки перейдём на другую сторону.
– Пожалуй, – вновь потупился Николай. Ему было несколько неловко за свою секундную слабость.
Они перешли на противоположную часть улицы, аккуратно на сей раз осмотревшись по сторонам. Но не успели молодые люди сделать и нескольких шагов, как из подворотни выскочил лысоватый мужчина в шлёпанцах и пальто накинутом наспех на тренировочный костюм и направился к ним.
– Это мой папа, – представила мужчину девушка, пока тот ещё не приблизился – он, наверно, нас в окно увидел.
– Марина! – счастливый отец обнял дочь за плечи и прижал к себе. – Слава Богу! Жива! Цела! Невредима! Я уж думал не увижу твоих ясных глазок!
– Всё в порядке, папа. Этот молодой человек самоотверженно спас меня.
Только теперь мужчина заметил Николая скромно стоявшего рядом.
– Благодарю вас, молодой человек – сухо обратился он к юноше так, будто этот «молодой человек» не спас только что его дочь, а сообщил ему который час. – Ну а теперь Марине пора домой. Все же такое потрясение…
– Его зовут Николай – девушка буквально прыгала от радости не замечая тени в лице отца.
– А, вы уже познакомиться успели!? – с наигранным удивлением поинтересовался мужчина. – Николай. Как последнего русского царя. «…И победу скорую сулил нам Николашка…» - процитировал он чью-то обидную строчку – ну а я, значит, Константин Семёнович, будем знакомы.
Рукопожатие получилось какое-то вынужденно-деловым.
– Очень приятно. – Процедил сквозь зубы Николай, но ни одним мускулом не показал обиды. Он не хотел заранее портить отношение с потенциальным тестем. Теперь добиваться руки Марины он решил твёрдо.
– Папа, давай пригласим Коленьку к нам на чай – пропела Марина. Она по простоте своей или же под влиянием нахлынувших на неё чувств не замечала тяжёлых взглядов мужчин.
Константин Семёнович приблизился вплотную к Марине и подтолкнув её за локоть в сторону заговорил:
– Как можно первого встречного сразу приглашать в дом? – голос его снизился до полушепота, но Коля всё слышал.
– Что за вздор ты несёшь, папа!? – ясно и громко произнесла Марина. – Человек мне жизнь спас, а ты со своими заморочками!
Девушка решительно взяла Колю за руку и повела к дому. Константину Семёновичу оставалось лишь, еле слышно ворча, смиренно семенить следом.
; ; ;
…Они проговорили весь вечер допоздна, и разошлись только тогда когда вконец возмущённые родители в очередной раз вежливо напомнили, что дескать время уже позднее, а завтра обоим рано вставать. Нехотя будто расставаясь на целую вечность Николай стал собираться домой. Марина стояла рядом, продолжая что-то говорить. Как будто боялась не сказать самого важного. Но самого важного-то она как раз ему и не сказала. И Коля не сказал. Хотя для себя был совершенно уверен – никуда он от этих карих глаз не денется.
Так иной раз получается, что все всё понимают, но молчат. И боятся сказать ровно ждут какого-то особого случая. Вот, мол, придёт время и тогда… И даже не задумываются над тем, что времени может и не быть вовсе.
; ; ;
Домой Николай летел как на крыльях. Без шапки, куртка на распашку, и шарф, развивающийся за ним, словно победное знамя. Хотелось крикнуть этому миру во весь голос: «Я люблю!». Но он боялся разбудить уже уснувших горожан. А поделится радостью ой как хотелось, Однако обзавестись друзьями в этом городе Коля так и не смог. Было множество приятелей, хороших знакомых, товарищей по работе, хороших и добрых в общем людей. С ними можно было обменяться новостями, попить пива, но так вот позвонить среди ночи и сказать: «Друг, я встретил девушку, которую искал всю свою жизнь!» - таких людей в записной книжке у Коли не было.
Он слегка поёжился. Холодный осенний воздух всё же пробрался под куртку. Но лишь только мысленному взору юноши представал образ Марины тотчас становилось теплее. Шарф он где-то потерял, однако эта пропажа не много волновала сейчас его. Зачем-то полез в карман. Хотел проверить не потерял ли что-нибудь поважнее шарфа? Нет. Скорее всего действовал просто на автомате. Рука выгребла несколько бумажек. Автобусные билеты, чеки, вот тот злополучный чек из супермаркета длиннющий как… ну в общем ладно. А это что? На плотном бумажном листочке было отпечатано:
«Русская Православная Церковь
приход церкви Святителя Николая
прот. Андрей…»
«Да вот же она! Визитка отца Андрея. Конечно звонить-то сейчас уже поздно, но смс послать можно. А утром батюшка найдёт – ответит.» И Николай не задумываясь набрал: «Батюшка, я встретил девушку своей мечты!» Наивно? А кто в Колином состоянии задумывается над смыслом слов? Просто живёшь и думаешь так как хочет, как дышит твоё сердце. Самое правильное состояние, в котором только и может находиться человек.
Практически сразу же на удивление Николая пришел ответ: «Помогай Бог!!!». И словно цветы вновь проросли сквозь морозную осеннюю землю. В этом расположении духа юноша дошагал до дома.

;;;
Дома его ждали. На спинке компьютерного кресла, не ведомо как сохраняя равновесие сидел Ангел. При виде его вошедший в комнату Николай остолбенел. Сразу сделалось как-то неловко:
– Ой, Ангел, я про тебя совсем забыл, прости – виновато произнёс юноша.
– Ничего, я привык. К тому же у тебя были важные дела. – Миролюбиво улыбнулся ангел.
– Ну… не такие уж важные… – начал оправдываться Коля.
– Нет, нет, я говорю без тени иронии. Ты полюбил! Что может быть важнее в человеческой жизни?
– А как же работа? Дом? Здоровье? На одной только любви счастья не построишь.
– Бог весь мир создал из-за одной только любви, а ты говоришь «счастье не построишь»!? – лицо Ангела на мгновенье сделалось ярче – всё создаётся любовью!
Николай вновь ощутил неловкость:
– Прости, я снова сморозил глупость.
– Нет, это ты прости меня – Ангел смягчился – гнев вообще-то не присуще ангельскому естеству. Однако я должен с тобою простится…
– Как!? Ты меня вот так скоро покидаешь? Тогда когда ты мне больше всего нужен!
– Подожди, я не договорил. Я хотел лишь сказать, что ты больше не увидишь меня в телесном образе. Но запомни: что бы с тобой не случилось, как бы ты впредь ни пал, я всегда буду с тобой. Как тогда, когда ты попросил меня показать своё истинное обличие. Помнишь?
Николай только кивнул головой.
– Не печалься. Устроить твою жизнь лучше, чем можешь её устроить ты сам, не может за тебя устроить никто.
Юноша с тяжёлым вздохом опустил голову, а когда вновь поднял её – никого перед собой не увидел. Он осторожно приблизился к столу, коснулся ладонью спинки кресла, где только что сидел Ангел. Но ни света, ни тепла, ни обронённого пера, ничего, что могло бы свидетельствовать о недавнем пребывании здесь Ангела не было. Святого Вестника Божьего облеченного в образ маленькой рыжей девочки в белом летнем платьице.
; ; ;
Перед сном Николай как умел, своими словами, мысленно обратился к Богу в первой, может несколько неказистой, молитве. Он от души поблагодарил Его незримого но великого, грозного но всепрощающего, за всё то, что произошло с ним. В заключение этой своей молитвы он высказал решимость в дальнейшем противлении злу. Потом, он мысленно пожелал спокойной ночи своему Ангелу, поблагодарив его за все его наставления.
Однако в эту ночь юноша уснул не сразу. Снова и снова Коля воскрешал в своей памяти образ Марины. Мысленно он лицезрел то её улыбку, то неповторимый глубокий взгляд, то произнесённое ею слово, простое казалось бы, но необычное, волшебное. Которое могла произнести только она и никто другой!


Свиток пятый. «Разве даром богобоязнен Иов…?»

"…Ну, а если бесов радуя
Попадёшь в беду,
Поревнуй упасть падая
Головой к Христу..."

Иеромонах Роман. «Келия».

Человек оказался перед огромными медными вратами, вся поверхность которых была покрыта изящной чеканкой. Не смотря на свою массивность подогнаны они были так, что между створами нельзя было вложить и лезвие ножа. К его удивлению ворота удалось сдвинуть с места уже лёгким прикосновением ладони. В открывающийся проход внезапно  прорвалась яркая полоса света – человек в чёрном зажмурился от неуютной боли, пронзившей всё его существо.
Шагнув за порог он оказался в помещении, которое трудно было назвать помещением, комнатой или даже огромным залом. Не было видно ни стен, ни пола, ни потолка, но всё вокруг был свет. Создавалось впечатление, что  комната как раз и сделана была из света. Свет окружал со всех сторон оставаясь при этом безмерно далёким, недосягаемым.
– Зачем ты пришел? – произнёс Голос, звучащий, казалось, со всех сторон одновременно. Человек в чёрном оглянулся в одну сторону, в другую, но не увидел ничего кроме света. Голос зазвучал вновь:
– Напрасно ты ищешь меня. Я всюду. Говори.
–Я… – нерешительно начал чёрный человек, – хотел просить Тебя… о разрешении вмешательства в судьбу человека.
– Ты уже вмешиваешься в его судьбу, ты лукавишь.
– Конечно, Тебе легко судить. Оградил его благочестивыми предками, быстрокрылыми Ангелами, духовными отцами…
– К священнику он пришел сам. Остальное – он уже имел. Я не вмешиваюсь в свободную волю людей, свобода – единственный гарант верности.
На короткое время человек задумался.
– Так ли уж он верен Тебе? – произнес он наконец. – Возделанный сад – плодоносит. Ты сделал ему тёпленькую и спокойную жизнь – квартира, хорошая работа всё такое…
– Он был достоин этого, ты сам знаешь, он старался, учился и получил должное.
– Да, но всё же, легко молиться лёжа в удобной постельке, благодарить и размышлять о красивой девушке. Брось зерно в репей, даст ли оно Тебе урожай? Оставь заботу о дереве, возблагодарит ли оно Тебя плодами? Оставь его, прославит ли он Тебя тогда?
– Сколько тебе нужно Иовов, чтобы оставить в покое род человеческий?
Чёрный человек даже несколько обиделся:
– Это не мне, это Тебе нужно. Это Ты неправильно заботишься о человеческом роде. Разрешаешь им всё, даёшь полную свободу. Я же стараюсь их всех сделать лучше. Золото ведь в огне очищается. Так и я бедами и скорбями отбираю верных.
– Я и так знаю кто верен мне, а кто нет. Но чтобы и ты увидел это. А более всего, чтобы он сам познал на что способна вера его. Попускаю, коснись всего, что он имеет, только жизни его не касайся!
В тоже мгновение свет исчез и чёрный человек вновь оказался в своей темноте.

;;;
На утро снег растаял. Под ногами вновь захлюпала осенняя грязь, но Коля не замечал этого. Одухотворённый своими мыслями он нёсся словно на крыльях к автобусной остановке. Даже не верилось что закончился его неожиданный отгул и снова нужно было идти на работу. Не верилось, что всё что произошло, уместилось в один день. Казалось, прошла целая неделя… год, а может и вечность.
Люди в автобусе с опаской поглядывали на странно улыбающегося парня и старались всячески отодвинуться от него подальше, на сколько это позволяла переполненность утреннего общественного транспорта. Поэтому пассажиры вздохнули с облегчением, когда молодой человек сошел у радиозавода.
Автоматически здороваясь с сослуживцами сам же мысленно находясь далеко отсюда, Коля прошелся по раздевалке до своего ящика. Переоделся с таким же отрешенным видом. Группа наладки, где он работал, занималась не выпускаемой продукцией, а облуживанием выпускающего оборудования, из-за чего порой приходилось лезть в такие катакомбы родного производства, что не приснится и в страшном сне. Войдя в свою мастерскую, Коля невольно вспомнил происходящие здесь недавно события. Однако сумев побороть в себе это неприятное воспоминание он включил компьютер и принялся набирать текст своей неоконченной программы. «Пока никуда не вызвали» - пронеслось в голове у юноши. Было написано лишь несколько новых строк когда в мастерской зазвенел телефон.
–  Да? – не отрываясь от монитора произнёс в трубку Коля
В аппарате зазвучал вкрадчивый голос Фёдора Степановича.
– Николай, зайди ко мне, разговор есть.
– Хорошо – спокойно ответил юноша, а про себя подумал: «Щас опять песочить начнёт на счёт морального облика и производственных показателей».
По дороге он прикидывал какими вескими доводами уверить начальника в исключительности произошедшего. Решительность его прибывала с каждым шагом так что за резную ручку двери в директорский кабинет он взялся уже как человек полный высоких моральных принципов и чистых побуждений. Уверенный, что такого конфуза с ним не произойдёт больше никогда. Уверен в этом был и сам Фёдор Степанович, потому, остановив Колин порыв излить всю полноту своего красноречия, начальник без предисловий сообщил.
– Вчера, пока ты отдыхал, из Москвы пришла директива о сокращении штатов на триста человек. И в первую очередь тех, кто имеет провинности опоздания, прогулы. Извини, Коля, но ты как раз подходишь под эту статью. Вот приказ, ознакомься. Бухгалтер ещё вчера выписал тебе деньги под расчёт. Держи обходной и постарайся до обеда управится.
Коля был ошеломлен, не мог произнести ни звука будто на него вылили ушат холодной воды. Молча взял со стола «бегунок», развернулся.
– Да, и из общежития тебе придётся сегодня же съехать – вдогонку прозвучал голос начальника.
– Естественно – выдавил из себя Николай и вышел прочь.

;;;
Оказавшись за забором, ставшего уже за столько лет родным, завода, Коля испытывал смешенные чувства. С одной стороны ему было жалко. Даже не столько себя сколько любимое дело, которое он теперь вынужден оставить. Обидно было, что столько трудов было потрачено впустую.
Скачав с домашнего компьютера самую дорогую для себя информацию, Николай запихнул диск в спортивную сумку уже набитую небогатым гардеробом юноши. Последний раз окинув комнату печальным взглядом он запер дверь на ключ. Внизу, отдав ключи на хранение Капитолине Лаврентиевне, он тепло с ней попрощался. Узнав причину столь внезапного Колиного ухода та, картинно всплеснув руками, запричитала:
– Коленька! Как же это! Ой они ироды что удумали! Куда ж ты теперь милок? У нас в городе особо и податься-то некуда. Пропадать тебе здесь. А то езжал бы ты к матери. И ей веселей сколько уж тебя не видела, и сам бы пока мест отдышался, а там глядишь и изменится чего. Ой бедненький ты бедненький, горбатился на них, а они вишь всё равно прогнали.
– Ничего – улыбнувшись сказал юноша не весть откуда всплывшую в голове фразу – Бог дал, Бог взял, да будет имя Господне благословенно.
От этих слов вахтёршу аж передёрнуло всю, Но Коля этого уже не видел – он открывал парадную дверь.
;  ;  ;
От общежития Коля пошёл в так называемый «частный» район города. Самый старый и странный из всех здешних достопримечательностей. Тут ветхие покосившиеся домики доживающих свой век пенсионеров соседились с роскошными каменными особняками успевающих предпринимателей. Там когда-то (правда не долго) Коля снимал угол у одной бабушки, ещё до своей работы на заводе. Теперь же оказавшись в таком малопривлекательном положении он решил как-то пока перебиться если не у неё, так у кого-нибудь наверняка как так знал, что народ в этом районе почти поголовно сдаёт части своих обветшалых домиков вполне за умеренную плату.
Ступив в проулок меж двух глухих заборов поросших черёмухой и высокой травой, Коля огляделся. За столько лет он умудрился позабыть расположения домов и теперь блуждал по извилистым улочкам частного района. Внезапно он услышал сзади негромкий посвист, инстинктивно оглянулся и увидел двоих крепких парней вышедших из-за угла. Спокойной и слегка развязной походкой ребята приближались к нему. Решив однако в неприятности выше головы не ввязываться Николай не глядя ускорил шаг и со всего маху влетел в третьего участника разворачивающийся драмы. Тот аккуратно, словно брезгуя отстранил юношу от себя, и с ухмылкой произнёс:
–  Куда спешишь, фраерок?
За спиной у говорившего, по всей видимости главного здесь, появились ещё два рослых парня. Главарь, как про себя назвал его Коля сплюнул недокуренную папироску на гравий и продолжил:
– Что-то ты, фраерок, вялый какой-то, молчишь.
Николай от нерешительности выдавил первое что пришло ему в голову:
– Я тут к бабушке одной… пропустите пожалуйста.
Конец его фразы потонул в диком хохоте шпаны.
– А в рюкзачке у тебя не пирожки часом?- Эта остроумная фраза главаря получила одобрение в новом взрыве хохота. Пока пацаны веселились Николай всё же успел прийти в себя и мало-мальски трезво оценить обстановку: «Так, трое впереди, двое сзади. Главарь, конечно, драться вряд ли будет – чего ему руки марать? Значит минус один. Четверо на одного тоже не сладко, однако лучше чем пятеро. Главное не дать прижать себя к забору, тогда и убежать можно будет. Вещи-то ладно ещё только б до денег не добрались – тогда и квартиру не снимешь, и даже к маме не уехать. И про Марину тогда тоже придётся забыть – хорош женишок без гроша за душой». Все эти мысли пронеслись в голове у Коли за какое-то мгновение. И этого мгновения ему хватило чтобы приготовиться к большой драке. Мысленно прикидывая кого он повалит первым юноша приготовился дорого продать свою жизнь.
Тем не менее и здесь он просчитался. Резкий глухой удар сзади по затылку вызвал помутнение его сознания и полную темноту в глазах. В звенящей голове разрасталась давящая и обезоруживающая тупая боль. Следующие за этим моменты своей жизни юноша уже не помнил.



;;;
Очнулся Николай в полутёмном пахнущем плесенью и чьими-то испражнениями подвале. В голове страшно гудело. Едва шевелясь, потому что даже шевеление мысли в мозгу отдавало ощутимой болью, юноша ощупал себя. Одет он оказался в какую-то рвань, к тому же  влажную. Естественно ни сумки, ни денег, ни документов рядом не оказалось. Он лежал на каком-то вонючем тряпье у стены по которой тоненькими ручейками сочилась вода. Свет в это помещение проникал из единственного забранного решёткой небольшого окна. В этом тусклом безнадёжном свете угадывались очертания каких-то труб, и обвисшей старой проводки. В таком же свете представлялось теперь Колино будущее. Рядом кто-то глухо, с клокочущим хрипом, закашлялся. Николай попробовал привстать и разглядеть этого человека. Не сразу, но юноше все же удалось опершись на локоть приподняться и вглядеться в темноту. Недалеко, у соседней стены, Коля рассмотрел силуэт сидящего на полу пожилого мужчины. Заметив шевеление юноши мужчина поднялся и подошел ближе.
– Ну чё, очухался что ли? – произнёс он низким прокуренным голосом.
– Вроде да, - Николаю с трудом давалось дышать этим затхлым воздухом. – а где я?
– В ж.., как и все мы в глубокой вонючей ж..! – с ненавистью проговорил мужчина.
– А конкретнее можно? – разум начал возвращаться к Николаю и требовал объяснений что собственно тут произошло пока он отсутствовал.
– БезОпределённогоМестаЖительства. – растянуто прогнусавил Колин собеседник – То есть здесь, в этом вонючем подвале. Теперь ты как и мы все простой БОМЖ.
Николай с таким положением вещей был в корне не согласен.
- Нет. Я тут не останусь. У меня в городе друзья есть. Покажите где здесь выход. Я ухожу.
– Выход!? Ты на себя посмотри, кому ты теперь такой нужен? Каким друзьям? Запомни, теперь у тебя там – он махнул в сторону окна – никого нет! Это мы теперь твои друзья. Друзья по гнилому куску хлеба, по отобранной у собаки недоеденной колбасы, по вонючему сырому подвалу мы тебе друзья.
«Ишь как формулирует – подумалось юноше – ну просто писатель!», а в слух спросил:
– Как же я сюда попал?
– Вот с этого и надо было начинать, а то «я убегу», «у меня друзья». Нашли мы тебя у «железки» за городом, в одних трусах, сюда приволокли, одели. Так что паря за тобой должок! – Мужчина опять долго и хрипло закашлял.
Подождав, пока собеседник прокашляется, Коля спросил вновь:
– А что делать-то надо?
– Да ты не бойсь, сваи вбивать тебя никто заставлять не будет. Посидишь с нами денёк-другой на вокзале, наберёшь сумму, и катись ко всем чертям, – он снова закашлялся.- Тебя звать-то как?
– Николай.
– Колька, значит. Хорошее имя, только тебе здесь все равно своё имя придумают. Я Фёдор, Хрипуном прозвали.
– А зачем, другое имя?
– Чтобы ты забыл кем ты был, но помнил кем ты стал.
Фёдор отошёл обратно на своё место и там снова захрипел. Коля был ошарашен. Кажется, ко всему он был готов, только не к этому. В одночасье потерять всё. Всё что он имел, даже собственное имя! Однако произошедшие с ним недавно события воспитали в нём какую-то особую стойкость перед трудностями. И он не сдался.
День клонился к вечеру. Свет, падающий из узкого оконца, и без того довольно скудный, скоро вовсе истощился. Внезапно в этой навалившейся темноте, где-то в глубине подвала, хлопнула дверь. Стало слышно как по разбитому полу, хлюпая на лужах, зашмыгали несколько пар ног. Помещение стало заполняться людьми. Они шли медленно, будто на ощупь, взгляд каждого был отрешённым. Одеты они были в такое же грязное рваньё, как и он сам. Когда ноги вошедших утыкались в очередную кучу тряпья – разложенного у стен, видно заменявших здесь кровати – человек падал на этом месте, и только сдавленный кашель говорил, что он ещё жив. Помещение наполнялось удушливым запахом давно немытых потных гниющих тел.
– Хрипун, - дряблый, прокуренный женский голос глухо зазвучал под потолком подвала, – а где новенький, Корешок трепался, вчера новенького притащили?
Старик не вставая со своего места махнул рукой в темноту.
– Вон он, под трубами его кинули. Очухался давно уж. – Хрипун снова заперхал.
Тут же около Коли возникла бесформенная груда тряпья на худых ножках, и двумя юркими блестящими маленькими глазками – всё, что юноша сумел разглядеть в темноте.
– Ха. Ну-ка дайте мне его сюда. Обожаю новеньких. Особенно таких молоденьких.
В темноте Коля почувствовал как цепкие настырные пальцы, полезли к нему под ветхую одежку, пытаясь добраться до самого его тела. Юноша от неожиданности вздрогнул и отпрыгнул к стене.
– Да не бойся ты, – голос, принадлежавшей той самой женщине, звучал совсем близко. – Больно я тебе не сделаю. Даже, постараюсь, приятно, если рыпаться не будешь.
Драться с женщинами нехорошо. Это Коля знал ещё с малолетства. Тем более с женщинами такого «почтенного» возраста. Но тут он, с внезапно нахлынувшим чувством отвращения и брезгливости, как если бы стряхивал с руки таракана, с силой оттолкнул её:
– Не хочу! Вы мне противны!
Женщина отлетела к противоположной стене и плюхнулась на мирно спавших там бомжей. Началась свалка из которой доносились её проклятья, ругань разбуженных сопровождавшиеся дружным хрипловатым хохотом остальных жителей подвала.
Коля весь съёжился, поджался как пружина, готовый отразить новый натиск её грязных назойливых рук. Но натиска не последовало. Из общего гомона отчётливо донеслись слова:
– Да оставь, ты его, Затычка, видишь пацан не в себе.
– Ну ладно, молокосос, я тебя ещё пощупаю! Не последний день бичуем! – и она ушла куда-то в глубь подвала, откуда долго ещё доносились её визг и ругань.
Рядом с Колей кто-то опустился на корточки:
– Ты откуда сам-то? – спросил он, голос принадлежал человеку остановившему Затычку.
– Из города, – равнодушно, будто в пустоту, ответил Николай.
– Из города, – усмехнулся мужчина, – а конкретней можешь?
– Да Вам-то, что за дело? – искренне возмутился юноша. – Вы мне что, сват, брат?
Человек тяжело вздохнул:
– Не сват…а по несчастью, может и роднее брата буду.
– Нет у меня братьев. И не надо! Особенно таких.
Коля отвернулся в сторону давая понять, что разговор окончен. Всё произошедшее с ним сегодня изрядно потрепало его нервы. Но человек всё не унимался. «Все они что ли такие настырные» – пронеслось в голове у Коли. Мужчина подсел рядом, облокотился на стену и, согнув ноги в коленях упёрся в них локтями. Помолчали. Коля сидел не шелохнувшись, будто всё происходящее вокруг его абсолютно не интересовало. Наконец мужчина не выдержал и раскрытой широкой ладонью легко ткнул Колю в бок:
– Василий.
– Николай – юноша не глядя сжал его руку.
– Ты не смотри, Николай, что мы такие… грязные. Среди нас довольно много порядочных людей, которым просто не повезло в жизни.
– Хочется верить.
– Нет, правда, есть. И нам тоже необходимо немного человеческого тепла…
– Как вашей Затычке? – голос Николая сделался грубым.
– Я понимаю, ты рассержен. – Василий погрустнел. – Но пойми жизнь здесь не та, что на верху… –  юноша молчал. – Там ты привык, что у тебя есть тёплая квартира, работа, гарантированный кусок хлеба на каждый вечер. А тут живёшь в постоянном страхе завтрашнего дня.
– Так бежали бы отсюда – Коля заметно оживился. – Устроились бы на работу, человек, я вижу, вы не глупый, такие сейчас нужны. – Забыв, что сам недавно ещё был таким же неглупым нужным человеком.
Мужчина замолчал, но за него ответил Хрипун из соседнего угла:
– Не слушай его пацан! Он те напоёт. Бомж и есть самый вольный человек. Где хочу там и живу, а подохну так и хрен со мной. Всё равно никому я не нужен. – Хрипун то ли засмеялся, то ли снова зашелся кашлем.
– Ты-то заткнись! – Мужчина был раздосадован, что их разговор был подслушан. – Тоже мне теоретик бичевой жизни! – с сердцем произнес он и обернулся снова к юноше – Нельзя мне назад, никак нельзя.
– Почему? – Коля искренне удивился.
– Была у меня семья. Жена, дочь. Работал, не плохие деньги приносил. А потом всё раз и рухнуло! Фирма развалилась, сам еле ноги унёс, жена бросила, ушла к какому-то академику, сказала «с тобой опасно стало общаться». Она-то видать с ним давно уж крутила, да я не знал.
– А как же дочь?
– А кто её спрашивал? Маринка ещё маленькой была когда это произошло. Сел я вот так – он хлопнул себя по коленям, словно показывая как он сел – и не знаю что делать. Решил раз так, пусть они будут счастливы, а у меня смысл жизни напрочь отбили. Вот я и оказался здесь. На самом дне. Довольствуюсь малым, ведь знаешь как говорят; «Кто малым недоволен, тот большего недостоин », а мне большего и не надо.
– Как вы сказали? Марина?
– Ну да. Что ж с того?
– Да ничего, только вот отцы-академики не у каждой есть!
– Так ты знаешь её?
– Выходит, что да. – Тут Коля из разряда слушателя самовольно перешел в назидатели – Василий, неужто тебе не обидно, что твоя дочь чужого человека папой называет? Как ты позволяешь себя так унижать. Не спорю, это конечно очень благородно сказать «пусть они будут счастливы», а самому в болото. …
Долговязый Вася сидел потупившись как получивший двойку ученик. В конце концов он изрёк:
– Ты прав, Коль, надо бороться, но прежде надо человеком стать. Будем выбираться из этой ямы.
На том и порешили. Они поговорили еще о многом пока наконец на них ни зашикали соседи, мол «достали своей болтовнёй, валите спать». И Василий пошёл на своё место, в темноте спотыкаясь о трубы и ноги братьев-бомжей.
;  ;  ;
В подвале стало тихо. Изредка лишь доносилась, чья-то вялая возня или сдавленный кашель. После тяжёлого дня бомжи спали.
А вот Коле что-то не спалось. С одной стороны он боялся ночного визита Затычки, но и кроме этого его голову тревожили разные нелёгкие мысли. Мозг старался осознать и систематизировать всё, что с ним произошло за этот день. То, что отсюда надо выбираться и как можно скорее в этом у юноши сомнений не было. Но вот как? Коля не поверил Хрипуну. Юноша знал, что в городе и Марина и отец Андрей не оставят его и не откажутся от него каким бы он им не показался. Но он откровенно стыдился предстать таким. «Да и сколько можно держаться за рясу отца Андрея? Нужно всё же в этой жизни сделать что-то самому!» - думал он. Действительно, сколько уже отец Андрей сделал для него! Каждый раз, как слепого котёнка, вытаскивал из очередной ямы в которую Коля попадал по своей глупости. А Марина? Разве мог он явится сейчас перед ней таким? Взгромоздить на её плечи ношу, которая вовсе не была достойна этой девушки. Да и лишний раз служить упрёком в глазах её папаши-отчима юноше тоже не улыбалась.
Так что Коля был готов сам решать свои проблемы. «Сколько там нужно для откупа? Не вопрос, заработаю! Восстановлюсь в своём статусе, разживусь барахлом.  И тогда уж приеду к Марине на белом коне!».

;;;
Солнце своими несмелыми лучами понемногу начало разгонять сумрак влажного подвала. Бомжи поднимаясь со своих лежалых мест, кто по одиночке, кто группами начали выходить на улицу. Захлопала ветхая входная дверь. По полу пополз сквозняк, пробираясь под ветхий покров одежды, которую успел за ночь согреть своим телом Николай. Под стенами скоро уже почти никого из спящих не осталось. Негромкий, но твёрдый голос внезапно раздался над ухом юноши:
– Подъём, Николай! Подъём! Не потопаешь не полопаешь.
Дядька видимо бал знаток русских пословиц и поговорок. Коля с трудом продрал глаза. Он всё-таки заснул, однако, насколько юноша понял сон его был недолгим.
– А куда пойдём? Что нужно делать? – произнёс он протирая глаза.
– На вокзал, а что делать я тебе по дороге объясню. Работа не хитрая. – Отозвался дядя Вася, как теперь называл его Николай.
;  ;  ;
Сумма, что надо было собрать, оказалась невелика – сто рублей. В былые свои времена Коля бы отдал её не задумываясь, а теперь каждую копейку этой сотни надо было собирать в поте лица своего. Скорее всего правильнее было бы сказать «в дрожи тела» потому что вдоль дороги ведущей к железнодорожным путям гулял пронзительный ветер. Сквозняк пробирался по оголённым Колиным рёбрам кутайся – не кутайся, а дыр не закроешь. Юноша вспомнил, что когда-то, он сам здесь раздавал милостыню стремясь добрыми делами заполнить своё существо. Как, казалось теперь, это было давно…
Усадив Колю на «своё» место, дядя Вася произнёс:
 – Ты главное сопли по больше распускай, народ наш на слезливых падкий. А я пойду по электричкам поаскаю. К вечеру свидимся.
Слезливиться, как советовал ему Василий, у Коли не получалось. На этом пронизывающем ветру все его и без того жалкие слёзы посохли. Солнце клонилось уже к полудню, а в консервной Колиной банке с горем пополам набиралось чуть более рубля мелочью. Пассажиров было не много – будний день, что тут поделаешь.
– Замёрз, сынок? – Николай поднял глаза и увидел бедно, но опрятно одетую старушку, почему-то лицо её было ему знакомым, только он никак не мог понять почему.
– Да, мать, – голос его от холода сделался хриплым, –  тулупчик вишь на мне не заячий.
Он попытался улыбнуться, да получилась искривить рот в какой-то страшноватой гримасе. Старушка, однако, не испугалась. Напротив, проявив к пареньку в вонючем рубище нескрываемый интерес, она, опершись на клюку, наклонилась сколько могла к юноше и прошептала:
– Сколь тебе надо, касатик?
Коля знал, когда так говорят, дадут любую цифру что не попросишь. Во всяком случае во много раз превышающую нужную ему сумму. Но, покосившись на соседей бомжей, да и смерив старушку взглядом, Николай со вздохом, но отчётливо, чтоб слышали все, произнёс:
– А сколько дашь, бабушка, всё моё!
Старушку явно удовлетворил такой вариант ответа. Она неспешно засунула сухенький кулачок себе в кармашек, что-то вынула оттуда и пихнула в подставленную Колину ладонь. Тут же повернулась и с завидной резвостью начала удаляться прочь пока вовсе не скрылась из виду. Коля еле успел пробурчать привычное: «Дай вам Бог здоровья». А когда разжал руку, остолбенел. Маленькая, чуть помятая бумажка смогла повергнуть юношу в бездну благоговения и страха, вместе с тем, внутри у него раздался вопль радости едва не вырвавшийся наружу.  На его ладони лежала купюра в сто рублей.
;  ;  ;
За пыльным стеклом пригородной электрички проплывали мимо облетевшие осинки, такие же голенькие но гордые берёзки. Единственной зеленью красовались невозмутимые, хоть и слегка потрёпанные ели. Им всем не было никакого дела до проблем Марины, которая в этот момент как раз и смотрела в это пыльное стекло. Собственно говоря, их проблемы, если таковые вообще были, Марину также не интересовали. Она скользила безвольным взглядом с одного дерева на другое, пытаясь отвлечься от своих тяжёлых мыслей. Однако это у ней не очень хорошо получалось.
Дни текли также безразлично, как серая безликая толпа людей проходит мимо чужого горя. Вот и сейчас никому в целом мире не было дела до неё. В институте приходилась через силу улыбаться и шутить. Подруги конечно скорее всего что-то замечали, однако в слух свои предположения не высказывали. И Марина не спешила откровенничать с ними. Да и как сказать? В один день встретила и потеряла парня которого полюбила на всю жизнь? Ты сама-то себе можешь это объяснить? Так не бывает. Это какой-то бред!
Кое-как отсидев положенное время на парах она возвращалась в серую обыденность. Однажды, словно по волшебству, на краткий миг, взорванную ярким лучом света. И этот добрый свет так же стремительно и таинственно канул в темноту неизвестности. Марина резко отвернулась от окна, не желая больше смотреть на безразличные деревья. По проходу, между сиденьями шел старый оборванный бомж бурча себе под нос что-то про «обиженного государством и судьбой», а так же «выброшенного на задворки общества из-за несчастной любви». В общем стандартную сказочку, сочинять которую горазды любые представители этого круга людей. У Марины, испытывавшей к подобным созданиям некоторую жалость, всегда водилась в кармане мелочь. И как передано нам древними «уменьшить своё горе, можно уменьшив горе другого», Марина поспешила прибегнуть к этому нехитрому способу. Протянув свою тонкую ручку мимо какой-то бабушки с авоськами, девушка звякнула о дно бомжевой консервной банки несколькими монетками. Получив своё: «Да хранит тебя Бог!», Марина, впервые за этот день, искренно улыбнулась. При виде её улыбки лицо старика в лохмотьях как-то чуть заметно напряглось, будто силясь что-то вспомнить, но не справившись с этой нелёгкой задачей тут же приобрело стандартный страдальческий вид.
;  ;  ;
– Собрал? Молодец, – голос Хрипуна точно холодными помоями окатил распалённую голову юноши.
Стало нестерпимо мерзко оттого, что так чудесно полученные деньги придётся отдать в эти грязные коростные  руки. Но цена за это была свобода, а значит Николай нашел в себе силы и протянул сотку Хрипуну. Однако на своё удивление услышал ответ:
– На что она мне? Ты вот что, сбегай в ларёк, купи пол-литры, да пожрать чего.
– Но вы же сказали, соберёшь деньги – гуляй. – Николай был растерян.
– Ты чё паря, глухой!? – Надвинулся на Колю Хрипун. – Сказано беги, значит беги! Захотел по быстрому вольным заделаться? Дружков видишь ли у него много!
Эти же слова Хрипун говорил Коле вчера вечером, но юноше показалось, что он их где-то уже слышал, может во сне? А Хрипун продолжал:
– Сиплый, Затычка проводите паренька, а то, ещё гляди, сбежит. – И обернувшись к Коле басисто добавил, – сдачу мне принесёшь.
Было нестерпимо стыдно идти по вокзальной площади к продуктовой палатке в этой омерзительной компании. Затычка всё время лезла обниматься, не смотря на сопротивления Коли. Казалось, это его упрямство даже раззадоривало её. Сиплый напротив, вёл себя как нельзя скромно: с глупым видом озираясь по сторонам, он то и дело размазывал сопли по носу.

;;;
Город встретил Марину прохладным задиристым осенним ветром. Вихри кружили над асфальтом опавшие листья, клочья старых объявлений и другой обычный вокзальный мусор. Внезапный порыв выхватил из-под модной шляпки прядь её иссиня чёрных волос, как бы предлагая поиграть с ним. Но девушке было сегодня не до веселья. Погруженная в свои думы Марина медленно шла по платформе. Поднявшись на пешеходный мост она вовсе остановилась. Внизу, упрямым доказательством эвклидовой геометрии не пересекаемости параллельных прямых, лежали рельсы. Однако вопряки всем теоремам у горизонта даже рельсы соединялись. А беда Марины была в том, что она не знала где тот горизонт, что обозначит их встречу с любимым.
Коля не звонил уже второй день. И все попытки с ним связаться не увенчались успехом. Она чувствовала, что случилось что-то страшное. И никак не могла успокоиться. Дома Марину не понимали. Отец твердил, что он ему сразу не понравился, и слава Богу, что так быстро от него отвязались. Мама не спешила делать таких скоропалительных выводов, однако и сторону дочери тоже не принимала. В таком клубке обособившихся родных ей людей и приходилось жить Марине последние два дня. Совершенно понятно было её теперешнее нежелание идти домой. Но идти было надо. Медленно скользя ладошкой по перилам моста, девушка шаг за шагом осилила мост.
Она остановилась перед широкой лестницей ведущей с пешеходного моста на привокзальную площадь. Будто размышляя продолжать дальше двигаться или нет. Девушка стала медленно передвигать ноги спускаясь с одной ступеньки на другую. Одна, вторая, третья вон сколько их ещё осталось. Марина окинула взглядом предстоящий ей путь и вдруг у ларька увидела Колю. То что это был он не было никакого сомнения. Его волосы, нос, фигура одетая, правда, в какие-то лохмотья. Но это был он!
– Коля! – не выдержав громко вскрикнула она и заспешила вниз на площадь. Тонкие каблучки часто застучали по ступенькам, взгляд её был прикован к лестнице: «Только бы не споткнуться, только бы успеть!»
Вот и последний пролёт. Марина ворвалась на площадь. Коли у палатки не было.


;  ;  ;
Расплатившись, Коля повернулся к сопровождавшим его бомжам. В руках он держал бутылку водки и пакет с плавлеными сырками. Вдруг, откуда-то сверху, казалось из под самых облаков, он услышал своё имя:
– Коля!
От неожиданности руки его разжались. В миг вожделенная для Затычки и Сиплого жидкость оказалась на асфальте, представ им небольшой лужей в обрамлении бутылочных осколков.
– Да ты чё творишь! – спокойный до этого момента Сиплый, вдруг схватил Колю за грудки и начал трясти. Затычка наоборот – опустившись на колени перед лужей подняла вой. Николай немного опешив не сопротивлялся и никак не реагировал на действия бомжей.
Юноша сразу понял, кто его позвал. Кто так стремительно бежал по ступеням. Человек которого он больше всего на свете хотел увидеть и больше всего стыдился предстать ей таким. Поэтому он без особого труда сбросив с себя Сиплого, оставив бомжей горевать у разбитого корыта, сам отполз потихоньку за ларёк, намереваясь после убежать. Он думал Марина решит, что ей показалось и уйдёт, а он потом, когда выберется, явится ей уже в нормальном, человеческом виде. «Нельзя! Нельзя сейчас показываться. Бомж вонючий! Опозоришь девушку, зачем ты ей такой? Бомж! Бомж!»
Визг тормозов пробудил его от этих мыслей. Вылетев из-за палатки юноша встал как вкопанный. Всё дальнейшее он видел как при замедленной съемке, хотя в действительности прошли какие-то доли секунды. Тонкий нежный девичий стан встречается со стальным бампером чёрного машины (марку Коля не разглядел – не до того было) и, словно подрубленная под корень берёзка стройная фигурка Марины безвольно летит на капот, ударяясь головой о ветровое стекло. Не замедляя движения, она кубарем скатывается в сторону и падает на асфальт. Кровь, страх и габаритные огни удаляющегося автомобиля.

;;;
До конца жизни он не забудет этих мгновений! Визг тормозов и всю эту замедленную съёмку. Когда благодаря трусости, его трусости, пострадал самый дорогой ему человек. Именно так, а не иначе, объяснит себе Коля после свои действия. Потом, а не теперь, он не найдёт для себя ни слов оправданий ни искупления своей вины. Позже будут и слёзы зажатые в кулак и упрямое молчание. Всё это будет после. А пока он действовал как во сне не давая себе отчёта что происходит вокруг.
Скорюзлыми от холодного ветра пальцами по Марининому мобильнику вызвал скорую. Попробовал позвать на помощь, но и без того не многолюдная будничная вокзальная площадь сделалась в этот миг вовсе безжизненной. Николай обернулся. Естественно бомжей давно и след простыл. Как известно нет ничего проще отпугнуть современного человека, чем попросить у него помощи. Он склонился над девушкой и в каком-то полузабытьи шептал: «Марина, прости меня». Она с трудом приоткрыла глаза и превозмогая боль прошептала в ответ: «Нет, ты не виноват! Это я…».
Всё время пока Марину грузили на носилки она повторяла одну и ту же фразу «Коля не виноват. Коля не виноват!». Врачи оттолкнули навязчивого грязного бомжа. Деловито хлопнули дверцей и умчались в направлении призрачной надежды
Он был свободен, но свобода эта его не радовала. Саму цель, весь смысл своей жизни он сам же растоптал. Собрав в кулак последние остатки воли он направился к больнице.
;  ;  ;
В отделение его конечно не пустили, но ему и не привыкать было уже сидеть на улице. К тому же он сейчас находился в таком состоянии когда не чувствуют ни холода ни боли. Внезапно за воротами раздался визг тормозов. Коля вздрогнул. Из машины вышли лысоватый мужчина и маленькая, подстать ему, хрупкая женщина. Ещё издали юноша понял – родители Марины. Когда те поравнялись, Коля приподнялся было на встречу, но холодный презрительный взгляд Константина Семеновича осадил его. Юноша принял это «приветствие» с должным смирением, в голове пронеслось: «Есть за что!». Не проронив ни слова родители Марины скрылись за дверьми приёмного отделения.
Прошло несколько часов томительного ожидания. Когда наконец распахнулась входная дверь. Нет сказать, что дверь распахнулась, слишком мягко. Она с треском отлетела в сторону едва не сорвавшись с петель. На улицу вырвался Константин Семёнович с совершенно озверевшим выражением лица:
– Где он? Где этот сукин сын?!! – разносилось в сумерках больничного двора.
Наконец, увидев Колю, разъярённый отчим подбежал к нему и одним ударом кулака повалил на землю.
– Сволочь!
Он продолжал бить чем только доставал до истекающего кровью, валяющегося в грязи оборванца.
– Костя, перестань! Костя, он не виноват! Прекрати! – неслось от дверей больницы. Это вслед за мужем вышла на крыльцо мать Марины. Однако, Константин Семёнович не слушал.
Не известно чем бы закончилось это избиение, если бы не вовремя подоспевший наряд милиции. Это был редкий случай, когда стражи правопорядка оказались в нужное время в нужном месте.
;  ;  ;
– Фамилия?
– Иванов.
– Имя, отчество?
– Николай Владимирович.
– Год рождения?
Коля отвечал на вопросы молодого лейтенанта милиции придерживая у раскровавленного виска мокрый платок, пожертвованный ему этим же самым лейтенантом. Рассказывая о своих злоключениях за последние два дня, Коля уже не ждал сочувствия. Однако он оказался не прав.
– Да, парень, можно подумать, что все сговорились против тебя. – Задумчиво произнёс лейтенант.
Он, как отмечалось, был молод, а поэтому не знал на какие выдумки порой способны люди. Но Коля не врал и это ясно читалось по его глазам.
– Однако, получается, что ты потерпевший и обвиняемый в одном лице. Тот дед говорит, что это ты его дочку убил?
– Можно и так сказать – меланхолично произнёс Николай.
– Как так? – глаза лейтенанта посуровели.
– Так ведь бежала она ко мне, поэтому хоть и косвенно а я являюсь виновником того что её машина сбила. – Последние слова дались Коле особенно трудно (в голове всё ещё слышался визг тормозов)
– Ну являешься или нет, это следствие разберётся. А всё же ночку эту тебе придётся провести в изоляторе. Да и идти тебе я вижу некуда.
Коля молча кивнул. Лейтенант позвал кого-то из-за двери:
– Петрович.
В комнату заглянул рослый милиционер.
– Проводи парня… В отдельные апартаменты.
;  ;  ;
Лёжа на жёсткой койке и глядя бессонными глазами в облупившейся потолок камеры, Коля вновь переживал события минувшего дня. Сердце ныло от осознания собственной беспомощности. Кроме всего прочего юноше было жаль дядю Васю, который уже никогда может и не узнает о смерти собственной дочери. «А может так оно и лучше, - подумалось Коле, - пусть для него она останется живой». Вдруг, повинуясь внезапно охватившему его чувству и желанию совершить что-то особенное, он как мог, сполз с кровати на пол, стал на колени и, глядя в зарешеченное окно тихо прошептал:
«Господи, благодарю Тебя за всё за всё, что со мною произошло. От начала моей жизни и до этого мгновения. Теперь я знаю, что всегда и во всём направляла меня Твоя рука. Милостями благословляя, бедами обучая уму разуму. Я уверен, что никогда Ты плохого нам не сделаешь. Я думаю и Марине Ты устроишь там у Себя хорошее место. Прости меня, Господи, я виноват пред Тобой. Но всегда, до конца моих дней и после смерти я буду благословлять Тебя». Он подумал немножко чем же закончить это своё обращение, наконец вспомнив, твёрдо произнёс: «Аминь».
Так проставив точку в конце этого самого длинного дня в своей жизни, Николай снова лёг на койку и заснул.


Свиток шестой. «Иди за мною, сатана...»

"...Если, путь прорубая отцовским мечом,
Ты солёные слёзы на ус намотал,
Если в жарком бою испытал что почём, -
Значит нужные книги ты в детстве читал!..."

Владимир Высоцкий. «Баллада о борьбе»

Солнце уже выжгло на стене яркий клетчатый квадрат окна, когда, громко брякнув засовом, дверь в Колину камеру отворилась. Юноша от неожиданности открыл глаза и тут же вскочил с койки. В камеру вошёл вчерашний молодой лейтенант. Петрович, по какому-то заведенному здесь ритуалу остался стоять в дверях.
– Ты чё так подорвался? – добродушно начал лейтенант – Будь проще, и люди к тебе потянутся! В общем так, Иванов, давай, как у нас говорят с вещами на выход, – он оглянулся, хмыкнул в кулак, – хотя я гляжу вещей-то у тебя не густо.
– А… куда меня? – робко спросил Николай.
– Ну уж это куда сам теперь захочешь, – лейтенант опять беззлобно усмехнулся у него сегодня явно было очень хорошее настроение, – на волю. Всё, гуляй, Иванов!
– Как на волю? – переспросил Коля, – а как же обвинение?
– Забрал твой Константин Семёнович сегодня своё заявление, уж не знаю какая муха его ночью покусала. А у нас как говорят: «нет заявления – нет преступления».
;  ;  ;
Коля твёрдо решил идти к родителям Марины. «Во-первых нужно было поблагодарить за освобождение, потом прощения попросить (простят, там уж, не простят это их дело, главное – попросить надо!), а после уж ступать, опять-таки с повинной, к отцу Андрею. Осерчает небось на него батюшка, оно и понятно и правильно, иного Коля и не заслужил». Так размышлял Николай подходя к дому Марины. Вот перекрёсток со светофорами, вот арка во двор.
У подъезда и во дворе разбившись на небольшие группки толпился народ. В основном молодёжь, хотя довольно много было людей и почтенного возраста. Все они негромко переговаривались между собой словно ждали чего-то. Странно, но все они как на подбор были одеты в чёрное. Чуть поодаль в стороне стоял потрёпанный ПАЗик с поблекшей надписью «РИТУАЛ» на борту.
«Хоронят кого-то» – пронеслось в голове у Коли, и тут же молния резанула мозг и осталась рокотать в сердце – «Марина! Какой же я дурак!». Тут же Коле стало казаться, что все присутствующие смотрят на него, обсуждают его, ненавидят его. Однако он всё же остался «погонят, так погонят». Николай забился в какой-то тёмный уголок двора и оттуда наблюдал за происходящим. К его большой радости никто не обратил особого внимания на грязного оборванного бомжа.
«Сколько всё же много людей! – думал Коля – и все посчитали долгом своим прийти, проститься с Мариной. Бросили дела, кто-то может, отпросился с работы, учёбы. Здесь наверняка её сокурсницы по институту, друзья, люди которым она помогала, просто соседи. Ведь нельзя жить рядом с ней и не восхищаться добротой её сердца!»
Тем временем из дома вынесли гроб. Следом за ним из подъезда показался священник, в котором Коля узнал отца Андрея. Почему так бывает? От дорогих твоему сердцу людей тебя отделяет буквально несколько метров, а ты не можешь преодолеть это в общем-то небольшое расстояние.
Гроб установили на две кухонные табуретки. Батюшка, пропев ещё несколько молитв, объявил собравшимся, что теперь они могут проститься с покойной. Народ, находящийся во дворе, молча по одному стал подходить к горбу, чтобы глядя в закрытые глаза Марины сказать ей последние тёплые слова. Когда же эта процедура закончилась, батюшка, обведя ещё раз взглядом всех спросил:
– Все ли подошли? Никого не забыли? Есть ли здесь тот, кто ещё желает проститься?
Николай понял, что фраза была обращена к нему. Каким чудесным образом отец Андрей прознал, что кто-то ещё должен быть, известно одному Богу. Ведь Коля никогда не говорил батюшке о том КОГО именно он любит. Молчаливым своим ответом, собравшиеся свидетельствовали о том, что все, кто пришел сюда – все подошли. «Нет! Не все! Я ещё остался!» - рвалось из груди юноши, но ноги его точно окаменели. Так, не смея пошевельнуться, он стоял, наблюдая как заколачивали гроб, как с обречённым грохотом повалились на землю табуретки, как народ не спеша стал наполнять ПАЗик. Марину, упакованную в лакированные доски, закатили в автобус. Поместились конечно не все. Значительная часть народа осталась во дворе, скорбным видом провожая ритуальный катафалк. Неказистая машина деловито фыркнув тяжело покатила прочь со двора. Народ понемногу стал расходиться. Находящийся до этого времени в каком-то оцепенении Коля, сейчас, вдруг сразу обмяк и, прижавшись спиной  к шершавой стене заплакал.

;;;
Сколько времени он так простоял, юноша не знал. Наконец, размазав слёзы грязным кулаком по лицу Коля оторвался от стены и медленно побрёл прочь. Он шел еле передвигая ноги, и вряд ли мог сказать куда он идёт. Вокруг кипела обычная городская жизнь, кто-то куда-то спешил, кто-то с кем-то ругался, кто-то кого-то любил, а кто-то и обманывал, воровал, доносил, подсиживал... В общем обычная будничная суета. Только Коле до всего этого не было никакого дела. Нет, он не роптал, не отказывался жить дальше, не винил никого кроме себя, но на время высвободив мысли, дал вдоволь нарыдаться своей душе. Ему нужно было как-то заживить эту боль.
Когда чувства его немного улеглись, слёзы высохли, душа успокоилась, он, вздохнув, направился в единственное место которое ещё не потерял, да и не мог потерять, в храм Святителя Николая, туда, где впервые встретился со спокойными мудрыми глазами отца Андрея.
Батюшки, как и следовало бы ожидать, в церкви не оказалось. Коля, привыкший уже к стремительным поворотам судьбы спокойно воспринял эту новость. Облокотившись на тяжёлый амбарный замок, которым были закрыты ворота, он стал вглядываться в окна сторожки «Должен же быть там какой-то смотритель, сторож, наконец». Продвигаясь вдоль забора он безотрывно смотрел – не мелькнёт ли какой огонёк за стеклом, но ничего подобного не произошло, окна были темны и безжизненны. Сторож, даже если он и был, (в чём теперь Коля сильно сомневался) уже зарылся куда-нибудь вглубь дома с газетой в руках. Юноша обречённо облокотился на маленькую калитку находящуюся недалеко от ворот. «Должен же быть какой-то выход! Точнее вход» - размышлял он. Словно вторя его словам, кованая дверца со скрипом подалась, Коля чуть не упал от неожиданности.
Почувствовав присутствие доброго предзнаменования он осторожно ступил на церковный двор. Подойдя к крыльцу сторожки Николай нажал на кнопку звонка. Было слышно как за дверью тренькал колокольчик. Однако ответом ему была тишина. Коля решил не отступать и позвонил ещё раз и ещё, пока наконец в глубине дома не послышались медленные шаркающие шаги и негромкое ворчание. В двери загромыхал ключ.
На пороге появился невысокий седой дедушка, благообразного вида, но с очень строгим выражением лица. Смерив юношу взглядом старичок произнёс:
–Ну, чаво раззвонился? Не видишь – церква закрыта, нету никого.
– Да знаю я. Дедушка, мне бы поесть чего, да согреться до утра.
– Какой я те «дедушка». Бог подаст! Ступай отседова! Ваше дело просильное – наше сторожильное.
– Но я же не просто так, я отца Андрея хорошо знаю! – пытался апеллировать Николай.
– Отца Андрея почитай весь город знает! И многие – хорошо, а почём зря не трезвонят! Знаешь батюшку, так к нему и иди, а тут прохлаждаться неча!
– Пошёл бы, если б адрес его знал…
– Ах так, значит и делать тебе нечего здесь! – старичок перешел на сипловатый визг и стал напирать на юношу – Сказано, пошёл прочь!
Николай нехотя пятился к воротам:
– Дайте хоть позвонить ему, – голос его звучал жалобно, как зов утопающего, пытающегося схватиться за последнюю соломинку – ради Христа, пожалуйста.
Тут в лице сторожа, что-то переменилось. Хмурость исчезла, в глазах появилась если не жалость, то по крайней мере снисхождение к несчастному. Будто Николай произнёс какой-то пароль.
– Позвонить, – старичок пожевал губами, будто соображая что-то важное для себя, наконец изрёк – ну что ж, позвони.
Стотож повернул к дому и открыл перед юношей дверь:
– Заходь, телефон вот он, звони. Только, долго не болтай, – последнюю фразу сторож произнёс уже с привычным строгим выражением лица.
Ещё не веря своему счастью Николай подошел к старому, выцветшему аппарату. На стене над телефоном был прикреплён засаленный листок с выписанным когда-то аккуратно списком нужных телефонных номеров. Потом этот список не однократно порою наспех дополняли, от чего он теперь имел вид поздравительной открытки. Номер отца Андрея значился в списке первым.
– Добрый день, а как мне батюшку услышать? – сказал Николай
Приятный женский голос произнёс вглубь комнаты:
– Андрюша, это тебя.
;  ;  ;
Через полчаса, вымытый и переодетый Коля сидел на кухне в квартире  отца Андрея и уплетал за обе щёки борщ и сбивчиво рассказывал о злоключениях произошедших с ним вчера.
– Пойдём, Коленька, тебе надо сейчас хорошо отдохнуть.

;;;
В комнате отведённой Коле во временное пристанище было довольно просторно. Однако не из за больших её размеров, но, наверно, в большей степени, от того, что все вещи находились здесь на своих местах. Всему тут было своё место, письменный стол с компьютером, простая кровать, шкаф, музыкальный центр, гитара. Всю противоположную стену занимал стеллаж с книгами. В красном углу, как водится, располагались иконы. Именно «располагались» то есть чувствовали себя свободно, потому что не смотря на обилие святых образов организованны они были так грамотно и тщательно, что являли собой законченный гармоничный иконостас. Перед иконами был установлен небольшой аналой на котором лежало евангелие.
– А чья это комната? – поинтересовался Николай пораженный увиденным.
– Александра, сына моего. – Не без гордости заметил священник. – Только сейчас он в паломнической поездке, так что располагайся пока. Если что надо, не стесняйся, спрашивай.
Батюшка вышел, закрыв за собой дверь.
Полумрак комнаты располагал к полноценному отдыху. И видимо Коля действительно ненадолго задремал. Разбудил его какой-то шорох в углу. Юноша привстал на кушетке и начал вглядываться в темноту. То ли от усталости, то ли со сна ему начало казаться, что во тьме начинает проступать какой-то силуэт. Через некоторое время силуэт пришел в движение и понемногу приближался к кровати. Это был чёрный человек.
– Стойте! – голос Коли прозвучавший негромко, но довольно решительно, как ни странно произвёл действие на тёмного.
Он остановился как бы в нерешительности не зная с чего начать. Но на этот раз разговор начал Коля.
– Зачем вы опять-то пришли? Неужели до сих пор надеетесь, что я вам стану служить? Неужели думаете, что после всего произошедшего со мной я стану расшвыривать «свободные метры» своей души? Или творить необдуманные дела на потеху вам и вашим приспешникам? Что вам ещё нужно от меня? Что вас опять привело сюда? Ответьте мне зачем вы пришли?
Однако юноша услышал ответ, который не ожидал услышать:
– Я не пришел, Николай, я ухожу. – Голос его звучал тихо, словно у получившего двойку ученика. – Признаю, я выбрал противника не по силам. Ты победил, дай же мне теперь уйти с честью побеждённого Великим Мастером.
Что-то в произнесенных словах не понравилось Николаю, однако он не придал этому значения.
– Да вас особо-то никто и не держит. – Самодовольно начал Николай. – Следовало ли просить прощения.
Но тут юноша сам в себе осёкся и подумал: «А с чего это он такой нынче добренький? Не, с этими ребятами расслабляться нельзя!». Тёмный, не замечая, перемены в сердце Коли продолжал:
– Между нами, если помните, был заключён договор. И следуя протоколу его необходимо аннулировать. Вы, со своей стороны принимаете мою капитуляцию отпустив с миром на все четыре стороны, а я вывожу с территорий принадлежащих вам всех «семерых злейших». Точнее их осталось уже шесть – ваш досточтимый пра-пра-прадедушка убил одного из них. Но, это уже не существенные детали.
Тёмный зашелестел какими-то бумажками и левой рукой протянул Коле договор, глубоко, подобострастно наклонившись вперёд. Правую же руку как бы для равновесия отвёл за спину.
– Как видите, с моей стороны все печати и подписи на месте. Осталось только подписать вам и мы навсегда покинем ваши территории.
– Вот как, вам нужна моя подпись? – Коля говорил медленно взвешивая каждое слово. Тёмный закивал. – Вот она!
Юноша встал в полный рост и медленно осмысленно перекрестился. Чёрный человек, не ожидавший подобного действия со стороны Коли, невольно отшатнулся и на секунду разжал руки. Бумажки веером разлетелись по комнате. Со звонким стуком на пол упал тонкий чёрный стилет.
Николай среагировал мгновенно – с силой оттолкнул от себя тёмного повалив его на пол, одновременно наступил ногой на кинжал. Тонкое лезвие легко хрустнуло под ступнёй. Юноша оседлал противника, и, наклонившись к самому его лицу, произнёс:
–Вы лжёте! Потому что не можете говорить правды! Но это вас и выдало. А чтоб впредь было не повадно вот вам и моя печать!
Коля достал из-за пазухи наперсный крест, поцеловал его и приложил ко лбу человека в чёрном. В следующий миг Коля остался в комнате один. В голове почему-то мутило, а в ушах звучал голос тёмного «Всё равно ты наш! Тебя коснулся яд тьмы!»

;;;
На полу остался лежать стилет в луже какой-то чёрной резко пахнущей слизи, вытекшей из сломанного лезвия. Нога, хоть и не была поранена, однако изрядно в этой дряни перепачкалась. Николай позвал батюшку. Вошедший в комнату священник сначала испугался, но потом увидев спокойное, даже несколько вёсёлое лицо Коли вздохнул с облегчением. Он не раз присутствовал на отчитках, освящал «плохие квартиры», в общем видал всякого, но чтоб нечистая сила оставляла холодное оружие такое было впервые. Наклонившись к сидевшему на полу Николаю священник произнёс:
– Сам-то как?
– Слава Богу!
– Ну погоди, сейчас я тебе помогу.
Батюшка подошел к аналою, достал оттуда узорчатую скляницу со святой водой и плеснул на пол. Если закрыть глаза и тут же их открыть и то, наверно быстрее не получится, но именно так исчезли и поломанный стилет и чёрная лужица яда, будто их и не было вовсе.
– Теперь показывай ногу.
Коля осторожно присел на кровать и выставил испачканную ступню вперёд. Отец Андрей набрал в ладонь себе немного воды и протёр ею Колину стопу. И этот яд исчез также быстро. Юноша посмотрел на свои ноги и произнёс:
– А что он говорил про «яд тьмы», будто коснувшийся его навсегда остаётся в тёмной власти?
– Лжет. Как всегда лжёт. Господь ясно говорит своим ученикам, что даже если и смертное что выпьют – не повредит им. А ты только коснулся.
Николай немного помолчал и спросил вновь:
– А как же договор аннулировался? Я ведь не сделал так как просил тёмный.
– А договора и не было. Все эти мнимые несуществующие бумажки придуманы бесами ради того чтобы подчинить законобоязненный разум человека. И то что не сделал так, как он просил тоже верно. Иначе ты лежал бы сейчас холодный на этом полу, а тёмный разгуливал по белу свету в поисках новой не сообразительной души. Ведь именно это он подразумевал прося отпустить его на все четыре стороны, то есть оставить на земле!
– Как же теперь его отсюда выдворить?
– Так и выдворить. Произнести вслух «Отрицаюся тебе сатано, гордыне твоей и служению твоему. Сочетаюся Тебе Христе, во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь».
– Как-то уж больно просто. – Недоумевая произнёс Николай. – Он меня столько мучил. Получается, я в любой момент мог так сказать? И ничего бы этого не было! И Марина была бы жива!
– Самая большая здесь ошибка сетовать на то, что «было бы, если бы». Конечно мог бы. Но не был готов. Не осознавал своей силы над тёмным. Вместо того, чтобы сразу его прогнать стал играть по его правилам. Ну что ж, если хочешь чего-то большего повторяй за мной:
«Да обратится болезнь твоя на главу твою, бесе лукавый и нечестный. Аз Господу Богу моему служу, и Ему одному поклоняюсь. Отыди от мене в места пустынные, безводные  идеже не присещает Господь. Но да будут вся хульная и богопротивная твоя на твою главу в День Судный. Иди за мною сатано, и проклят буди ты и вся неприязненная твоя и противная сила яко благословися и прославися пречестное имя Отца и Сына и Святаго Духа, ныне и присно и во веки веков, аминь».
Коля всё старательно повторил, вкладывая в каждое слово всю свою боль и горечь прожитых дней. После он поднял глаза на священника и проговорил:
– Как же так «иди за мною»? То есть он опять будет за мною ходить?
– Нет, так в древности говорил победитель побеждённому. Тот кто одержал верх, тот может указывать проигравшему куда ему идти.

;;;
Николай снова остался один. Не зная чем заняться он снова погрузился в размышления о прожитых днях. «Так не бывает, - думал он, - за такой короткий срок испытать всё, скатиться до самого дна, и снова восстановить своё доброе имя. Ясно, что не спроста это всё произошло со мной. Однако как теперь быть? Всю жизнь у батюшки жить не будешь, да и работать где-то надо. Хотя бы на первое время какую-никакую работку найти…». В дверь негромко постучали. На этот раз нарушителем Колиного одиночества стал сам отец Андрей. Извинившись за беспокойство, батюшка произнёс:
- Николай, теперь мне твоя помощь нужна, ты случайно в компьютерах не разбираешься?
- Ну вроде так, на среднем уровне – с охотой отозвался юноша, – а что случилось-то?
- Да, компьютер что-то барахлит. Нужно печатать расписание богослужений на следующую неделю, а он виснет через каждые пять минут. Ты не посмотришь?
- Конечно, пойдёмте.
Они оказались в небольшой комнатке, видимо бывшей кладовой, оборудованной отцом Андреем себе под кабинет. Здесь были различные книги, какие-то бумаги необходимые для управления приходом. Николай сел за клавиатуру, поводил мышкой, открывая и закрывая какие-то окна, наконец победно произнёс:
- Всё, батюшка, можете работать.
- Спасибо, а что с ним было? – спросил священник отличавшийся большой любознательностью
- Да тут у Вас одна программулька, «блукала», то ли «встала косо», толи «потёрлась», в общем она вызывала прерывание которое было уже занято, от чего комп входил в ступор. Я там кое чё подправил, сейчас всё нормально.
- А-а, понятно. – Произнес отец Андрей, хотя сам не вполне был уверен, что правильно разобрался в обилии компьютерного лексикона. – Спаси Господи.
- Да не за что. Если какая проблема ещё будет, обращайтесь, – сказал Коля поднимаясь из-за стола.
- Постой – батюшка вернул юношу на место. – Я тут вот что подумал, ты не смог бы сделать сайт нашего храма? Это моя давняя мечта. Сам я не умею, а подходящих людей всё как-то не найду.
- Да не вопрос, сделаем.
- А потом, даст Бог, и начальником по этому делу можно тебя оформить. Кажется администратором, так это называется?
- Так и называется.-  поддакнул Коля
- Работать будешь в сторожке при храме, там же и жить можно. – увидев напряженность в лице юноши батюшка заметил, - А сторожа, Льва Силантича, не бойся это он с виду такой смурной, а так милейший души человек.
- Да я и не боюсь. – Смутился Николай.
- Ну вот и хорошо. Оклад у тебя будет твёрдый, деньги конечно не ахти какие, но на первое время хватит. А столоваться можешь в трапезной при храме. А потом, с помощью Божией, что получше себе найдёшь. Ну как согласен?
- Согласен.

;;;
Матушка позвала мужчин ужинать. Помолившись, все чинно расселись на кухне. За столом оживлённо обсуждали будущие дела. В дверь неожиданно позвонили, батюшка отправился открывать. Недолго с кем-то поговорил, и вскоре вернулся к столу. По выражению лица его было понятно, что новости хорошие, хотя и несколько удивили его.  В руках у него был конверт который он пока держал при себе. Сев за стол, батюшка неспешно устроился на табурете, пригладил свою бороду, добавил к себе в тарелку каких-то специй и только после этого обратился к Николаю:
- Ну, юноша, вот вам наглядный пример милости и промысла Божия о нас грешных. Сейчас приходил Михаил, наш алтарник, он оказывается знаком с тобою.
Коля сделал круглые глаза от удивления, а батюшка продолжил:
- Да, да. Вспоминай, ты ещё с ним разговаривал, когда в последний раз ко мне приходил. Так вот, он работает почтальоном как раз на вашем участке. Пришел он сегодня по твоему адресу с посланием, а ты же от туда съехал. Так он, спаси его Бог,  не поленился, но зная что ты знаком со мною, принес это послание мне. Он даже догадываться не мог, что так скоро оно попадёт в твои руки.
И батюшка положил перед Колей конверт. Это было письмо от мамы. Юноша от удивления потерял способность говорить, а когда смог, спросил:
- Что же он не зашел, хоть поблагодарить его надо.
- Оставлял я его, да он торопился куда-то. Ты иди пока почитай что мама пишет, а потом доешь.
Коля молча кивнул и вылетел из-за стола. В комнате, послужившей ему временным пристанищем, он наконец надорвал конверт и с нетерпением вытащил письмо. Никогда ещё с таким волнением он не читал послания от мамы. Нервно бегал глазами по линиям мелких взволнованных строк.

Дорогой мой Коленька, сладкий мой сыночек!

Что-то неспокойно сердечку моему стало вот и решила написать тебе письмо. Как ты там? Всё ли у тебя хорошо? Ты уж прости меня старую, но чувствую, случилась с тобою беда большая. Кабы знать наверное о твоих делах так и легче мне было бы. А так извелась вся. Но ты не слушай, не слушай этих бабьих причитаний. Всегда надо надеяться на лучшее.
Всё жду когда ты приехать ко мне. Хотя бы на новогодние каникулы и уж тогда бы мы с тобой  засиделись допоздна за чаем с твоим любимым вареньем. Уж тогда было бы что  рассказать. Вот так вот размечтаюсь, от того наверно, такие дурные мысли в голову и лезут.
Как твоё здоровье? Тут в деревне всегда оно было у тебя богатырским, а в городе, небось, поисхудал весь. Как же, там ведь у вас ни воздуха ни витаминов. Как устроился  в городе на новом месте? Ты так и не написал мне ничего. На работе как у тебя? В коллективе не притесняют тебя, а начальники твои не обижают? Очень хочется гордиться за тебя. Хотя ты у меня мальчик дисциплинированный, исполнительный. Таких на работе должны беречь и всячески ублажать.
Коля невольно улыбнулся. Директор, конечно не виноват – ему приказ вышел, однако всё равно… да что там, ладно, Бог рассудит.
Ещё один такой вопрос, может и не к месту, не нашел ли ты себе кого-нибудь? Такие уж мы родители – чудь дети подросли, а мы уж внуков нянчить хотим. Ты не серчай на меня если что не так. Но уж больно хочется чтобы у тебя и в этом деле всё сложилось, по-хорошему обустроилось.
Тут мне давеча сон привиделся. Не знаю уж как рассудишь, вещий ли, нет? А будто идешь ты с девушкой зимой по дороге. Девушка такая хорошенькая, черноволосая. Идёте вы и вот перед вами река льдом покрытая, а вы не замечаете, знай себе дальше идёте и смеётесь, и так хорошо вам. Как вдруг лёд под вами возьми и разойдись. И остались вы, ты по эту сторону, а она по другую. Вы ручками друг к другу тянетесь, а достать не можете – слишком широка пропасть меж вами. Тут сон весь и кончился.
Коля чуть листок не выронил из рук, перевёл дух и стал читать дальше.
Проснулась я, думаю, беда с Николкой. Как ты там сыночек? Хотела было к тебе в город сорваться, да приболела малость, я не смогла. Впрочем, что я всё о себе-то.
Тяжело ещё и оттого, что ничем тебе помочь не могу. Только и могу что молиться за тебя. Храни тебя Господь и Пресвятая Богородица. Пиши мне, или хоть какую весточку пришли.
 
Люблю тебя. Целую.

Твоя мама.

К столу вернулся Коля в задумчивости. Отец Андрей не стал его теребить вопросами – надо будет, сам расскажет. После ужина Николай поблагодарил матушку за вкусное угощение, и спросил разрешения идти спать.
- Иди, конечно, добрых снов, – благословил его священник.

;;;
Однако уснуть в эту ночь Коле так и не удалось. Будто разговаривая сам с собой он перебирал в памяти события минувшей недели самостоятельно давая оценку тому или иному своему поступку. Яркая палитра чувств разливалась в эти минуты у него в душе. Он-то безмолвно рыдал тоскуя по Марине, которую так трагически потерял, то успокаивался, вспоминая наставления Ангела, а вспоминая их разговор в порыве детской радости взлетал к ночному небу. То вдруг тревожился за маму, она конечно получит его письмо и успокоится, однако юноша поражался, насколько точно оказалось её видение, и в этот момент мысленно снова возвращался к Марине.
Конечно, отец Андрей, выслушав вечером его рассказ, сказал, что там, на том свете, они обязательно встретятся, так это когда ещё будет! А он свою возлюбленную даже не поцеловал. Теперь Николай корил себя за то, что оробел тогда, за панихидой. Побили его что ли если бы он по-хорошему подошел и простился с Мариной. А хоть бы и побили, что ему с того? Не было бы ему в том никакого убытка. Ниже-то уже некуда было падать.
Тем не менее нужно было как-то осилить эту боль и научится жить дальше. Потому что жить нужно! То, что теперь он теперь будет строить свои отношения с людьми по-новому юноша не сомневался. Неожиданно для себя получив новую интересную должность и кров в непосредственной близости от храма, Коля обретал возможность больше советоваться с батюшкой, что его конечно же несказанно радовало. Кроме того, он для себя твёрдо решил чаще бывать в деревне у мамы, а со временем, когда немного окрепнет, и вовсе перевезти её в город.
Другим не менее твёрдым намерением юноши было внимательнее относится к себе. К своим словам, поступкам. Он удивлялся насколько порою с виду вроде хорошее дело может оказаться пагубным и обернуться против тебя. Нет, от этого не следует отказываться от добрых дел вообще, просто рассудительнее нужно подходить к любому делу. Ведь даже если разобрать его прошлые попытки «творить добро», насколько было бы всё по-другому если бы он подумал о возможных последствиях! Ладно, воры могли легко скрыть свою принадлежность к вещам, но это незнание, на самом деле, и  не вменилось бы ему в соучастие. Девушку можно было открыто помирить с её парнем, отрекомендовав себя как случайного прохожего не пожелавшего пройти мимо её горя. У детишек следовало бы в форме благодушного вопроса узнать чем это они интересным занимаются, и затем уже в той же игровой манере предложить им альтернативу такому опасному занятию. Но даже совершив все те ошибки, ни коим образом не стоило поддаваться Чёрному человеку. Судить грешника может только Бог. И никто другой не в праве решать рационально используется «жилплощадь души» или нет. Это Николай теперь понял.


Свиток седьмой. «И был вечер, и было утро…»

"...Се Господь грядет в полунощи…"

Православное песнопение.

За своими думами Коля не заметил как просидел всю ночь не смыкая глаз. Однако усталости он не чувствовал. Напротив, в сознании юноши теперь теплился огонёк надежды на новую жизнь. Ему не терпелось приступить к своим новым обязанностям. Он уже прикидывал какое оформление сделает своему будущему сайту. Это же надо! Он теперь системный администратор приходского сервера. Кто бы мог подумать!
Однако давно пора бы уже светать, а что-то не светает. Он выглянул в окно – темнота, хоть глаз коли! На небе ни звёздочки и луны что-то не видно. Юношу не мало удивил этот факт. Но больше ещё он удивился когда взглянул на часы – без четверти семь. Николай ахнул и выбежал из комнаты намереваясь разбудить отца Андрея. Однако батюшка уже не спал. В праздничной рясе с наградным крестом он столкнулся в коридоре с Колей:
- Батюшка, там с луной что-то не того.
- Чего «не того»? – переспросил священник.
- Нету её! И звёзды все куда-то подевались.
- Не может быть, – улыбнулся отец Андрей, – ну-ка посмотрим.
Он вслед за Колей вышел на балкон и спокойно произнёс:
- Ну, что тут удивительного. Вон она луна, только красная. – Сказал так, будто показывал как пройти в библиотеку. – Звёзд нет, это верно, стало быть попадали все. Вот и всё, дожили мы с тобой до конца этого бренного света.
В балконном дверном проёме показалась матушка:
- Как же теперь? Куда мы?
- Как куда, пойдём на встречу с Господом, – мирно но твёрдо изрёк священник и обнял жену за плечи.
Все вернулись в комнату. Но задерживаться не стали, ибо что-либо брать всё равно не куда, сразу вышли на улицу. Во дворе уже понемногу стал собираться народ. Коля с любопытством глядел на происходящее. Наверно с виду он походил на пятилетнего мальчика которого впервые привели в зоопарк.
Лица у людей были разные. Озабоченные, удивлённые, растерянные, искажённые страхом. Попадались даже озлобленные. Но что больше всего поразило Колю, так это то, что не смотря на довольно большое скопление народа с абсолютно разным настроением в воздухе висела гробовая тишина. Каждый будто разговаривал сам с собой. Соответственно, удивлялся ли, злился, боялся или ругался всё равно – сам с собой.  Коля хотел спросить священника отчего так тихо, но неожиданно понял это сам: никто не может произнести ни слова. Все как студенты на экзамене про себя повторяют материал прожитой жизни. На мгновение он растерялся, как же теперь разговаривать? Но вдруг, как бы ответом на свой вопрос, услышал у себя в голове голос отца Андрея:
- А ты что ж, Коленька, и не спал вовсе?
- Не спал, батюшка. – Подумал ему в ответ юноша.
- Это хорошо. «Блажен раб, его же Господин прииде, обрящет бдяща». – Прозвучала мысль отца Андрея.

;;;
Коля огляделся по сторонам, пытаясь увидеть хоть одно знакомое лицо. И к своему удивлению нашел их довольно много. Вон Лиза, прикусив губу, наматывает белокурый локон на отманикюренный пальчик, а глаза вот-вот заплачут.  Вот рядом, откуда только появились, алтарник Михаил и сторож Лев Силантич. Лица серьёзные, как на крестный ход идут – пристроились за батюшкой и лишь небольшим поклоном приветствовали Николая. Тут же по правую руку отца Андрея стоял рослый юноша, Коля понял – сын. На мгновение Николаю, одетому в одежду Александра, сделалось неловко – он как бы извиняясь посмотрел на него. Но тот лишь улыбнулся: «мол, всё в порядке».
А взгляд Коли выхватывал из толпы всё новые и новые знакомые лица. Вон вдалеке стоят рядышком родители Марины лица сосредоточенно-испуганные, если можно так выразиться. Где-то промелькнуло лицо Фёдора Степановича, но Коля не успел разглядеть его хорошо. Рядом оказалась семейная пара с младенцем на руках. Коля с трудом вспомнил где он их видел, конечно, в кафе перед знакомством с Лизой. Лица у всех троих были удивлённо-радостные. Малыша не пугала ни темнота, ни обилие народа ему было интересно и весело.
Разные, разные лица представали сейчас перед Колей, вдруг он подумал как же эти люди так разом оказались здесь? Во дворе батюшкиного дома. Но оглядевшись вокруг он понял, что ни двора ни улицы ни города уже нет, а лишь от горизонта до горизонта была бесконечная толпа народа.
И тут он неожиданно для себя понял ведь мама тоже должна была быть здесь. И только эта мысль оформилась у него в голове как тут же перед собою он увидел не молодую уже женщину просто одетую ту которую он не видел с того момента как уехал «пробиваться» в город. Свою родную маму.
- Здравствуй, сынок, – ласково прозвучали её мысли.
Николай не смог ничего ответить ей. Слёзы подкатывали к горлу. Он просто заключил маму в свои объятья, и они стояли так долго думая только об одном. Как это получается, что ради того чтоб они встретились должен был произойти Конец Света. Вдруг мать ослабила руки и подумала:
- Смотри, сынок, что это там.
Там, в стороне куда указывала мама на горизонте виднелась золотая заря. Она росла с каждым мгновением и скоро стало понятно что свет образованный ею состоит из множества ярких радуг. Одновременно с появлением зари внутри у каждого из присутствующих (это Коля понял по тому, как изменились лица людей) раздавались звуки одновременно напоминающие прекрасный мелодичный хор и голоса труб которые дополняя друг друга сливались в гармоничную симфонию каждую душу из присутствующих здесь людей зовущую ко Творцу. Причем как и в первый раз Коля заметил, что у всех эти звуки откликались по-разному. Кто-то внимал им как государственному гимну своей Родины и преисполненный великого счастья следовал в направлении золотой зари. Иные тоже радовались услышав эти звуки, но со стыдом склоняли головы. Были те, кто мучились жгучей болью при виде света и звуках труб. А находились и такие, что с крайним недоумением воспринимали всё происходящее. Коля где-то рядом в толпе услышал такую мысль:
- Как же так? Значит всё правда? А я не верил, Господи, что Ты есть!
Сам же Коля только и стремился дойти до желанной золотой зари, пав пред очами Господними. Душа его была полна ликования.

;;;
Одного недоставало его ликующей душе. Присутствия рядом Марины. Он знал, что эта встреча обязательно произойдёт, потому что всей душой ожидал и хотел этого. Он был уверен, что Марина тоже стремится к нему и рано или поздно их встреча состоится. Только вот когда?
Скорее ожидаемо, чем внезапно, потому что теперь постоянно вглядывался в толпу, он увидел впереди знакомый силуэт возлюбленной девушки которая шла против общего движения. Это была Марина. Он заспешил к ней мысленно возликовав:
- Марина!
Она тут же обернулась на его мысленный призыв:
- Коленька, как хорошо что я нашла тебя! – подумала она.
- Это непременно должно было случиться.
Он обернулся к батюшке и своей маме:
- Мама, отец Андрей, познакомьтесь, это Марина, самая лучшая девушка во Вселенной!
Мама юноши с искренней радостью поцеловала лучшую девушку, а священник мысленно добавил:
- Совет вам, да Любовь. В Писании сказано, что «по Воскресении ни женятся ни выходят замуж, но пребывают как ангелы». Но кто же знает КАК ангелы пребывают. И кроме того: «Любовь никогда не прейдет». Так что я полагаю Божией милостью всё у вас будет хорошо. Ну ладно дадим ребяткам поговорить наедине. При жизни у них мало времени было, пусть теперь немного наверстают.
Он увлек за собою маму Коли и они вмести со всеми продолжили движение. Напоследок священник подумал Николаю:
- Вы главное, Коленька, особо не задерживайтесь.
- Ничего – ответил юноша – к Богу не опоздаешь.
Внезапно Николай понял одну вещь, о которой он не преминул спросить:
- Марин, а как же, все идут туда, а ты обратно?
- Я тебя искала. А потом, я Суд уже прошла, ведь мы, умершие в первую очередь его проходим. Затем уж вы, живые.
- Какая же ты умершая ты живее всех живых, вон как светишься вся!
- Посмотри, это у меня новое тело и у тебя к стати тоже. Поэтому мы можем мысленно переговариваться.
Марина улыбнулась уголками глаз, любуясь взволнованно-удивлённым лицом любимого.
- Можно и я тебя о чём-то спрошу?
- Спрашивай, – почти про-себя подумал Николай.
- Тогда, у моего дома, когда меня отпевали. Почему ты меня не поцеловал? Ведь ты же был рядом, я видела.
- Мне было стыдно себя самого. – Опустил голову юноша.
Нежные, едва не прозрачные, руки девушки легко коснулись его волос.
- Дурачок, – она улыбнулась, – я там лежу и думаю когда он меня поцелует, а ему было стыдно!  Не того надо было стыдится.
- Знаю, теперь знаю – спокойно глядя в её глаза ответил Коля, – а потому хочу не промедляя более ни секунды и спешу отдать вам этот долг.
Он осторожно обнял её за плечи и в следующее мгновение их души соприкоснулись кончиками губ. Вокруг текли толпы народу равнодушно огибая их с двух сторон. Все были заняты своими проблемами и никому не было дела до этих влюблённых людей. Время давно остановило свой бег и здесь посреди этого серого моря явило свой первый островок вечности.
- Блаженна вечность в искренней и светлой любви! – раздался сверху радостный возглас.
Николай поднял голову вверх и увидел прекрасного белокурого юношу. Сверкающие белоснежные крылья издавали при взмахе приятный мелодичный шорох. Так, что казалось, этот юноша был объят облаком чистой музыки.
- Здравствуй, Ангел! – не смотря на то что с момента их последней встречи божий вестник изменился, Николай его узнал каким-то внутренним чувством. Как будто изнутри сердце и душа рассыпаются иголочками радости.
- А я там жду и думаю, куда это он запропастился? А он тут вона что. Ну дело, конечно, хорошее, однако нам пора. Наш черёд пришел.
Ангел обнял их обоих крыльями, и, плавно подняв в воздух, понёс над медленно передвигающимися толпами народа.
- Ангел, а можно тебя спросить? – подумал Николай глядя из-под ангельского крыла вниз.
- Я слушаю тебя, – мелодично произнёс Ангел.
- Зачем тебе крылья, если ты и без них спокойно летаешь?
- Для красоты – без тени улыбки серьёзно ответил Ангел – ещё вопросы есть?
- Нет, больше вопросов нет. – Теперь уже так же серьёзно ответил Николай. Он ощутил внутри трепет студента перед экзаменом. Экзаменом прожитой жизни.

;;;
Отсюда, с высоты ангельского полёта, Николаю было достаточно хорошо видно, чтобы оценить глобальность всего происходящего события участником которого он непосредственно являлся. Дух захватывало от восторга при явном свидетельстве всемогущества Творца, и, одновременно с этим разум осознавал всю слабость человеческого естества. Однако где-то в глубинах души всё же трепетала надежда на бескрайнее Божее милосердие, потому как не смотря на постоянную грехопреклонность и крайнюю уязвимость, Господь не преставая печётся о каждом человеке. Теперь же перед Колиным взором открылась огромная масса людей которая представляла собой бесконечный волнующийся океан. Отличие же от настоящего океана было в том, что все его волны были устремлены в одну сторону – сторону ликующего золотого света бесчисленных искристых радуг.
Тем не менее на удивление Николая всё совершалась поразительно быстро. По обе стороны от света, словно заполняя невидимый амфитеатр стали появляться люди. Они коренным образом отличались друг от друга. Справа – люди облачённые в белое, с золотыми венцами на головах, слева – одетые в тёмное. И, казалось, лица у последних были немало посеревшие.
Не смотря на колоссальное расстояние отделявшее его от горизонта, Николай отчётливо мог видеть лица и тех и других. Смотреть на тёмную сторону не хотелось. Не то было настроение, и, если честно, только сейчас Коля Понял слова Ангела о «мерзости» в которую себя загнали тёмные, и от чего-то сделалось их жалко. Наверно от этой жалости в голове у юноши родилась мысль «А здорово было бы всё же увидеть, на стороне, которая слева от Света, только тех, в начале времён отпавших ангелов. Вот бы им сейчас стыдно было за то, что никто из людского рода не последовал их примеру!». Коля поделился своей мыслью со спутниками. Марина с радостью поддержала его, Ангел – лишь печально улыбнулся.
От грустных мыслей, Николай обратил свой взор на светлую сторону, куда его неудержимо тянуло, и которая вторя золотому свечению божественной зари как бы являлось её продолжением. Проводя глазами по лицам оказавшихся там людей, юноша встречал порою совсем неожиданные персоны, но одно вызвало в душе чрезвычайный ликующий восторг (если такое описание приемлемо здесь). Сквозь дымку облаков, незримо отделявших их, Коля сперва увидел багряный плащ, сверкающий шлем и лишь потом взглянул на лицо. Витязь, а это несомненно был он, встретившись взглядом с юношей улыбнулся и слегка наклонил голову приветствуя своего пра-пра-пра, не известно сколько раз, внука. Коля улыбнулся ему в ответ продолжая полёт в объятии ангельских крыл к престолу Праведного Судии.

;;;
На стороне тёмных творилась суета и неустроенность. Словно не наругавшись за всю свою жизнь, люди, подобно стоявшим здесь же бесам, жали, плевали, толкались, огрызались друг на друга. То ли от безысходности, то ли от зависти к праведникам на противоположной стороне, то ли от сознания того, что теперь, за совершенные сейчас грехи, уже точно хуже не будет, люди срывали свою злобу на своих же «друзьях по несчастью». От бессильной ненависти ко всему и вся они сыпали проклятьями адресованными к буквально всем участникам совершающегося события. Однако, не могли уже навредить никому, так что даже мысленный вопль их не выходил за пределы отведённого им места.
Чёрный человек стоял безмолвствуя. Среди бушующей суматохи он был немногим, из оказавшихся здесь, кто спокойно, без ропота, принял отведённый ему удел. Над медленно текущем морем людей пролетали Ангелы. Противоположная сторона искрилась от света, его же находилась в полной темноте. Подобно той, что он устроил Коле, препятствуя написанию письма. Вся его деятельность, мгновение за мгновением, проплывала сейчас перед ним. И, может быть впервые за всё его долгое существование, ему стало безмерно стыдно за себя, свои дела, за всех тех кто сейчас окружал его и в припадке неистовой жестокости теперь дожимал и без того жалкое их существование. Но было поздно, время покаяния прошло, и было бы хорошо выдавить слезу, но ничего ему не оставалось в грызущей его тоске. Так, в не покидающих его терзаниях он продолжал вместе со всеми стоявшими здесь ожидать заслуженных ими, и необратимых слов Создателя: «Я вас не знаю!»

;;;
 Ангел опустил их перед ступенями не поддающейся описанию огромной лестницы. Казалось, что длина ступеней тянется от одного края радуги до другого. Марина сразу отошла в сторону зная насколько ответственный момент настаёт сейчас для Коли.
- Я буду ждать тебя – почти прошептала она вслед удаляющемуся юноше в сопровождении Ангела.
Они шли долго, настолько долго, что начало лестницы уже скрылась из глаз, а вершины еще не было видно. Недоумевая Коля подумал:
- Как же так. Там народу ещё море. Если каждый будет по одному подниматься, то сколько же времени продлиться Суд?
- На самом деле Суд совершается почти мгновенно. Да, да, я не оговорился. Именно «совершается мгновенно». Т.е. мы с тобой сейчас находимся внутри этого мгновения.
- А люди там? – Коля махнул рукой назад.
- И люди там тоже. Для всех Суд совершается сразу и для каждого отдельно.
- Но они же там внизу идут.
- Это от того что время перестало существовать. Моментальное и продолженное соединилось. А вообще не об этом тебе сейчас надлежит беспокоиться. И думать совсем о другом.
- Я знаю. – Сокрушенно произнес Николай – но почему-то думается об этом. А ещё меня там Марина ждёт.
- Вот чтобы она тебя дождалась, тебе и надо пройти всё.
- А долго ещё?
- У каждого своя длина. По количеству прожитых дней.
Они оказались наверху. Трудно описать «наверху» - это где? Скорее можно было бы сказать в данном случае «наверху» - это как! Так бывает во сне когда ты видишь вроде бы всё и в тоже время только самое главное. Перед ними оказалась огромных размеров книга, которую листал Ангел намного выше и представительнее Колиного Ангела-Хранителя. Однако памятуя о простоте среди Ангелов в выборе облика юноша понял что это не проблема. Тем временем его Хранитель вышел вперёд и представил Колю:
- Раб Божий Николай.
В ответ неизвестно откуда и в тоже время отовсюду донеслось мелодичное и безапелляционное:
- Божий ли раб Николай?
Коля в страхе схватился за крестик – на месте. Он облегчённо вздохнул, а Ангел ответил за него.
- Да. Сей есть раб Божий.
Дальше всё продолжалось в режиме таких вопросов – ответов. Голос задавал вопрос, Ангел-Хранитель, иногда с оглядкой на Колю, отвечал. Эта процедура чем-то походила на исповедь, с единственной лишь разницей что теперь не приходилось напрягаться чтобы что-то вспомнить из жизни. Воспоминания всплывали сами собой, по мере возникновения в них необходимости. Наконец, Голос обратился к Ангелу стоящему за книгой.
- Жив ли Николай?
Ангел непродолжительное время полистал страницы и вскоре поднял голову. Улыбнувшись он с облегчением произнёс:
- Жив!
Лицо его сияло, было видно, что он искренне рад. Переглянувшись с Колиным Ангелом-Хранителем о чём-то только им одним понятном он поклонился им. Коля и Ангел поклонились ему в ответ. Сердца их были исполнены светлой радости. И раздаваясь в их сердцах нежели из вне прозвучал Голос:
- Николай, войди в радость Господина своего.

;;;
Утром, ещё до рассвета Он открыл глаза приметив среди деревьев тонкую, чуть розовеющую полоску света. Она безмятежно спала на Его плече. Ему нравилось просыпаться, до Её пробуждения. В эти минуты можно было сделать что-то удивительное для Неё.
Он аккуратно, чтобы не разбудить освободился из-под Её объятий, нежно убрал со своего плеча прядь иссиня чёрных волос и бесшумно поднялся. Оглянувшись Он залюбовался Её улыбкой. С трудом оторвав взгляд от Её лица – надо всё же торопиться – Он вышел из рощицы. Стебельки короткой молодой травы приятно щекотали ступни ног. В этот час Природа ещё спала. Он продвигался по лесу не спеша стараясь не разбудить Её.
Проходя по лужайкам прекрасного Сада, так заботливо выращенного Ею, Он восторженно глядел на их детище и светлая искра счастья коснулась Его глаз. Работы было ещё много, но в этом и видели они величайшую радость своего бытия. Однако больше задерживаться было нельзя и Он взмыл в воздух и полетел рассекая тяжёлый влажный утренний воздух. Потоки воздушной росы приятно бодрили Его ещё не совсем проснувшееся тело.
;  ;  ;
Солнце взошло над горизонтом коснувшись нежными лучами Её прикрытых век. Ресницы Её вздрогнули и Она проснулась. В изголовье Она увидела гроздь великолепных спелых плодов, а нос ощутил необычайно тонкий аромат. В это время Он сидел поодаль, и любовался Её пробуждением.
После непродолжительной трапезы Они поднялись в воздух совершая гармоничный полёт счастья над просторами Их родного Сада. Всё в этом Саду было рождено Ею, и всё жило благодаря Ему.
Опустившись на круглую поляну возле самого красивого цветка в Саду Они принялись творить его листья. Формы и цвета беспрекословно слушались их тонких почти прозрачных рук.
А вечером, опустившись около костра на берегу зеркального озера Они любили поговорить друг с другом. Языки живого огня горевшего на голых камнях обдавали теплом, но не обжигали, светили ярко, но не слепили. Хорошо было откинувшись на спину смотреть в бескрайнее звёздное небо. Где каждая звезда была другим миром, подобным этому.
Он знал, что там далеко зажгли свой огонёк такие же люди. Там у них было всё по-другому, так как нравилось каждому. Он знал имя всякой звезды и любого населявшего её в отдельности.
И всё это великолепие, множество и бесконечность объединяла Сила Творца, господствующая над этим миром. Миром, где не было зла.