Мой первый прыжок с парашютом

               
      
            Когда мне, курсанту второго курса военного училища, объявили, что я буду проходить стажировку в воздушно-десантных войсках, сердечко мое невольно ёкнуло. Честно говоря, я высоты с детства побаиваюсь. Все люди в какой-то степени ненормальные: одни боятся темноты, другие – замкнутого пространства, третьи – высоты и т.д. Я тоже ненормальный – боюсь высоты. Мне часто снилось, как будто я лежу на крыше высокого здания у самого ее края, и с каждой попыткой отползти от этого края, наоборот, сползаю все ближе и ближе. Крыша крутая и не за что зацепиться. И вот я уже вишу, судорожно вцепившись руками в край крыши. Еще немного и... в этом ужасном состоянии я всегда просыпаюсь.

                А в десантных войсках  прыгают не с крыши, а с километровой высоты, а может, и выше. А вдруг парашют не раскроется? Ведь бывают такие случаи. Я старался гнать из головы дурные мысли, но они не торопились уходить, нет-нет, да и вылезут опять со своим «а вдруг?»
                Если кто скажет, что не волновался и не боялся перед первым прыжком – не верьте. Таких храбрецов не бывает. Не боятся только танки, которых десантируют на парашютах, а человек не танк и ему присуще чувство страха и волнения.

                Десантный полк, куда мы прибыли стажироваться, дислоцировался в г. Белогорске Амурской области. Я и мой друг Витька Ажимов попали в первую роту. В первый же вечер настроение наше упало до нулевой отметки, и вот почему.  В курилке мы с Витькой стали свидетелями разговора двух «дедов».
                - Да, жаль командира полка, хороший мужик, - тяжело вздыхая, сказал один дед. – Снимут его с должности. Как пить дать, снимут.
                - Конечно, снимут, - поддакнул второй  с ефрейторской  лычкой на погонах, - за такое по головке не погладят.
                Они разговаривали как бы между собой, как бы не замечая нас, но в то же время для нас, чтобы мы слышали.
                Меня разобрало любопытство:
                -  А за что его снимут-то? В чем он провинился?
                Деды оживились, они ждали этого вопроса.
                - А вы разве не знаете? – спросил нас ефрейтор.
                - Да откуда им знать, они только приехали, - с каким-то  теплым сочувствием к нам,  сказал его собеседник.
                - Снимут за небоевые потери, - продолжил ефрейтор. – В прошлом году разбилось во время прыжков двадцать человек, а в этом не прошло еще и полгода, а уже пятнадцать цинковых гробов отправили.
                - Допускается не больше десяти трупов – норма такая на полк, - а тут сразу - двадцать! – подлил масла в огонь наших уже загоревших от страха  душ, второй дед.

                Ночью я спал плохо. Из головы не выходили слова дедов о не боевых потерях, о цинковых гробах… «Ни хрена себе! – думал я. – Угораздило же меня попасть в эти долбанные десантные войска!» Под утро мне опять приснился сон, где я опять падал с крыши. Разбудила меня громкая команда дежурного по роте: «Подъем!»
 
                После утренней физической зарядки мне и Витьке старшина роты приказал зайти к нему в каптерку. Это был уже пожилой, седовласый, прошедший войну, бывалый десантник. Он выдал нам мыло, полотенца для рук и ног и по-отечески поинтересовался о нашем настроении,
спросил, какие у нас к нему есть вопросы. Мы угрюмо молчали.
                - Спрашивайте, не стесняйтесь, - сказал старшина с теплой, располагающей к себе интонацией в голосе.
                - А правда, что у вас в полку по двадцать человек в год разбивается? – робко спросил Витька. Брови у старшины от удивления подпрыгнули вверх.
                - Это кто вам такую чушь сказал?
                Мы рассказали про разговор в курилке. Лицо старшины вмиг преобразилось, сделалось суровым, брови опустились на глаза, на лбу резко обозначились складки.
                - Это опять ефрейтор Пузаков с рядовым Кукушкиным баламутят! - в словах старшины зазвучали угрожающие нотки. – Ну я им покажу «двадцать трупов», я им покажу «цинковые гробы»! – Затем обращаясь к нам, спросил: - Как вы думаете, сколько я совершил прыжков? 1200! И, как видите, я жив и невредим. За последние пять лет у нас разбился только один человек, и тот по своей вине. Автомобилистов разбивается в сотни раз больше, чем десантников. Не бойтесь и не слушайте этих оболтусов. – Старшина немного помолчал и с улыбкой продолжил: - Осенью прибыло к нам молодое пополнение, так вот эти хмыри, Пузаков и Кукушкин, такую с ними провели «воспитательную работу», после которой десять человек сразу попросились перевести их в другую часть и заявили, что они прыгать не будут. Идите,  - похлопал нас по плечу старшина, - и не слушайте тех, кто будет вам плести про цинковые гробы и другую чушь. А этих лоботрясов я накажу. Будут у меня картошку на кухне на целый полк чистить.
 
                После разговора со старшиной роты, мы с Витькой заметно воспряли духом. Начались подготовительные занятия. Мы изучали устройство парашюта и как  правильно его укладывать, учились прыгать  с тренажерной вышки, осваивали правила десантирования.
                Деды продолжали в курилке «баламутить», но мы уже слушали их страшилки спокойно, мысленно улыбаясь. Стоило только нам с Витькой зайти в курилку, как деды тут же начинали рассказывать про то, как парашюты не раскрываются, как у несчастных глаза при падении вылетают и висят на каких-то ниточках и т.п.               

                - Помнишь, Кукушкин, того чукчу, который с осенним призывом к нам прибыл? – спросил Пузаков своего дружка, когда мы с Витькой в очередной раз зашли в курилку.
                - Как же не помню. Помню, царство ему небесное. Любопытный был чукча,  сто вопросов в минуту. «А когда прыгать будем»? – спрашивает у меня.  - Сначала, говорю, пройдешь курс молодого бойца. Чукча достает блокнотик и записывает первым пунктом: «Пройду курс молодого бойца».
                - А дальше что?
                - А дальше научат прыгать сначала с вышки, говорю ему. Чукча записывает: «Научат прыгать с вышки»
                - А дальше?
                - Дальше, посадят в самолет и в небо. Записывает: «Посадят в самолет»
                - А дальше?
                - На высоте 800-1000 метров откроется дверь, и ты сиганешь  в бездну. Затем дернешь кольцо основного парашюта, купол раскроется, и  мягко приземлишься.
                - А если парашют не раскроется, однако?
                - Тогда дернешь кольцо запасного.
                - А если и запасной не раскроется, однако?
                - Тогда, говорю ему, внизу тебя будет ждать машина скорой помощи, заберет все, что от тебя останется и увезет в морг. Узкая щель глаз чукчи моментально округлилась. Несколько мгновений он был в оцепенении, но быстро очухался, и уже по инерции записал последним пунктом: «Скорая помощь».

                После прохождения каждого этапа обучения, чукча вычеркивал соответствующий пунктик, приговаривая: «Не обманули, однако». Занятия остались позади, и вот уже чукча летит в самолете. Прыгнул, летит. Дернул кольцо основного парашюта – не раскрывается. Судорожно дернул кольцо запасного – не раскрывается. Летит и кричит: «Ну, если еще  и машины скорой помощи не будет, то обманули, однако!»
                - Не обманули, - криво усмехнувшись, сказал Пузаков,  - скорая помощь была.   В кармане у него нашли блокнотик, где не вычеркнутым остался последний пункт: «Скорая помощь»
                - Так что не сомневайтесь, салаги, внизу вас обязательно будет ждать машина скорой помощи, чтобы отвезти ваши останки в морг, - закончил Кукушкин
                После мы узнали, что они нам за быль преподнесли анекдот про чукчу, который гулял тогда в десантных войсках. Но к их вранью мы уже адаптировались, и на нас никакие страшилки уже не действовали.

                За полмесяца мы прошли весь подготовительный курс, и вот, наконец, с рюкзаками-парашютами за спиной садимся в самолет. Летим. В самолете нас, неоперившихся птенцов, двенадцать. В голове вопрос: как мы полетим? Камнем вниз, или парашют подхватит нас на свои крылья и плавно опустит на землю. Лица у всех напряжены, нервы – тоже.

                Опытный офицер-инструктор, видя наши каменные физиономии, чтобы отвлечь нас от нехороших мыслей и развлечь, стал травить анекдоты. В другой обстановке мы конечно бы хохотали, но только не здесь. Голова была занята мыслью о предстоящем прыжке, и мысль эта упорно не хотела уступать место анекдотам. Поэтому мы на  старания инструктора расшевелить нас, отвечали ради уважения улыбкой, но улыбка эта была какая-то неосознанная, искусственная.
 
                Неожиданно замигала красная лампочка, дверь распахнулась, и мы друг за другом посыпались в бушующую бездну. Через несколько мгновений я уже вишу в небе. Именно вишу, а не опускаюсь на землю. Будто чья-то невидимая рука подвесила меня на длинной веревке к небесному куполу и держит на одном месте, не дает опускаться вниз. Но так кажется только в первые секунды.
                Вскоре я почувствовал сначала медленное, затем, более ускоренное  приближение земли.

                Впечатление в небе неописуемое: внизу машины кажутся спичечными коробками, а над тобой большой белый купол, который ты готов  расцеловать за то, что он раскрылся и держит тебя на такой немыслимой высоте, держит и бережно, плавно опускает на землю. И вот я уже стою на твердой, родной Земле-матушке и радуюсь, как ребенок. Радуюсь, что победил страх, что стал настоящим десантником, а значит – настоящим мужчиной.
                Главное, сделать первый прыжок.