Спасение

Надо мной плыло хмурое небо с тяжелыми дождевыми облаками… Сначала мне казалось, что я лечу где-то между землей и небом, но скрип колел развеял этот довольно неплохой миф. Итак, я ехал на телеге. Точнее меня на ней везли.Лежал я укрытый мешковиной, а не зашитый в нее, что тоже определенно радовало.Видимо быть похороненным мне срок еще не пришел. Идеалистическую картину нарушала дикая боль в голове справа над ухом. Осторожно я потрогал больное место и к удивлению наткнулся не на пучок слипшихся от крови волос, а навыбритую кожу и рубцы швов. Надо признать, что меня неплохо подлатали. 
 На фоне неба появилась рыжебородая физиономия в кергитском шлеме и расплылась в ухмылке: 
 - ну что, болезный,оклемался?!
 Я хотел было сказать, что, мол да, но рыжебородый заткнул мне рот бурдюком с вином, и надо сказать отдать ему должное, ибо пить хотелось невыносимо. Напившись, я хотел продолжить знакомство, но слабость осадным щитом прижала меня к телеге, и я забылся глубоким сном. 
Когда я снова открыл глаза, картина сильно изменилась. Во-первых, меня никуда не везли.Я сидел заботливо прислоненный спиной к березе и укрытый той же мешковиной. На поляне передо мной горело 9 костров, вокруг которых сидели солдаты. В центре стоял небольшой шатер с красно-желтым гербом, который из-за отблесков пламени мне было не разобрать. Я пошевелил руками и ногами и снова не без радости отметил, что не связан, а значит я не пленник. 
 - А, болезный! – рыжебородый вынырнул из-за крытой повозки,прихромал и сел рядом. – Везучий ты парень и живучий. Мы не надеялись тебя откачать. Да и то что нашли – уже чудо! 
 - Я был бы признателен услышать всю историю, а то я видимо много интересного проспал. 
 - Ну тогда держи флягу и слушай!- рыжебородый протянул мне флягу из тыквы, но вдруг отдернул руку и крикнул: - Лейла! - Из-за той же повозки появилась девушка  в простом платье и без украшений. Она была не дурна, но и не красавица. Особый лоск ее личику предавало сочетание южной круглолицести и кергитских скул и раскосых кергитских глаз. 
 - Моя дочь, Лейла! – не без гордости пояснил рыжебородый. –Лейла дай нашему гостю поесть! Думаю, он сильно проголодался, рассмешите меня бесы! – рыжебородый проводил дочь взглядом и, отхлебнув из фляги, звонко рыгнул и продолжил:- я Остап из Мышьих Кишок, маркетант. Мы с дочерью идем с караульной сменой на северную заставу Ясная. – и снова приложился к фляге. Теперь стало понятно, почему дочь так не похожа на отца. Достаточно один раз пройти с армейским обозом, чтобы узнать, что жена маркетанта – жена всея полка.И Лейла скорее всего не что иное, как результат выгодной сделки кергитского наемника, выменявшего жаркое лоно маркетантки на свой шлем. 
 - А тебя, сударь, мы нашли под северным мостом на выходе из Грозного. На твое счастье Лейла стесняется ходить по-маленькому при солдатах вот и побежала под мост. И нашла тебя. Видимо кто-то шарахнул тебя по репе, да и бросил под мост. Даже грабить не стал. И одежда при тебе и меч твой с ножом тоже рядом валялись. 
 Чтож, Малкольм видимо был абсолютно уверен в том, что прибил меня, раз сбросил под мост, не отрезав голову. Или же хотел, выставить все налетом на путника, какие бывают, когда дикари воруют коня. А меч выбросил, так как не смог бы его продать. Уж очень приметен этот меч в определенных кругах. Как будто услышав мои мысли, Остап вынул из повозки сверток, из которого достал мой меч. 
 - Странный у тебя меч! – проговорил он, разглядывая волчью голову на перекрестье. -А камушки то не рубинчики? 
 - нет не рубинчики…-успокоил я его. Если бы он начал выковыривать волку рубиновые глаза, то я бы выковырил его собственные зенки его же ложкой. 
 - Странный меч… - повторил Остап. – Не рыцарский, но и не солдатский. Ты либо пройдоха, каких светне видывал, либо бастард какого-то важного господина.А? Кто ты, милсдарь? 
 К счастью, ножны от меча или затерялись во рву или еще в таверне, и поэтому по способу ношения меча не выдавали моей настоящей профессии.Хотя вряд ли люди здесь еще помнили о таковой, иначе серебряная голова волка на рукояти уже была бы узнана.Не видел я причин и выдумывать имя. 
 - Я Серж де Грэй, из Благово Поля. Дворянин. Наемник. 
 - Что ж сир да Грэй. Что же Вас занесло на север-то?
 - Не называй меня сир, Остап. Я не рыцарь. От моего рода уменя есть только имя и весьма призрачные представления о чести, долге и достоинстве. 
 - Ну вы знаете имя своего батюшки! Это уже многое значит в наше время! 
 - Я не только знаю своего отца, но и являюсь его копией. А это, друг, поважнее имени. 
 - Да, сударь! – порадовался моему замечанию Остап. – При дворах вельмож немало бастардов с гербами! 
 Лейла появилась из-за повозки с миской дымящегося бульона,куском хлеба и куском сала с зеленью, разложила это изобилие передо мной и принесла запечатанный кувшин с элем. Остап, припадая на увечную ногу, шутовски принялся раскланиваться: 
 - Не побрезгуйте, господин, нашим скромным гостеприимством.Чай не пристало вам грызть сало и укроп?
 - Спасибо, хозяин, не побрезгую! Тем более что знавал пищу и попроще. А за гостеприимство я с тобой рассчитаюсь при первой же возможности. 
 - Полноте, сударь! Кошелечек то твой все равно у меня! –Остап ехидно подмигнул и скрылся за повозкой.
 Я принялся за трапезу. Наверно в утолении голода я выглядел настолько забавно, что Лейла, стоило ей посмотреть на меня, всегда довольно улыбалась. Когда я закончил есть и опустошил кувшин с элем, она принялась собирать посуду. Заворачивая кусок сала в полотно, она вдруг посмотрела мне вглаза и спросила: 
 - Когда мы тебя лечили, ты звал Джени. Кто она, твоя жена или берегиня? 
 Я вспомнил увиденный в лихорадочном бреду образ. Воспоминание отдалось болью в душе и сердце, и я тряхнул головой, чтобы прогнать наваждениеи -  боль в душе вменилась болью в голове. 
 - Это мое проклятие! -ответил я, стараясь выглядеть как можно более шутовски и развязно. – А где ты научилась врачевать? Ведь это твоя работа? – я показал на заштопанную голову. 
 - Моя. – она немного потупила взор. – Моя мать и бабка были кергитскими ведуньями. Все, что я знаю и умею, я получила от них в наследство. 
 - А как же твоя мать оказалась на севере?
 - Ты слышал про битву при городке Измиралле?
 - Конечно.
 - Кергитское войско было полностью разбито, а обоз и женщины пленены. Ведуний пригнали в лазарет и заставили лечить раненых. Мать спасла отцу ногу. За это он взял ее в жены из плена, а поскольку служить больше не мог, то стал маркетантом и они колесили вслед за войсками по всей стране. Мать умерла когда мне исполнилось шестнадцать… 
 - Что с ней случилось? 
 - Так должно быть. Ведунья умирает, когда ее дочь достигает силы. 
 - То есть ты тоже ведунья?
 - Наверное. Но у меня не было возможности проверить это. Мы можем лечить только людей со светлой душой. А таких встречается все меньше. 
 - А как же это? – я снова указал на свою голову.
 - Это называется медицина, - улыбнулась Лейла. – она исцеляет тело. А врачевание исцеляет и тело и душу. 
 Она поднялась и, отряхнув юбку, пошла к повозке. На полпути она остановилась и сказала таким странным голосом, что мурашки побежали по спине: 
 - У мужчины должна быть берегиня. Иначе он не будет видеть света во тьме своей жизни и демоны поглотят его. 
 Да, демоны готовы были поглотить меня уже давно, вот толькоя как то к этому не готов. Старался трепыхаться как мог, как это делает рыба на крючке. Но…Хмель давал о себе знать и я снова стал проваливаться в тягучую как смола массу сна. 

 Она пришла с первыми лучами солнца, когда роса серебриться на траве, а опушка леса источает легкий туман. Она была нагая, завернутая в конскую попону. Расплетенные волосы ниспадали буйной гривой до ягодиц. Опустившись рядом, она приняла меня под попону и прошептала на ухо: 
 - Ты светлый человек! Много зла на тебе и много крови на руках твоих, но в душе ты светел. Я помогу тебе, и постараюсь исцелить! 
 - Ты исцеляешь телом?
 Она приложила палец к моим губам, заставляя замолчать.
 - Не телом! Молитвой, любовью и женской лаской…
 Все время, что мы были близки, она шептала кукую-то песню на непонятном мне языке. Ее волосы пахли полынью, а тело ландышем, и я тонул в ароматах и ласках. Тьма в душе растворялась ,и демоны отпускали душу и своих когтей. Я забылся на какое-то время. А когда очнулся, Лейлы рядом уже не было.Я лежал и снова смотрел в небо, где солнце как пастух овец разгоняло мелкие облачка, заполняя высь чистотою.