Горничная, лейтенант и его тётушка

- Как ты вырос, мой мальчик! – говорила тётушка Ирэн, встречая гостя на ступенях Уитстокс-холла. – Как возмужал! Два года в этой ужасной Индии!.. Боже! Иди же, я обниму тебя, мой милый…

- Почему же ужасной?.. Здравствуйте, дорогая тётя… Индия великолепна! – радостно отвечал молодой лейтенант армии Её Величества, обнимая свою молодую тётушку.
Форма цвета хаки сидела на нём отлично, из-под френча виднелся белый шёлковый шарф, а из-под армейской фуражки по моде тех лет спускались длинные рыжие бакенбарды, золотившиеся на солнце.
 
- Где же ты побывал, Генри?
 
- Мадрас, Бомбей… В основном Мадрас. Дельта Брахмапутры… Москиты, змеи, крокодилы… Тигры тоже были.

- Крокодилы?? – ахнула тётя. – Бедный мальчик… Как же ты купался в этой… Брахмапутре?

- О, без проблем, тётя, - улыбнулся лейтенант. - Я всегда плавал с ружьём. Мой «Манлихер» пробивает крокодила навылет.

- Ты смеёшься над своей бедной тёткой, - недоверчиво улыбалась та, притворно надувая губы. – …Ну, скажи мне, а какие там женщины? Они красивы? Или грязны? Или то и другое вместе?

- Да какие женщины, тётя? – улыбался Генри. – Я был на службе Её Величества! Это единственная женщина, которую я знаю…

- Не верю, противный мальчишка, - тётя принялась тискать племянника, словно он был ещё ребёнок. – Ни за что не поверю, что у тебя не было какой-нибудь местной красавицы… А?.. Ладно, отдыхай, прими ванну, можешь поспать – твоя комната готова. Только поднимись поздороваться с дядей, он уже совсем не встаёт со своего кресла. А попозже вечером я жду тебя у себя, - она заговорщицки понизила голос. – У меня для тебя сюрприз… Недавно я взяла новую горничную. Голландка, прелестная девушка!

- Голландцы... это ведь буры? – удивился Генри. – Последнее время эти буры совсем обнаглели…
 
- Буры – это в Африке, мальчик. Слава богу, что ты не в африканском корпусе… А Голландия в Европе. …А горничную я тебе сейчас покажу. Эй, кто там?.. Джон, позовите, пожалуйста, Амалию.
 
- Скажу по-секрету, пока её нет, - тётя снова приблизилась к его уху, глаза её возбуждённо блестели. – Ты не поверишь, - она совсем зашептала. – Ведь я порю её… Да, да! Как тебя в детстве порол дядя Джеймс, помнишь?.. Для её же пользы, разумеется, - она усмехнулась. - За разные провинности… Более надуманные, чем реальные… ты меня понимаешь? Конечно, без посторонних. Никто ничего не знает… Это наша с ней тайна. И представь себе, она не увольняется!.. Хотя могла бы свободно это сделать. Воспринимает, как должное. Наверняка ей самой это нравится!..

Генри качал головой, удивляясь не столько сообщённому, сколько тому новому, что появилось в тётиной натуре, и чего раньше, будучи мальчишкой, он не замечал. Хотя что-то и тогда чувствовалось…
   
Появилась юная блондинка в чёрном коротком облегающем платье, белом переднике и наколке. Прелестное бело-розовое личико её светилось невинностью, и при виде лейтенанта зарумянилось. Она сделала глубокий книксен и смущённо потупилась.

- Вот, Амалия, - сказала тётя. - Приехал мой любимый племянник, сэр  Генри. Он долго служил в Индии, и ему нужно хорошенько отдохнуть. Надеюсь, ему у нас понравится, и тобой он будет так же доволен, как и я.

- Да, мадам…

- Я просила не называть меня «мадам». И уже не раз! Мы же не во Франции, согласись… Будешь наказана, милая, - ласково сказала тётушка.
 
Лицо горничной зарделось. Она поняла, что теперь, кажется, хозяйка будет наказывать её не одна, и почувствовала, как зачесались ягодицы.
 
- Да, госпожа-а! Конечно-о… Я виновна-а, я постараться, - смущённо говорила она с мягким голландским акцентом.

Когда она повернулась чтобы уйти, Генри увидел её затянутую талию, подчёркивающую аккуратную округлую попу, и неожиданно тоже ощутил желание взять ремень. И хорошенько всыпать этому округлому задику! Просто так, ни за что... любя.

Амалия спиной почувствовала взгляд молодого лейтенанта и неосознанно поясница её прогнулась, а  ягодицы задвигались более упруго.
 
*     *     *
Поздним вечером миссис Ирэн сидела в большом покойном кресле внизу, в холле, у растопленного камина.
 
Свет в доме в связи с поздним временем был притушен, и высокие потолки холла скрывались в темноте. В руке у неё был стакан с сухим джином, разбавленный тоником, на плечах шерстяная светлая шаль, а вытянутые ноги лежали на белой медвежьей шкуре.
Медведь был добыт самим сэром Джеймсом в полярной экспедиции Роберта Пири, в которой ему довелось участвовать.
 
В холле было прохладно, и камин помогал мало. С удовольствием разогревая себя джином, она ждала…
Наконец, наверху стукнула дверь, и к ней спустился Джон, её грум, а по-совместительству доверенное лицо.
   
- Всё сделано, госпожа. Как вы сказали…

- И что мой племянник? Не сопротивлялся? – с ленивой улыбкой спросила миссис Ирэн. – С него станется…

- Почти нет, - усмехнулся Джон. – Пришлось долго объяснять, что ЭТОГО хотите вы. Когда он понял, то был не против.
 
- А что Амалия?

- Она у себя. Я предупредил её, чтобы пока не ложилась. Что она вам понадобится.

- Спасибо, Джон. Можешь идти, на сегодня всё. Я тобой довольна…

Она некоторое время сидела, расширенными глазами глядя в огонь, затем залпом допила свой джин и не совсем твёрдым шагом направилась в боковую часть дома, под лестницу, где была комната Амалии.

Хозяйка вошла без стука, и сидевшая с вышиванием горничная от неожиданности вскочила, уронив рукоделие. Миссис Ирэн подошла к ней близко, взяла за подбородок и заглянула в глаза.

- Ты готова, дорогая? Слуг в доме уже никого…

- Да, госпожа… Я готова, что вы меня наказать. Я виновна, да!.. Но… ваш гость, молодой официр, - волнуясь, говорила горничная. – Он не должен видеть!
 
- Напротив, милая Амалия, - рассмеялась хозяйка. – Он примет в этом участие!

- Как?? Невозможно! -  лицо Амалии сильно раскраснелось. – Я это не можно! Мужчина – нет, нет… Это стыд мне. Только моя госпожа!
 
- Это глупости, милая! – отвечала хозяйка ледяным тоном. – Он такой же твой господин, как и я.
 
- Пойми, глупышка, - голос её потеплел. – Девушек должны наказывать мужчины! Во-первых, у них крепче рука, и девушка ощутит такое, чего никогда не почувствует с хозяйкой. А во-вторых, мужчина при наказании лицезреет все ваши девичьи прелести и приходит в дикое возбуждение! Эти прелести никак не идут у него из головы, и он уже не сможет в них не влюбиться. Понимаешь?

- О, да!.. Но это стыд! И это быть больно! Я не мочь это… - потерянно лепетала Амалия.
 
Дискуссию быстро завершила звонкая пощёчина.

- Хватит болтать! Приготовь себя и жди на галерее, где всегда. Всё как обычно: чулки, подвязки... Повторять я не буду! …Или ты хочешь, чтоб я написала твоим родителям?

*     *     *

…Когда миссис Ирэн вошла в свою спальню, Генри в накинутом на плечи шёлковом халате сидел в кресле. Рукава халата были пусты и висели свободно. Она распахнула на нём халат и увидела, что до пояса он обнажён, а руки его связаны за спиной.

- Прекрасно!.. Тебе так нравится, мой милый? – томно заговорила миссис Ирэн, проводя кончиками пальцев по его груди.

- Нравится? Быть связанным? – забеспокоился племянник. – Не собираетесь ли вы, тётушка, вместо горничной наказать меня?

 - Посмотрим на твоё поведение, мальчик, - улыбнулась тётя. – Сегодня тебя ждёт необычный вечер… Я ведь обещала! Давай-ка я раздену тебя совсем…

И она взялась за ремень его брюк.
- Что вы делаете, тётя?.. - залепетал беспомощный лейтенант. – Не нужно!..

- Не нужно? Глупости… Ты же хочешь получить удовольствие, не так ли? А как же ты его получишь в брюках? – логично возразила тётя, освобождая от одежды его нижнюю часть.
 
Когда брюки вместе с нижним бельём сползли вниз, и немаленький орган сэра Генри печально повис, тётушка задумчиво посмотрела на него.

- Как летит время!.. Ведь, кажется, совсем недавно я вытирала тебя после купания и целовала его, такого маленького… Он целиком помещался на языке!  Ты помнишь?

- Конечно, тётя. Мне больше никто никогда так не делал... Вы меня любили больше, чем мама!

- Мамочку ты просто не помнишь - она так рано ушла от нас, бедная Мария… А я любила до сумасшествия! Какой ты был красавчик! …Поцеловать его, что ли, по старой памяти? – задумалась тётушка, глядя на свисающий предмет.

- Да... как в детстве… - лейтенант снова ощутил себя маленьким мальчиком, завёрнутым в полотенце, и находящимся в полной власти у своей тётушки.

Миссис Ирэн опустилась на корточки, потянулась к свисавшему предмету и чуть коснулась его губами. И он тут же потянулся к ней навстречу!..

- Внушительный… – она задумалась, подыскивая слово, но не нашла ничего подходящего. - Однако нам пора!..

- Как?? – удивился сэр Генри, ожидавший долгой и приятной процедуры.
 
 - Пойдём, я тебе кое-что покажу, - говорила тётя, выводя своего голого племянника из комнаты на галерею.

- Куда вы меня тащите, тётя? Нас могут увидеть…

- Глупости. В доме никого, кроме дяди Джеймса… А он не покидает инвалидной коляски.

- Но зачем мы ушли из спальни?.. Для чего были все эти приготовления, связывания? Я думал, вы хотите развлечься со мной… не совсем обычным образом…

- Ах, вот что!.. И  ты был бы рад совратить и опозорить честную замужнюю женщину, маленький негодяй? Свою родную тётушку? – смеялась миссис Ирэн, увлекая племянника на лестницу.
Связанный и голый, Генри испуганно озирался, боясь быть кем-нибудь увиденным.

– Нет, милый, моя добродетель несгибаема!- говорила тётя, ведя его наверх. - Я верная супруга дядюшки Джеймса.

Когда они поднялись на верхнюю галерею, пред сэром Генри в полумраке неожиданно возник силуэт девичьей фигурки, перегнувшейся через перила. Кроме чулок и подвязок на ней не было ничего. Упругая округлая попка была задорно приподнята. Лейтенант ахнул...

- Ой, смотрите-ка, кто это там стоит? – посмеивалась тётушка. – В такой пикантной позе... Ах, да это наша горничная! И почти без ничего!.. Ай, какой стыд, молодые люди - оба нагишом!
 
- Что она там делает?.. – зашептал Генри.

- А вот сейчас узнаем, – говорила миссис Ирэн, подводя упиравшегося племянника.
 
- Вот, Амалия, - сказала тётя, - я привела нашего гостя... Нет-нет, ты стой, как стоишь! И слушай... Сегодня тебя накажет он - не всё же мне трудиться. Надеюсь, это послужит тебе хорошим уроком. ...Что?

- Да, мадам, - послышался сдавленный голос умиравшей от стыда Амалии, совсем забывшей,  что именно за это «мадам» она и наказывается.
 
- Ты опять?? – удивилась тётушка. - Ну, что же... Сэр Генри!

Сэр Генри в это время, забыв обо всём, смотрел на приподнятую часть Амалии, и плоть его, которую ничто не сдерживало, восстала до небес.
 
 - О-о, мой милый, да вы просто Геракл! – восхитилась тётушка. - Приступайте же...

- Не нужно, тётя... – Генри страшно смущался своего торчания и своей полной наготы. -  Я не могу...

- Вы лжёте, сэр! Ваша плоть правдивее вас! – торжественно произнесла тётушка и, охватив рукою эту плоть, придала ей нужное направление. – Вставляйте же!.. Ну?!..

- Ох! – воскликнул Генри, волей-неволей погружаясь в девичье тело.

- Ах! – ответила ему Амалия, и простонала: - Госпожа! сэр не так наказывать!!

- Сэр наказывать так, как ему будет угодно, - хладнокровно отвечала тётушка, слегка передразнив её акцент. - Продолжайте, сэр Генри. Вы должны задать моей Амалии хороший урок! ...А теперь, молодые люди, я вынуждена вас покинуть – у меня много дел.

Она повернулась и в сильном возбуждении отправилась наверх, где находилась спальня её мужа, сэра Джеймса. Далеко, однако, она не ушла, а остановилась в полумраке верхней галереи, чтобы не пропустить никаких подробностей.

 Сначала Генри стоял, тяжело дыша, не в  силах разорвать этот восхитительный контакт двух тел.
 
Первой, не меняя позы, заговорила Амалия:
- Сэр, вы не должны так... Нужно брать ремень и шлёпать моя попа... Шлёп-шлёп! Вы не так наказывать!
 
 - Моя дорогая, - отвечал Генри, слегка покачиваясь в ней, - я не могу ничего изменить: тётушка связала меня.
 
- Как? Невозможно! – удивилась горничная, оборачиваясь. – Давайте, я вам помогать... Ничего, мадам уже нет!

Она ловко вывернулась, и член сэра Генри, к великому его сожалению, покинул её влажные пенаты.
Они стояли лицом к лицу, полностью обнажённые... Амалия опасливо посматривала на далеко выдвинутое вперёд достоинство сэра Генри; тот же не мог оторвать взгляда от её полных, вскормленных на чистом голландском масле, грудей с торчащими крупными сосками.

Наконец, она обошла связанного лейтенанта и принялась его развязывать. Порядком повозившись с тонким ремнём, которым связал его Джон, горничная, наконец, сняла с него путы.
Освобождённый сэр Генри тут же обернулся и обнял её за талию.

- Амалия!.. – задыхаясь, он прижался к ней всем телом. – Постой, милая Амалия!

Но она упёрлась в него руками:
- Сэр, вы брать ремень, - упорно повторяла она. – Я честный девушка... и не можно отдаваться всякий мужчина! Вы должны только наказать - так говорить госпожа.

- Ах, так?? – взорвался Генри. – А ну, марш за ремнём, негодяйка! – Амалия опешила. – Бегом, я сказал!! Одна нога здесь, другая там...

И голая девушка, уже чувствуя зуд в ягодицах, кинулась выполнять. Широкий армейский ремень для наказаний был приготовлен, и висел на соломенном кресле, в углу.

Амалия принесла и смиренно подала его голому лейтенанту. Тот со злорадным удовольствием хлопнул им по ладони:

- Извольте стать в позу, милая! И получить суровый урок, - пугал он бедную девушку; глаза его лукаво блестели. Когда Амалия перегнулась через перила, провисшая было плоть его снова восстала. – Ну-с! приступим...

Он замахнулся и несильно шлёпнул по приподнятой девичьей попе.
- Ой! – вскрикнула Амалия, ожидавшая удара сильного.

- Это пустяки, - сказал он. – Так, проба... Сколько ты должна получить по-настоящему?

- Мадам не сказать... Наверно, двадцать...

- Ну, двадцать, так двадцать... Считай! – и сэр Генри замахнулся с плеча.

Шлепок вышел звонкий, и был такой силы, что Амалия засучила ногами.

- Ра-аз! – простонала она. Второй удар был не слабее. – Ой-й!! два...

Удары посыпались один за другим. Попа горничной быстро раскраснелась, а сама она просто танцевала на носочках от боли.

- Ты будешь слушаться своего господина, негодная?! – вопрошал сэр Генри, не переставая работать ремнём.

- Ой-й!! Да-а! – кричала Амалия: так её ещё ни разу не пороли. – Буду!! Всегда!.. Ай!! слушаться... Хватит, господин! Больно!!!

- Считать!! – свирепствовал лейтенант.

- Четырнадцать...  О-ой!! Пятнадцать... Пожалуйста, господи... Шестнад... Ва-ай!!

На счёте «восемнадцать» Генри неожиданно отбросил ремень, и Амалия замолкла, тихо всхлипывая.
Он склонился к её раскрасневшимся горячим ягодицам и нежно подул на них, остужая... Потом осторожно провёл по ним ладонью... нежно поцеловал...
 
- Всегда и во всём, – тихо произнёс он. – Ты поняла?
 
- Да...
 
- Повтори!

 - Я должна слушаться господина... всегда и во всём... – смиренно отвечала Амалия.

- Правильно, - усмехнулся он и крепко взял её за ягодицы. – И попробуй мне когда-нибудь возразить!
 
Когда его вздыбленная плоть погрузилась в неё, Амалия ахнула, и почти теряя сознание от череды столь сильных ощущений, в полуобморочном состоянии повисла на перилах.
...Через минуту она ожила и отвечала лейтенанту встречными движениями – такими страстными, что глаза его закатились от восторга.
 
Миссис Ирэн, стоявшая за колонной на третьем этаже, любовалась происходящим на нижней галерее: красивая обнажённая пара предавалась любовной страсти с таким пылом, что от этого трудно было отвести взгляд.
Она всё более возбуждалась...
 
*     *     *
Лейтенант Генри провёл в имении тётушки ещё три недели, и всё это время они с Амалией почти не расставались. Страсть их была так велика, что Амалии трудно было совмещать её со своими обязанностями. Но тетя требовала этого неукоснительно.
«Любовь любовью, а новой горничной у меня пока ещё нет. И моё наказание не заставит себя ждать!», - говорила она строго.

Временами она гневалась всерьёз, но племянник не давал горничную в обиду и шутками и ласками умиротворял тётю.
 
Бывало, что когда Амалия несла завтрак на третий этаж сэру Джеймсу, на втором её перехватывал сэр Генри: он ловил её за талию, страстно целовал в шею и принуждал её отставить поднос, поднять юбку и сам спускал с неё панталоны. Секс в этом случае бывал быстрым и бурным, после чего Амалия, не успевая надеть эти самые панталоны, бежала с завтраком к хозяину.
 
Когда она ставила на столик поднос и наливала кофе и сливки, сэр Джеймс, обладавший чутким носом, начинал принюхиваться: от горничной явно исходил хорошо знакомый ему, возбуждающий запах...

«Спасибо, милая, - говорил он, потягивая кофе. – Кофе прекрасный... Но сегодня и от тебя замечательно пахнет!.. Что это за духи? Это случайно не племянник мой тебе подарил? Признавайся, проказница... У вас, наверное, любовь, а??»

Амалия густо краснела, а сэр Уитстокс весело хохотал...

*     *     *
 
      ...Недели через три пришли осенние холода, полетели жёлтые листья под ветром, и лейтенант армии Её Величества Генри Хадсон уехал.

Когда на пороге Уитстокс-холла все слуги выстроились, чтобы проводить его, горничная Амалия не выдержав, горько зарыдала и повисла у него на шее, шокировав этим всех присутствующих. Сэр Генри, как истинный джентльмен стеснявшийся всяких проявлений чувств на людях, да ещё при слугах, покраснел как рак и с трудом оторвал её от себя.
Госпожа Ирэн возмущённо поджимала губы...

Лошадь тронулась, крытая двуколка с лейтенантом скрылась за поворотом парка, а юная горничная  всё не могла остановить рыданий.
 
Через неделю после его отъезда она уже точно знала, что беременна.

*     *     *
Она писала ему письма на своём нелепом, безграмотном английском чуть ли не каждый день...
За окном лежали снега; миссис Ирэн стала ею почти всегда недовольна; о развлекательных возбуждающих порках речь больше не заводилась – видимо, это ей наскучило.
 
Амалия исполняла свою службу: убирала, выбивала пыль, чистила серебро, перестилала постели, подавала завтраки, и всё это было так однообразно, так скучно, тоскливо!

В январе от Генри пришло письмо, единственное, в котором он сообщал, что прибыл  к месту службы, здоров, и надеется в следующий приезд встретить свою девочку тоже в добром здравии.
 
То, чего она так ждала – его мысли по поводу их ребёнка, о котором она ему писала, – об этом не было ни слова.
 
Ближе к весне, когда снег стал таять, и живот её уже просто неприлично задрался кверху, её пригласила к себе хозяйка.

- Милая моя, нам нужно поговорить, - сказала она строго, вытягиваясь в глубоком кресле. – Весною ты родишь... Да ты садись, разговор долгий. ...Родишь ребёнка, и это будет мальчик, поверь мне! Я это чувствую. Сын моего любимого племянника... боже мой! Что ты думаешь по этому поводу?

- Я не знаю, госпожа...

- Не сомневалась в таком ответе. Ну, слушай... Не так давно я получила письмо от твоих родителей из Зендерзее. Они пишут, что подыскали для тебя хорошего жениха... Он работает у них на ферме, очень хороший, работящий парень. И просят дать тебе летом расчёт и отпустить. Но как же ты поедешь, с ребёнком? Представляю, какой это будет там сюрприз для всех!

Амалия закрыла лицо руками и начала плакать.

- Я не хотеть никакой жених, - всхлипывала она. - Я люблю только сэр Генри...

- Сэр Генри в Индии, моя дорогая, и конца его службы не предвидится. ...И неужели ты думаешь, что он женится на какой-то горничной?? – фыркнула миссис Ирэн. – Ему дядюшка прочит в невесты дочь своего друга, леди  Черчилль! А ты знаешь, какие дают за ней поместья?.. Каждое втрое больше нашего.

Несчастная Амалия зарыдала.

- И какое же будущее ты планируешь для своего мальчика, сына сэра Генри? Работать всю жизнь на ферме? ...Послушай меня, давай сделаем так. Я хочу тебе и твоему сыну только добра, моя дорогая! Когда он родится, давай зарегистрируем его, как сэра Уитстокса... Да,  как моего сына, сэра Уитстокса! Он будет жить здесь, вырастет и унаследует всё поместье! И не только... Часть состояния у нас в ценных бумагах Восточно-Индийской компании. Железные дороги в Индии... А ты поедешь к своему жениху, в Голландию. Что скажешь?..

Амалия надолго задумалась.
- Нет, я не хотеть никакой жених... Я хотеть быть здесь, госпожа! Я ждать сэра Генри... И я любить мой маленький!

- Да говорят тебе, Генри женится на другой!
 
- Пусть женится... Я любить только его...

- Ну, ладно, а твой сын?

- Мой сын... Пусть он будет сэр Уитстокс. Но я быть с ним!..

*     *     *

Весной у Амалии родился прелестный белокурый малыш, который был записан в бумагах, как Френсис Уитстокс.

Старый сэр Джеймс Уитстокс не мог нарадоваться на малыша, и каждый день просил Амалию приносить его к нему, и играл с ним. В это время он совсем охладел к прелестям своей супруги...
Через четыре месяца старик умер, и малыш, не осознавая того, стал единственным сэром Уитстоксом на свете.

Его отец, сэр Генри так больше и не приезжал из Индии. В письмах он говорил, что его не пускает служба, и вернётся он не раньше, чем получит чин полковника, но стороной доходили слухи, что у него там есть прекрасная индианка.

Амалия же всё одно любила его, и не раз, и не два отказывала управляющему Джону, который после смерти хозяина был в доме единственным мужчиной и частенько приставать к ней.
 
Однажды, когда госпожа была в отъезде, он изнасиловал её, поймав на лестнице и грубо перегнув через перила. После, поскольку она не пожаловалась госпоже, он стал делать это регулярно.
Но для Амалии всё это не имело большого значения...

А потом маленький Френсис Уитстокс вырос, достиг освершеннолетия и унаследовал состояние Уитстоксов, а обе мамочки его постарели... Но это, друзья, уже совсем другая история.