А знаешь ли ты?

Жил -был один юноша и он искал Правду. его многие отговаривали. но он не сдавался. он прошел много земель. преодолел много преград, потерь... но ничто не сломило его веры и убеждения отыскать Правду и открыть ее людям... И вот прошло много времени и вот наконец то он нашел пещеру. где скрывалась Правда. и вот он заходит в самый дальний уголок и видит её-сморщеная старуха.в тряпье, кривая, страшная, с дурным запахом . в язвах. источающих гной.. И он говорит:"Я прошел столько земель, преодолел столько преград, потерь, победил столько врагов... как же я приду к людям и расскажу им. какая ты?,," И тогда правда посмотрела ему в глаза и сказала:" А ты пойди и ...солги" !Пифагор одновременно реальная и мифологическая фигура древнегреческой цивилизации. Даже само его имя предмет догадок и толкований. Первая версия толкования имени Пифагора - “предсказанный Пифией”, то есть предсказательницей. Другой, конкурирующий вариант: “убеждающий речью”, ибо Пифагор не только умел убеждать, но был тверд и непреклонен в своих речах, как Дельфийский оракул.
Философ родом с острова Самос, где и провел большую часть своей жизни. Поначалу Пифагор много путешествует. В Египте, благодаря покровительству фараона Амазиса, Пифагор познакомился с мемфисскими жрецами. Благодаря талантам ему открывается святая святых - египетские храмы. Пифагор посвящается в сан жреца и становится членом касты жрецов. Затем, во время персидского нашествия, Пифагор попадает в плен к персам.
Судьба словно сама ведет его, меняя одну ситуацию на другую, при этом войны, социальные бури, кровавые жертвы и стремительные события выступают лишь фоном для него и не затрагивают, наоборот усугубляют его тягу к учености.Для того чтобы стать,например, вегетарианцем считает Пифагор, нужно совсем немногое -  необходимо сделать первый шаг.  Однако первый шаг зачастую самое трудное. Когда у знаменитого суфийского мастера Шибли спросили, в результате каких причин он избрал Путь духовного самосовершенствования, мастер ответил, что его подвигнул к этому бродячий щенок, увидивший как-то свое отражение в луже. Мы задаемся вопросом: каким образом история бродячего щенка и его отражения в луже сыграла символическую роль в судьбе суфия? Щенок пугался своего собственного отражения, а потом жажда пересилила его страх, он зажмурил глаза и, прыгнув в лужу, принялся пить. Точно также и каждый из нас, если решиться встать на путь совершенства - должен, возжаждав, припасть к живоносному источнику, перестав превращать свое тело в саркофаг(!) - обитель смерти, каждый день хороня в своем собственном желудке плоть бедных замученных животных....(Глупый человек служит философии, считая её укротителем себе, мудрому служит философия, ибо задача её не в том, чтобы надеть на человека кандалы, а в том, чтобы снять их.) \Юхт Ричард\
   У Пифагора был молодой друг по имени Фидат, а по прозвищу Яркий. Ему не терпелось стать взрослым и говорить громкие речи в народном собрании. Пифагору захотелось его образумить. Он спросил его:
«Скажи,дружище, знаешь ли ты, что такое справедливость?» — «Конечно, знаю, не хуже всякого другого». — «А я вот человек, к политике непривычный, и мне почему-то трудно в этом разобраться. Скажи: лгать, обманывать, воровать, хватать людей и продавать в рабство — это справедливо?» — «Конечно, несправедливо!» — «Ну а если полководец, отразив нападение неприятелей, захватит пленных и продаст их в рабство, это тоже будет несправедливо?» — «Нет, пожалуй что, справедливо». — «А если он будет грабить и разорять их землю?» — «Тоже справедливо». — «А если будет обманывать их военными хитростями?» — «Тоже справедливо. Да, пожалуй, я сказал тебе неточно: и ложь, и обман, и воровство — это по отношению к врагам справедливо, а по отношению к друзьям несправедливо».
«Прекрасно! Теперь и я, кажется, начинаю понимать. Но скажи мне вот что, мой молодой друг,: если полководец увидит, что воины его приуныли, и солжёт им, будто к ним подходят союзники, и этим ободрит их, — такая ложь будет несправедливой?» — «Нет, пожалуй что, справедливой». — «А если сыну нужно лекарство, но он не хочет принимать его, а отец обманом подложит его в пищу, и сын выздоровеет, — такой обман будет несправедливым?» — «Нет, тоже справедливым». — «А если кто, видя друга в отчаянии и боясь, как бы он не наложил на себя руки, украдет или отнимет у него меч и кинжал, — что сказать о таком воровстве?» — «И это справедливо. Да, Пифагор, получается, что я опять сказал тебе неточно; надо было сказать: и ложь, и обман, и воровство — это по отношению к врагам справедливо, а по отношению к друзьям справедливо, когда делается им на благо, и несправедливо, когда делается им во зло».
«Очень хорошо,мой мальчик; теперь я вижу, что, прежде чем распознавать справедливость, мне надобно научиться распознавать благо и зло. Но уж это ты, конечно, знаешь?» — «Думаю, что знаю, Учитель мой; хотя почему то уже не так в этом уверен». — «Так что же это такое?» — «Ну вот, например, здоровье — это благо, а болезнь — это зло; пища или питье, которые ведут к здоровью, — это благо, а которые ведут к болезни, — зло». — «Очень хорошо, про пищу и питье я понял; но тогда, может быть, вернее и о здоровье сказать таким же образом: когда оно ведет ко благу, то оно — благо, а когда ко злу, то оно — зло?» — «Что ты, дорогой учитель, да когда же здоровье может быть ко злу?» — «А вот, например, началась нечестивая война и, конечно, кончилась поражением; здоровые пошли на войну и погибли, а больные остались дома и уцелели; чем же было здесь здоровье — благом или злом?»
«Да, вижу я,Пифагор, что пример мой неудачный. Но, наверное, уж можно сказать, что ум — это благо!» — «А всегда ли? Вот персидский царь часто требует из греческих городов к своему двору умных и умелых ремесленников, держит их при себе и не пускает на родину; на благо ли им их ум?» — «Тогда — красота, сила, богатство, слава!» — «Но ведь на красивых чаще нападают работорговцы, потому что красивые рабы дороже ценятся; сильные нередко берутся за дело, превышающее их силу, и попадают в беду; богатые изнеживаются, становятся жертвами интриг и погибают; слава всегда вызывает зависть, и от этого тоже бывает много зла».
«Ну, коли так, — уныло сказал Фидат, — то я даже не знаю, о чем мне молиться богам». — «Не печалься! Просто это значит, что ты еще не знаешь, о чем ты хочешь говорить друзьям своим. Но уж сам то друзей своих ты знаешь?» — «Думаю, что знаю, Учитель». — «Из кого же состоят твои друзья и вообще наш народ?» — «Из бедных и богатых». — «А кого ты называешь бедными и богатыми?» — «Бедные — это те, которым не хватает на жизнь, а богатые — те, у которых всего в достатке и сверх достатка». — «А не бывает ли так, что бедняк своими малыми средствами умеет отлично обходиться, а богачу любых богатств мало?» — «Право, бывает! Даже тираны такие бывают, которым мало всей их казны и нужны незаконные поборы». — «Так что же? Не причислить ли нам этих тиранов к беднякам, а хозяйственных бедняков — к богачам?» — «Нет уж, лучше не надо, дорогой мой Учитель; вижу, что и здесь я, оказывается, ничего не знаю».
«Не отчаивайся! О народе ты еще подумаешь, но уж о себе и своих будущих товарищах ораторах и мыслителях ты, конечно, думал, и не раз. Так скажи мне вот что: бывают ведь и такие нехорошие ораторы, которые обманывают народ ему во вред. Некоторые делают это ненамеренно, а некоторые даже намеренно. Какие же все-таки лучше и какие хуже?» — «Думаю, Учитель, что намеренные обманщики гораздо хуже и несправедливее ненамеренных». — «А скажи: если один человек нарочно читает и пишет с ошибками, а другой ненарочно, то какой из них грамотней?» — «Наверное, тот, который нарочно: ведь если он захочет, он сможет писать и без ошибок». — «А не получается ли из этого, что и намеренный обманщик лучше и справедливее ненамеренного: ведь если он захочет, он сможет говорить с народом и без обмана!» — «Не надо, дорогой Учитель, не говорите мне такого, я и без Вас теперь вижу, что ничего то я не знаю и лучше бы мне сидеть и молчать!» И Фидат ушел домой, не помня себя от горя.....
(Кому свойственно отвращение к возвышенному, тому не только "да", но и "нет" кажется слишком патетическим, - он не принадлежит к отрицающим умам, и, случись ему оказаться на их путях, он внезапно останавливается и бежит прочь - в заросли скепсиса).
\ Ницше Фридрих \