Платов на ассигнации. Святой Георгий

 Матвей Петрович в который раз склонился над рисунком. Совсем скоро эти детали должны перейти на новую купюру. Подтвердить своим появлением символ государственности. Чего? Уже несколько месяцев бывшая империя захлебывается кровью своих холопов. Брат убивает брата, сын-отца. Кто остановит безумное истребление себе подобных? Кто сумеет после примирения создать новый мир и если необходимо, защитить его от ненасытных соседей? Эти?

 Мастер посмотрел в окно. Притихший Ростов лихорадочно отсчитывал предутренние минуты тишины. Чтобы через мгновение запульсировать жилкой на лбу гимназиста, идущего в свой первый и последний бой. За красных ли, за белых, суть не в том. Кукловод рассчитал верно время и место. Перебродившие идеи перемен вытолкнули пробку монархии. Выкинув в Тобольск тех, на кого раньше молились и за кого топтали друг друга на Ходынке.

 Скорбная морщина перечеркнула лоб Матвея Петровича. Какой горький перекрест судеб великих. Главнокомандующий Добровольческой армии Лавр Георгиевич чуть больше года назад объявил императрице Александре Федоровне об аресте. Чем руководствовался в те минуты боевой генерал, назначенный несколькими днями раньше с одобрения Николая II командующим Петроградским военным округом? Хотел ли он облегчить участь арестованных? Оградить их, отправляя в Тобольск, от революционных потрясений? Он погиб раньше их. Мистическим был уход на фоне сотен и тысяч безвременно оборванных жизней. Нужный монархистам, не простившим Корнилову арест императрицы. И вряд ли они пожалели его, даже мертвого, когда улюлюкающая толпа таскала бесформенный кусок плоти по улицам Екатеринодара. Горькая ирония истории. В городе, носившем в названии благое деяние Екатерины II, был терзаем труп первого тюремщика той, на кого возлагали последнюю надежду реставраторы. Или перст, указывающий место.

 Карандаш мастера вновь коснулся рисунка. Осколок империи не поддавался. На первых ассигнациях Временного правительства монархическая символика отсутствовала. Только "билибинский" орёл. И вот теперь здесь, в Ростове, он, Матвей Петрович Давыдов, должен был воплотить изображение элемента монархического режима. Впервые в России ездец с копьем, как один из символов монархии, возник ещё при Иване Васильевича Грозном. Почти одновременно с опричниной. При Гришке Отрепьеве, первом Лжедмитрие, повернут в верную по геральдическим канонам сторону. И теперь он смотрел, как и положено на щитах рыцарей вправо. При Алексее Михайловиче повернут вновь на восток. И окрещен сыном Тишайшего Петром Георгием Победоносцем. Что ровно совместилось в душах православных с образом святого великомученика, усеченного по приказу язычествующего Диоклетиана. Сколько простых мучеников повторили этот путь, кому это сейчас важно?

 При Павле I прокладочкой между орлом и всадником стал на короткое время мальтийский восьмилучевой крест. А Святой Георгий окончательно утвердился главным символом первопрестольной. При Александре II он опять стал смотреть на запад. Пока не потерялся в громких отзвуках бомбы народовольца Гриневицкого. Тому, кстати, на момент покушения было всего двадцать пять. Как нужно было верить Кукловоду, чтобы ценой собственной жизни отобрать жизнь у другого.

 В маленькой гостиной светало. Матвей Петрович прикрутил фитилек керосинки, дунул, приложив сухую ладонь к лампе. Господи, сколько молодых жизней сейчас обрывается вокруг. И должен ли он сейчас изображать стремление нынешней власти к эфимерным победам? Или они, всё это руководство Белым движением, после загадочной смерти Лавра Георгиевича готовы ринуться на Москву? Ради власти вновь губить тысячи молодых жизней. А что они ещё могут? Или они, или красногвардейцы Сиверса. Сиверс и Вонсяцкий. Символы двух будущих темных эпох двух наций. От чьей воли поворачивают шахматную доску истории? И что может сделать маленький человечек в этом круговороте? Ничего. Даже если он-Игнатий Гриневицкий. И поступок его лишь усилил один мутный поток, загородив телами другой.

 Матвей Петрович встал. Пора в типографию. Экспедиция требует ускорить выпуск новых ассигнаций. Рабочий день продлили до восемнадцати часов. Рабочие спали у станков. Тут ещё перебои с сырьем. Тряпья катастрофически не хватает. А опилки добавлять в крупный номинал Эдуардыч запретил. Тут ещё атаман Краснов распорядился печатать игральные карты. Вздохнув, мастер отправился в типографию.

 На столе остался эскиз герба Москвы с Георгием Победоносцем смотрящим на запад...