Смерть

…Этот жар, эта агония уже окончательно измотала меня, не давала нормально соображать. Пришлось пойти на то, что точно избавит меня от этого помутнения, надеюсь, в этот раз надолго. На улице уже было темно и холодно. Я шел расстегнутый, с примерзшей к руке бутылкой чего-то алкогольного, шел, выпивал, абсолютно не мерз, смотрел по сторонам, как обычно всегда смотрел на эту давно знакомую улицу. Обычно она была светла в темное время суток, всегда горели фонари, почти на каждом доме была подсветка, по дороги часто проезжали машины с дальним светом фар. Всегда в такие моменты хотелось раствориться в этом свете, в невидимой границе между темнотой и светом. Но сейчас, глядя на темную, глухую, кажущуюся безжизненной, улицу, хотелось стать каким-нибудь непонятным памятником, стоящим при лунном свете и кажущемся каким-то чудовищем. Такие неясные мысли скакали в моей голове в такт шагам. Наконец, я   дошел до дома, до которого хотел дойти. Двор этого дома был нагромождением неясных фигур, очертаний и предметов. Здесь дул продирающий насквозь ветер, от которого открывалась туда-сюда с жутким скрипом дверь подъезда. Я зашел в эту дверь и захлопнул ее за собой. Хлопок дверью разнесся по всему старому, просторному и давно не ремонтируемому подъезду, затих на последнем этаже и вылил оттуда прямо мне на голову омерзительную тишину. Поэтому, подниматься я начал с шумом, чтобы стряхнуть с себя это безмолвие. Темнота была и здесь, но добраться до последнего этажа удалось без проблем. Дверь квартиры была открыта, в ее проем вдалеке виднелось большое окно за которым, надо же, что-то светилось. Этот огонек устроил пляску с выпитым мной алкоголем в моих глазах. Выпил я явно достаточно, поэтому бутылку оставил у порога. Зайдя в квартиру, я почувствовал запах разреженного и нагретого воздуха, какой бывает в метро или после использования пылесоса. В такой темноте и при таких, казалось бы, громких шагах что-либо живое не ощущалось на километры вокруг. Очутившись уже перед дверью первой комнаты, я медленно за дуло вытащил из своего широкого кармана пистолет. Это была одна из немногих вещей, которая была всегда холодной и остужала мой жар. Поэтому, я сначала на секунду приложил пистолет к своему лбу, а затем, насладившись, крепко взял за рукоять и направил в слегка приоткрытую дверь. Затем толкнул ее, она раскрылась, а за ней оказалась пустая комната, едва освещаемая светом из окна, в которой стояло небольшое пианино, крышка была открыта, но никакого сиденья не было. После еще раз брошенного взгляда на пианино, я вернулся в коридор и начал медленно двигаться к следующей комнате. С каждым шагом я возвращался из забытья, в которое ввел себя намеренно, чтобы все-таки прийти сюда. Я начал чувствовать, как, щекоча, по моим ногам вверх ползет страх. Испугавшись страха, да, именно так, от страха страха я резко подошел к двери комнаты, пнул ее и уже палец дрогнул на курке, как моим глазам снова предстал вид пустой комнаты, на этот раз более освещенной, в которой на полу по центру стояла небольшая зажженная лампа. Под лампой лежал листок бумаги. Я быстрыми шагами подошел туда, схватил листок и, не распрямляясь, собрался прочесть его. Но я увидел лишь нарисованный во весь листок улыбающийся смайлик. В эту секунду я услышал, как выстрел для меня, звук игры похоронного марша на пианино, звук, который испугал даже страх, отчего он крепко обхватил меня. Я бегом, пьяными ногами ринулся в ту комнату, раскрыл дверь и направил пистолет в тень, стоявшую у музыкального инструмента. Я тяжело дышал и дуло пистолета от этого указывало то в живот то в голову тени. Черная фигура же стояла неподвижно, спокойно и словно равнодушно. Свет из окна освещал лишь ноги этого человека. Я сделал несколько шагов по направлению к нему, по-прежнему наставив пистолет. И тут раздался, словно из всего дома отчетливый ровный голос, это говорил тот человек у пианино: - Мне кажется, что вы пошли по неверному пути.
 По моему лицу побежали слезы, что-то билось у меня внутри по всему телу, похоже, это было истерящее сердце.
 - Я сейчас выстрелю! – отчаянно, со слезами в глазах, с горечью в голосе выкрикнул я.
 - Я думал так до тех пор, пока ты не сказал. 
 - Мне неважно. Все равно ты человек, не живущий человеческой жизнью! Ты монстр, который ищет жертв! Ты не должен жить! Ты и так породил себя уже во многих людях! 
 Сказав это, от слез, злости и горечи я стал словно задыхаться. В голове стала стенать проснувшаяся боль, метаться и подливать масла в огонь моего жара. Больше всего я не мог выносить именно этого. Поэтому, даже не вглядевшись, просто смотря в ту сторону, не видя ничего кроме черно-серых пятен, я выстрелил. Раздался громкий звук клавиш пианино, а затем глухой удар тела об пол. Теперь мое учащенное дыхание становилось спокойнее и легче. Жар сняло как рукой, однако руки стали дрожать, просто дергаться вместе со всем моим телом. Я упал в этих конвульсиях на пол и полукричал-полусмеялся. От этой дрожи все тело как будто разрывалось, я пытался расслабиться, но сам по себе снова напрягался и вновь дрожал. Увидев, что к месту где я лежу уже притекла кровь от тела, я резко поднялся и на плохо гнущихся ногах, весь дрожа пошел прочь. Выйдя во двор, я увидел горевший над подъездом фонарь и падающие в свете этого фонаря снежинки. Опустив голову, я увидел темную машину и четырех человек, стоящих передо мной, один из которых показывал мне в лицо дуло своего пистолета…