***

                Глава первая. Дочери Януса.

                Большой город, раскинувшийся под небом, подобен многим центрам урбанистических агломераций. Автомобили, стоящие в пробках, заводы с дымящимися трубами, спешащие люди и я один из них... Интересно как это город видит каждый из них, для меня же это вечно серое место... Странно, несмотря на то, что над городом всегда светит солнце, я не замечаю город в его свете, спеша в потоке людей, и лишь когда небо заполняют серые тучи и ливень начинает поливать пыльный асфальт, заставляя толпу, бешено убегать, ища укрытие от нежеланной милости небес, я оживаю. Сколько себя помню, вроде бы не особо выделялся - всё как у всех друзья враги, работа, учёба, только себя ощущал, словно во сне, и лишь во время ливней что–то глубоко лежащее в моей душе чему-то плакало, заставляя меня остановиться и взглянуть на мир. В такие моменты я, наконец, смотрел на людей и картину бытия окружавшую меня. Видел, как большинство пряталось от дождя, но некоторые останавливались подобно мне и вглядывались в небо – одни имели радостные лица, другие недовольные, кто-то стоял в задумчивости, взирая на плачущее небо. Дома, машины люди всё окрашивалось в серый цвет неба и дождь, лившийся над городом, дополнял картину, заставляя это нечто внутри меня плакать еще сильнее.… Этот плач… Он наполнял мою душу неописуемой болью, заставляя меня пробуждаться и жить, желая познать природу этой боли, стараясь найти ответ в окружающих людях.
                Так я прожил 25 лет, оживая лишь в те редкие моменты, и однажды идя в таком состоянии, я увидел её. Она была завораживающая, казалось, от неё шла странная красота, нет, не физическая, хоть она и была хороша собой, а та непостижимая для разума аура истинной красоты способной подобно солнцу осветить и развеять тьму скопившейся над землёй после длинной ночи. Для меня она тогда казалась, окружённой аурой из золотистого света, пронзающего серость моего мира. К ней приставала группа нетрезвых молодчиков, и ради неё я впервые решился на первый сумасбродный поступок в моей жизни. Помню как тогда я, кинув свой кейс с бумагами в одного из них, крикнул ей бежать и ударил одного из них. Их внимание переключилось на меня, и я упал под тройкой тяжёлых ударов. Помню как, падая, увидел её заплаканное лицо и, упав, попытался изобразить подобие улыбки своим отбитой челюстью, она же стала ещё грустней и, прошептав что-то непонятное, она убежала. «Какой же я дурак»: подумалось мне, когда ещё один удар этих ребят обрушился на меня. Они били и били, мне казалось, что мир передо мной меркнет, и их фигуры становились темными тенями окружённые неясными бликами падающего дождя, и тут сквозь эту тьму я вновь увидел её.… Она шла медленным ровным шагом, окружённая алым свечением, облачённая в кроваво красные одежды, но на этот раз в ней что-то не то. Она сладостно улыбалась, в её широко открытых глазах был безумный блеск, и вместо ауры красоты она источала неконтролируемую жажду крови и убийства… Она подошла к одному из бандитов и схватила его за горло засмеялась звонким пронзительным смехом. И тут случилось невероятное - боль из моего тела словно испарилась, и мои руки схватили за горло парня, схваченного ею. В его глазах я увидел своё отражение: это был уже не апатичный я, а человек с бешеными глазами, и лицом, перекошенным кровавым безумием.… И тут она отшвырнула несчастного с невероятной силой, и мои руки вторили ей. Парень ударился головой о стену и больше не вставал. Я оглянулся в сторону оставшихся людей напавших на меня. Их было ещё трое, в их глазах смешались ненависть, непонимание и страх перед стоявшим перед ними человеком, которого они недавно избивали, а теперь одним движение отрубившим одного из них и смотрящего на них глазами безумца желающего отведать их крови.
                Она подошла ко мне сзади и, обняв, ласково прошептала: «Убей их…» и вновь засмеялась звонким смехом. Окровавленная тёмная фигура начала, прихрамывая двигаться к молодчикам и первый из них, решившийся напасть на неё был встречен сильным ударом в челюсть, а затем раздался хруст и человек упал на землю. Двое оставшихся переглянулись, и один из них оббежав меня, захватил сзади, а второй начал бить...  Вновь раздался хруст костей, моих костей.… Как ни странно я, ни чувствовал боли, а лишь слышал её шёпот и понимал, что улыбка на моём лице становится ещё больше и безумнее. И тут раздался безумный смех, от которого они вздрогнули на мгновение и мои челюсти вгрызлись в руки державшего меня. Он схватился за рану и закричал от боли. Второй  же, опешивший от увиденного, не успел уклониться от моего удара. Я бил, головой метя ему в солнечное сплетение, и мой удар оказался удачен – он, схватившись за грудь, опустился на колени. Первый же крича от боли, забыл о товарище и, обернувшись, увидел меня. В его глазах стояли слёзы и ужас, он просил меня о пощаде, но она требовала добить, смеясь над сдающимся противником, и я, повинуясь её воли, кинулся на него. Ещё один удар и он лежит на окровавленном асфальте. Она ликует, смеётся и кричит в порыве бешеной радости, танцуя среди их тел, но тут останавливается и подходит ко мне ласково улыбается и говорит: «Они еще живы…». Я хромая подхожу к ним, вижу, как она довольно улыбается, беру в руки голову одного из них, и ощущаю, что именно сейчас мне хватит сил свернуть ему шею. Но что-то останавливает меня, а затем я ощущаю ту тяжесть, когда чувствовал тот плач в своей душе, и, поворачивая голову, вновь вижу её, но на это раз она другая: от неё исходит синее сияние на ней ярко голубое платье, и я ощущаю спокойствие и безмятежность. Она плачет, обнимает меня и просит прекратить, и, наконец, ярость отступает, а я отпускаю его голову. Но с исчезновением этого состояния я ощущаю невероятную боль, и, проваливаясь в темноту, я вижу как «красная» «по-детски» недовольная говорит: «Эх, жалко не добил…», а синяя улыбаясь сквозь слезы, гладит мои волосы.