Охота выпить

ОХОТА ВЫПИТЬ

  В Пирее дело было. Что-то у них там за гулянка
была, не знаю. Насандалились «Метаксы» грече-
ской, и давай. Помнишь, Иван пришел к тебе и говорит:
 — Владимирович, отпусти меня в город.
Ты: ни хрена!
После рабочего дня Иван мучился-мучился, не утер-
пел: отпусти, Саша! Ну, дай сходить в город!
 — С кем пойдешь?
 — С Мануйловым и Иващенко.
 — Ладно, с этими можно.
  И ты его отпустил. Выскочил Иван довольный; вперед!
Пошли мы вместе: я, Коля, Джон и Иван. Иван же,
конечно, пошел с одной единственной целью: заложить
за воротник. Похмелиться.
  А мы без слов договорились потаскать Ивана и хмель
выгнать. И пошли по пирейским горкам мотаться.
 — Где-то здесь должен бар быть, — не терпится
Ивану.
 — Да знаем мы этот бар, Иван.
 — Где-то здесь, на горке.
 — Да-да, знаем, сейчас только спуститься надо, по-
том подняться.
 — Скорей бы уже.
Поднимаемся, спускаемся.
 — И где же он?
 — Еще, Иван, немного подняться, и будет тебе бар.
И так все бары прошли, ни одного не нашли.
 — Может быть этот?
 — Нет, Иван, этот да не тот. Это еще не наш.
  И так мы ему мозги часа два полоскали. Он тогда и
говорит:
 — Ах, чтоб вас и в хвост и в дышло! Дворников не
зря мне ухмыльнулся: с этими, говорит, можно! Вот ско-
ты так скоты!
 — Ерунда, да ты не понял ни фига!
 — Да понял я, все понял. С кем, спрашивает, пой-
дешь? А, с этими? С этими можно.
  Ваня тогда еще не знал нас так хорошо, как потом
узнал. «Вот сволочи! Теперь я его понял: и вы с ним
заодно.»
  Одним словом пудрили мы ему мозги, как могли. Он
и так, и сяк. А потом:
 — Ну, все, блин! У меня сердце отказывает.
 Тогда мы возвращаемся, магазинчик по пути встре-
тился. Зашли, пивка взяли. А Иван в витрину уперся и
смотрит. В столбняке. Уставился в нее. А за стеклом сто-
яла пятилитровая бутылка «Смирновской» водки. Ивана
лебедкой от витрины не оттащить.
 — Мужики, ну давайте скинемся!
 — Ты, что, охренел, что ли?
 — Все, я не могу больше. Мотор, кажись, отказывает.
  Это был полный абзац!
Пошел Коля его трелевать от витрины. А мы с Джо-
ном в сторонке стоим, пивко попиваем. Тут кто-то под-
ходит к нам, мужичишко какой-то, и спрашивает:
 — Ребята, а вы никак русские?
 — Да, мы русские.
  Слово за слово, рассказывает он нам свою историю.
Греков этих до хрена в Крыму живет. Сам он из Сим-
ферополя. А дочка в Греции, в Пирее живет. Вышла за-
муж здесь, а он к дочке в гости приехал.
  Между тем, Коля оторвал Ивана от витрины. Приво-
дит его опечаленного. Подходят они к нам, слышат нашу
речь. Иван тут же вклинился в разговор.
 — Слушай, а ты никак русский?
 — Да, русский.
 — Так, ё.т.м! — ты же русский, блин! И я русский.
Идем! Ты же русские обычаи соблюдаешь? Русские как де-
лают, встретятся и выпьют, правильно? Пойдем, на хрен!
  Ну, что оставалось делать? Приходим на точку, на-
брал Иван вина, мигом забыв про мучительное стояние
витрины со «Смирновской». (Ты что! Я пива не пью, не
люблю. А вина и вовсе не беру.) Коля сердитый, я тоже,
отошли. Остались они с этим русским и Джоном. Вы-
пили вина. Болтают себе понемногу, мы их ждем. Потом
этот наш земляк cмотрел-смотрел на данный междусо-
бойчик, да и слинял потихоньку. Остались они вдвоем.
Ивану явно полегчало. И тут его на подвиги потянуло.
Выходим мы к ресторану тому летнему, где вы с Хуа-
ном гуляли. Устроились повольготней на лавке, Иван с
Джоном вино допивают. Тут на перекресток баба выско-
чила, такси ловит. Иван, неотразимый, как номер один,
побежал к ней помочь. Рубаха вылезла, пузырь из карма-
на торчит, рожа счастливая и пьяная.
Подбежал и стал что-то внушать ей. Баба испуганно
на него смотрит и явно ничего не понимает. Иван орет
нам через улицу:
 — Как будет по-английски: ты свободна или нет? А
ю фри?
  Та одну машину тормозит, другую, ни хрена никто
не останавливается. Потом она, вроде, изобразила са-
моубийство, машина остановилась, она прыгнула туда и
укатила.
  И пошла у Ивана черная полоса.
Вот лежит Иван в постели. Перед ним на коленях
стоит Леня Клундук с рюмкой водки в руке и с придыха-
нием, ласково так, проникновенно, говорит:
 — Ваня, выпей, — и вставляет её в откинутую Вани-
ну руку. Ваня тянет рюмку ко рту, рюмка вываливается
из неверной руки и падает на пол. Он медленно начина-
ет приходить в себя, и со счастливым выражением лица
шепчет:
 — Хорошо, что я больше не могу.