История открытий. 1984-1985 гг

Развитие  успеха:  новые  открытия
    (1984 – 85 гг.)

   Для  начала  приведу  отрывочные  мои  записи  примерно  той  поры.

   «О свойствах пространства.
   Аналогом  свойств  и  характеристик   пространства  может  служить  натянутая  струна.
               
                -----------------------------
   
   Весь спектр излучения вещества есть лишь «звуки», издаваемые  колеблющейся  струной.
               
                ------------------------------
 
   Каждый   атом   представляет  собой   локальное   радиально   колеблющееся   пространство,   в  основе  которого  лежит   фундаментальная   величина –  постоянная  Планка.   «Масса»  атома  соответствует  степени   поляризации  пространства.
                -------------------------------

   В  конце концов, нам  будет  дано  понять, что свойства  материи  и  излучения,  и  само  существование   материи  обязаны существованию  и  удивительным свойствам пространства. Сейчас  нет  такого  материала  или среды,   которые  можно  было бы  уподобить  по своим  характеристикам  и  свойствам пространству. Мы лишь  можем  моделировать  свойства  пространства в нашем сознании.  Именно в  этом  будет  заключаться  трудность в  понимании  данного положения. Но если же мы поймём  и примем  это, в естествознании наступит  новый  качественный  переход, мы поднимемся на одну ступеньку выше в  познании Природы.
               
                ------------------------------
   
   Гравитация  ни  есть свойство, а  есть  следствие. И вообще, заряды, массы, спины, все виды  взаимодействий,  поля – есть не свойства, а следствия.
               
                -----------------------------

   Символическое изображение вселенной.
   Характеристики  вселенной.   Скоростная.   Количество  атомов.   Градиент  «поляризации».

                ------------------------------
   
   Не поспешили ли  физики  в  начале  нашего  века  отказаться  от  гипотезы эфира?  Всё  ли  они  смогли  извлечь  из  этой  плодотворной  гипотезы?
   Современное развитие физики  элементарных частиц показывает, что устранение эфира, как некой  материальной  субстанции, было  совершенно  излишним,  так  как  его  место  сегодня  с  полным  правом   занимает  физический вакуум –  материальная  среда  с  определёнными  физическими  свойствами. Абсолютной пустоты, как  таковой,  нет и  быть не может, пустота – понятие абстрактное.
               
                ------------------------------
   
   К вопросу о заряде  электрических  частиц: протона  и  электрона.
   «Томсон  писал: «Исследования, которые привели  к  открытию  электрона,  начались  с  попыток  объяснения  расхождения  поведения  катодных  лучей под действием магнитных и электрических сил». 
   Действие магнитного поля на катодные лучи было обнаружено многими исследователями,  однако  в  отношении  действия  электрического  поля  существовали  разногласия. Одни  авторы   утверждали,  что  они  наблюдали  действие электрического поля  на катодные лучи,  другие отрицали  это. Томсон показал, что  это  расхождение обусловлено  низкой  техникой  откачки  газа. Остатки ионизированного газа нейтрализуют влияние внешнего  электрического поля.  В  результате  эффект  отклонения  лучей  в  электрическом  поле стал явно заметен…».
   Но суть не  в  этом.  Стоило бы  увеличить скорость  движения  катодных лучей,  и  они  потеряли  бы заряд   и  перестали  отклоняться  в  электрических  и  магнитных  полях. Это относится  как  к  потоку  электронов,  так  и  к  потоку протонов.
   Уже  при  скорости  6,10-7  см/сек   электрон  теряет  свои   корпускулярные свойства  и  заряд,  полностью  превращаясь  в   поток  волн   рентгеновского спектра. Чтобы  подобное  случилось  с  протонами,  их  нужно  разогнать со скоростью в тысячу  раз большей, чем электроны, что сделать невозможно.
   Отсюда следует вывод, что  наличие так  называемого заряда определяется частотой. При изменении частоты заряд может исчезать или появляться.
   Магнитное  и  электрическое поле  тоже  представляет собой поток определённой  длины  волн  и  частоты.
   При  попадании  частицы (электрона), допустим, в магнитное поле, их частоты, т.е. собственная  частота  электрона  и  частота  магнитного поля, взаимодействуют,  и в зависимости от соотношения  частот, определяется  характер влияния  их  друг  на  друга. Чем  меньше частота электрона, тем сильнее поле магнита отклоняет  его  траекторию движения. И наоборот, чем больше частота электрона,  тем  меньше влияет  на его движение поле, а при  известном значении собственной частоты  электрона, частота  поля вообще прекращает  взаимодействовать  с  частотой  электрона,  ибо его  как  такового  уже нет, а есть поток рентгеновских волн.
   Отклонение  катодного пучка  в  магнитном  поле Томсон  интерпретировал  как  процессию гироскопа,  наделяя совокупность электрического  и  магнитного полей  вращательным  моментом.
   
                ----------------------------
   
   Какова  плотность физического вакуума? О  плотности  мы  судим  по  скорости  распространения  в среде возбуждаемых  волн.  Если в  твёрдом  теле, таком  как  сталь, скорость распространения  поперечных волн  порядка 8 км в секунду, то в  вакууме скорость  таких  же (?)  поперечных  волн 300 тысяч км  в секунду.  Отсюда  нетрудно  заключить  насколько  плотность  вакуума больше плотности стали.
               
                ------------------------------
   О  резонансном  поглощении.
   Всякое  поглощение  может  быть только резонансным,  т.е.  когда  частота падающего  излучения  равна  частоте осциллятора. Невозбуждённые  атомы   представляют  собой  радиальные  осцилляторы  с одинаковой частотой. При сближении  осцилляторов  они  окажутся  в  волновых   полях  друг  друга,  и     т. к.  их  частоты  равны,  неизбежно возникнет явление резонансного поглощения; атомы образуют  устойчивую  связь.  Достаточно возбудить один из двух атомов ударом или дополнительным излучением, эффект резонансного поглощения  будет  нарушен. Это произойдёт благодаря  тому, что у возбуждённого  атома  появится  дополнительная  частота, отличающаяся  по  величине  от  резонансной,  и  как  итог: отталкивание или сближение осцилляторов.
   Ион – возбуждённый осциллятор.  Помимо основной  своей  частоты,  возбуждённый осциллятор возбуждает дополнительные частоты».

   Первая  половина 1984 года  ознаменована  двумя  крупными  открытиями: 1. Нахождением  принципа,   по  которому  частицы-осцилляторы  объединяются в устойчивые атомные (ядерные) системы,  пониманием причины атомной (ядерной) периодичности  (Периодическая  система химических  элементов в спиральной  форме);  2. Пониманием  действительной  природы  гравитации, так называемого тяготения тел. 
   Понять  причины – почему  и  как  частицы объединяются в атомы – я  пытался ещё в «двухмерный» период  весны и лета 1983 года. Толкуя  атом  как колебание  неясной  ещё  формы,  я   рисовал  осциллограммы  многонуклонных атомов  с  пиками  и  ущельями. Высота  пиков  зависила  от  количества  частиц в атомных оболочках.  Моделировал  графически  соединение  осциллирующих атомов в  устойчивые молекулы. Складывая  валентности  атомов  устойчивых  молекул,  всегда  получалась  цифра 8.  Восемь групп  Периодической системы  химических  элементов  Д.И. Менделеева. Эта  цифра  казалась  мне  ключом   к   разгадке  тайн  атомной  периодичности  и  механизма  объединения  частиц  в  атомную  группу.
   После ноября  83  года,  когда  я  наконец  получил  форму  колебательного движения,  отождествлённую  с  устойчивой  частицей,  поиск  причин –  почему  и  как  частицы  объединяются  в группы – возобновился с новой силой.
   Одно я  понимал чётко: так  как  частицы  являются  колебательными образованиями, то  и  принцип,  по  которому они  соединяются в устойчивую систему  атомного  ядра,   должен  быть  тоже   колебательным.   Но   на  какой основе?
   Работа  поиска  шла  не столько на уровне сознания, сколько на уровне подсознания. Об  этом  говорит  сам  факт  открытия – он  был  неожиданным.
   К  сожалению,  по  своему  тогдашнему  легкомыслию  я  не  зафиксировал  точной  даты  этого  большого открытия.  Могу  указать время  только  примерно:  конец  февраля – начало  марта  1984  года.
   Утром  выходного  дня,   переделав   необходимые  хозяйственные  дела,  я  сидел  на  диване  и  читал  книгу (какую именно – сказать не могу).  Как  это иногда  у  меня  бывает,  глаза бегали  по строчкам, а  мысль  витала  в  иных сферах.  И вдруг  перед  моим  мысленным  взором  предстала  картинка: синусоида,  поделённая  на восемь частей,  каждая  часть  кратна П/4,  и   рядом  с  синусоидой –  круг,  пересечённый  замкнутым  волновым  цугом:  правило де Бройля устойчивости электрона на орбите атома (целочисленность волн). Я вскочил с дивана,  зарисовал  на  листе  бумаги  эту  картинку. Потом  взял  с  полки  книгу «Строение вещества», где  имелась  таблица  элементов Менделеева,  и  расставил  рядом  с  номерами  групп  системы соответствующие им значения П: 1 гр. -  П/4;   2 гр. -  П/2;   3 гр. -  3П/4;   4 гр. - П;   5 гр. -  5П/4;  6 гр. - 3П/2;  7 гр. - 7П/4;  8 гр. - 2П.  Взяв  для   примера   любую    устойчивую   молекулу   и    сложив  величины  П   соответствующих    им    атомов,   получал  в результате  целое  число П.  Правило де Бройля  работало  и  здесь. 
   Вечером  того  же  дня  на большом  листе  ватмана  я  изобразил  периодическую систему Менделеева в виде правильной развивающейся концентрической  спирали.  Основа  спирали – обычная,  простая  синусоида, волновой
период с обозначенными восьмью угловыми  моментами, кратными  П.  В самом  названии  системы  Менделеева –  периодическая –  таилась  разгадка тайны.
   И  что  удивительно, я  на  этом  успокоился; идея казалась мне интересной  и важной,  но пока  не  актуальной. Я  отложил  её  развитие  на  неопределённое время. Вернулся  к  идее  только  через  два  года,  в  феврале 1986 года.
   Если  открытие радиальных осцилляций (дыхание вакуума) в ноябре 83 года было результатом  довольно простых,  грубых  рассуждений, то открытие нового  понимания  механизма  объединения  частиц   и  атомной  периодичности  было  результатом  озарения.  В жизни  такие  события  случаются  не  часто. 
   В конце  марта  я  взял  в  областной  библиотеке  сборник  «Творцы  физической оптики». В  нём  приведены  фрагменты  из  третьей  книги «Оптика»  Исаака Ньютона. Сделанные выписки  из  фрагментов  книги  Ньютона  приведу целиком.

   «Вопрос 19.  Не происходит ли  преломление  света  вследствие  различной плотности  этой  эфирной  среды  в  различных  местах,  причём  свет  всегда  отступает от более плотных частей среды? И не будет ли  поэтому плотность большей  в  свободных  и  открытых   пространствах,  без  воздуха  и  других  больших  тел,  чем внутри  пор, воды, стекла, хрусталя, драгоценных  камней  и других плотных тел? Ибо когда свет  проходит  через стекло  или  хрусталь и падает очень отлого на другую поверхность,  то он  полностью отражается; полное отражение  должно  происходить скорее от плотности  и  силы среды снаружи за стеклом, чем вследствие её разреженности и слабости.
   Вопрос 20. Не делается  ли  эта  эфирная среда при переходе из воды, стекла, хрусталя  и  других  твёрдых и плотных тел в пустое пространство постепенно всё плотнее  и  плотнее, преломляя таким образом лучи света не в точке, но загибая  их  постепенно  в  кривые линии?  И  не  простирается  ли  это постепенное  уплотнение среды  на  некоторое  расстояние  от  тел,  вызывая благодаря  этому изгибание лучей света,  проходящих  у  рёбер плотных  тел  на некотором расстоянии от них?
   Вопрос 21. Не является  ли  эта среда значительно более разреженной  внутри  плотных  тел –  Солнца,  звёзд,  планет,  комет,  чем в  пустых  небесных  пространствах  между  ними?  И  не становится  ли  она  постепенно плотнее  при удалении от этих тел на большие расстояния, вызывая  благодаря  этому тяготение  этих  больших  тел  друг  к  другу,  а  их  частей  к  центру, так как  каждое  тело  стремится    идти   от   более  плотных  частей  среды   к   более  разреженным?     (…)      (!!!   Б. Г.)
   Подобно тому,  как  притяжение  в  малых  магнитах  сильнее в отношении  к  их  объёму,  чем  в  больших, точно  так  же и тяготение в отношении к объёмам  больше  на  поверхности  малых планет, чем  больших,  и  как  малые  тела  значительнее  двигаются   при   электрическом   притяжении,   чем  большие, точно  так  же  малость  лучей  света  может  очень  способствовать мощи  агента,  посредством  которого  они  преломляются.  Если  кто-нибудь предположит,  что  эфир (подобно нашему воздуху),  может  быть,  содержит частицы,  которые стремятся  отталкиваться одна от другой,  и что его частицы  крайне малы  сравнительно с частицами  воздуха  и  даже света,  то чрезвычайная  малость  этих  частиц  может  способствовать величине силы, благодаря  которой  частицы  отталкиваются  друг от друга,  делая среду необычайно разреженной  и  упругой  в  сравнении с воздухом  и, следовательно, в ничтожной  степени   способной   к  сопротивлению  движениям  брошенных тел, и чрезвычайно способной, вследствие стремления к расширению, давить на большие тела».   (Вот  где  начался Эйнштейн!    Б. Г.)

   Эти  размышления  Ньютона  произвели   на  меня  огромное  впечатление, потрясающее! Они оказались в  таком  резонансе с моими  мыслями, что  эффект  должен  был  последовать  незамедлительно. И он  последовал. 
   Моё  ноябрьское  открытие  и  дальнейшее  его  развитие  плюс  эта  откровенная  подсказка  Ньютона  делали ответ  на  загадку тяготения очевидным, как булыжник на дороге. Но я  не увидел  этого булыжника,  пока не запнулся за  него. Правда,  это оказался  не  булыжник, а  кусок  пенопласта.
   Дело было 5 апреля 84 года. В  этот же день,  когда  познакомился с вопросами  Ньютона,   после  обеда  я  вышел   на  прогулку  по  привычному  маршруту. Перейдя по пешеходному мосту реку, свернул налево. Льда у берегов уже  не было. Отойдя  от  моста  метров  десять,  я  увидел  на  воде  рядом  с берегом  кусок  пенопласта  размером  с лошадиную голову.  Большой  кусок пенопласта лежал  на  поверхности  воды  как  будто  на  поверхности  стола, так легко и  непринуждённо. Вода в реке уже поднялась и мне было не трудно немного спуститься  к  воде. Я  попробовал  рукой  притопить  пенопласт.  Не тут-то было. Вода  оказывала  такое сильное сопротивление,  что   мне   показалось,    даже    обеими   руками   я   не   смог   бы    погрузить  в  воду   этот  кусок полностью. Выталкивающая сила была страшная! И  тут  меня  осенило: а не то  ли  испытывает  штангист,  выжимая  стокилограммовую  штангу? То  же самое! Огромная плотность вакуума выталкивает из себя тела в направлении  массивных  тел, где  плотность вакуума  меньше. Уменьшение же плотности вакуума  у  поверхности  массивных  тел  вызвано  огромной  концентрацией  волновых полей всех без исключения частиц, составляющих  тело, ведь каждая частица является  источником волновых  полей продольных осцилляций. У  поверхности,  допустим,  Земли   динамика этих полей  максимальна. С  удалением  от  поверхности  динамика  пропорционально  уменьшается.  А в той части среды,  где динамика больше, плотность  среды, а  соответственно, и давление, меньше. 
   Вернувшись домой, я  сделал  такую запись: «К вопросу о гравитации.  Явление гравитации  можно рассматривать  как явление аналогичное тому,  которое  происходит  с  телами,  помещёнными  в жидкость.  Различие  в  плотности  тела и жидкости  вызывает  эффекты  погружения  или  выталкивания  тела. Гравитация  в  данной  аналогии  будет  соответствовать выталкиванию тела с меньшей  плотностью  из среды с большей плотностью. Если  предположить,  что ваккум  является  физической  средой с определённой  плотностью, и то, что присутствие в этом  вакууме  массивных  тел  создаёт  неоднородность  плотности  вакуума,  то явление  гравитации,  т.е. тяготение  тел  к  большим   массам,  будет   совершенно  аналогично   явлению  выталкивания пробки  из  воды.    5 апреля 1984 г. ».
   Почему  чаинки  в  стакане  чая  после  кругового  помешивания  ложечкой  собираются   на  дне  в  центре?  Потому  что  скорость  вращения,  динамика жидкости здесь, в центре, больше, а  плотность, соответственно, меньше. Чаинки  перемещаются  туда,  где  плотность среды  меньше. Так  что Гюйгенс, разделяя  взгляды Декарта  на вихревые движения  мировой  материи,  и  иллюстрируя  природу  тяготения  опытом с вращающейся жидкостью, в  которой взвешены частицы, был,  конечно же, прав.
   Но прав по-своему и Эйнштейн. Массивные тела изменяют  метрику  пространства,  т.е. искривляют вокруг себя  пространство-время.  И  чем   массивней   тело,  тем  больше  кривизна.  Если  понять  простую  вещь,  что  тандем: пространство-время  есть  лишь  синоним   понятия «движение», то всё встанет  на свои  места. Тело само есть  по сути  огромная  концентрация  движения.  Эта  концентрация  движения   через  волновые  поля  частиц  тела  передаётся  окружающему  пространству. Таким  образом,  гравитационное  поле вокруг тела есть динамика,  движение  пространства.  Понятие  «кривизна» означает  отклонение,   изменение  прямой.   Кривизна   же   пространства-времени  означает  по  сути  изменение  движения,   изменение  динамики  пространства. 
   Если  покой  представить как прямую линию, то движение, нарушение этого покоя –  как  изгиб прямой, деформация. Чем  интенсивней движение, тем круче изгиб. Аналогия справедливая и полная, в духе геометродинамики.
   Однако  представления о кривизне,  тем  более  касающиеся  реального физического  пространства,  кажутся  всё-таки  искусственными,  привнесёнными  извне. Поставить знак  равенства  между Природой  и  геометрией  нельзя. 
Увлечения  математиков девятнадцатого века завели их слишком далеко.
   Изгибание луча света далёкой  звезды  массивным  телом  при  взгляде на гравитационное поле, как  возбуждение  плотности  физического  пространства,  выглядит  совершенно  естественным.  Градиент  плотностей  вокруг   массивного  тела выступает здесь  как  преломляющая  свет  среда.  Можно только  удивляться  проницательности Ньютона! Но Ньютон  не  мог объяснить – отчего плотности  эфира  так  разнятся. Понадобилось ещё двести лет, чтобы  понять это.
   Таким  образом,  никакого  всемирного  тяготения  нет, есть лишь эффект тяготения, за  которым  стоят  разности  плотностей  и  давлений  физического вакуума.  В  известном  смысле  можно  сказать: сила  тяготения – это выталкивающая архимедова сила, только действующая не вверх, а вниз.
   Как   это  иногда  бывает, автор, сделав  какое-нибудь  с  его точки зрения значительное  открытие, в дальнейшем  пытается  искать  прямых  и  косвенных подтверждений  своей  правоты.  В  читаемой  старой  и  новой  литературе по теме, любые, даже  ничтожные  намёки,  не остаются  без внимания. Этой  участи  не  избежал  и я.   После  происшедших  трёх  изложенных  выше открытий (ноябрьское, февральское, апрельское), мои  усилия  в  основном были направлены  на  развитие и на поиск  подтверждений  правоты  открытий. В последующие годы была прочитана  масса  книжной  и  журнальной  литературы, сделано множество выписок, делались  периодические  попытки  установить связь  с учёными, с научными журналами. Изложение всего названного заняло бы  много места  и  времени, и вряд  ли вызвало интерес  у  читателя. Однако, я  считаю, что этот  исторический очерк заканчивать ещё рано. Постараюсь в дальнейшем использовать только те материалы,  которые  важны  и  необходимы  и  которые  не заставят  читателя  скучать.
   Итак,  в  первой  половине апреля 1984  года закончился  самый  напряженный  и  интересный  период  моих  поисков  истины. В последующем  открытий  такого  уровня  уже  не случится. Понимал ли я до конца в то время значение своих открытий? А  ведь  в  апреле 84 года  мне  исполнилось всего 25  лет. Как  ни  самонадеянно  это звучит,  но –  понимал!  Вспоминая  своё  душевное и физическое  состояние  тех  месяцев,  могу  сказать,  что  оно  было сродни  сомнабулическому,  я  жил  как  будто  вне  реальной  жизни,  мало что  видел  и  замечал  вокруг,  жил  полностью погруженный  в  мир физических образов  и  идей. Даже во  время  болезни  в  ночных   кошмарах  эти  образы преследовали  меня. Вот  потому-то  и  понимал, что  мир  этот  стал  частью меня  самого.
   Судя  по выпискам  апреля – мая  84 года, в  центре  моего внимания  в  тот  период оказался  классический  эфир 19 века и он же,  но в другом обличье – физический вакуум 20 века. Классический  эфир  привёл физику 19 столетия  к  катастрофе,  стройное здание рассыпалось на куски.  В результате  эфир  был  изгнан  из  физической  картины  мира  как  прокажённый. И всё же нашлись тогда учёные, которые остались верны  эфиру  до  конца. Один  из  них – выдающийся голландский  физик Гендрик Антон Лоренц. В его книге «Старые и  новые  проблемы физики» приведена Нобелевская речь Лоренца. Приведу фрагмент выписки  этой  речи.  (Переписано 16 мая 1984 года.)

   «Что касается  эфира,  этого заполняющего всю Вселенную носителя света,  то после открытия Фарадея  и  даже  независимо  от  него было  предпринято несколько  попыток  использовать его и в теории  электричества. Эдлунд  зашел  настолько далеко,  что  отождествил  эфир  с  электрическим  флюидом, приписывая положительно заряженному телу  избыток  эфира, а отрицательно заряженному – недостаток  его. Он  рассматривал  эту  среду  как  некоторую  жидкость,  к  которой  применим  принцип  Архимеда; таким  путём ему удалось свести  все электростатические действия к взаимному отталкиванию эфирных частиц.
   В его теории  нашли себе место  и  электродинамические притяжения и отталкивания  между двумя токами,  протекающими по металлическим  проводам,  причём  он  постиг  эти  действия  способом,  достойным внимания. Он  объяснил  их,  исходя   из  того,  что  взаимное  отталкивание  двух  эфирных   частиц  требует  известного  времени  для своего распространения  от  одной частицы к другой; для  него было аксиомой, что всё происходящее в природе требует определённого,  пусть даже очень краткого, но времени.   (…)
   Благодаря  исследованиям Ван-дер Ваальса и других физиков мы знаем довольно точно, какая часть занимаемого  телом  объёма   действительно  заполнена  молекулами.  В  мало-мальски   плотных   телах  эта  часть   так   велика, что мы  с  трудом  можем  представить себе такую дырчатую  молекулярную структуру  Земли, чтобы  эфир  мог протекать в пространстве между молекулами без внешних  препятствий. Скорее мы вынуждены заключить, что каждая  отдельная  молекула  прозрачна для эфира. Проще всего распространить это допущение  и  на  атомы, а  это ведёт нас к мысли, что в конце концов атом является  некоторой  локальной  модификацией всепроникающего эфира,  модификацией,  которая  может перемещаться в  пространстве  без  того,  чтобы  сама среда сдвинулась с места. С этой  точки  зрения  эфир  представляется нам чем-то особенным, совершенно отличным от всех весомых видов материи. Что касается его внутреннего строения, то  при современном состоянии  наших знаний  нам очень трудно составить себе подходящее представление о нём.
   Впрочем,  вряд  ли  нужно  подчёркивать,  что  совершенно  независимо  от этого строения всегда остаётся важным приблизиться  к  пониманию посредничества эфира в кажущемся  дальнодействии  путём  выяснения  поведения жидкости в подобных  условиях.  Я  имею в виду прежде всего исследования профессором  Бьеркнессом  из  Христиании  гидродинамических  дальнодействующих  сил  и   его  попытки   моделирования   электрических  явлений  с помощью  пульсирующих  шаров».
   В 1983  году  в  свет вышла  книга  Романа  Подольного  «Нечто  по  имени Ничто». Она  полностью  посвящена  тому, что мы сегодня  называем  пустотой, физики – физическим вакуумом. Книга  превосходная, весьма  содержательная.
   Процитирую наиболее примечательные  фрагменты  выписок  из  книги  Р.  Подольного.

   «Когда англичанин Томас Юнг  и  француз Огюст Френель  пришли  к  выводу,  что свет представляет собой  колебания не продольные, а поперечные, им трудно было осмыслить результат  как  реальный: колебания-то происходили  «для  них»  в  эфирной   жидкости,  а  свойства  жидкости  мало  подходят  для  колебаний  такого рода.  (…)
   Чтобы   обеспечить  движение  поперечных  световых  волн  со  скоростью,  определённой достаточно точно ещё в семнадцатом веке,  эфир  должен  был  обладать совершенно фантастической  упругостью. Большей,  чем самая  упругая  сталь. (Чем больше скорость волн,  тем  более  упругим  должно быть вещество,  по  которому  они  идут). Упругость  же – свойство  прежде  всего твёрдого  тела, да  и  то не всякого.  В  то  же  время  эфир  не мешает движению звёзд  и  планет, а для света  прозрачней  чем  любой  газ.   (…)
   К последним десятилетиям девятнадцатого  века  эфир  был  общепризнан. О том, есть ли он,  почти не спорили. Другое  дело,  что  он  собой  представляет. По существу между собой  конкурировало несколько вариантов  эфира.
   В одном случае Земля проходила через эфир или, если хотите, эфир сквозь Землю – она была прозрачна для него. В другом – частицы  эфира «толкали»  нашу планету, поскольку пройти через неё не могли. 
   Иногда  эфир  подчиняли  закону всемирного  тяготения, иногда  выводили  из-под  его  власти.
   Английский  физик  В. Томсон  (лорд  Кельвин)  построил  модель  эфира  из  вращающихся  частиц – «волчков»;  ему  нужно  было найти такую механическую систему,  которая  оказывала бы  сопротивление только деформации, сопровождающейся вращением. В одном  варианте  это были волчки жидкие, в другом твёрдые. По ещё одной   модели  того же Кельвина  эфир  представлял просто несжимаемую жидкость.    (…)
   Джеймсу Клерку Максвеллу   тоже  понадобилась  механическая   модель – при работе над объяснением  электромагнитных взаимодействий. Магнитное поле  согласно  построениям  Максвелла  возникает  потому, что его создают  крошечные  эфирные вихри, нечто вроде тоненьких  вращающихся цилиндриков. Чтобы   цилиндрики  не соприкасались  между  собой  и  не  мешали   друг другу вертеться,  между ними  были  помещены – в роли смазки – мельчайшие шарики, тоже вращающиеся.
   И вихри-цилиндры были  эфирными,  и вихри-шарики  тоже, но последние были уже наименованы частичками электричества.    (…)
   В двадцатые годы  нашего столетия,  уже после  публикации  классических трудов  по специальной и общей  теории относительности, Эйнштейн  не раз повторял в статьях: «… Эфир  существует. Согласно  общей  теории  относительности,  пространство немыслимо без  эфира»;  «Мы  не  можем  в  теоретической физике обойтись без эфира,  т.е. без  континуума,  наделённого физическими свойствами». Это совсем  не прежний  эфир. У Эйнштейна  физическими свойствами  наделяется само пространство. Для общей теории относительности  этого  достаточно,  никакая  особая  материальная  среда  сверх  того  в  этом  пространстве  не  требуется.  Однако уже само про-  странство с новыми (для науки) физическими  свойствами  можно было бы, следуя Эйнштейну, звать эфиром.  (…)
   Вернер Гейзенберг  подчёркивал  принципиальное  значение  работ Дирака над проблемой  вакуума.  До  сих  пор  считалось,   что  вакуум  есть  чистое  ничто,  которое, что бы  с  ним  ни  делали, каким  преобразованиям  не  подвергали, изменяться  неспособно, всегда оставалось всё  тем  же  ничем. Теория Дирака открыла  путь  к  преобразованиям  вакуума, в которых прежнее «ничто» обращалось бы во множество пар частиц-античастиц.   (…)
   Квантовая механика все частицы рассматривает  как  кванты  того или иного  поля  и  не  признаёт  самой  возможности существования  какого  угодно  участка пространства,  где бы не было поля. 
   В вакууме это поле тоже есть, только  поле с энергией  равной  нулю, поле без реальных  частиц.  Точнее  говоря,  вакуум –  целая  система  полей, ни в одном  из  которых нет реальных  частиц  (квантов).  Это –  электромагнитное поле без фотонов,  это  пионное  поле  без пи-мезонов, электронно-позитронное поле без электронов и позитронов.
   По  законам  той  же  квантовой  механики  для  всякого  поля   характерны  колебания. Раз поле есть,  то оно  должно  колебаться. Такие колебания в вакууме часто называют  нулевыми  именно  потому, что там нет частиц. Вот и получается  удивительная  вещь: колебания  поля  невозможны без движения частиц,  но в  данном  случае  колебания  есть, а  частиц  нет! Как  это можно объяснить? Физики  говорят, что при таких  колебаниях  рождаются  и  исчезают кванты – те самые  и  всё-таки  не совсем  те самые,  которых,  по  определению, в вакууме нет. Колеблется электромагнитное поле – рождаются и пропадают фотоны. Колеблется поле  электронно-позитронное – и  то же самое происходит с электронами и позитронами.    (…)
   Вот  атом  водорода:  ядро  из  одного  протона  вокруг  которого  движется электрон. (Сейчас  электрон на своей орбите не представляется чем-то вроде твёрдого  шарика, а скорее  это облачко, размазанное  на  определённом  расстоянии от ядра по всей орбите.)
   Влияние виртуальных частиц заставляет электрон хаотически  отклоняться то в одну то в другую сторону от  пути,  по  которому  он  бы  двигался, если  бы  таких  частиц  не было вовсе.  Это явление  так  и  называют  вакуумным  дрожанием  электрона.  Водородный  электрон  –  частица  вполне  реальная, полностью  подчиняется   закону   сохранения   массы – энергии; колебания электрона  на орбите ведут  поэтому  к  изменению величины его потенциальной  энергии. А такое  изменение хорошо фиксируется. Носит само это явление  имя  лэмбовского  сдвига  уровней  линий  атома.
   И  магнитный  момент электрона  (он  характеризует  взаимодействие  частицы с внешним  магнитным  полем) тоже несёт в самой своей величине следы влияния  виртуальных вакуумных  частиц. Несёт столь ясно, что экспериментально найденный  магнитный  момент  электрона  так  и  назвали  когда-то аномальным,  настолько он  не соответствовал  тогдашним предсказаниям теории. Теперь  «аномальный» – определение историческое, выкладки на основе квантовой  теории  поля с учётом  влияния  вакуума отлично совпадают  с  результатами  опытов.     (…)
   Электрон,  окруженный  слоем  виртуальных  позитронов,  оказывается  за настоящим  экраном  из таких  частиц,  и  это  уменьшает   так  называемый  эффективный  заряд   электрона,   проявляющийся  в   его   взаимодействиях  с другими частицами.
   Поляризация  вакуума  –  процесс,  который  должен   играть   чрезвычайно важную роль во многих физических событиях.
   Каждая  элементарная  частица,  как сегодня представляется  физикам, движется  в  сопровождении  целой  свиты  из частиц виртуальных. В результате поляризации  вакуума  вокруг заряженной  частицы создаётся связанная с ней заряженная  «атмосфера».  Но  гораздо  чаще облако виртуальных частиц вокруг частицы  обычно сейчас  именуется  шубой  и  даже  не ставят  кавычек.  Шуба может  состоять  из  нескольких  слоёв, она пульсирует: то появляется, то  исчезает, оставляя  свою  носительницу  «голой».  Как  же  не считаться с таким одеянием?
   Теперь,  когда в  теории  речь идёт об элементарной частице без непременных её виртуальных спутниц, способных настолько видоизменять некоторые её свойства, физики  говорят о её затравочной массе и о её затравочном заряде, причём признают, что их свойства определены плохо. Виртуальная свита мешает   разглядеть   как   следует  знатную  особу,  которую  она  сопровождает.   (…)
   Теперь  взглянем,  как   привлекают   особые  свойства  вакуума  для   того,  чтобы сблизить с единым  уже  электрослабым взаимодействием другое взаимодействие –  сильное.  Какая  сила  связывает  кварк   и  антикварк  в  нуклоне так, что их, возможно, в  принципе нельзя оторвать друг  от  друга? Что это за сила,  которая  вопреки  всему  характерному  для  других   взаимодействий с удалением  кварков друг от друга возрастает, не позволяет разорвать эту систему?  Как,  наконец,  может  такая  сила быть проявлением  опять-таки единого универсального взаимодействия?
   Многие учёные разрабатывают следующую возможность. Вакуум, по  их предположениям, способен  выталкивать  из  себя  сильное поле, как  выталкивает  он  поле слабое. При  этом  поле между кварком  и антикварком сжимается в трубку,  которую  называют струной. Энергия  струны  по  расчётам должна возрастать вместе с её длиной, то есть при попытке раздвинуть кварк  и  антикварк  струна будет  работать  как   пружина, сопротивляющаяся  растяжению».     (!!!   Б. Г.)

   Если  проанализировать обстоятельства  и  причины, приведшие  к  крушению эфирной гипотезы, то главной-то причиной оказывается  не отрицательный  результат  опыта   Майкельсона  (обнаружение  абсолютного  движения тел  в  эфире),  а  то, чтобы  преодолеть  противоречия  механической  интерпретации   эфира,  его  надо  было  наделить  колоссальной   плотностью,  такой  плотностью,  какой  не обладает  ни одно твёрдое тело, известное  человеку, плотностью в сотни тысяч раз  превосходящей  плотность стали. Какой здравомыслящий  физик  конца 19  начала 20 века  мог согласиться  с  этим?! Тем более, что атомы  и  эфир  считались  тогда  совершенно  разными  сущностями. 
   Хотя  и  в  то время делались попытки толковать атомы  как  некие возбуждения в эфире, но примириться с невероятной плотностью этой среды  никто  не хотел.  «Уж  пусть  лучше  он   исчезнет» – решил   научный  мир. Релятивистская физика, фундамент которой был заложен Анри Пуанкаре и Гендриком Антоном Лорецом, сделала  это с  помощью  специальной  теории  относительности  А. Эйнштейна. Раз  невозможно  обнаружить  абсолютное  движение  тел  в  эфире,  то  нет   и   эфира.  Просто до  наивности!  Есть  только относительные  движения. Единственный  абсолют  в релятивистской  физике – постоянство скорости света.  Если  все  прочие скорости  движения  частиц  и  тел  рассматривать  относительно  постоянной  скорости  света, то линейные размеры движущихся  объектов  и  течение времени  на  них  для  наблюдателя со  стороны  будут относительны:  при  увелечении  скорости  тел линейные размеры  их в направлении  движения сокращаются, а течение  времени  замедляется.
   Ведь  какую выдумку  и  изобретательность  надо было  проявить  учёным,  чтобы  свалить  двухсотлетний  эфир!  Объяснить же – почему скорость света постоянна  и  не зависит от скорости движения  источника – так,  по-моему, никто и  не собрался. Постулировали,  и  баста! А ведь постоянство скорости света  было  первейшим  и  убедительнейшим  доказательством  существования материальной среды – эфира.
   Как  бы  там  ни было,  но эфир классической механики  исчез. Однако, согласно законам диалектики,  всякое  развитие совершается  по спирали. Происходит  периодический  возврат  к   прежним  образам,  но  на  новом  витке развития. Физика второй половины двадцатого века  вернулась  к  эфиру,  но изменив  ему  имя. Теперь он  именуется  физическим  вакуумом. Говорить о физических характеристиках  вакуума (плотности, упругости)  как-то громко не решаются,  а  если  и  говорят,  то стыдливо  и  закавычивая  (т.е.  понятия  «плотность» и «упругость» беря  в  кавычки).
   Забегая  немного вперёд, скажу, что в  июне 84 года я  познакомился с книгой  М. Васильева и  К. Станюковича «В глубины неисчерпаемого». В  книге есть весьма примечательная  глава «Упругость» пространства». Из  этой главы сделал выписку  и  внутри  выписки  ввёл свой  небольшой  комментарий.  Приведу выписку целиком,  но прежде замечу: может  показаться, что  понятие «упругость»  здесь  звучит  в  несколько  ином  контексте,  чем  подразумеваю я.  Но  это  только  на  первый  взгляд.

   «Упругость» пространства.
   Чтобы  получить  представление о математическом аппарате общей теории  относительности (теории  тяготения),  необходимо вспомнить  ещё  одну  теорию – теорию упругости.
   Допустим,  что  мы   имеем  какую-либо  деталь,  изготовленную  из  стали. Будем  подвергать её деформации,  прикладывая к различным  участкам поверхности  этой  детали разные  силы. При  этом  вся она будет  деформироваться, перекашиваться.
   Теория  упругости является  линейной  теорией,  и в  ней считается, что деформации  пропорциональны приложенным силам. Впрочем, с математической точки зрения,  приложенные силы  пропорциональны возникающим  внутри деформациям.
   Напряжение и деформация в каждой  точке детали  характеризуется  двумя тензорами – тензором напряжения  и  тензором деформации. В каждой точке детали свой тензор, ибо и напряжение, и деформация в каждой  точке  могут быть различными. 
   Знаменитый  закон  Гука  гласит, что  тензор деформации  пропорционален тензору напряжения. Интересно, что  при  этом  уравнения, связывающие деформации  и  напряжения,  если  их  писать в  криволинейной  системе  координат,  в  какой-то  степени  напоминают  уравнения  тяготения  Эйнштейна. Несмотря  на  то, что деформация  в  телах  носит  криволинейный  характер,  пространство, в  котором  находятся  эти  тела,  при  этом  остаётся  евклидовым. В  теории  же  относительности Эйнштейна  деформации  пространства являются  такими,  что пространство уже нельзя считать евклидовым. В этом существенное различие  между  уравнениями  теории  упругости и уравнениями гравитации, выведенными Эйнштейном.
   Между  этими  уравнениями  имеется  глубокая  аналогия. Основной идеей Эйнштейна   было  установление  связи  между  деформацией  пространства, кривизной   пространства  и  тензором,  характеризующим   наличие   в  этом пространстве материи. Что здесь является причиной, а что следствием? Кривизна ли  пространства  вызывает  напряжения  в  нём  или, напротив,  существование в пространстве  материи  искривляет  его? С точки зрения  уравнений, как  и  в  теории упругости, безразлично, что является  первопричиной – деформация  или  напряжение.  Правда, опыт  нам   показывает, что именно приложенные  напряжения  вызывают  в  телах деформации. Поэтому и в общей  теории  относительности Эйнштейна  разумно  считать, что  именно наличие в пространстве материи  приводит  к  деформации этого пространства, а  не  наоборот. (До истины  был  всего лишь  шаг, а  именно, предположить, что пространство  способно  изменять свою плотность вследствие его деформации,   иначе  говоря,   необходимо было заменить  рассуждения  о  пресловутой   кривизне  рассуждениями  об   изменяющейся    плотности  пространства.   Б. Г.)   
   Таким   образом,  теория  Эйнштейна,  как  и  теория  упругости,  в  первом  приближении  является  линейной  теорией. Но  сами  уравнения Эйнштейна оказываются  нелинейными. Согласно математической  терминологии, уравнения  Эйнштейна  называются  квазилинейными  уравнениями  второго  порядка в частных  производных. Общего метода  решения  уравнений  Эйншейна  никто не дал,  и вряд  ли  это  будет  когда-либо возможным. Однако,  выбрасывая  нелинейные члены, приводя  уравнения к линейному виду, можно найти  общее  решение.  А  при   специальных  физических  предположениях можно найти  частные  решения  строгих  уравнений.  Обе  эти  задачи  были решены самим Эйнштейном.
   В  уравнениях  тяготения  Эйнштейна  связь   между   тензором  материи  и  тензором  кривизны  пространства линейна. Между тем уравнения Эйнштейна в том виде, в  котором  мы  умеем  их  применять,  либо  нелинейны, либо приводят  к  решениям,  чрезвычайно сложным  для  их  ясного  физического понимания.
   Если  теория  линейна, то все описываемые  ею  явления обратимы,  как  мы уже говорили. Но почему  же все явления Вселенной  должны  быть  обратимы? Ведь  развитие  не  есть  постоянное  повторение уже пройденных  фаз и состояний. Поэтому  необходима замена теории тяготения Ньютона более общей  эйнштейновской  теорией.
   Вернёмся опять же  к  теории упругости.  Если  напряжение,  которое прикладывается  к  материалу, превосходит  определённый предел, то в материале остаётся необратимая деформация. Скажем, мы надавили  на футбольный мяч – он  деформировался, сняли  нагрузку – он  принял  прежнюю форму. Это обратимый  процесс, описываемый  линейной теорией. Но если  мы надавим ещё сильнее, то можем  порвать  мяч,  и  прежнюю форму он уже не восстановит.
   Необратимые процессы описываются  нелинейными уравнениями  математической физики. Поэтому, если  перейти  опять к теории  тяготения,  можно сказать,  что  уравнения  Эйнштейна  описывают  более  общие  деформации, вообще говоря, необратимые во времени».

   Однако,  вернёмся  в  месяц  май.
   Примерно в середине  мая 84 года я написал  работу, в которой соединились ноябрьское  и  апрельское открытия.  Работа  написана  в  старомодном  стиле  письма  к  другу (правда,  несуществующему).   Письмо  небольшое  и  потому  процитирую  его,  но  исключая  те  места,   которые  в   очерке   уже приводились.

   «Дорогой друг! Представь себе, как  это  ни  парадоксально, но мы вынуждены допустить,  что  наше  пространство, иначе говоря, физический вакуум, обладает  колоссальной  плотностью, превосходящей плотность самого твёрдого тела, известного человеку. Суди  сам, скорость  распространения  упругих  поперечных  волн  в  твёрдом  теле  достигает  порядка 7 – 10  км  в  сек, тогда  как скорость  поперечных волн (электромагнитных) в вакууме 300 тысяч км в сек,  отсюда  плотность вакуума  превосходит  плотность  тела  почти в 300 тысяч раз.  Но у  тебя  возникнет  вопрос:  почему  ты  считаешь  вакуум  обладающим  свойствами  твёрдого  тела,  и  если  это справедливо,  то как  тела  могут  перемещаться  в  таком  плотном вакууме? На первую часть вопроса  отвечу  так:  только  твёрдое  тело  способно  подвергаться  упругой деформации смещения и оказывать сопротивление этой деформации, и только в  твёрдом  теле (?) возможно движение  поперечных волн. Ответ  на  вторую часть вопроса  может  прозвучать  примерно  так: мы  можем  допустить перемещение «плотных» тел в плотном  пространстве  при условии, что тела эти  не есть  инородные  пространству  объекты,  а  суть  само  пространство, только в иной «модификации».  Под  «модификацией»  пространства  я  подразумеваю некоторый вид его движения, с  которым  я  и  желаю теперь тебя познакомить.
   Ты,  конечно, знаешь,  какое  место  в  современном  естествознании  занимают  представления  о  кривизне  пространства. Корнями своими  подобные представления  уходят  в  первую  половину девятнадцатого века, когда рождалась и становилась  новая  неевклидова  геометрия. И  именно  тогда впервые были высказаны мысли,  касающиеся  связи  между явлениями  природы  и  геометрией  пространства. Тебе также хорошо известно,  какое  продолжение  получили  эти  идеи  и  где именно нашли своё применение. Достаточно сказать о общей  теории  относительности А. Эйнштейна  и  его попытках  на  этой же основе построить единую теорию поля.  Итогом  усилий     Эйнштейна,    а     также      трудов      его     последователей,   было   возникновение    геометродинамики. Геометродинамика  ставила  своей  целью объяснить  все  явления  природы исходя единственно  из представлений о  динамике   искривлённого  пространства. Но у создателей  геометродинамики  были  свои  предшественники, которые  также  пытались обосновать мысль, что вещество  и  его движения  во  всех  проявлениях  представляют  собой всего лишь свойство пространства –  проявление его  изменяющейся  во  времени  кривизны.  К числу  этих  предшественников  относится  небезызвестный  тебе Вильям  Клиффорд (английский математик). Однажды  по  случаю  мне удалось  прочесть одну  из  книжек Клиффорда. Правда,  надо сказать, что вопросу о кривизне пространства там  посвящён  всего лишь один параграф, но  мне  и  того было  достаточно, чтобы  кое  в  чём  разобраться. Этому  параграфу  сопутствует  одна  весьма  примечательная  сноска  редактора   издания   профессора  Карла  Пирсона. Приведу  её  целиком.
   (Далее  следует  примечание-сноска  Пирсона: «Может  явиться  мысль…  ».)   
   Ты  понимаешь, что эта сноска  не могла  меня оставить  равнодушным, и я решил  поспорить  с  уважаемым  профессором Пирсоном. Ход  моей  мысли был примитивно прост. Суди сам.
   Прежде всего  наше  трёхмерное  пространство – это  объём.  Говоря  о  реальном  пространстве  необходимо учитывать бесконечность, его неотъемлемую  характеристику.  Если  трёхмерное  пространство  бесконечно,  то  правомерно ли  вообще  говорить  о  кривизне  в  бесконечном  объёме,  прислушайся, звучит  прямо-таки   парадоксально. А если что-то невозможно, можно ли  невозможное представить? Я  мог бы  твёрдо стать  на  этом  и дальше  не ступить  ни  шагу, ведь  рассуждения  логичны. Но есть  иной  путь,  им  и разумнее идти. Попробуем  представить кривизну трёхмерного пространства по аналогии с кривизной бесконечного прямого  пространства  одного  измерения.
   Возьмём  в  качестве одномерного прямого пространства  струну бесконечной  протяженности  из  материала, имеющего определённую твёрдость. Для того, чтобы  представить  кривизну  данного  пространства,  струну  надо деформировать. Но за счёт  чего возможна деформация?  По-видимому, за счёт изменения  плотности  материала струны  в  месте сгиба.  Предположим, что  некие  силы  оттянули  струну, деформировав,  таким  образом, её плотность. Когда сила прекратит своё действие, упругие силы  стремятся  восстановить состояние  первоначальной  плотности.  В результате возникнет  колебательный  процесс.  От  места  колебания  в  бесконечность  вдоль  струны  начнут  распространяться  возбуждаемые упругие волны. Частота  колебания и скорость  распространения  волн  определяются  твёрдостью  материала струны,  чем она больше, тем больше скорости. При повторении опыта  несколько раз мы  придём  к выводу, что длительность колебаний  прямо пропорционально зависит  от  величины  деформации,  а  частота  колебаний  и  скорости  волн  остаются  неизменными.
   Таким  образом,  отождествив  кривизну  пространства  с   изменением  его плотности, нам  ничто не мешает  подобным  образом  представить кривизну трёхмерного пространства.
   Предположим, что мы  находимся в бесконечном объёме,  имеющем  определённую конечную плотность. Выделим в некоторой области этого объёма условную сферу.  И теперь, согласно нашему заключению, представим, что  некие силы  равномерно,  строго  радиально  деформируют  плотность  пространства  к  центру  сферы.   В  центре  обнаружится  увеличение  плотности, тогда  как  к  периферии  сферы  и  далее  плотность  уменьшится. Сказанное хорошо  может  быть  иллюстрировано с  помощью чёрно-белого  непрерывного спектра. Покоящемуся пространству с недеформированной плотностью соответствует  сплошной  однородный  фон серого  цвета, изменениям  плотности: деформации сжатия  и  деформации  расширения  соответственно  потемнение  и  посветление серого фона. Когда деформирующие силы  прекратят своё действие,  по уже  известным  причинам, в  центре сферы возникнет колебательный  процесс. Радиальные  колебания  плотности  в  центре  неизбежно возбуждают сферические волны.  Длина волн соответствует размеру радиального осциллятора. Частота  колебаний  и  скорости  распространения волн, а также длительность колебаний, находятся в тех же зависимостях, что и в опыте с бесконечной  струной.  Исходя  из  вывода  о  прямо  пропорциональной зависимости длительности колебаний от величины деформации,  мы  можем  заключить,  что  при  величине  деформации  плотности  стремящейся  к  бесконечности,  длительность  колебаний  также  стремится  к  бесконечности.
   Как  видишь,  мы  легко  получили  представление о кривизне трёхмерного пространства,  но  ценой  отказа  от самого понятия «кривизна»,  заменив его представлением  об  изменяющейся  плотности  пространства.
   Но помимо  этой   замены  мы   получили  к  тому  же  ту  «модификацию», т.е. вид  движения  пространства, о котором я  говорил  тебе вначале, а именно,  радиальный  осциллятор  плотности. Замечателен  этот  осциллятор  тем, что он  при  постоянных  своих  размерах  может  обладать  бесконечным диапазоном  амплитуд  колебаний. Это фундаментальный объект,  и  ты, наверное, догадываешься, что я  хочу  отвести ему главное место в атоме. Но встаёт  вопрос:  можно ли  этот  осциллятор  «отклеить» от  пространства,  и  как представить себе его движение  в  этом  пространстве?  Если  предположить, что у  нас  имеется  один-единственный  осциллятор  с  конечной  величиной амплитуды  на  всё  бесконечное  пространство,  то,  чтобы  он   сдвинулся  с  места, необходимо действие неких сил. Но так как некие силы мы себе представить не сможем, то вполне  резонно  предположить:  для  того, чтобы осциллятор переместился, достаточно присутствие по соседству хотя бы  ещё одного осциллятора.
   В заключение  несколько  слов  о  природе  гравитации.
   Так  как  вещество  и  пространство суть едины, то у  нас теперь не должно  вызывать  удивления  то, что планеты  и  тела, двигаясь  в  плотном  пространстве,  не  испытывают  сопротивления. Однако  именно  эта  самая  огромная плотность  пространства  есть  причина  гравитации. Вспомни, как  погружаемая в воду  пробка  выталкивается  наружу. Архимедова сила, действующая на пробку, совершенно подобна  силе  тяготения. Чем  меньше плотность погружаемого в  воду  тела,  тем  больше усилий  мы  затрачиваем,  чтобы  утопить его,  и, соответственно, чем больше вес тела,  поднимаемого  нами,  тем  больше  усилий  мы  затрачиваем, чтобы  поднять  его.
   Согласно  идеям  общей  теории  относительности, присутствие массивных  тел  в  пространстве  искривляет  его, создавая, таким образом, поле тяготения, но  движение  тел, в частности, планет, удерживает  их  от  столкновения. Теперь  заменим  представления  об   искривляемом  пространстве  на  представления об изменяющейся  плотности его и утверждение будет совершенно справедливым.  Массивные  тела  изменяют  плотность  окружающего  его пространства,  уменьшают  её, создавая своеобразное поле,  и  именно благодаря  этой  уменьшенной  плотности  тела  стремятся  к сближению, но орбитальное движение удерживает их от столкновения.  В  этой  связи  будет уместно привести  три вопроса  из  третьей  книги «Оптика» И. Ньютона. Его предположения  основываются  на  гипотезе  эфира,  существующем  наряду с веществом  и  проникающим  повсюду».
    (Далее следуют  три  вопроса  из  третьей  книги «Оптика» И. Ньютона)

   В  конце  мая  начале  июня 84 года я  познакомился  с  книгой  Вольфганга Паули «Физические очерки». В книге Паули меня заинтересовал очерк «Ридберг и периодическая система элементов». Понятно, что  эта  тема  стала для меня  чрезвычайно  интересна  после  февральского открытия, когда я нашел принцип  объединения  частиц  в атомные  (ядерные)  системы  и  нашел  причину  периодичности,  изображаемую  спиральным  вариантом    периодической системы элементов. К слову сказать, в очерке Паули  я впервые встретил  нетрадиционное  изображение  периодической  системы Менделеева – спираль Ридберга 1913 года, и что удивительно, в ней  тоже  фигурирует  величина Пи.  Моя  спираль значительно  отличается от спирали Ридберга. Однако знакомство со спиралью Ридберга в июне 84 года  не  помешало  мне  назвать  свою работу февраля 1986 года «Периодическая  система  элементов в спиральной форме».  К  этому вопросу  я  ещё  вернусь.
   Приведу  здесь  фрагмент  выписки  из  очерка  Паули.

   «Не все знают, что  к  занятиям  спектральными  линиями Ридберга  привёл  интерес  к  периодической системе элементов, – интерес,  который  не оставлял его всю жизнь.
   После ранней (1885 г.) попытки  открыть новые законы с помощью Фурьеанализа  известной  кривой  Лотара  Мейера  для  атомных  объёмов  элементов, Ридберг уже в 1889 году в своей  первой  большой статье о спектрах  испускания химических элементов ясно сформулировал  мысль о том,  что  эти спектры  должны  дать  ключ  к  пониманию  периодической  системы. Связь между спектрами  и  химическими свойствами была установлена эмпирически Кирхгофом и Бунзеном,  но попытки теоретического её объяснения  были  крайне неясными. Ридберг сделал  довольно  общее замечание, что  периодическая система показывает  нам, что «эффективная сила между атомами должна быть периодической  функцией  атомного веса».  Отсюда он  делает  вывод о том, что с этим должны быть как-то связаны  периодические движения атомов, что вело  к  анализу спектров. Поэтому он решил,  что спектральный анализ  приведёт  к  понимании   механики  атомов  и  периодической  системы скорее, чем «исследования любого другого физического свойства». Я  цитирую  здесь  собственные слова  Ридберга: «Открытие Менделеевым периодической  системы  элементов обеспечило новый  исходный  пункт для всех  работ  по  этому  вопросу,  и   всё-таки   этим    пользовались   редко.  С  целью хотя бы сдвинуть такие исследования с мёртвой  точки, я  попытался определить в ранее опубликованной статье с  несколько большей  точностью периодическую связь  между удельными  и  атомными  весами  элементов. Я нашел тогда, что примерно эту связь можно изобразить в виде ряда по синусам с переменными коэффициентами. Отсюда я заключил  далее, что периодичность очень  многих  физических  констант  должна  зависеть  от  того, что сила, действующая  между  двумя  атомами одного  и  того же  элемента  или  между двумя атомами различных элементов, является  периодической  функцией  атомного  веса.  Продвигаясь ещё дальше,  мы  приходим  к  весьма вероятному предположению о том, что когезию, адгезию  и  химическое  сродство в  принципе можно свести  к  периодическому движению атомов. Таким  образом,  прежде  всего  следовало  бы  исследовать  периодические движения вообще и, так как спектры химических  элементов основаны  на движениях подобного  рода,  мы  приходим в  область  спектрального анализа.  Хотя  мы не можем знать,  окажутся  ли  эти  периодические  движения  теми  самыми, которые мы  искали  первоначально,  исследование этих движений во всяком случае  даёт  нам  ценные  сведения  об  устройстве  атомов   и  приведёт  нас  к  нашей  цели скорее,  чем  исследования  какого-либо другого физического свойства».

   В  этой выписке из очерка о Ридберге  я  отметил  подчёркиванием  те места,  где речь шла о  периодических  движениях  атомов  как  возможной  причине периодического  закона.  Догадки  Ридберга  ещё  туманны, но ориентированны  в верном  направлении.
   В июне – июле 84 года состоялось моё знакомство  непосредственно с трудами Альберта Эйнштейна,  Нильса Бора, Эрвина Шрёдингера. Наибольший энтузиазм вызвало у меня, конечно же, знакомство с трудами Шрёдингера по волновой  механике. Мы  неизбежно  должны  были  встретиться. 
   В   пику   матричной   квантовой   механике  Гейзенберга,  Борна,  Иордана  (1925 г.)  Шрёдингер  создаёт  в 1926  году  волновую  квантовую  механику.  Если в основе механики Гейзенберга лежит  матрица  плотности,  перемещение вдоль, поперёк  и  наискось которой даёт  ответ  на  загадку  квантования  спектров  излучения  и  поглощения  атома,  то в  основе  механики Шрёдингера лежит  волновое колебание (пси-функция), собственные значения  которой являются  принципом  квантования спектров излучения  и  поглощения. Проще говоря,  имеется,  допустим,  колеблющаяся  струна. Частота  колебаний её вполне определённа. Если  эту  колеблющуюся струну возбуждать дополнительно, то она будет выдавать новые частоты (комбинационные тоны), кратные основной  частоте струны. Эти  новые  частоты  и  называются  собственными значениями. С физической  и  с  эстетической точек зрения  теория Шрёдингера  гораздо  привлекательней. Однако вскоре Макс Борн  дал  иное толкование  пси-функции  Шрёдингера. Волна пси-функции – это не реальный колебательный процесс в трёхмерном  пространстве, а  это волна вероятности  нахождения частицы  в  тот  или  иной  момент  времени в  той  или  иной  точке  пространства (плотность вероятности). С  таким вероятностным толкованием согласилось большинство  физиков  той  поры. Но  не Шрёдингер.
   Немного  позднее  Шрёдингер  показал  математическую  тождественность матричной  и  волновой  механики.
   Теперь вообразите моё состояние! Матрица плотности Гейзенберга – волна пси-функции Шрёдингера – волна вероятности  плотности  Борна! А  у  меня  в голове –  радиальный осциллятор  колебаний  плотности. Ну  что скажете?! А то, что Шрёдингер открыл  радиальные  колебания  плотности  в  физическом  вакууме (дыхание вакуума) на 60 лет раньше меня,  но только он  так и не узнал о своём настоящем открытии. Матрица  плотности  и волна  колебаний  плотности (не вероятности!) в математическом  и в  физическом смысле совершенно тождественны. В работах  и в высказываниях Шрёдингера  так и не  прозвучало (помимо близкого  понятия: «стоячая  волна»)  понятия:  волна  колебаний  плотности,  хотя  он  до  последнего  часа  жизни   был  верен  своей пси-волне.
   Эйнштейн,  говоря  о Нильсе Боре,  заметил  необычайную  музыкальность мышления   Бора.  Так  вот  к  Шрёдингеру  это  замечание  относится  в  ещё  большей степени.
   Процитирую фрагменты  выписок  из  трудов  и  писем  Э. Шрёдингера.

   «Квантование как задача о собственных значениях. Первое сообщение.
   В этом сообщении я собираюсь показать, на простейшем  примере  нерелятивистского свободного атома водорода, что обычные  правила  квантования могут  быть заменены  другими  положениями, в  которых  уже  не  вводится  каких-либо  «целых  чисел».   Целочисленность  получается  при  этом  единственным образом сама по себе подобно тому,  как сама  по себе  получается целочисленность числа узлов при рассмотрении  колеблющейся струны. Это новое представление может  быть  обобщено,  и я думаю, что оно  тесно связано с истинной природой квантования.     (…)
   Довольно  естественно связать функцию  пси с  некоторым  колебательным процессом  в  атоме, в  котором  реальность  электронных  траекторий  в  последнее время  неоднократно подвергалась сомнению. Я сначала  тоже хотел обосновать новое понимание квантовых правил,  используя  указанный сравнительно  наглядный  путь,  но  потом   предпочёл   рассмотренный  в  статье чисто  математический  способ,  так  как  он  даёт  возможность лучше выяснить все существенные  стороны  вопроса.  Существенным  мне  кажется  то, что квантовые правила  не вводятся  больше как загадочное «требование целочисленностей», а определяются  необходимостью ограниченности  и однозначности некоторой определённой пространственной функции.
   Я  не считаю возможным,  до  тех  пор,  пока  не будут  успешно рассчитаны  новым способом более сложные задачи,  подробнее  рассматривать истолкование введённого колебательного процесса. Не исключена возможность, что подобные расчёты  приведут  к  простому  совпадению с выводами  обычной квантовой  теории. Например,  при  рассмотрении  по приведённому способу релятивистской  задачи  Кеплера,  если  действовать  по  указанным  вначале правилам, получается замечательный результат: полуцелые квантовые числа (радиальное и азимутальное).
   Всё же можно позволить несколько замечаний об истолковании  приведённых  положений. Прежде  всего, нельзя  не упомянуть, что  первым  толчком,  который  привёл  к  появлению  приведённых  здесь  рассуждений, была диссертация де Бройля, содержащяя  много глубоких  идей, а  также  размышлений о простанственном  распределении «фазовых  волн»,  которым,  как  показано  де Бройлем,  всякий   раз  соответствует   периодическое   или   квазипериодическое движение электрона, если только  эти  волны  укладываются  на траектории  целое  число раз. Главное отличие от  теории де Бройля, в  которой   говорится  о  прямолинейно  распространяющейся  волне,  заключается здесь в том, что мы  рассматриваем, если  использовать волновую трактовку, стоячие собственные  колебания. Я  недавно  показал, что,  рассматривая  подобные стоячие  собственные колебания  и  пользуясь дебройлевским законом дисперсии фазовых волн, можно обосновать теорию газов Эйнштейна.  (…)
   Не требует  особых  разъяснений  то обстоятельство, что представление, по которому  при  квантовом  переходе  энергия  преобразуется  из одной  колебательной  формы  в  другую,  значительно  более   удовлетворительно,  чем представление о перескакивающем  электроне. Изменение формы колебания всегда  может  происходить  непрерывно в пространстве  и  времени, оно может  длиться  время,  равное определяемому экспериментально времени процесса  излучения,  так   что собственные  частоты  и  соответственно  частота  биения  изменятся, если  на сравнительно короткое время  излучающий атом окажется  в  электрическом   поле. Соответствующий    экспериментальный факт  приводил  до сих  пор,  как  известно, к большим  теоретическим  трудностям; это видно, например, из дискуссии Бора – Крамерса  и Слэтера. (…)
   Квантование как задача о собственных значениях. Второе сообщение.
   Я теперь с большей  уверенностью утверждаю следующее: действительное  механическое явление следует  понимать или изображать  как волновой процесс в q-пространстве, а  не  как движение изображающей  точки в этом пространстве.   Рассмотрение  движения  изображающей   точки,   составляющее предмет  классической  механики, является  лишь  приближенным  способом изучения  поведения системы  и  может быть оправдано лишь подобно тому,  как в некоторых случаях оправдывается применение лучевой  или  геометрической оптики  для  изучение действительных волновых оптических  процессов.   Макроскопический  механический  процесс  должен  изображаться  как  волновой  сигнал  описанного выше вида,  который  с  достаточным  приближением  может  считаться  точечным в сравнении с геометрической структурой траектории. Как мы видели, для подобного сигнала  или  группы волн действительно выполняются  точно  те  же  законы движения, что и установливаемые классической механикой законы движения  изображающей  систему  точки.  Подобный  способ  рассмотрения  теряет, однако,  всякий   смысл,  если  размеры   траектории   не  очень  велики    по   сравнению  с   длиной   волны
или даже сравнимы с ней. В  этом  случае  следует  перейти  к  строго волновому рассмотрению, т.е. следует  изображать многообразие возможных  процессов,  исходя из волнового уравнения, а  не из основных  уравнений  механики,  которые  для  объяснения  сущности  микроструктуры  механического движения столь же непригодны,  как  и  геометрическая оптика для объяснения явлений дифракций.     (…)
   Непрерывный  переход  от  микро- к макромеханике.      
   Опираясь  на  идеи  де Бройля  и  Эйнштейна, я уже  пытался  показать, что обыкновенные дифференциальные уравнения  механики, определяющие  координаты механической системы как функции времени, для достаточно «малых»  систем  больше  не  являются  пригодными;  их  место  должно  занять дифференциальное  уравнение в  частных производных, определяющее некоторую  переменную ; («волновую  функцию») как функцию  координат  и времени. Так же, как в случае уравнений колебаний струны  или  каких-либо других систем, волновую функцию можно представить в виде суперпозиции чисто гармонических (т.е. «синусоидальных») колебаний, частоты которых в точности  совпадают  со  спектроскопическими «частотами  термов»  микромеханических систем.   (…)
   Сходство с хорошо  известной  картиной  колебаний струны  выступает  достаточно отчётливо.
   Намерение описывать с помощью  таких собственных  колебаний  процесс, который,  как  считалось до сих  пор, относится  к  механике  точки,  кажется  на  первый взгляд  довольно странной  причудой. Здесь я хотел бы  на одном специальном  простом  примере  конкретно  продемонстрировать  переход  к  макроскопической  механике,  показав, что  группа  собственных  колебаний  с большими  порядковыми числами («квантовыми числами») и относительно небольшой  разностью  порядковых   чисел  («разностью  квантовых  чисел»)  может служить для изображения «материальной точки»,  которая  совершает  «движение», ожидаемое  согласно  классической  механике, т.е. колеблется с частотой основного тона.   (…)
   Из  письма Э. Шрёдингера  Г.А. Лоренцу.
   «Вы  обсуждаете очень подробно вопрос об объяснении  излучения  биениями  или  комбинационными  тонами. Я должен честно сознаться, что до сих пор не имел ясного представления о разнице между двумя  этими  вещами. Я сразу настолько обрадовался  тому, что удалось получить  картину,  где хоть что-то  имеет  действительное отношение  к  тем  частотам,  которые  мы  наблюдаем в излучаемом свете, что я  с бьющимся  сердцем  затравленного беглеца  набросился  на  это  что-то в  том  виде, в  котором оно  представилось непосредственно,  именно  на  амплитуды,   изменяющиеся   периодически  с частотой  биений. Этим я  хотел лишь  сказать, что мыслим  такой  механизм, посредством  которого эти  изменяющиеся  амплитуды возбуждают свет той же частоты. Наоборот, дискретные частоты боровской модели  казались мне, и  сейчас  кажутся (уже с 1914 г.),  чем-то столь  чудовищным, что я  охарактеризовал бы возбуждения света таким  путём, как  немыслимое. В альтернативе биения или комбинационные тоны; само собой разумеется, что я высказываюсь за последние.  Это означает лишь то, что,  ни в  коем случае, не может всё  происходить строго линейно,  ибо  колебание с идеальной  частотой  осталось бы вечно бездействующим».

   Скажу сразу,  что работу  по своему  толкованию пси-функции Шрёдингера я написал только в ноябре 1984  года.  Статья  называлась  «К  природе  пси-функции  Шрёдингера». Но  она  недолго  просуществовала  в  таком  виде. В декабре  месяце я  изменяю начальные абзацы  и  название статьи. Теперь она называется  «К  восьмидесятилетию  создания  Альбертом Эйнштейном  теории относительности». Основной  текст остался  почти без  изменений; абзацы, посвящённые пси-функции, ушли  в  середину статьи. Что меня  заставило  так  поступить?  По-видимому,  единственная  причина – грядущий  юбилей теории Эйнштейна. Я, вероятно,  решил,  что в  85 году  работы  по  теме теории относительности будут более востребованы.
   Время  с  лета  84  года  по  ноябрь  было  посвящено в основном  чтению  трудов классиков физики,  поискам  аргументов за и против. Цитировать выписки  этого периода здесь не стану, заняло бы много места и времени.
   В  декабре  месяце,  когда   из  статьи  о  пси-функции  Шрёдингера  сделал юбилейную  статью о  теории  Эйнштейна, я  отважился  самолично  отвезти свою работу в Московский  университет им. Ломоносова. Конечно, никто на кафедре теоретической физики  меня не ждал, и  моё странное появление со статьёй  не вызвало  никакого интереса. Тут, наверное, уже  привыкли  к  периодическому появлению «непризнанных гениев».  Мне  оставалось  только,  к сожалению, в  не вполне вежливой  форме привлечь  к себе внимание двух преподавателей  кафедры,  находившихся в  кабинете, сказать пару фраз, положить свою работу  на стол  и  выйти. Я не удивился, если бы узнал, что через пять минут после моего ухода статья оказалась в мусорной корзине.
   1985  год –  это  год   единственной,  но пространной  работы  «Электрический заряд».  Как  уже  говорил,  к  теме «электрический  заряд» я  не  мог  относится  равнодушно, как,  должно быть, Ломоносов  в  своё  время  относился к  теме «флогистон». Электрический  заряд  по моему  тогдашнему  и  сегодняшнему убеждению, вовсе  не материальная субстанция,  это форма  упорядоченного движения  частиц  и   порождаемых   ими   при  движении   полей. Что же проще?!  Но ведь  это надо доказать. Конечно, если  бы  я  знал  математическую  физику,  мог пользоваться  её  инструментами, то доказать свои взгляды  было  бы  нетрудно. Я  уже второй год твержу о колоссальной плотности вакуума, о радиальном осцилляторе, но математических  параметров и их характерестик  так  и не знаю. А внимать доводам, показанным, что называется, на пальцах, никто из учёных  не станет. Но с другой стороны, не прислушиваться  к вещам разумным  и  трезвым, рождённым  не вдруг, а в больших трудах, тоже нельзя.
   Статья «Электрический заряд», судя  по дате, была  закончена  в  основном  в августе 1985  года.  В  неё  вошли,  кроме главной  темы  предшествующих работ,   аргументы  «за»,  т. е.  идеи  и  исследования  учёных  прямо  или  косвенно подтверждающих правоту моих размышлений. Конечно, не все, часть интересных  аргументов  осталась за бортом.  Взять,  хотя   бы,  найденную в книге Поля Ланжевена,  идею о давлении Пуанкаре. Внешнее давление  эфира  удерживает  на  поверхности  шарообразного  электрона  его отрицательные заряды, не даёт им разлететься,  как  того требует электростатика. Внеси  в эту картинку динамику – вот тебе и радиальный осциллятор!  Или  вот ещё найденный  мной в  июне 85 года в книге Р. Милликена «Электроны,  протоны…»  такой  аргумент:  «… Новая  волновая  механика  (Шрёдингера)  действительно  требует,  чтобы  S-состояние (орбита)  всегда  представляла   бы чистую  радиальную  пульсацию,  симметричную  относительно  центра   без какой-либо  осевой  структуры  и  тем самым  без  углового момента». А вот ещё один потрясающий пассаж, который я нашел в книге И. Е. Тамма в июле  месяце: «… Мне  это  напоминает существующую до теории  относительности  теорию  мирового эфира – всепроникающей  среды,  непосредственно ненаблюдаемой,  но  колебания  которой  воспринимаются  нами  как  электромагнитные волны (в частности, световые). Чтобы  проиллюстрировать, к  каким  нелепостям  приходилось  прибегать  для   устранения  противоречий  в этой  теории,  приведу  только  один  пример: такой  крупнейший  физик  как  Макс Планк,  года за  три  до возникновения  теории  относительности  предлагал  для  устранения  противоречий  допустить, что вблизи  планет, в частности, вблизи  Земли,  плотность  мирового  эфира в 1049 раз  больше,  чем  в  мировом  пространстве!  Теория  относительности  устранила  само  понятие ненаблюдаемого  эфира,  и  всё стало прозрачно ясным».  Вот  такой  пассаж.  Планк  неправ  только  в   том,  что ограничил  области  распределения  этой колоссальной  плотности  эфира.
   Окончание  1985  года  памятно  мне   моими   попытками  установить  контакты с учёными  наших  Вологодских  вузов. Боже, как  я  был  глуп  и  наивен!