Маленькие СЧСы и большие мужики

МАЛЕНЬКИЕ СЧСы И БОЛЬШИЕ МУЖИКИ

  Однажды по иранскому ТВ фильм наш по-
казывали, и я там увидел этого Васю. Пом-
нишь, я рассказывал про него и про фотографии? В «Сел-
ге» работал этот Вася.
 — В кино снимался который? В белорусском. «Иди
и смотри»? Или «Живи и помни»?
 — «Иди и смотри». Да, там я Васю и увидел. В-о-о-т
такая морда! Вася в простом советском пальто — выли-
тый Ганс, как привыкли у нас немцев показывать в кино
50-ых годов. А там он рядовой солдат. В сарай жителей
деревни загоняет. Ему они все по пояс. Я смотрю — вро-
де Вася. До этого я этот фильм не смотрел, только от-
рывки, которые кинопанорама показывала, как пацан из
винтовки портрет Гитлера расстреливал.
  А Вася, не помню, то ли 2.08, то ли 2.13 метра ро-
стом. Как раз он вернулся с этих съемок, и мы позна-
комились. Привез кучу фотографий. Ну и пьянь как раз
на судне была. По этому поводу. Там один пацан этих
фото скупил на 100 рублей. Вот и гуляли. Потом пьянка
выдохлась и я решил к Вовке Казакову, однокашнику, в
гости сходить. Встретил я его накануне. Он в то время на
лососнике работал, в «Узваре».
  Взял я вечером пузырь и пошел к Вове на пароход.
Там еще двое ребят было, сидим, пьем.
И я рассказываю им эту историю, про Васю. А Вася на
тот момент вырубился и спал в моей каюте. Дурень, хоть
и здоровый, но так же, как и Мигаль: 100 грамм дай — и
в ауте! 150 — в полной отключке! И тоже самое — Вася.
Лоб здоровый, а алкоголь организм не держит. Его, кста-
ти, за это и выгнали потом из «Селги», за пьянь.
  Сидим на лососнике у Вовки, базарим путево. Гово-
рю, у нас на судне все пьяные, у второго штурмана дочь
родилась, да вдобавок звезда экрана объявилась. Что за
звезда? Да чудак к нам приехал из Белоруссии, фильм
там снимали и его привлекли к съемкам. Травишь байку,
говорят. Да я его сейчас приведу, если хотите. Он там
немца играл, кучу фоток привез. Ну, веди его сюда, ему
сейчас на пользу опохмелка пойдет. Ладно, говорю. По-
шел я за Васей.

  А лососник этот из азовских СЧС-ов. Пригнали его
с Азовского моря. Средний черноморский сейнер. Они
там были изготовлены для ловли какой-то тюльки. Пе-
реоборудовали. Поставили сетевыборочную машинку.
Она только называлась так: два вращающихся гидрав-
лических диска. Сетка идет, подбор верхний, трос и к
нему на ножках сетка. Обычно закачаешься ее тащить,
а тут хоть помогает: диски эти разжимаются и сжима-
ются, вращаясь, и захватывают и удерживают сетку на
момент. Там эти балберы проходят, поплавки идут через
них. И всё это называлось сетевыборочной машиной. У
иностранцев она действительно выбирает. Только ме-
шок подставляй. Нас шесть человек, а там — трое. Один
мешок держит, а машинка шпарит. Сети не путаются ни
хрена. Там сети беспетлевые. Задерись. Сетей ставят в
несколько раз больше, чем наши. И рыбу ловят трое че-
ловек. У нас за сезон если выловишь 20 тонн рыбы, то
это событие. А они, шведы, 70-75 тонн, не напрягаясь.
Маленькие эти лососники. Вася в полтора раза боль-
ше этого СЧСа. Салон там маленький. Что там говорить,
если мне надо вжиматься, чтоб сесть за стол. Такое пере-
оборудование: в салон и трюм поставили холодильную
машину. Все, лососник, на хрен!
  И вот я пошел, Васю разбудил. Вставай! Чего? По-
хмелиться хочешь? Ясное дело, хочу. Идем. И повел я
его, звезду экрана, по палубе к месту встречи, которое
изменить нельзя.
  Когда Вася влез в так называемый салон, это напоми-
нало мне скорее сцену из небезызвестного мультфильма:
Тук-тук в теремок, кто в теремочке живет? Кто в неве-
личком живет? Медведь стучится и просится на постой в
этот терем. Как только голову всунул в теремок, так тот
сразу и развалился. Точно так и здесь. Заходим. Ты, Вася
заходи, а я здесь постою.
  Мужики орут: Привел? Привел. Заходи!
Вася как морду свою всунул в теремок, так оттуда
сразу и понеслось:
 — Верим, верим, чистый Ганс! Шульберт! Налейте
ему. За искусство!
  Таким его был коронный номер. Да-а… Сие надо
было видеть. Ну, конечно, не явление Христа народу,
но что-то с чем-то. Коронный Васин выход. Парад-алле.
Это потом уже звезду экрана с треском выгнали с рабо-
ты. А тогда…
 — Что «тогда»? Бывает, что и здоровые люди не вы-
носят алкоголя.
 — Как и Мигаль. Я же знаю этого Мигаля с мореход-
ки, он, правда, на год позже меня заканчивал.
 
  Я увольнялся из рыбколхоза «Селга», в «Бангу» пе-
реходил, а он в это время в «Селгу» устраивался. Года
два он там работал. Он тоже, как и Вася, выпьет немного
и косеет, а косеет — глупеет. А там ему попался такой
Юрка Сколенко. С Черного моря сбежал, вернее, с Ка-
спийского. Жил в Астрахани. Этих СЧС-ов понастроили
и для Черного моря, и для Каспия. И они там тюлькой и
промышляли. Но Сколенко перегонял ТБ-шку с Каспия
по речкам в «Селгу», ему предложили остаться здесь, он
и остался. Много этих ТБ-шек было у нас в колхозах.
Или ПТС-ов, производственно-транспортных судов. В
Лапмежциемсе так и жил Сколенко, капитаном работал.
Говно ужасное, подлец первостатейный! Сам выпить
любитель, спровоцирует пьянку и в сторону уйдет. Вину
на других переложит. Умел это делать.
И, в конце концов, я отказался с ним работать. А что,
там движок на ТБ-шках стоял «Хабаровец», 225 лоша-
дей. Потом многие переделали и поставили немецкие
«Букашки», 300-сильные. А они в комплекте с планетар-
ным редуктором. Серворедуктор с этими тремя клёпа-
ными лентами. Скорость оборотами регулировалась, а
ход — лентами. Вся эта кибенематика спокойно крутит-
184 Александр Дворников Морские рассказы 185
ся, только три этих ленты: одна на «стоп» работала, а две
других — на передний и задний ход. Но переключение
должно происходить на малых оборотах, на трехстах. А
они трахнутые все там пыльным мешком из-за угла. Как
же, «Жигули»! Разгоняются и по тормозам! В манду!
Сколько аварий из-за этого было! Перед моим увольне-
нием питерцу одному въехал в корпус — и голову от-
резало в очередной раз. Разгонится, ручку не убирает,
стоит до последнего на полном ходу. Остается метров
15-20 и с полного переднего — полный задний ход отра-
батывает. Тормозит так. Обрывается лента. И две ручки:
одна оборотная, другая — реверсивная. Так некоторые
не затрудняли себя даже убавлением оборотов. На пол-
ных ходах так и переключались. Хотя я им каждому ин-
струкции носил: читайте, гады!
  Почему оттуда ушел?..
  Мы подходили к причалу. Сколенко был пьян. Я как
раз запустил эту музыку, поднимаюсь в рубку. Помощник
мой тоже пьяный был. Сколенко по наезженной трассе:
на полных оборотах дал задний ход, лента оборвалась,
и мы торжественно въехали в такую же ТБ-шку, в борт.
Себе нос расколотили, ей корпус. Этот же гамадрилл
стал на меня бочку катить. После чего я и сказал, что с
таким «г» работать отказываюсь. Еще и оправдывается:
 — Ну, Володя, ты знаешь, я обязан был тебя нака-
зать, тебе же за это ни черта не будет. Давай, оставайся
у меня.
  Ни фига себе! Навалил на меня грязи всякой целый
воз, в том числе и про пьянки. Меня, мол, не трогает со-
стояние судна. Приходим с моря — и я наравне с дру-
гими уезжаю домой. А что, я там сидеть должен, сучий
потрох! Когда надо, я оставался. Приходилось форсунки
менять, я никого не вызывал, сам делал. В то время, ког-
да все вы разъезжались кто куда. Я головки делал и всё.
 — Ну, понимаешь, мне надо было отписаться.
 — Так ты, значит, свои просчеты решил моим гор-
бом прикрыть? А теперь оставайся! Вдобавок ко всему
вплел еще насчет этих пьянок. Кто тебя просил? А ты,
что, разве не пьешь?! Все пьют.
  В общем, я отказался и уехал. А Мигаль к нему как
раз и попал. А тот и на него рапорт настрочил, на Мигаля.
Мигаль, в отличие от меня, как хлопнет 100 грамм, идет
бить Сколенко морду. Болезнь у Мигаля образовалась:
набить Сколенко морду. Писал-писал Сколенко кляузы
на него, пока не уволился Мигаль по «собственному».
  А я в то время уже в «Банге» работал. Прислали мне по-
мощника, Володю-питерского, где-то раскопали.
Как-то задуло сильно. Дуло-дуло, в море не пускают.
Занялись мы с Володей ремонтом. Что-то сделали. Пош-
ли, хлопнем. Пошли, хлопнули. А тут как раз очередной
подарок советскому народу сделали: наливать в кабаках
не больше 100 грамм на рыло. Советского народа. Вы-
пили мы, больше не дают. Пошли к цыганам. К моим
цыганам. Я всегда водку у своих знакомых чавел брал.
Крупный с ними контакт имел. Взяли мы пузырек. А
тут селговские ребята пришли. Я их знал многих. Гово-
рю Володе, давай зайдем к ребятам, проведаем. На одно
зашли судно, другое — нет никого. Уехали все. Смотрю,
на мачте Мигаля свет горит. Идем туда. Приходим. Где
Мигаль, спрашиваем у Шуры Соколова, помощника.-
Где-то здесь, говорит, может у Сколенки.
  У меня было красное удостоверение. Какую-то оче-
редную хрень придумали по защите окружающей среды.
Заставили деньги платить в «Банге» и выдали нам эти
грёбаные корочки красного цвета.
  Слышу с одного из энгурских крейсеров колхоза
«Падомью звейниекс» доносится голос, вернее рявканье
Мигаля. Вот он где, оказывается! Володю я оставил на
причале, а сам спускаюсь в каюту. И дается картина в па-
нораме: двое пьяных борются, один за столом кемарит,
второй тоже, но глаза полуоткрыты. Оба пьяные-пьяные!
В стельку. По другую сторону стола волтузятся борцы, в
одном из которых узнаю Мигаля. А в стороне сидит ста-
рик, как оказалось, капитан. Я вхожу и смотрю. Второй
борец — мастер с соседнего судна. Тоже здоровый ам-
бал, как и Мигаль. Оба хрипят: я тебя убью! Вопят. Как
их разнять? Ну, я подшофе, достаю эту свою красную
корочку и говорю:
 — Добрый вечер! Я представитель завготскотрыбго-
синспекции!
  Реакция мгновенная. Старик подскочил.
 — Попрошу объяснить, что здесь происходит?
 Чудак, который дремал с закрытыми глазами, не от-
крывая их, хвать бутылку и под стол её. Второй стака-
ны — раз и тоже под стол. И, как ни в чем не бывало,
продолжают дремать. Мигаль оборачивается, тралма-
стер из-под него выскакивает:
 — Да мы ничего, тренировались тут, все у нас хоро-
шо! — нос вытирает какой-то тряпкой, — это нечаянно,
это мы так по-дружески тусуемся.
Мигаль меня увидел:
 — Вова! Вовка, неужели ты?
  Мигаль еще с мореходкинских времен слушался
меня, какой бы пьяный не был. Он меня хвать в охапку,
рад до невозможности. Корефан пришел на подмогу! А
эти глаза выперли, ни хрена не поймут. Мигаль орет:
 — Налейте Вовке!
 Я говорю:
 — Нет-нет, пошли к тебе, там и выпьем.
 — Нет, погоди, сейчас. Эрик, что такое? Где пузырь?
 Только что стоял здесь!
 — Какой пузырь, мы не пьем ни хрена! — проснулся
тот. Зыркнул одним глазом, другим, оценил ситуацию и
сразу прикинулся шлангом.
  Однако подобные его действия не остались без Ми-
галева внимания.
 — Кончай дурку гонять, тут было еще полбутылки,
я помню.
 — Это шутка, мы не пьем.
 — Ты кончай это! Сам можешь не пить, но Вовке
налей!
  Вслед за чем Эрик, не раскрывая глаз, тянется рукой
под стол, достает бутылку, стаканы, ставит на стол.
Мигаль налил мне полстакана:
 — Давай, хлопни!
 Тут мастер встрял:
 — Ты что, не видишь, человек хороший, налей пол-
ный, — берет бутылку и доливает стакан доверху.
  Я говорю:
 — Погодь, Мигаль. Выйдем, разговор есть.
Тот ни в какую: давай выпьем. И все подхватили, на
«вы» притом:
 — Да выпейте, пожалуйста. Очень рады с вами по-
знакомиться, — пошло всякое гундобистое ля-ля-ля.
 — Ладно, пошли.
 Тут меня в бок толкают. Смотрю, старик-капитан:
 — Ну, пожалуйста, вас просят. Вы не подумайте, тут
все нормально. Это у них обычное. Один здоровый, другой
здоровый. И вот они начинают руками жаться, потом — бо-
роться и тягаться. Выпейте, а то они не угомонятся. Друг
ваш тоже, — и суют уже мне бутерброд с лососем.
  Ну, выпил, закусил. Капитан:
 — Можно вас на минутку? — в коридор вызывает.
Выхожу. Протягивает мне сверток из газеты. Вижу
по форме — бутылка.
 — Возьмите, пожалуйста. Вы не подумайте, что это
взятка.
 — Да угомонись ты, — говорю, — я совсем никакой
не инспектор, а такой же рыбак, как и вы, — достаю эту
корочку злосчастную и сую её ему на глаза.
 — Да я вам верю, не надо.
 — Да что вы верите? Я не Госинспекция, я из
«Банги».
 — Какая мне разница: из Инспеции вы, не из Ин-
спекции, а бутылку возьмите. Я по глазам вижу, что вы
очень хороший человек. Вы мне очень понравились.
Возьмите.
  Я ни в какую:
 — Сейчас Мигаля заберу, и уйдем.
 — Да, если можете, заберите его, а то он тут нам моз-
ги клепает-клепает.
  Я к Мигалю: пошли.
Тот еще попытался допить водку на столе в то вре-
мя, как капитан настойчиво совал мне сверток, а я, как
мог, отбивался. Но пока я Мигаля вытаскивал, кэп таки
всучил сверток Володе, терпеливо ожидающему меня на
причале. И пошли мы к Мигалю.
  Пришли. Камбуз рядом. Развернули бумагу. Так и
есть! Водка. Она, родимая! Мигом закусь соорудили, вы-
пили, сидим, курим. Вдруг Мигаль поднялся:
 — Сейчас вернусь, — и ушел.
  Минуты не прошло, слышу визг, вопли. Это у Ми-
галя тренинг: подрядился Сколенко месить. Влетаю сле-
дом, а там Мигаль коленом прижал того к полу и из него
слезу выжимает:
 — Ты кончишь на меня бумаги закладные писать
или нет?
  Тот увидел меня, взмолился:
 — Володя, забери его к дьяволу отсюдова! Дурилу
этого.
 — Кончай, — говорю, — тоже нашел себе занятие.
 — Как выпьет, так драться лезет, — послал Юрка
вдогонку разъяснение.
  Услышав это, Мигаль вызверился мгновенно, пыта-
ясь вырваться из моих железных объятий:
 — Молчи, чувырло, твое счастье, что Вовка здесь, а
то убил бы, падла!
  И мы ушли.
 — Да, отношения у вас там были простые, — заклю-
чил я Вовкин рассказ.
 — Да, отношения простые. Капитан ты, маршал —
похер дым!