Заштатник. Post mortem. Размышления о сыне, войне

Заштатник. Post mortem.

Нужно найти какое-то объяснение, причину, материально-правовое обоснование тому что
этот кусок текста не вкраплен в полотно «Заштатника» http://www.proza.ru/2011/03/23/113. Как автору верится, что этот slice представляет самостоятельную художественную ценность. И сразу вертелось на уме, как бы назвать «Заштатник. Эпизод для фанатов.»,«Заштатник-2». «Заштатник. Пояснительная записка», «Заштатник. Постскиптум», «Заштатник. Пост-мортем». Действительно. Если я погубил главного героя- то только Post mortem.
Можно долго думать над архитектурой этого эпизода в канве общего произведения. Но объяснение банально. Эту часть текста, написанную три месяца назад, я только вчера отредактировал-и понял-что я потерял, что могло дать и новую динамику сюжету, и новые штрихи для понимания и осмысления персонажей и глубину духовного кризиса главного героя.
Если коротко-то это просто размышления о сыне, которого нет, о войне и мире. Войне, которой нет, и слава Богу, и мире, которого нет, и дай нам Бог устоять..
С надеждой, что у каждого-даже у самого плохого актера, есть свои фанаты и поклонники, у каждой захудалой фирмешки есть свои «евангелисты», что и у «заштатника» найдутся читатели, которые оценят.
Может быть, это даже ключ к пониманию..
Убедительная просьба-не прочитав «Заштатника»-не утруждайте себя чтением.

Post mortem. Размышления о сыне, войне и мире.

Адольф проигрывал. Адольф проигрывал в голове этот диалог. Эти фразы. Этот женский голос семплом заел в башке- и на него можно было наслаивать что угодно-от криков зеленых человечков на вечерней поверке-до женских стонов и криков грудного ребенка.
Вот он опять-мысленно стоящий и ждущий на пороге-как будто встал перед ней-как вкопанный-по стойке смирно «встать! Жена идет»
Жена (бывшая, далее просто для краткости-жена, учитывая, что Адольф впоследствии так и не женился-несмотря на бракоразвод в его сознании за ней прочно закрепилось «жена»)  -Не дам тебе моего ребенка.
Адольф -Он такой же мой, как и твой.
Жена -Я его воспитала.
Адольф - Да, еще скажи, что родила.
Жена -Да, и родила
Жена -А ты не пойми что.
Адольф -Я что, в этом рождении  никакого участия не принимал?
Жена -Твоя роль маленькая.
Адольф - Моя хромосома была определяющей.
Жена -Ботаник, не смеши меня.
Адольф -Ты не смеши меня. Отдай ребенка. Я заштатник, а не ботаник, раз уж переходим на персоналии.
Жена -Как ты вообще можешь на него предъявлять права?
Адольф -Я его отец.
-Отец, называется. Где ты был, когда он первый раз получил синяк? Когда он первый раз выступил на утреннике? Где ты был, когда он задул первые свечки на торте, когда у него резался первый зуб-когда он сделал первый шаг-когда он сказал свое первое слово? Отец! Не много  ли чести! Родитель-вот для тебя правильное слово.  Пришел мне тут, права качать! Ты сначала про обязанности вспомни-а потом про права..
Адольф -Я был на службе. (смиренно ожидая, что жена выпустит пар).
На какой службе? Какая чертова служба заменила тебе родного сына. Ты что мама-папа-кукушка? Ну, когда же ты, наконец,  в своих солдатиков доиграешься. Мало тебе. Он тебя совсем не знает. И уверен, что другой его отец. И я тебе его отдам на выходные,  только под одним условием. Что ты его не будешь пичкать этой идеологической херней. Он ведь как пластилин- понимаешь, как слепишь-как губка-все впитывает –и плохое и хорошее-и с этим жить потом ему как-сам подумай. И ты не влияй на него. Как ему потом с этим жить-как с грузом ты сам подумай. И как я потом после этих дней буду с ним жить дальше? Подумай хотя бы на два шага вперед,  и у тебя получится. Я скажу ему, что ты- его дядя, который вернулся. Пусть голову бережет- я дам две пары варежек на смену, и проследи, чтобы он шапку не снимал он сопливит часто.

Адольф задумался- как сыну живется с другим отцом-которому внушили-что именно он отец, а не Адольф-а может так и есть-не кто родил, а кто воспитал, да черт его разберет, как правильней. Может тот самец и правда Адольфу даст фору по всем статьям-что именно он в сознании жены идеал-и будет она о нем-как закадровый голос Сары Коннор во «втором терминаторе»- про Т1000- «идеальный мужчина. Не нажрется. Не обманет».

Адольф «уходит в себя»-на пороге ожидая сына лихорадочно обрывая в ожидании выбежавшего ребенка как перья жар-птицы-разные мысли –мыслишки-паскудные-греховодные-склизкие-непричесанные, из «супового набора» всего того, что так некстати приходит на ум:
Ну и как так бы ты себя повел, если бы тебе достался готовый сын-вот так уже готовый, укомплектованный, под завязь-как вещмешок-только с мыслями и чувствами и без описи содержимого-думай гадай-как с ним «работать», и тебе не пришлось с ним переживать всю радость его рождения, стояния под окнами роддома, бессонных ночей-когда у него резались зубы, и случился первый авитаминоз. И ты даже не думал никогда о нем.  А так получил уже готового, кем- то уже сформированного, и воспитанного, или в готовности к походу в школу, или уже первоклашку. и чему бы ты захотел его научить в первую очередь. Чтобы ты захотел ему дать? А если ребенок и не твой-то какими  качествами хотел его наделить, чтобы оставить в нем след и научить его чему- то, чтобы проявить свое участие, чтобы не быть просто проходимцем-дать ему то, что, может быть не дал ему его биологический отец.
И чтобы за это короткое время он почувствовал, что ты дал ему много больше-он с тобой стал маленьким мужчиной -преодолел свои слабости, что именно твое воспитание и стало более сильным, более значимым для него, и не ставя вопрос -кого ты больше любишь? Папу? Чтобы ты хотел –и сделал как лучше для его образования, воспитания, развития, чтобы ребенок рос здоровым и сильным, победил при тебе свои комплексы  и страхи- как когда -то ты побеждал их, уже в одиночку, и тебе хочется помочь преодолеть эти болевые точки, но у тебя на это ничтожно маленький срок, максимально короткое время. Куда ты его потянешь, что ты ему скажешь? Как будто воплощается твоя болезная и лилейная мечта о сыне, которого ты все время хотел завести, но до 30 лет еще не успел завести-родить. Как Адам родил Ноя. Ной родил Иафета. А ты пока никого не родил. И так и не скопил свой первый миллион. И тебе- о чудо- достается ребенок, уже готовый, (еще бы и миллион также-о чудо!)- у которого ты не стирал пеленок, не сидел с ним-не нянчился- когда у него появилась первая ветрянка и вши. Не баюкал его, когда у него пробивался первый зуб, и не дарил ему на этот зубок серебряную ложечку- не дежурил над ним, когда он страдал от первого диатеза и температуры, а тут ты получил уже готового мальчика, и ты готов с ним носиться, как  с писаной торбой- «Мой сынок» -но этого в великого права-такого желаемого и одновременно недоступного у тебя нет-у тебя нет никакого титульного права на ребенка-без права поименовать его своим. Ты будешь им гордиться, верить самообману –задаваться, хвалиться, как будто это твой настоящий сын. И все твои желания о сыне сбылись- максимально просто и доступно для тебя. Но что ты сможешь сделать, и как эта встреча может изменить вас, и чему она вас научит. Или ты просто не реализуешь выпавший тебе уникальный шанс-такой один из сотни, тысячи, миллиона.

Ты гребаный военный. Да на хрен ты нужен-такой военный. Мы ни с кем не воюем. Как будем воевать-вся страна станет в строй-если правда не уедут все на домашнее лечение- как ты слышал эту басенку-когда был еще курсантом. Давай спроецируем ситуацию. Так, ты, к примеру, наемник- ливийский наемник. Тит Ливий. Ливийский летчик или летчик на службе Кадаффи. По хрену. Тебя считают «муртазакой» и видят только негатив-тебя  обвиняют в пособничестве- наемничестве и тебе это лепят, как клеймо, и ты стесняешься этого. Но при этом признаешь, что мужчине, как воздух необходима война и испытание, и ты- там, где действительно нужен-ты паззл-вставленный в пустое место-идеально подошедший в зазубрину ключ-который можно провернуть в несколько оборотов до долгожданного щелчка-ты именно там, где льется кровь –не пастеризованная, не восстановленная из сухой крови и кровного порошка- а живая, человеческая кровь, такая, которая пузырится, которая кипит-в своих числовых кодах групп и плюсиках-минусиках своих резус-факторов. И все складывается именно так, как ты об этом читал в приключенческих книгах и голос Высоцкого залепливает тебе уши «значит, нужные книжки ты в детстве читал». Эх, Семеныч! И все против, а тебе плевать, ты считаешь что действительно прав. Ведь ты не просто наемник- не просто стрелял. Ведь хоть закон и запрещает наемничество, может где- то и есть в психологической науке понятие «пса войны» -человека, принимающего войну в условиях нужды и это твой такой же труд, как труд охотника и клерка -только ты выбрал более конкретную работу -ты устраняешь проблему исключительно крайними средствами-респект Кляузевицу про продолжение «другими средствами»-это –«про нас»- где -то на стыке международных конвенций. Будьте любезны-отодвиньте свои войска поближе к реке, а то нам вас неудобно бомбить. Не угодно ли вам будет прекратить артобстрел и прерваться на обед-война-войной-обед по расписанию- (и здесь договорные матчи!) эти нормы международного права, воспринимаемые как фарс- издевка, где  ты так и не научился правильно заполнять для отчетности еб..чий журнал нарушений норм международного права, когда никто не стесняется стрелять по красным крестам или провоцировать стрельбу из некомбонтантских целей.

И возвращаясь мыслями к сыну ты задумываешься -какие знания ты собираешься вложить в детскую голову, чтобы посеять их, и ждать всходов-свои политические воззрения и взгляды в которых ты сам до конца не разобрался и путаешься-сбиваешься от прямо поставленных вопросов- из- за непоследовательности и неясности, противоречивости твоих собственных суждений-недостатка информации-невежества вызванного слабыми познаниями в этом вопросе- ты сам путаешься и затрудняешься дать ответ на любой из поставленных прямых в лоб  вопросов. А так растягивая, вставляя кучу вводных ненужых слов, так и не можешь вычленить в своих полит- установках –что-то важное и существенное. Это именно так. И эту чушь -эти куски и заготовки мыслей ты бросишь в детскую голову, как в прорезь в копилке, и будешь гордиться, что он повторяет как попугай, какие пендосы козлы, и надо разрушить Америку, пока она не скушала нас,  и радоваться, когда он еще это говорит на людях, и чтобы люди хлопали в ладоши от умиления и радовались –«ах какой отважный малыш, какой хороший мальчик!» А ты глядел на него улыбаясь, гладя по голове, и говорил –«вот, мой сынок!» А они еще-«весь в отца!».

И потом его они угощали бы яблоком. Большой генерал протягивал твоему мальчику в черных брючках и жилетке с галстуком бабочкой огромное яблоко со словами «на малец»- а он сказав, предварительно «спасибо», хотел на глазах у взрослых, увидев и стесняясь, как он стал предметом всеобщего пристального внимания, тщетно пытался засунуть огромное блестящее турецкое отозревшее боками яблоко в такой маленький карман, и возился, возился с ним. И кто- то из взрослых шутил бы, а ты бы слушал сквозь пальцы и не желая разрушать атмосферу праздника тоже бы улыбался-но не потешаясь, а жалея его, снисходительно-и овчаркой не загораживая сына от чужой потехи. Ты сам бы представлял бы себе сынишку в ассоциациях с той обезьянкой, которая не может вытащить руку из коробки, потому что ручка от жадности держит банан, и все такое… в котором чувствуется и стеснение, и в этой кутерьме всеобщего внимания как не разобрать, где стеснение, где стыд, где любовь к сыну, а где чувство стеснения уже не только за него, а и у тебя за него  как за вас обоих-таких нескладных-даже одежда которых сама не принимает такого щедрого гостинца-как будто ты стесняешься за своего-с этой царской милостью-как царским подарком Ермаку-которого топит  и тянет ко дну золотой панцирь-вы-таки- вы все-таки тонете в мутной воде всеобщего внимания и простоволоситесь на глазах…

И это еле осязаемое чувство эфемерное и улетучивающееся такое еле уловимое чувство мира, как в конфликте, когда выходит, что ты спасал ситуацию, контролировал себя и контролировал всех пришедших  с тобой, чтобы не было говна, чтобы все обошлось, чтобы все прошло гладко, обеспечивал безопасность, держал на контроле, чтобы не вышло чего и так настороженно держался и не пил, чтобы быть в  готовности, и если что, быть во всеоружии, чтобы спасти, чтобы не потерять контроль, чтобы быть в кондиции, и быть вовремя, чтобы у тебя не ухудшилась реакция, и твое внимание ни на мгновение не утратило эту такую важную концентрацию, но как все это вмиг потеряет какой- либо смысл, когда тебя самого спровоцируют из -за какой то ерунды, из -за какой- то мелочи, и грош цена твоим само- и друго-контролям. Все, получается не имеет никакого значения, потому что ты боялся потревожить и создать проблему, а проблемы пришли к тебе сами, нашли тебя, как жертву- героя книг по психологии  про виктимологию-про комплекс жертвы, и ты кандидат- за тебя проголосовал весь электорат, и тебе досталась эта незавидная роль комплекс лоха- за которые тебе сейчас придется отдуваться по полной программе, за твою лоховскую предвыборную программу, за то, что твой взгляд и твое умение говорить не остановили. Тогда что-  главное -не искусство не создавать проблему, а искусство ее разумно решить- с минимальными издержками, и тут уже правит балом конфликтология, а не виктимология- умение стать посредником- умение вывести конфликт в какую- то нерабочую плоскость или фазу, умение вывести все в поле шутки, умение сладить, умение лавировать -срезать словами все острые углы и сгладить возникшую напряженность, и в этой дипломатии быть  одновременно и торговцем, и психологом, и посредником, и полководцем, и политиком, и это намного важней. Когда каждая сторона хочет сохранить свое лицо, и казаться значимой- сыграть на чувствах всех сторон. И обойтись без крови и жертв- суметь сберечь и честь, и достоинство. Не сдать крепости без боя. А сохранить автономию и сохранить все на своих местах и чувства, и расставленную мебель, чтобы не допустить разрушения. Пока тебя не торпедировали. Пока только лихо не разбужено. Умение убить всю проблему в зародыше. Умение как каратист-избежать поединка- уйти от боя-от беспричинной ссоры и от никому не нужной вражды- остановить все возможное насилие- пресечь любые поползновения испортить ситуацию в сторону эскалации конфликта большого или малого, от словесной перепалки до махача «на говне» или «с говном». И это тоже важно- интуитивно чувствовать ситуацию. И пользуясь предоставленными такой крайностью положения ситуацией находить неожиданные, ранее не видимые грани и выходы, спасая мир  «по- отечески» одним словом. Восстанавливая такое хрупкое, подчас, равновесие -заранее устанавливая всю систему координат  продумывая ее от начала -до конца, и устанавливая систему сдержек и противовесов. И это искусство, и надо признать, что это единственно важное и нужное искусство. Искусство миротворца. Творца мира. Как будто ты в голубой каске ООН, с надписью «МС» идешь туда, где нужен больше всего, и начинаешь «разруливать ситуацию»-  доводя под роспись одновременно с запретом одиночного купания  нормы международного права и закона войны и мира, и заствляя выучивать эти правила на зубок, подвергая резкой  критике убогую и бесперспективную политику милитаризма- как неизбежного, но допустимого зла и орудия мирового сионизма.