Чужая кошка в зеркале, часть 5-Признание ночного г

ЧАСТЬ 5. «ПРИЗНАНИЕ НОЧНОГО ГОСТЯ»



Ленка проспала до полудня и проснулась с ощущением легкости. Казалось, дунь – и она взлетит, как лебяжье перышко. Провела рукой по кровати. Смятая простынь. Дрогнуло сердце, забилось птицей, пойманной в сети ночного гостя. Ленка замерла, прислушиваясь к себе. Это ужасно! То, что она испытала с незнакомцем, ужасно! Такого не должно быть! Она проклинала себя и не могла понять. Почему? Почему так замирает сердце от воспоминаний? Она же любит Терехова!

Ленка соскочила с кровати и заметалась по дому. Надо что-то поделать по хозяйству, но нет ни сил, ни желания. Мать давно ушла на работу, да и не спросишь у нее, что же с ней, Ленкой, творится? Отчего все сжимается внутри, и дрожат руки?

«Пойду на речку», – решила она, замерев посреди комнаты. Перешагнув сброшенный на пол халат, взглянула в зеркало, разглядывая обнаженное отражение. Солнце играло в медно-рыжих волосах, согревало теплыми лучами загорелую кожу, словно в невесомую золотистую паутину оплетая красивое тело. Закрыв глаза, она медленно провела ладонями по груди.

Легкий шорох за спиной. Вскрикнув от испуга, Ленка отпрыгнула к окну и повернулась. Перед ней стоял высокий красивый парень. Надо было бежать, кричать, звать на помощь! Но она не могла пошевелиться, задыхаясь от волнения и страха, судорожно вцепившись в подоконник.

- Ленка! Девочка моя, не бойся, иди ко мне, – он приближался медленно, словно скользил, а в глазах восхищение и обожание. – Я запер двери, нас никто не потревожит… Иди ко мне, моя маленькая блудница!

Она узнала голос ночного гостя и стояла, не зная, что делать. Рука сама задернула занавеску. На другом окне занавеску задернул он. Не шевелясь, смотрела она, как он приближался. Густые черные волосы чуть взъерошены. Правильные черты лица. Пронзительно-синие глаза. На нем только шорты, рубашка валяется на полу.

Он совсем рядом. Протягивает руку ладонью кверху. Часто вздымается волосатая грудь.
- Иди ко мне, – зовет он тихо и касается ее плеч.

Казалось, тепло его ладоней проникало в самое нутро, скручивая его в пружину. Его губы скользили по коже, и Ленка задыхалась от желания. Он был опытен и доводил ее почти до экстаза, обрывая наслаждение в последнюю минуту. Она рычала, билась под ним, и он сходил от нее с ума.
- Господи, – шептал гость, – я никого никогда не хотел так, как тебя!.. Ненасытная моя девочка… Моя маленькая блудница…

И снова безудержная страсть. И он гасит поцелуем ее крик. И в глубинах памяти теряется гномик по фамилии Терехов. А она плачет, не понимая, почему.
- Я никому тебя не отдам! – прошептал гость, и Ленка тихонько засмеялась.

Потом они шли на речку, держась за руки, и соседки провожали их любопытными взглядами, запоминая каждую мелочь, чтобы вечером обсудить у колонки. Но Ленке было все равно. Он рядом – и душа поет. Синие глаза смеются, и горячая ладонь ложится на плечо.
- Кстати, –  усмехнулся он, – наше знакомство было… несколько необычным. Так что напоминаю… на всякий случай… Меня зовут Алексей. Вдруг ты забыла.
- Теперь, наверно, всем расскажут, – вздохнула Ленка, словно не слышала спутника.
- Ну и что? – пожал он плечами и обнял ее.
- А как ты относишься к моей матери? – она скосила на него глаза. Интересно, как он среагирует на вопрос?
- Да нормально. Мы с ней почти не знакомы. Я пару раз ее домой отводил, извини, когда она была совсем пьяная. Впервые возле больницы твоей встретил, она на лавочке сидела с бутылкой водки в руке, плакала. Сама бы не дошла… ну или до ближайшей канавы. И вчера – там же.
- Странная она стала в последнее время, – Ленка горько усмехнулась. – Она же раньше не пила совсем, так, по чуть-чуть.
- Любовь у нее несчастная.
- Знаю, мы два года назад отца похоронили.
- Нет, она недавно кого-то встретила.
- И что?
- Не знаю, она не рассказывала. Только упомянула, что не может быть с ним.
- Слушай, но это же ужасно, когда так получается.
- Согласен!

Они шли, без умолка болтая обо всем на свете. За развилкой дороги остановились, забрались на огромный валун возле зарослей жимолости.
- Лен, нам надо поговорить, – Алексей посмотрел так серьезно, что Ленка вдруг испугалась. Он что, женат и у него пятеро детей? Или он импотент? Нет, последнее уж, точно, отпадает.
- Ну давай поговорим, – она запрокинула голову, заметив краем глаза, что он откровенно любуется ею.
- У тебя с Тереховым серьезно?

Ленка чуть не задохнулась от внезапности его слов. Жар залил щеки и шею. Она разозлилась, поняв, что он увидел. Хотела наорать, что это не его дело, но только растеряно опустила голову и тихо сказала:
- Не знаю… Я думала, что люблю его.
- А сейчас так не думаешь? – он смотрел напряженно, словно от того, что она скажет, зависела его жизнь.

Ленка отвернулась. Что ему ответить? Она сама хотела бы понять, что с ней происходит, вот, только спросить не у кого. Дрогнули плечи, навернулись на глаза слезы. Алексей словно понял, обнял, прижал к себе, поцеловал в висок.
- Он у тебя был первым?

Ленка дернулась – разве спрашивают о таких вещах?! И обреченно кивнула, боясь на него посмотреть.
- Тогда понятно, – вздохнул Алексей.
- Что? Что понятно? – она чуть не плакала от стыда. Дожила до девятнадцати лет, и ничего не знает!
- Девочка моя, – он гладил ее плечо, и в голосе его Ленка уловила смущение. –  Как бы тебе объяснить?.. Для девушки… первый мужчина… очень важный человек. Он открывает для нее мир физической любви, то есть близости между мужчиной и женщиной. Понимаешь? Конечно, она чаще всего влюбляется в него… Но это не любовь. Скорее, влюбленность ученицы в своего учителя. А потом приходит настоящее чувство. Как правило, к другому мужчине.

Ленка, замерев, слушала. Сердце молотило так сильно, что сбивалось дыхание. Откуда-то изнутри накатывали непонятные слезы. Почему ей никто никогда об этом не рассказывал?
- А откуда ты знаешь про Терехова? – для Алексея вопрос прозвучал неожиданно. Ленка и сама растерялась. Просто сидеть и молчать она не могла, надо было что-то сказать или спросить. Вот она и спросила.

Он убрал с плеча руку, посмотрел на небо, словно там был написан ответ. Вздохнул тяжело и повернулся к Ленке. В прищуренных глазах ревность.
- Знаю. Видел я вас вместе.
- Как? Когда? – вспыхнула она.
- Вчера ночью… в ординаторской… думал, с ума сойду, когда он тебя охаживал… И раньше… тоже видел… И в доме Терехова.

Ленка закрыла лицо руками. От мысли, что кто-то видел, как она занималась любовью с Тереховым, все внутри оборвалось. Ей хотелось убить его. Немедленно!
- Ты что, следил за мной? – опустив руки, спросила она зло.
- Извини, Лен… Я просто с ума сходил от того, что ты с ним… В общем, тут такая история… Приехал я в отпуск, думал поразвлечься с вашими девчонками. А потом тебя увидел и голову потерял. На танцы ваши дурацкие ходил, думал, ты придешь, мы познакомимся. Ходил за тобой по пятам, да подойти так и не решился, мне сказали, у тебя ухажер есть.
- Кто сказал?
- Неважно… А когда Софью Андреевну домой привел в первый раз, увидел твою фотографию на столе. Мать, она выпить предложила. Думал, дождусь тебя… поговорим, познакомимся… А ты пришла, счастливая такая, утомленная… Я сразу понял, с кем ты была. Ну и как с цепи сорвался. Такое желание меня захватило, что сам не знаю, как все произошло. Помню, ты все шептала его имя. Я еле сдержался, чтоб не пойти и не убить его.
- Дурак что ли?! – Ленка испуганно посмотрела на Алексея. Глаза у него горели, ноздри раздувались, словно он заново переживал свою ревность.
- Сам знаю, что дурак… А вчера, мать твою домой привел, смотрю, а ты спишь, разметавшись, сытая любовью, красивая такая. Ну, я ее уложил, а сам к тебе пошел, не смог сдержаться. Тянет меня к тебе так, что сил терпеть нет. Сначала просто сидел, слушал, как ты дышишь. Потом волосы твои погладил – и все, крышу снесло.
- Что «все»? – Ленка дернула плечом.
- Сама не помнишь?

Она промолчала, покраснев от воспоминаний, и что-то затрепетало внизу живота. Он обнял ее за плечи, прижал к себе:
- Не могу я без тебя, Ленка, совсем пропадаю. Везде голос твой слышу, смех и … шепот, когда ты любишь меня.

Алексей слез с камня, потянул ее за руку, обнял, уткнувшись носом в дивно пахнущие волосы. И чувствовала Ленка, как скатывается спазмами из-под сердца желание к нему. Она запрокинула голову, провела ладошкой по его волосам, и он, поймав ее взгляд, все в нем прочитал. И руки его стали настойчивыми, губы – жадными.
- Пойдем, – позвал Алексей.

Ленка шла за ним по густой высокой траве, пока он не остановился. Теперь никто не мог им помешать. Они отдавались друг другу исступленно, как в последний раз. Потом лежали, глядя в безоблачное небо, и хохотали, представляя, как веселятся летчики в кукурузнике, только что пролетевшем над двумя голыми людьми на лугу.

Конечно, ни на какую речку они не пошли, а просто гуляли и разговаривали, и было им мало времени, слов, прикосновений – им всего было мало… 
- Темнеет, пойдем, я тебя провожу, – Алексей обнял ее за плечо.

Но шли они почему-то очень медленно, а потом еще долго сидели в обнимку на скамейке возле ее калитки и целовались, скрытые кустами жимолости.
- Я приду к тебе завтра? – шептал он в ухо, щекоча шею дыханием.
- Приходи.

Она не могла уснуть от переполнявших чувств, лежала с открытыми глазами в звенящей тишине. Пытаясь разобраться, что же в ней изменилось, и кусала губы, понимая, что ее тянет к Алексею. Тянет так, что, кажется – миг их новой встречи не настанет никогда. Нет, она просто не доживет до этой встречи. Захотелось увидеть его, сейчас же, немедленно. Почувствовала, как запылали щеки, как томной истомой налилась грудь в ожидании его рук. Как тянущее жилы чувство заполняет низ живота, ползет вверх, к сердцу, и, сдавив его, подкрадывается к горлу. Вздрогнула, услышав за окном шорох веток, соскочила с кровати и открыла дверь. Она знала, кто это. Она ждала его. Она его хотела. И он пришел:
- Я не смог уйти…

Он стоял на пороге, протянув к ней руки, точно слепец, и она шагнула, чтобы прижаться к нему. Одежда сброшена на пол. Обнаженные тела прильнули друг к другу. И, одурманенная ласками, Ленка увлекла его на кровать.
- Иди ко мне, – шептала она сквозь стон желания, сжимая его торс бедрами.

И он снова сходил с ума от ее зова. И падал в пропасть наслаждения. И поднимался вместе с ней на вершины блаженства. А потом долго еще перебирал ее волосы, зарываясь в них лицом. Но она уже безмятежно спала. Вслушиваясь в ее ровное и глубокое дыхание, он не заметил, как уснул. Они лежали, не успев накрыться: его колено на ее ногах, его рука у нее на груди.

Ленка так никогда и не узнала, что рано утром на веранду выходила мать. Замерев, посмотрела на два спящих обнаженных тела. Если бы в тот момент Ленка проснулась, она бы увидела, как вдруг засияли глаза матери, каким мягким сделалось ее лицо, и светлая улыбка осталась на губах, когда она тихонько выходила с веранды.

В приоткрытое окно веранды доносились утренние песни птиц, солнечные лучи заглянули за занавеску, золотясь на молодых, утомленных любовью телах. Алексей проснулся первым, посмотрел на Ленку. Привстав на локте, окинул взглядом ее грудь,  треугольник мягких волос внизу живота и разбудил ее поцелуем, сначала тихим и ласковым, затем настойчивым и горячим. Ленка вздрогнула, соски ее напряглись, он коснулся их языком, чуть-чуть, чтобы снова попробовать на вкус. Она застонала и потянула его на себя. И он любил ее. В этот раз очень нежно.

Когда Ленка проснулась, Алексея не было. Она провела рукой по простыне, где он лежал, уткнулась лицом в подушку, еще хранящую его запах, и тихонько засмеялась. Она была счастлива!

На кухне мать жарила оладьи.
- Привет, мам! Ой, как есть хочется! – напевая, Ленка закружилась по кухне.
- Давай умывайся, завтракать будем, а то уже десять часов, у меня еще дел полно, –  мать осторожно взглянула на нее, словно боялась поднять глаза. – Ты сегодня в ночь?
- Даааа, – пропела Ленка, – я сегодня в нооочь. А что?
- Да так, – мать мягко улыбалась.

Ленка рассмеялась. Как же приятно видеть улыбку на лице матери! Может, и у нее все сложится хорошо? Господи, пусть у нее тоже все будет хорошо!


Она, не торопясь, шла на дежурство. На одном из поворотов ее догнала Светка:
- Привет, подруга!
- Привет. Куда идешь?
- Да прогуляться вышла, на мир посмотреть, а то я со своими любовничками из Ванькиной постели не вылезаю.
- А я на дежурство.
- Терехов тоже дежурит?
- Нет, он завтра в утреннюю заступает.
- М… с Наташкой Максимовой?
- Да… А что?
- Лен, ты только не сердись, но… ты не думаешь, что твой Терехов… ну как бы это сказать…
- Как есть, так и говори.
- В общем, я вчера от Ванечки шла мимо дома Терехова – ну ты знаешь, мне так короче…
- Ну?
- Что «ну»? Было уже за полночь. Так вот, я видела, как из его калитки Наташка Максимова выходила.
- Как это выходила?
- Ты чего, дура что ли? Так и выходила. Почти бегом. Потом шурк к себе домой – она ж в соседнем доме живет.
- Как в соседнем? – Ленка остановилась, повернулась к Светке.
- Ну да, рядом с ним.
- Точно… – раньше она почему-то об этом не думала. Сейчас же эта мысль на мгновение вызвала  чувство досады.  – Да и ладно. Ты же понимаешь, если мужик захочет на сторону завернуть, его даже памятник не удержит.
- Это точно, – Светка кивнула. – Вот и у меня Леха тоже на сторону, кобель, смотрит.
- С чего ты взяла?
- Ну, с чего? Я чувствую: завелся у него кто-то… Раньше, знаешь, он точно был в меня влюблен, только увидит меня – и у него уже стоит. А последнее время стороной обходит. И вчера весь день где-то пропадал. И ночью его дома не было – мне Ванечка сказал. Правда, Ванька доволен, что Леха куда-то свинчивает. Так ему делить меня не приходится. А мне вот странно.
- Наверно, точно кого-то завел. Да и ладно. Приехал – уехал, а Ванечка-то наш, местный.
- Я тоже так подумала, но ты понимаешь, тут такое дело… – Светка замялась, покраснела, затеребила косу светлых волос . – Мне с Ванечкой очень хорошо, он такой… нежный, опытный… Но с Лехой… Леха – это ураган! Мы с ним когда… ну… в общем, у меня от него все внутри сжималось, казалось, душу из меня выворачивает. А слова такие говорит, что голова кружится. Я б за ним хоть на край света пошла, лишь бы позвал.

Чей-то смутный образ чужой кошкой в зеркале промелькнул в Ленкиной голове. Ёкнуло сердце, забилось тревожно. Гадкое чувство острым когтем прошлось по душе, холодя и опустошая. Ладони вспотели, пересохло во рту. И уже готовая рассказать Светке о ночном госте, она вдруг передумала. Нет, не будет Ленка с ней делиться своей тайной. Да и времени нет.

- Ленка, а знаешь что? У тебя же сейчас дежурства спокойные, тяжелых больных нет, сама говорила. Так ты можешь ночью добежать до дома Терехова и посмотреть – ходит к нему Наташка или нет.
- Нет, Светка, не пойду. 
- Ну хочешь, я сама подсмотрю?
- Не хочу.
- Ну, как знаешь! Было бы предложено… – Светка обиженно замолчала. Но дуться долго она не умела, а потому вскоре схватила Ленку за руку и стала рассказывать. – Подружка-то наша, Танька, опять в историю попала. В общем, они с Павлухой забрались к нему на сеновал, разделись догола, все дела, он на нее уже залез, слышат шорох. Глядь, а по соседству с ними на том же сеновале его отец соседку твою, тетку Валю, ухайдакивает, оба пьяные, никого вокруг не видят, пыхтят, сопят. Ну, наши голубки с сеновала соскочили, а про одежду забыли, Павлухе-то что – он у себя дома. А Таньке домой на другой конец поселка тащиться. Хорошо, он ей халат материнский добыл. Вот тебе любовь да малина!

Подруги всю дорогу до больницы смеялись над Танькиными похождениями. Она вечно в какую-нибудь историю попадала. Особенно долго вспоминали поселковые девчонки про то, как Таньку ее бывший, Митька, голую в бане запер, а туда его мать мыться пошла. Напугалась баба так, что чуть заикой не осталась. Танька диким зайцем из бани неслась. По дороге тряпку какую-то с забора сорвала, обернулась, домой огородами пробиралась. Хорошо, мать Митькина ее с испугу не узнала, а то было бы разговору по всему поселку!
- Ну ладно, Светка, пока, – Ленка махнула рукой и повернула к больничным дверям.
- Пока, подруга, завтра в обед, может, забегу.

Сегодня дежурил Николай Кузьмич. Значит, можно будет поспать. Обычно он часов в десять запирал дверь ординаторской и храпел до утра, пока кто-нибудь из дежуривших медсестер его не будил. Так и сейчас. Все угомонились, разбрелись по палатам. Теперь можно отдохнуть в сестринской, чай попить. Распахнув окно, Ленка села на подоконник, взяла книжку, но буквы не складывались в слова. Она думала про Алексея, вспоминала синие, как лазурит, глаза. Они так и не договорились о следующей встрече. Может, завтра зайдет? Мысли о нем будоражили, сердце сладко ныло. Снова появилось томление где-то внутри, очень хотелось его увидеть, услышать его голос, почувствовать его дыхание на своем теле.

В дверь сестринской постучали, просунулась чья-то голова. Это была бабка Клава из второй палаты:
- Лен, у мя опять плечо разнылось. Ты б дала таблетку каку, а?
- Сейчас, теть Клава, – Ленка отложила книжку, соскочила с подоконника и вышла в коридор. – Не спится?
- Та вот болить, тока глаза закрою поспать, а оно болить и болить, спать не дает, –  бабка Клава шаркала за Ленкой, и пока та искала лекарство в шкафчике, сопела рядом.
- На, выпей, полежи – все пройдет.
- Спасибо тебе, милая, – и бабка Клава, припадая на одну ногу, пошлепала к себе в палату.

На шум вышел из ординаторской Николай Кузьмич:
- Что тут у тебя?
- Да теть Клава… плечо у нее разболелось.
- А, ну-ну… – Николай Кузьмич хитро подмигнул Ленке и ущипнул ее за грудь. Медсестры знали о его повадках и не обижались, так, поругивались как бы. – Может, зайдешь ко мне? А, Лен? Я чайку поставил, пряники у меня есть.
- Да у меня дел полно, Николай Кузьмич, вы же знаете.

Ленка на всякий случай отодвинулась, пока он слюнявыми губами не полез к ней целоваться. Тут надо быть наготове – не успеешь, так он облобызает ухо или шею. Он любил повеселить медсестричек. Говорили, что в молодости был еще тот ходок до женщин. А те его любили за доброту и ласку.

Но Николай Кузьмич не уходил, а наоборот, выждав момент, когда Ленка повернулась к нему спиной, схватил ее, прижал к себе, стал тискать груди.
- Да вы что, Николай Кузьмич! – шипела, изворачиваясь, Ленка.
- Ты такая ладненькая, чудненькая девочка, мне бы посмотреть только на тебя, Лен, а? У тебя груди такие, ну какой тут мужик устоит. Пошли ко мне, а, Лен?
- Да вы с ума сошли!
- Ну, пожалуйста, Лен… – он тащил ее в ординаторскую, она, чтобы не шуметь и не пугать больных, сопротивлялась молча. – Я только посмотрю на тебя, ничего делать не буду, а Лен?

Николай Кузьмич втолкнул ее в ординаторскую и прижал к стенке. Она вдруг успокоилась и насмешливо смотрела, как он трясущимися пальцами расстегивает ее халат и лифчик.
- Лен, ну я у всех уже видел…всех пощупал… – дрожащие руки умело мяли груди, а он восхищенно шептал. –  Какая ты красавица выросла! Как у тебя груди-то налились! Совсем уже баба. Поди, уж и не целочка, – и он полез к ней под юбку.
- Нуу, Николай Кузьмич, это уж слишком! – Ленка засмеялась, застегнула лифчик, халат, показала доктору язык, и выскочила из ординаторской.

Она знала, что он перещупал всех медсестер, девчонки со смехом рассказывали об этом друг дружке. Он казался им древним стариком, как мужчину они его не воспринимали, и называли «гладиатором» – от слова «гладить». «С нас не убудет, а старичку хоть какая радость! Раз уж не встает!» –  хохотали они меж собой.

Ленка, посмеиваясь, вошла в сестринскую, на всякий случай закрыла дверь на щеколду, взяла, было, книжку, повертела в руках и бросила на стол. Стянула из-под халата юбку, чтобы не помялась, повесила ее на стул. Достала подушку, плед и прилегла на диван. Секунду подумав, выключила настольную лампу. Уснуть не получалось. Все мысли были заняты только одним – Алексеем. Снова сладко сжималось сердце. Билось звонким стеклом желание. Одно единственное!  Наверно, поэтому не услышала, как кто-то бесшумно скользнул через окно в комнату, и зажал ей рот рукой.

- Девочка моя, – шептал Алексей и целовал ее как сумасшедший. – Ленка…
- Лешенька… – единственное, что смогла она сказать, отдаваясь ему безудержно и вся без остатка.

Ее разрывал крик наслаждения, и она вцепилась зубами в подушку, но приглушенные стоны все-таки прорывались в тишину, разгоряченную звуками любви. Алексей выскользнул от нее через окно, когда уже занималась заря. Застегнув халат ослабевшими пальцами, Ленка накрылась пледом и задремала, утомленная любовью, страстью и наслаждением.

Сквозь сладкую дрему почувствовала, как чьи-то сильные пальцы ощупывают ее между ног. Открыв глаза, вскрикнула. Перед ней на коленках стоял Николай Кузьмич.
- Ты думала, эта слабенькая щеколда может запереть дверь? – шептал он, тиская ее.

Ленка оттолкнула его, и он неловко завалился на спину. Вскочив с дивана, она отскочила к стене, а он полз к ней, подметая полами расстегнутого халата пол.
- Леночка, ты прости меня, дурака старого, прости… Сам не знаю, что на меня нашло. Сменщицы твои мне никогда не отказывают и позволяют трогать себя – много ли мне, старому нужно! Так, погладить, поцеловать…. Прости, девочка!
- Уходите, – брезгливо сказала Ленка и поежилась.

Он тяжело поднялся и, сгорбившись, вышел. Она передернула плечами: вот дает «гладиатор»! Бешено колотилось сердце, стучало в висках. Безумно хотелось пить. Ленка включила чайник, подошла к окну. Небо уже окончательно посветлело, вовсю пели птицы, первые лучи солнца ощупывали крыши домов, деревьев, ласкали траву . Внезапно Ленка засмеялась. Ей почему-то стало весело и удивительно легко.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...