Глава20. Казнит ли казна город

 

       Деньги выдумали для облегчения торговли,
       не подумав о последствиях.

        Тяжкие думы Бабука  Старшего


 
  Присев на шпиле башни Вверхсовета,  Провиденс  и Абао разглядывали город, покрытый  снегом,   розовым в лучах поднимающегося  солнца.
  В оставшиеся  до начала действий минуты Провиденс изрекал свою мудрость:
   –Увы, Абао. только на победителя , всегда смотрят с почтением. С почтением,  даже если он изверг или тиран. А  на проигравшего с ехидством смотрят, даже если он признанный праведник. Мол, праведник тот, кто знает,  как правильно поступить, а проиграл, значит и не знает, значит и не праведник.

   Бабук этих речей не слышал. Но мог бы сказать почти так же.  Он   это испытал на себе.  Ужас его положения усилила зима. Она   тем  временем, или этим не мудрствуя лукаво ,  забросала весь город снегом и о крепко  обняла холодом.
 Абао  выслушав учение Провиденса, полетел по городу  в поисках места, где дюди говорят о бедах города, а ещё  лучше спорят до хрипоты.
 Провиденс же сел на голову самого Бабука и наблюдал его дела. К полудню уже все им стало ясно, но они продолжали теперь уже вдвоём с Абао  сидеть на голове Бабука и  обсуждали  то,  что увидели и услышали. 
 Потом  Провиденс итог разговора  беззвучно изобразил   такими  словами:
 –   Итак! Чтобы дать дрова северянам , Бука  купил их у богатых дровами южан. Но спрашивается,  на какие деньги? Бывший  вождь  зверолюдей денег не имел, поскольку не имеют они хождения по лесам и полям.  Деньги  дело городское.  Так что дрова он  без денег взял ,  под своё честное слово.  Это хорошо, что поверили, но они же и первыми возненавидят его, если он денег не достанет.
– Но профессор,  откуда он их достанет? – такими же тающими буквами  изобразил Абао. Сказал он так  не потому,  что сам чего-то  не понимал. Это сработали правила отношений. Он же ученик, а учениково  главное дело в чём? Вопросы задавать.
 Действительно  профессор   не просто так, а с удовольствием ответил чуть искрящимися зелёными буквами:
 – Да, да ты верно догадался.  Из спрятанной советом казны. Больше то ведь и не откуда деньгам  взяться,  срочно по крайней мере.
 Профессор помолчал,  оглядывая места,  куда их занесла беспокойная голова Буки Бабука. Пока вроде бы это , хоть и заснеженная , но южная сторона. Профессор продолжил:
  –  Пойми , Абао,  ему пока поверили   лишь срочно, то есть  на короткий срок.  Им ведь и не во что больше верить. А.  Но  бессрочное доверие это, Абао,  дело не телесное, а небесное. Живой Бука такого доверия не заслужит. Это   Парабелл  бегает,  доказывает  всем , что городская казна теперь в его Бабука распоряжении.
 
    Эти  написанные слова не доходили до глаз Буки Бабука. Но мысли как-то дошли.  Таким мыслям ведь и идти далеко не надо. Они вокруг.
 Бука  вдохнул морозный воздух,  до хруста расправляя  своё вместилище воздуха. В его распоряжении казна?  Ага, но  чем тут распоряжаться, если она пуста.
  Бабук шёл и шёл ,  хрустя свежим снегом, и думал-придумывал, как узнать,  кто же в городе входил в этот бессовестный совет, и кто вышел от туда с серебряными монетами.
    Улица превратилась в дорогу, вокруг нарастающей толпой собрались подмёрзшие деревья. Дубы зиму не любят, не то, что кедросовы.  Зато кедросовы не любят близость города. Бука оглядел лесных братьев, с которых содрали всё, что может пойти на дрова, и зашагал дальше. Увы, шёл сам того не осознавая дальше от города, который , получается,  он обманул.
    Знать хотя бы, кто налог не доплатил. С кого можно хоть что-то взять? Но чтоб взять надо бумаги предъявить, но и бумаги они утащили. Можно нарисовать деньги на пергаменте.  Печать казны ему найдётся кому сделать. Но не водилось такое здесь это ж не столица Паралунии богатая тайной своей.  Там  привыкли к вранью. Врут там, что сами делают смертематы и спистолеты. Не делают и не умеют , продают его  из древнего подземного хранилища достают и продают с умным видом.  А он, Бабук,  что может продать?
  На этот риторический казалось бы вопрос, вдруг выцарапался из тьмы подсознания ответ:
 "Вольча утверждает, что камни чурчулов драгоценны , потому что волшебны. Зря не послушал его. Вся жизнь на бегу. Собственного сына некогда выслушать. Только , когда к стенке жизнь приперла  и готов его выслушать".
 Выслушав от себя обвинения в свой адрес,  Бабук решил , что мысль о камнях чурчулов это ничего себе мысль. Хорошая вполне жизнерадостная мысль, но прожила она не долго. Пришла,  увы,  другая:
"Но кто это знает, что они волшебны и кто знает как с ними обращаться?"
  После такого кувырка мыслей очень захотелось Буке Бабуку взять сына и убежать назад в леса Всемхамства. Глупо. Ничего хорошего не ждёт там, ладно бы его самого.  Сына  его только что найденного. Сына. Он вздохнул. А здесь его что ждёт? Думай, Бабук , думай. Взялся править  будь хитрым , будь прозорливым, будь хоть птицей Доминантой, но не будь слюнтяем.
  Он  обнаружил вдруг, что идёт  лесной дорогой в Куррябу.
 Вот ведь как бывает подсознание умнее, чем сознание.
Коты смогут поймать Крыс, а уж Крысы, когда их прижмут,  расскажут,  куда ведут их ходы из башни совета.
   С этой мыслью идти стало как-то веселее. Бука распрямился и встряхнулся.  Зашагал он быстрее, потому что уже не убегал от самого себя, а по делу шёл.
  Вдруг кто-то над ухом сказал:
– Не оборачивайся, меня не видно. Пока. Меня  прислали братья Луновы. Я сейчас стану выглядеть как мешок с деньгами. Неси меня в тайную комнату Парабелла. Настоящие деньги мы поищем потом. Мои привидения найдут всё, что есть и даже кое-что, чего нет.
  Бабук остолбенел. Мнится ли ему, или верно кто-то невидимый с ним говорит.
  Провиденс понял его остановку в стремительном движении  и представился:
  – Да , забыл сказать. Извини , это я сыграл роль тебя. На той битве,  где ты вроде и не  был, но победил. Это я не в хвастовство говорю, а так чтоб ты понял,  мне ты можешь поверить.
 Бука как  вошёл в оцепенении и шёл с ним дальше, но гораздо медленнее.   Его задубевшее на морозе  широкое лицо не выражало даже и удивления. Даже  мысли в его огромной голове будто  насторожено замерли, и не думал он ничего, только слушал.
 Бывает же так, что важнее всего внимательно слушать, не убегая в собственные мысли.  Особенно это помогает в диких лесах, когда порой доли секунды решают, жить тебе или умереть.
 А голос продолжал:
  – Деньги покажи, но никому не давай. Скажи как встарь: "Деньги счёт любят", потом  скажи:  "План надо составить, куда что пойдёт". План на год надо долго делать. Кстати это ты делай всерьёз, но раньше, чем найдутся настоящие деньги, сам понимаешь, план у тебя не  может быть готов для показа всем.  К сожалению, только телесные волшебники могут создать телесное ощущение несуществующего, а я могу только не осязаемую   видимость создать.
 Повиденс вроде как вздохнул, а Бука смог задуматься. А потом услышал  продолжение речи:
 – Так что  покажи  эти бестелесные деньги доверенным людям,   но чтоб лап не тянули.
  Бука подумал, что этого  можно было и не говорить, это же и так ясно. Но Провиденс понял скептическое выражение на лице Буки по своему, потому и пояснил:
– Такой запрет никого не удивит, лапу протянешь – за вора сойдешь. Мало ли у кого какая ловкость. Никто из них правды знать не должен. Когда честный человек врёт –  это сразу видно.  А так они будут правдиво  говорить  всем вроде правду.  Они своими глазами  увидят деньги.  Вот честно и скажут – "видели".
  Бука над этой излишней болтовне поплыл в облаке своих неприятных мыслей . Это ж  может получиться  ещё большее унижение. Если деньги так и не найдутся, то он не просто неудачник. Его обвинят в краже казны.  А голос за спиной продолжал своё:
– У тебя глаза выдадут враньё. Поэтому сам нигде не выступай. Ты глава, и  у тебя занята голова, а слухи тем более о деньгах сами ходят и быстро.
  Бука остановился,  готовый возразить. Но потом всё же решил, что риск  неизбежное зло. Вождь и охотник не могут существовать без риска. Он попробовал изобразить, как он тащит тяжёлый мешок. Голос усмехнулся.
 –  Иди.  Можешь и не сгибаться под тяжестью . Пусть все видят какой ты сильный. Так и риск меньше, что забудешься и о роли забудешь.  Я тебе изображу настоящий  заплечный мешок, так что и руки вверх держать не придётся. Одна забота, не давай никому прикоснуться к мешку.
   С таким напутствием  Бука Бабук  повернул назад  и  почти побежал с якобы мешком  за спиной.
  Таким его увидел Вольча, тоже бежавший из Куррябы.  Его на эту дорогу занес замысел не очень хитрый, но тайный. Он договорился с молодыми Котами, чтобы они сели у всех известных Вольче выходов Крысиных ходов. Вольча хотел обследовать подземные тропы без помех. К тому же Крысы на него тоже ведь охотятся. Должны охотиться   по приказу Метьео.
  Вольча не долго бежал вслед за отцом, дороги их разошлись очень быстро, как рассорившиеся  друзья.  Бука пошёл в южный город к Парабеллу, а Вольча в северный, к башне Вверхсовета, где уже несколько дней дежурили Коты и Псы.
   Мокрый от пота,   первым до цели добрался  старший Бабук
  В таком  замученном виде он и постучался к Парабеллу.
– Это ты что? – спросил слегка удивлённый  его видом Парабелл.
– Это я  всё. Давай открывай свою тайную комнату и зови доверенных, важное скажу.
– Мешок вроде серебром звенит. Похоже на мешок с деньгами.
– Тихо не болтай, всем знать не стоит. Банда налетит и охнуть не успеешь. Охрану зови, на свой парабеллум не надейся. У них тоже не палки в руках.
   Парабелл быстро закрыл за Букой входную  дверь дома своего и побежал открывать тайную комнату.  Ни одна из стен этой комнаты  на улицу не выходила. На то ж она и тайная, что её снаружи и не видно.
   Едва они вошли в тайную комнату Бука сказал:
  – Ну вот, Парабелл, теперь зови охрану, а потом и доверенных.  А я пока тут посижу. Мало ли какую чудь нелёгкая занесёт. Крысы не пролезут, но и мышки в норушки денежки унести могут.
– Да нету у меня мышей. В железе им нор не проделать. Я ж знаю сколько желающих украсть мой парабеллум. Такого второго…
  Бука остановил его восхваление парабеллуму.
 – Парабелл, не теряй времени. Его и так у нас много потеряно.  Надеюсь, ты найдёшь таких живуль, кто не любит протягивать лапы к чужим деньгам.
  Парабелл кивнул седеющей  головой и  быстро ушёл, а Бабук обратился к мешку с деньгами.
– Позволено ли мне будет узнать имя того, кого буду благодарить всю оставшуюся жизнь.
– Позволено , позволено и одной благодарностью ты не отделаешься. Иногда и мне бестелесному нужна помощь телесной силы, так что будь готов Бабук услышать приказ Провиденса.
  Бабук, который никогда в жизни ни чьих приказов не исполнял,  уж ни как не обрадовался такой речи. Только ведь выбора нет. Решив это,   счёл он  разумным не раздражать привидение в такой драматический момент.
  К тому же он заметил, что вокруг роятся странные светлячки очень похожие на привидения. Похоже,  их тут отряд целый и … о, так они и смогут…
 Дальше думать Бука себе не позволил, надо было быстро найти достойный ответ. И он нашёл.
– Бабук всегда готов помочь справедливому делу,  – так ответил Бука Бабук, полагая, что не солгал и не обидел привидение. Вроде и согласен, но с условием.  Конечно,  беды не избежать, если Провиденсу не понравится его условие?
  Так он и  сидел в напряжение, ожидая следующих словесных выпадов совсем не простодушного помощника. Но тот лишь слегка жужжал окруженный роем светляков, непонятно как сюда залетевших. Так и тянулось время,  отягощая терпение Бабука.

    В ВолТехе  двигалось то же самое время и в такой же тревоге.  Братья слушали вполуха истории, которые рассказывал Мастер Исторической Магии  носивший подходящее имя Маисма при родовом имени  Долгосвет,  рыжий почти как настоящий огонь. Он размахивал длинным руками , так что мантия взлетала словно крылья чёрной птицы  и  направляя свой взгляд на каждого ученика по очереди изрекал всем сразу:
– Согласно наиболее вероятному сценарию примерно в  одиннадцатом году от перелома  тогдашнего летоисчисления  промыслиность  носившая краткое название НАНО,  да  ЭТА одна из помыслиностей  начала производить все  дешевые товары. И показалось всем ,  что навечно сгинули в мире бедность и голод . они назвали себя нанотами.  Мощь нанотов росла стремительно  и через год выросла в миллион раз. Всем стало скучно иметь то, что всегда хотели иметь.  Стало скучно и потому стали искать, чтобы ещё заиметь удивительное и невероятное.  Но при этом ещё и полезное. Нашли товар, всем нужный,  но ни кем не производимый.  Кто догадается, что это могло быть?
– Волшебство, – крикнул Лоох. – Оно всем нужно, но тогда не было Волтеха и ещё никто не умел его производить, волшебство то есть..
– Есть ещё какие-нибудь догадки? – спросил Маисма.
– Солнечный свет, – высказал своё предположение Дуд. – зимой его очень не хватает. Я бы покупал, а уж северяне нашего города точно покупали бы.
– Интересное соображение, – сказал Маисма. – Придумай, как его производить, станешь самым богатым человеком везде, где зима гуляет долго. Есть ещё идеи?
Не.  Жаль.
   Маисма Долгосвет промолчал минуту всё ещё надеясь услышать свежую идею, а потом скривил тонкие губы и сказал:
 – Так вот,  Земля наша велика , но тогда на ней всем  места стало не хватать.  Ведь богатому всегда много места надо.  А тогда все стали богаты.  Вот и  придумали заиметь вторую луну, но такую, чтоб на ней жить было можно как на Земле , и была б она не дальше птичьего полёта от самой высокой башни на Земле.  Заиметь  такое, конечно было не так легко  как придумать, Но от безделья чего не сделаешь. Вот и постарались и взялись дружно.  Вот так и  появилась у нас Паралуния.
  – А потом она свалилась и получилась катастрофа, – немедленно высказался Дуд. Он помнил  то, что видел привидением.  Да  это они с Йосом  хорошо разглядели, город,  разломанный на две части. Одна на Паралунии, другая на Земле.
 Маисма улыбнулся. Хоть кто-нибудь интересуется Исторической  Магией. Продолжил он свою речь голосом более весёлым.
– Есть много предположений, как и почему  произошла катастрофа. Одно мы знаем несомненно. Она произошла.
Но до этого произошло много всякого интересного, что не только нам  с вами, но и самому ВолТеху ещё предстоит изучить.
 На это Дуд тоже вставил свою тираду:
– История это такая штука, которая всё время происходит. Её сколько не учи, всё равно всю не выучишь. Вот мы тут сидим, а в нашем родном городе происходит самая настоящая история.  А мы её еще не знаем.

   Это же самое думал и Вольча Бабук,  идущий в это время  в темноте не вИдения и невЕдения по крысиному ходу.   Он понимал, что попал в историю и от него зависит,  будет ли эта история счастливой,  или несчастной.
   Пожалуй,  из всех жителей города,  только Крысы и он знали эти ходы. Вот так Вольча и двигался и,   само собой получалось, что  по пути юный Бабук   изо всех сил думал.  А может и не совсем само собой, установка такая  была – думать.  Среди многих мыслей,   с трудом шагавших через дремучие дебри в его непривычной к думанью голове, к нему явилась и эта мысль: «Неужели весь Вверхсовет состоял из Крыс?»  От такой мысли становилось противно, но она никуда не уходила. Если казну припрятали Крысы, то её никто не найдёт.
 Кроме него, Вольчи.
 Деньги наверняка где-то здесь в крысиных ходах. Потому он и полез сюда.  Отца он не предупредил, его и найти не просто и очень уж он шумный. От такого шума любая тайна разбежится по всему городу. Но сыновей Пузи  Вольча всё же взял в дело.  На случай если его самого  Крысы поволокут на правёж к Метьео. Молодые Коты хотели пойти  с ним прямо сюда, но он  убедил их ждать его у трёх входов.  Чтобы Крысы за ним не полезли внутрь. Там  у входов даже делать ничего не надо. Крысы издалека  почувствуют ненавистный  им запах Котов, и  уберутся подальше. А если Коты просто пошли бы с ним  сюда внутрь, то  всё пропало. Крысы народ хитрый, соберутся толпой и в тесном подземелье закусают. В тесном подземелье, что остаётся от ловкости котов? Да и ничего и не остаётся.
   Уже дышалось тяжело. Здесь не то,  что в туннеле к стране чурчулов. Кое-где чуть ли ни ползком  только и можно пробраться. Кусочки земли не только прилипли к одежде, но и насыпались прямо к голому телу, но возвращаться рано. Начал свой путь   Вольча из  башни Вврхсовета, надеясь выйти к дому хоть кого-нибудь из беглых вверхсоветчиков. Но вот он идёт уже  третью тысячу двести шагов,  и нигде нет выхода. А ведь он прощупывал обе стены прохода. Благо для этого хватало ширины плеч и длины рук.
    Внезапная мысль остановила его. Выход мог быть в потолке. Он поднял обе руки и  начал ощупывать потолок.  Это оказалось не так уж трудно. Крысиный ход ни высотой, ни возвышенностью замысла, уж понятно, не отличался. Крысам  высоты  надо, только чтоб не задохнуться от собственных гадостей.
  Идти, топая руками по потолку  оказалось нелегко, потому и мысли ему в голову полезли не лёгкие и даже противные
   Вот ведь паршиво устроен мир. Даже самый лучший человек всё время выбрасывает в мир много гадостей.
  Но думать над этим парадоксом Вольча долго не смог,  ход привёл его к выходу в его же двор. 
–  Ясно откуда крысы ко мне в гости ходили, – пробормотал Вольча и, не долго думая,  просто повернул назад. Теперь он не шагал по потолку,  а осторожно заскользил по нему  руками. Так он скользил триста шагов и не зря. Руки нащупали крышку. Вольча попробовал её приподнять , но это не удавалось ни при каких усилиях.   И всё-таки он нашёл , то что искал. Надо бежать к отцу.  Круг в девятисот шагов не так велик, чтобы его не обыскать.  Хорошо бы ещё понять в каком направлении он шёл. Но Вольча быстро смирился с мыслью, что это уже не его ума дело. А может это и вовсе не дело ума, а каких-нибудь шестых чувств. Крысы ведь легко понимают,  в каком направлении идут.
  С этими мыслями Вольча  очень быстро вернулся и выскочил из башни Вверхсовета,   и побежал к дому Парабелла.  Хмурое небо грозило новым снегопадом. Бежать и по утоптанному  старому снегу было достаточно тяжело. А начнись новый,  то вовсе  застрянешь в сугробах. Всё ж надо сделать быстро. С этими мыслями Вольча  ,  задыхаясь, вбежал к отцу  в тайную комнату и,   спеша обрадовать его (и себя) при всех именитых гражданах города,   закричал:
–  Я нашёл ход,  по которому они могли унести казну.
  Отец только что закончил речь перед Доверенными  города. Они ещё только  думали  выходить  из тайной комнаты. Вот тут-то они   все  и переглянулись. Интересная подробность. Казна уже лежит здесь, а Вольча только ещё нашёл ход её ухода. Головоломка не из простых.
 Бабук усмехнулся,  такие  головоломки он решал за секунды.
– Спасибо сын, но я нашёл казну чуть раньше.  – Бабук выдержал паузу,  чтоб Доверенные могли осознать всё так как ему надо. Только после этого он сделал жест в сторону привидевшегося всем мешка с монетами, – Казна вот она, мой сын. Впрочем, я её ещё не считал , и может быть , это и не вся казна, так что и твоя находка нам пригодится. Пузя, пойди разберись с этим ходом.  А меня пока оставьте в покое. Я должен просчитать казну и составить план её расходования.
  После этих слов все удалились. Вольча захотел подойти и потрогать сверкающие монеты, но Бука ударил его по рукам.
– Не хватает мне, чтобы в городе подумали, что монеты. .. А не буду тебе сейчас ничего объяснять.  Время дорого. Надо найти все части казны, если конечно это не вся казна,  существуют  другие её части.
  Вольча спрятал руки и хотел сунуть свой нос ближе к мешку.
  Но и это не удалось. Отец довольно грубо схватил его за лохматую зимнею одежду и заорал:
– Вольча, прекрати фокусничать, тебя дело ждёт и Пузя Жиррофф.
– Отец, я никогда в жизни не видел серебреных монет Города, я просто хотел их получше разглядеть.
 Бабук вздохнул. Это прозвучало и как укор ему Буке. Так со вздохом он и сказал,  виноватым голосом обещая:
–  Иди уже, ещё наглядишься.
 Едва он ушёл Провиденс вскочил со стола и, повиснув перед Бабуком,  сказал:
– Похоже,  твой сын успел сделать значительную часть нашей работы. Полечу,   присмотрюсь к тем местам.
 Оставшись один,  Бука Бабук  устало запер тайную комнату и вышел перекусить. Думать о  том,  что могли подумать Доверенные лица, ему не хотелось. Может оно и лучше, если мнения побегут по городу вперегонки с сомнениями.    Но ещё лучше поесть и выспаться, чтобы действовать дальше с ясной головой.
 
  А братья Луновы  в это время, понадеявшись на Провиденса,  спокойно слушали  поучение  профессора Любомира:
– Мыслеведение  и чувствопрочитание есть одна из основ истинного колдовства, пожалуй самая сложная.– начал  урок профессор Любомир. – Начнём с основ и ответим на главные вопросы кому и зачем нужны мысли и чувства и также кому и зачем их надо знать.
– Йос, – прошептал  на ухо брату Дуд, – это выходит , они всё время читают  чувства и ведают мысли всех нас. Тебе не страшно?
– Не читают и не ведают, Дуд. Сообрази, если ты всю голову набьёшь чужими мыслями, то твоим и места не останется. Это нужно только судье, когда он решает, кто врёт.
– А,  ну тогда не так страшно.

 Бука  Бабук, засыпая  в это время в доме Парабелла,  мечтал об этом самом мыслей ведении  и чувств прочитании.

   Вечером того же дня Бука   вместе с  Шимом и розыскными чинами уже  стоял  в гостиной дома  человека из древнейшего в городе рода Силона, где, по словам Провиденса, скрывался мешок с казной и список уплаты налогов.  А Мур  Силон стоял перед ними,  надменно задрав нос. Он  и правда имел чем чванится.  Его род прославился ещё тогда, когда Бибула и Бабула были отдельными богатыми селеньями , где жили только люди. А Крыс нанимали из иных мест для рытья погребов, каналов и прочего такого же труда. Ух, давно это было. Но потому он и стоял гордо выпрямившись и говорил поучительно, как и должен аристократ говорить плебею:
– Ты, Бабук пытаешься оскорбить меня. Я признаю, что являюсь советником   Вверхсовета, хотя теперь уже не тайным, но казну украл ты, она у тебя и это известно всем  Ты сам же её и показал. Но ты совершил ошибку, не дав её публично посчитать. Теперь ты запачкан подозрением,  Бабук. Гораздо больше запачкан, чем я. Все же видели, как ты нёс казну. А откуда? Может быть из своего дома, где припрятал половину её? Монеты сверху, а под ними что? Песок?
 Бабук в тон ему величественно ответил своим басом:
  – Спасибо,  Мур  Силон, твои слова многому меня  научили. Глава города не имеет права быть простодушным. Но казну тебе придётся вернуть. До этого момента ты ещё не совершал преступления против народ. Беречь казну твоя обязанность.
Мур  величественно кивнул  головой с седым венчиком вокруг блестящей лысины.
– Была, – добавил Бабук.– Народ снял с тебя эту обязанность  и теперь, согласно закону,  ты обязан её передать новому казначею. Если ты не передашь, то превращаешься в вора. Вору у нас отрубают правую руку. Но это простому вору. Уличному воришке, то есть. А ты одна из голов города. Тебе положено отрубить голову.
 – Бабук ты вертишь законом как дубиной, – съязвил Силон. – За всю историю нашего города ещё никому не отрубили даже руку , а тем более голову. Суд наш всегда стоит на очевидных доказательствах и милосердии.  А ты стоишь  и  угрожаешь мне , ничего не доказав. Готовься заплатить мне огромный штраф.
  На секунду повисло угрожающее молчание. Силон первым вышел из тумана этого молчания:
 –И не вздумай пускать в ход  свою силу. За это ты будешь  второй раз изгнан из города. Теперь уже навсегда.
  На эту холодную угрозу Бабук спокойно ответил:
– У меня нет выбора,   уважаемый Мур Силон. Город не может жить без казны,  и мы будем её искать у тебя,  а если ты будешь нам мешать, то и силу применим. Приступайте, – скомандовал  Бабук двум розыскным чинам Управления Порядками. Но они не успели ни к чему приступить.  В гостиную быстро вошла жена Силона. В руке у неё,  дрожащей как струна после удара. мешок позванивал  монетами.
– Прости, Мур, я не хочу остаться вдовой, – сказала она,  обратившись к мужу. Потом она обернулась к Бабуку и передала ему мешок.– Берите и оставьте нас в покое.
 Бабук взял мешок, точнее сказать мешочек , никак не сравнимый с тем, что он нёс на спине в дом Парабелла.
– И это всё? – сказал  Бука, просверливая взглядом Силона. – А где бумаги? Я ж должен сравнить то, что есть здесь с тем, что написано.
 Силон, окаменев, молчал. Жена его развела руками.
– Про бумаги я ничего не знаю.  Но ведь за бумаги никого не казнят?
– Верно, – сказал Шим. – Но за использование их во вред наказание определяется размером вреда. Бабук, предлагаю пока пересчитать деньги и получить свидетельство  высокоуважаемого Мура Силона, что это и есть вся казна. Если в дальнейшем выяснится, что это не вся казна. – Шим многозначительно помолчал и закончил:
 –  Казнь возможна.
  Силон продолжал стоять с каменным лицом, а его жена замерла с лицом крайне растерянным.
  А Бабук думал свою тяжкую думу. Ведь это на него свалится казнь. Все видели здоровенный мешок с деньгами. А на расходы пойдёт это мешочек. Что  о нём подумают горожане?  И  суд ведь с удовольствием его осудит. Зависть пока никто не отменил.
– Кончили разговоры. Шим, считай деньги и бери его подпись. Откажется,  перевернём дом. Не откажется, будем искать аккуратно. Все поняли, что я сказал. Продолжайте  свои дела, а я продолжу свои дела. С этими словами   Бабук вышел из дома Силона и пошёл без всякой цели. Впрочем это ноги у него двигались без всякой цели , а голова наоборот двигалась и очень быстро к очень опредёленной цели. Он решал, где возьмёт деньги, целый мешок денег. Ноги привели его к башне совета.
– Поторопился я взяться за это дело, – сказал он сам себе.
– За какое дело, отец? – спросил его Вольча, появляясь из башни.
– Ты что тут делаешь? – довольно резко спросил Бабук сына. И тут же осекся. Опять кинулся решать великие проблемы, а про сына забыл. Бабук погладил его по голове, точнее по зимней шапке.  Получилось, что вроде снял её с его головы.
– Ой, прости сын, ну расскажи про свои дела. Стыдно мне., сын, что и поговорит с тобой некогда. Ты в школу то ходишь?
– Нет, не хожу.
– Так чем же ты занят?
– Я бумаги словил.
– Как это словил?
– Их Крыс уносил из дома Силона, а я его словил.
Вольча очень хотел понравиться отцу. Ещё бы , то никакого отца не было, а теперь есть да ещё какой. Даже Метьео его побаивается. Но в этом то и беда. Ну, зачем такому отцу такой никчёмный сын. В школу он не из-за лени он не ходит , а  потому что стыдно показать всем, что у такого  умного отца такой невежда сын.
 А Бабук смотрел на сына. и едва не слёзы наворачивались на его глаза. Изгонят его из города и куда тогда.  И главное. Что с сыном будет
– И он тебя не загрыз? – спросил он ,представив себе зубастого Крыса ростом с Вольчу.
– Отец, посмотри бумаги. Может они  про твои деньги.
Бумаги захватанные грязными лапами напоминали о мусорной свалке, а вовсе не торжественной процедуре сбора налогов.
– Ох, ну давай смотреть, что за бумаги.
  Бабук взялся смотреть бумаги. Он вскрикивал, поднимал свои лохматые чёрные брови, морщился.
А Вольча смотрел на него и ждал оценки.
Наконец Бука посмотрел на сына.
– А ты у меня оказывается умнее всего Управления Порядками.
 Лицо Вольчи вспыхнуло румянцем, какого никто никогда на лице его не видел. Ему стало чем гордиться.
  НО  ведь было и что скрывать.  И тут Вольча,  решил сбросить и этот груз с души и  признаться:
– Ничего я не умнее, я в школу не хожу. Правда ,  не из-за лени.
 Вольча наклонил повинную голову, а отец его прижал к себе голову парня и догадался без пояснений:
– Стесняешься своего невежества.
  Вольча прижавшись к отцу,  так и стоял секунду, потом сказал:
– И тупости. Я очень медленно соображаю.
  Бука улыбнулся.
– Не похоже. Найму тебе самых лучших учителей и сам тебя учить буду. Ты ещё покажешь всем, как ты  здорово соображаешь. Пошли-ка к дому Силона.
– Нет,  отец, пойдём скорее к нашему дому.  Я замерз.  И есть очень хочу.
 У Буки Бабука сердце зашлось от таких слов и он ничего не смог ответить. Вольча подумал, что отец опасается Метьео и его прислужников  и потому медлит. Потому и объяснил отцу:
  ; Сегодня так холодно, что все Крысы попрятались, а Метьео спит. Он зимой почти всё время спит.
 Бабук ожил и пошел домой вместе с сыном. При этом он решил  поговорить с сыном  хоть о чём-нибудь,  и как-то ещё  похвалить. Вот так и похвалил:
– Интересное  наблюдение.
 Вольча смолчал и тогда Бука добавил:
 – Может быть и Столбодон в такое холодное время где-нибудь спит.
– Не знаю отец , пошли скорее.  Я ж тебе давно говорил. Там лежат волшебные камни чурчулов,  целый мешок. Они тяжёлые мне их не унести.  А они волшебные. Боюсь, Крысы сообразят и растащат.
   Бука,  на сей раз,  отнёсся к словам сына много серьезнее чем раньше, но всё же сказал:
– Погоди, я бумаги отдам Шиму.
 Вольча отрицательно замотал головой.
– Нельзя погодить. Растащат.  Не для дела, они дела и не знают. Со зла растащат. Характер у них такой.  Они  этого понять не успели, а ты пойми,    Камни эти  дороже казны. Ползлатоустра говорил, что каждый такой камень мешок серебря стоит.
 Бабук посмотрел на сына с удивлением.
Не ожидал он от него такого красноречия, а уж камней драгоценных и тем более не ожидал. Правда в них он пока не поверил. Город полон легенд и сказок. Ведь это так, чем хуже жизнь, тем притягательней сказки.
– Ладно, – сказал он сыну.–  Пошли скорее.
 Бабук сунул бумаги в глубину своей шубы и они побежали по кривой улице портных и сапожников, мимо опустевшей улицы златошвей, мимо улицы краснодеревщиков и вот она улица столяров. Перед входом под арку во двор дома они остановились и осторожно вошли во двор. Двор оказался засыпан снегом,   даже следов не было вокруг высокого сугроба, накрывавшего каменную голову.
 – И как же мы под снегом отыщем твои мешки? – спросил Бука.
   Вольча не ответил, он кинулся в середину двора, силой протаранивая траншею в снегу. Вокруг головы сугроб оказался выше  головы  Вольчи. Бука кинулся за ним и да, мешок стоял на месте.
– Удивительная логика у этого Метьео. Мог бы спрятать мешок.
– Не хотел. Он хотел улететь из земли с этим мешком.
– И почему не улетел на  своё и наше счастье, почему остался на наше несчастье?
– Не знаю. Может на него простое волшебство не действует?
  Бабук раскрыл мешок. Там  мало где сверкали огранённые крупными гранями самые разнообразные по цвету и форме драгоценные на вид камни, но больше всего там было неярких, но очень аккуратно огранённых камешков
 – Ну,  сын, ты очень хотел спасти отца. Вот считай, что спас даже больше, чем одного отца. Ты город спас.
Бабук подхватил Мешок и они быстро  взлетели по лестнице в свою квартиру, чтобы наспех поесть, согреться горячим напитком охотников, а потом почти бегом  направились на южную сторону,  шагая по своей же протоптанной тропе. Увы,  только у Парабелла  можно было без опаски хранить такое необыкновенное богатство.