Преисподняя

ПРЕИСПОДНЯЯ

  Мы выгружали бензин в Лагосе. У старого при-
чала напротив нас стоял голландский буксир.
По утрам из его машинного люка появлялась встрепан-
ная рыжая голова на длинной шее. Удивленно и заспан-
но озирала окружающий мир. В этот момент к буксиру
причаливала местная джонка, и толстая маркитантка
вытаскивала откуда-то из-под себя увесистую кошелку
с бутылками. У головы появлялась рука, которая хвата-
ла кошелку, и всё вместе исчезало внутри посудины. До
следующего утра.
  А в новое утро опять выныривала из недр буксира
рыжая патлатая голова и, подобно перископу, крутилась
вокруг шеи, всем своим поведением показывая удив-
ление и недоумение: оказывается, этот мир никуда не
сгинул и продолжает существовать. Птички поют, солн-
це вжаривает по полной программе, облака беспечные
бегут себе по небу. И судно новое встало у причала. И
маркитантка подгребает со своей кошелкой. Безмолвно
приняв сей груз, голова тотчас ныряла вниз, к себе, в
преисподнюю.
  Мысли мои приобрели известное направление.
Подумалось, что в той ситуативной мистике была
своя железная логика. В старину, во времена перехода
эры парусников в эру пароходов, назвали моряки коче-
гарку, котельное отделение — преисподней, а кочегаров,
естественно, чертями. Это когда они лопатами уголек
шуровали, голые до пояса, потные, чумазые, в дыму и
пламени. Сущие черти, да и только!
  С того, почитай, прошло сто лет и еще полста. За-
быты лопата, и лом, и уголь. Пароходы ушли на гвозди
и гвозди те уже соржавели. Память только генная хра-
нит и преисподнюю, и чертей, а «Деловой английский
язык для моряков» все еще предлагает заказать “бункер
коул”— уголь на следующий рейс.