Во, блин...

               
                Ироническая зарисовка.


      Представитель правящей партии был невысок, коренаст и очень напорист. Его белая рубашка и ярко-жёлтый галстук в небольшом помещении клуба, где собрали поселковых жителей,  чтобы донести до них идеи большинства, была видна всем.

      Представитель говорил долго, убеждённо, залихватски потряхивая седеющей шевелюрой, чуть ли не с пеной у рта, втолковывая в головы  собравшихся прописные истины, совсем как во времена «начала строительства развитого социализма»: землю — крестьянам, заводы — рабочим, мир — народам, хлеб — голодным.

    Поговаривали, что он или бывший КГБэшник, или бывший мент, поэтому население поглядывала на него настороженно,  даже с опаской. Поселяне сидели скучающие, слушали в пол уха, позёвывая и  мечтая о том, когда этот говорливый «большевичок» закончит, наконец, дозволенные речи. А тот, видя, что его пламенная речь не зажигает электорат, старался изо всех сил, не понимая  местную позицию. Ему было сказано, что предварительная работа уже проведена, что население обеими руками поддерживает партию. А тут — такое  полное равнодушие.

      И тогда «большевик» перешёл, как ему казалось, к главному: он начал убеждать население, что всё в его руках, а для этого нужно всего лишь брать инициативу в эти самые свои руки.
-Каждый из  нас, - уверял он, - может стать генералом от политики!

      Неожиданно из середины зала возник сильный, густой голос:
-Небось и сам готов стать генералом?
      Представитель запнулся на полуслове, напрочь забывая старательно выученный текст, и стал внимательно вглядываться  в зал, желая рассмотреть человека, задавшего этот вопрос. Затем сорвал с себя, явно мешающий ему галстук, и засунул его в карман брюк. Зал настороженно затих, ожидая дальнейшего развития событий. Видимо, решив разрядить сгустившуюся  атмосферу, мужчина хохотнул,  и широко, по-голивудски, улыбаясь, сказал:
-Давно готов!

      Всё тот же голос из зала отреагировал  скучающе:
-Во блин: клоунов до хрена, а — не смешно...
Лицо представителя сразу потухло и стало покрываться краской, потом некрасиво исказилось — не то ненавистью, не то злобой.  Он рванулся в самую гущу зала откуда доносился голос, а  зал неожиданно разразился хохотом.  «Большевичок» на минуту опешил, а потом рванул прочь от хохочущих ртов. Во след ему раздались бурные, продолжительные  аплодисменты.

      Больше в этот посёлок не приезжал ни один представитель, ни одной партии: никто не захотел быть не смешным клоуном...