Остров зари багровой

   Погруженный в глубокие думы, не замечая никого вокруг, пенсионер Волозов брел по двору дома №66/6 и едва не наступил на ногу, стоящему посреди детской площадки председателю домового комитета тов.Бататову.

   — О, Петрович! А я тебя выглядываю. Ты где пропал? Считай, неделю не виделись, я соскучиться успел.

   — Куда, — машинально поправил грамотный пенсионер. — А скажи мне, тов.Бататов, помнишь, во времена нашей юности песня была такая? — И пенсионер Волозов приятным баритоном пропел:

                Куба — любовь моя!
                Остров зари багровой…
                Песня летит, над планетой звеня:
                «Куба — любовь моя!»

   — Помню. Только мы пели эту песню по-другому. Я же помоложе тебя буду, — и председатель домкома полуречитативом, нещадно фальшивя, воспроизвел:

                Куба, отдай наш хлеб.
                Куба, возьми свой сахар.
                Куба, Хрущева теперь уже нет.
                Куба, отдай наш хлеб!

   Последнюю строчку тов.Бататов ударно выделил голосом и акцентировал взмахом сжатой в кулак руки.

   — А чего это ты, Петрович, Кубу вдруг вспомнил? У меня кой-чего поинтереснее есть. Глянь-ка в пакет, ты такую не пробовал.
 
   — А еще помнишь, как расшифровывали название страны? Коммунизм У Берегов Америки, — казалось, пенсионер Волозов не слышит друга.

   Если бы тов.Бататов читал Эжена Ионеско или Самюэля Беккета, то осознал, что ситуация напоминает их пьесы «Носорог» или «В ожидании Годо». Но он в свое время читал в основном тезисы съездов коммунистической партии и потому, сплюнув, с досадой произнес:

   — Тьфу! Я ему про Фому, а он мне про Ерёму! Говорю, глянь в пакет — водка новая. Я ее в буфете «белого дома» купил. «Жириновка» называется. Видишь, на этикетке юрист в картузе. Терплю, без тебя не открываю.

   — Жириновский? Да, у него тоже есть темные пятна в биографии, — задумчиво кивнул головой пенсионер Волозов. — А вот как думаешь, Фидель всю жизнь сигары курит, а раком легких так и не заболел? А сигары, они же — крепкие.

   — Да на хрена мне его пятна? Он что тебе, Горбачев? Я узнать хочу: в его водке столько же воды, как и в выступлениях или покрепче будет? Пойдем, продегустируем, — и председатель домкома, ухватив друга за рукав, потянул в сторону подвала.

   — Да погоди, тов.Бататов, меня сейчас не лидер ЛДПР интересует, а трибун кубинской революции.

   — Эк, тебя переклинило, — сочувственно покачал головой тов.Бататов. — Все же пойдем в наш закуток, там за бутылочкой и расскажешь, что заботит тебя.

   В пакете, помимо «Жириновки», оказались шесть охотничьих колбасок — тоже из горисполкомовского буфета, уже не дефицитных, но для сотрудников городской администрации по цене существенно более дешевой — и кирпичик черного Бородинского хлеба. Ловко покромсав ржаную буханку на крышке от пианино, хозяин застолья наполнил стопки и, подвинув одну другу, произнес:

   — Ну, давай! Чтобы жидкость оказалась посерьезнее своего «родителя». А потом расскажешь, что тебе душу свербит.

   Прожевав полпалочки тонкой копченой колбаски, пенсионер Волозов вздохнул и сказал:

   — Тут, вишь, какое дело, имя его меня смутило. Фидель Кастро Рус. Чуешь, Рус?! С чего бы у человека на другом конце света приставке к имени такой быть? Явные русские корни. Стал в библиотеке старые подшивки газет листать — ничего. То есть, про Фиделя есть, но про его детство — глухо. Хорошо у меня в Москве школьный дружок — мы с ним связь до сих пор поддерживаем — в Государственном партийном архиве работает. Ко многим документам доступ закрыт, но кой-какие факты и соображения он мне подкинул. По всему выходит, Фидель — вовсе и не Фидель.

   Пенсионер Волозов посыпал солью кусок ржаного хлеба, откусил и, запив водой прямо из носика алюминиевого чайника, продолжил:

   — Федя ему имя. Федор Костриков. Сын революционера и видного партийного деятеля, Сергея Мироновича Кирова.

   — Погоди, — перебил заинтересовавшийся тов.Бататов, — это же Киров, а ты говоришь — Костриков.

   — Ну, правильно. Киров — его партийная кличка, а от родителей фамилия Костриков досталась. А Федор Сергею Мироновичу сыном приходится. Только внебрачным. Результат кратковременного увлечения идеями революционной свободной любви. Потому и фамилия дедовская, родовая ему досталась.
 
   — А на Кубе он как очутился? — все еще не веря, спросил тов.Бататов.

   — А вот тут фактов нет, — вздохнул исследователь чужих генеалогических дерев. — Только версии и догадки. Основных версий две. Первая, маленького Федю, в возрасте пяти или шести лет, выкрали или троцкисты или вейсманисты-морганисты, чтобы досадить отцу. Но, перебравшись за океан, потеряли ребенка и пользы от киднеппинга не поимели.
 
   — Вторая версия мне кажется более правдоподобной. Мальчонку на Кубу переправили по приказу лично товарища Сталина. Думаю, Иосиф Виссарионович, сторонник идеи мирового господства пролетариата, уже тогда вынашивал далеко идущие планы в отношении Соединенных Штатов. Вот и решил заслать поближе к Америке Штирлица, этакого нашего казачка. Лучше всего — ребенка, ему легче ассимилироваться. Киров не мог согласиться с этим решением Отца народов и, насильно разлученный с сынишкой, все порывался отправиться за океан на его поиски. Поскольку это ставило под удар весь план руководителя первого в мире Государства рабочих и крестьян, некто Николаев, по приказу Сталина, застрелил из револьвера строптивого соратника. На похоронах Иосиф Виссарионович стоял у гроба и даже смахнул здоровой рукой скупую слезу.

   — Погоди, Петрович, давай еще по одной и продолжишь. Рассказываешь, аж дух захватывает. Прямо детектив, не знаешь, верить или нет.

   — А детектив и есть, — ответил пенсионер Волозов, выпив и с силой выдохнув из себя Жириновский дух. — Тут все сходится. Фидель родился в 1926 году. Году в 32 или 33 его вывезли из России. А в 34 безутешный Киров умирает на операционном столе. Мальчика пристроили в семью с либеральными взглядами, где он и рос. А вот когда он поступил в университет на юриста, как Жириновский, кстати, тут его и навестили агенты Коминтерна. Нет, Коминтерна к тому времени уже не было. Скорее всего, это были люди из КГБ или ГРУ. Не знаю точно. Они и заразили парня идеями марксизма-ленинизма. Да добавь к этому знакомство Федьки с молодым шалопаем, то ли анархистом, то ли маоистом, Че Геварой. Однако Америку они не осилили, прочная на развал держава оказалась, силенок хватило только дать под зад Батисте. Кастро на этом угомонился — буржуазное воспитание сказалось, а товарищ Че отправился на Южный материк народ баламутить. Да там и сгинул. Вот такая картина вырисовывается.

   — Да уж! — восхитился друг. — Тебе бы, Петрович, историком быть. Так раскрутить тайну — это суметь надо.

   — До конца не раскрутил пока, — скромно отозвался пенсионер Волозов. — Кое-какие детали надо уточнить. А вот как закончу, можно и темные пятна в биографии твоего Жириновского высветить.