Глава 2. Консилиум

…И сон покажется явью, а явь – кошмаром, и сплетутся косы, и да отрежутся они вместе с головами… И каждый станет паяцем, и каждый будет зверем, и каждый будет ангелом, но не станет никогда больше человеком… Мертвым не помочь, и мертвые не помогут, но будут лишь тенями погонять страх в душах выживших, но не будет жизни, и погибнет смерть, и останется только бесконечное время…
Прохор проснулся с явным непорядком и сумбуром в черепной коробке. Все тело ныло, напоминая о недавней «спартакиаде видов». Руки и ноги пронзали тысячи игл, отдаваясь валами накатывавшим шумом и раздувавшимся пульсациями в мозге. Более того, Прохор решительно не мог пошевелить, казалось бы, своими собственными конечностями, да еще и этот слепящий глаза свет, что гидрой проникал под веки, не давая толком разглядеть помещения. Отсутствие очков на переносице и вовсе делало эту задачу невозможной.
- Молодой человек, вы таки собираетесь приходить в себя, или мне готовиться ко вскрытию? – елейный голос напрочь прогнал последние ощущения сна. А ведь так бывает – только проснешься, сразу пытаешься вспомнить сон, потому что там было что-то очень важное, глобальное, вечное, но – вот незадача – вспомнить почему-то не получается.
- Свет, - ссохшиеся губы донельзя изменили голос Прохора. – Ничего не вижу. Где я? В раю? – лишь сейчас он смог улыбнуться.
- Ви шо? Да за какие такие заслуги вас еще и в рай? – в тоне неизвестного фальшивый сарказм умышленно превалировал.
- Нет, я знал, что Иисус – еврей, но не до такой же степени, - очки были водружены на свое законное место, и Прохору удалось, наконец-то, разглядеть помещение. Мутновато-голубой кафель стен плавно перетекал в белый натяжной потолок, из которого невыносимо ярко светило три люминесцентные лампы. Стены были закрыты разнообразными шкафчиками, тумбочками и приборами. Прохор уютно расположился в мягком кресле, очевидно, зубоврачебном, так как руки и ноги невольного пациента туго перетягивали кожаные ремни, не дающие ровно никакой возможности проявлять признаки жизнедеятельности, кроме движения мышцами головы.
Таинственного представителя райских садов в кабинете почему-то не оказалось. Кричать не хотелось из-за негативного первого опыта шевеления языком, поэтому Прохор решил подождать появления хозяина, который не замедлил сделать это. Причем хозяев оказалось несколько. Итак, сцена первая, действующие лица:
старик в обычной коричневой ветровке и коричневых же брюках, из отличительных черт – желтый продырявленный медяк, свисающий с жилистой шеи на золотой цепочке, переплетаясь с православным крестиком;
еще один престарелый мужчина в белом халате, который в случае смены имиджа одежды мог оказаться как раввином, так и интеллигентом, но в данном случае вселенская тоска обо всех ушедших поколениях, начиная с Моисея, отражалась в глазах классического Айболита;
девушка, чуть подтаскивающая за собой ногу при ходьбе, наверняка та самая амазонка, в зеленой камуфляжной рубахе, берцах, с огненно-зелеными глазами и черной копной волос;
лысый военный в полном смысле этого слова – живот подтянут, на форме ни складочки, ремень на правильном месте, морщины и шрамы напоминают о боевых заслугах, как и безучастное выражение лица и, особенно, глаз;
мужчина, немного моложе Прохора, уши просто-таки напрочь увешаны разного рода кольцами и серьгами. Вот, в общем, и все. Ах, да, последним вошел какой-то мутный человек, явно ушедший в себя и довольно долго оттуда не возвращавшийся. Вот его-то лицо показалось Прохору до боли знакомым, но его принадлежность установить никак не удавалось. Немую сцену прервал старик с кругляшом на шее:
- Ну, доктор, каков диагноз? – голос был тихий, но твердый и немного властный. «Наверняка главный» - подумал Прохор, так как врач с аккуратно постриженной бородкой резво бросился к говорившему и на ухо стал что-то шептать.
- Это из-за костюма? – сказал Главный, продолжая внимательно смотреть на Прохора.
- Возможно, изношенность уж слишком большая, - голос врача на удивление совпал с тем, который Прохор слышал в самом начале, но без каких-либо еврейских интонаций.
- Хреново, - Прохор, кажется, тоже почувствовал серьезность создавшегося положения через это золотое слово, но вот до сути дойти так и не мог. И только сейчас его поразила мысль – нет никакой радости, что он встретился после долгого перерыва с такими же людьми, как он, хотя он давно и потерял надежду на это. Может, это сон?
- Успокойтесь, молодой человек, это не сон, - старик как будто прочитал его мысли. – Лучше расскажите поподробнее, как вы умудрились выжить в этом богом забытом краю, кишащем нелицеприятными представителями флоры и фауны, экскурсию по которым вы уже немного прошли, по словам многоуважаемого гида, - и он ладонью показал в сторону девушки, от чего та картинно поклонилась – не так уж низко, но с явной издевкой. И Прохор рассказал свою биографию, начиная с чудесного попадания своего в бункер около дачи деда, и заканчивая бегом по шпалам уже здесь.
- Что скажешь, Луна? Так ли было на самом деле? – старик снова обращался к юной валькирии. Хотя юной она казалась лишь Прохору – на вид ей было что-то около 25ти.
- Да, - только и ответила она, сверля своими бездонными зелеными глазищами Прохора. Впрочем, этим занимались практически все хозяева, только с разной степенью заинтересованности.
- С какой стороны прилетела птица? – вновь спокойно задал вопрос в пустоту старик, не сводя глаз с прикованного к креслу человека.
- Со стороны Сенной, - и так же невозмутимо ответствовала Луна.
- Хорошо, - выдохнул Главный, от чего Прохору снова показалось, что все отнюдь-таки не хорошо, а, грубо говоря, плохо. – Полковник, - Главный чуть повернул голову в сторону человека в форме. – Возможна ли переброска хотя бы одного человека в сторону Сенной со стороны площади Ленина, и не наблюдались ли воздушные суда из центра? – Прохор все сильнее чувствовал себя блондинкой на съезде интеллектуалов – люди на площади Ленина, самолеты и еще какой-то центр. Маразм! И Прохор столько времени торчал в этом гребаном бункере, считая себя последним, разговаривая с постером и не имел никакого доступа хотя бы к наблюдению за такими девушками, как Луна? Черт!
- Никак нет, - без интереса бросил Полковник, не прерывая анабиозного состояния своего тела. – После той переправы транспортов не было. Визуальная разведка докладывает, что даже гермоворота открывались последний раз месяц назад. А чтобы продержаться месяц, нужен вагон фильтров.
- Ладненько, - только и протянул Главный. Весь разговор проходил так, словно Прохора здесь не было, но все его все еще изучали взглядами. «У них детекторы лжи встроены, что ли?»
- Артем, - продолжал старик опрос своих подчиненных. – Видел ли ты этого человека в убежище? – Прохор хотел сказать, что он был в убежище один, как… Артем! Точно, Артем, так его звали! Одногруппник по универу – точно, это он! Перед глазами тут же встала последняя пара, на которой он видел этого человека – Артем спорил по какому-то поводу со старым хрычем-профессором на какие-то левые темы, затягивая конец занятий. Но Прохор не успел поделиться этим открытием.
- Нет, вроде, - Артем сказал это как-то неуверенно, поэтому, наверное, человек с металлом в ушах и в голосе переспросил:
- Так «нет» или «вроде»?
- Хендрикс, - Главный недовольно покосился на выскочку. – Сколько можно повторять, не влезай, пока тебя не спросят.
- Ну уж извините, - язвительно надулся Хендрикс. Блин, что у них тут за имена – уголовный притон какой-то с погонялами и парашей.
- Точно, нет, - резюмировал Артем, единственный, кажется, человек с нормальным именем. – Но где-то я его видел.
- Ха! Где-то, - Прохор наконец-то сумел вставить хоть слово. – Ты же самый умный был, а помню почему-то тебя я. Сказать почему? – Артем как-то странно посмотрел на нового участника веселых посиделок – то ли с ненавистью, то ли со страхом, поэтому Прохор решил, что нужный эффект достигнут и продолжал:
- А нечего пары затягивать – на перемене с преподами надо болтать, а не задерживать остальных.
Однако с Артемом произошло не то, чего добивался Прохор – он как-то облегченно вздохнул и только потом, прищурившись, стал выполнять сценарий последнего:
- Прохор… как там тебя?
- Я свою фамилию – в отличие от некоторых (беглый взгляд по остальным, сидящим в комнате) – не менял. Константинов, а не Кактамтебя.
- Ладно, вечер воспоминаний отложим на потом, - Главный явно гнул какую-то свою линию. – Вернемся к нашим баранам. Как видишь, доказательства налицо – все, что ты говоришь, может оказаться правдой. Если бы не одно но, - Главный встал со своего стула, зашагал по кабинету и провел рукой по лбу, выдерживая театральную паузу. – Вот только ты сам подумай – как ты мог выжить один? Просто из-за причуд деда? Но почему тогда не спаслись соседи? Ну да, тебе повезло. Вот только свежо предание, да верится с трудом. А может, ты все-таки засланный казачок из центра? – Прохор как раз хотел расспросить про этот пресловутый центр, и даже открыл было рот, но ему помешал Артем:
- Но мне же вы поверили.
- Милый мой, мы же следили за тобой. А этот, - резкий жест в сторону Прохора. – В прямом и переносном смысле с неба свалился.
- Я думаю, не настолько Дункель тупой, чтобы думать, что вы принимаете всех, у кого моя или схожая биография, - Артем не унимался, а челюсть Прохора отваливалась.
- А может на это все и рассчитано? Ладно, пока этого молодого человека в изолятор, завтра придумаем, что делать.
- Утаборас! – выкрикнул Прохор, вспомнив рассказ деда о своем бункере.
- Что? – хором обернулись хозяева, и даже Полковник сподобился изобразить на своем лице удивление.
- Улаборас. Что-то испанское…
- Уроборос? – Главный плавно подошел к креслу Прохора.
- Может быть. Это план бункера так назывался, мне дед рассказывал. А еще, - Прохор закрыл глаза и вспоминал дальше: - там круг какой-то нарисован на люке. Вроде червяк или…
- Змея – в глазах старика огоньки радости выплясывали польку. – Змея, пожирающая свой хвост. Так-так. А как ты открывал дверь? – толпа в дверях как остановилась при выкрике Прохора, так и осталась стоять, как истуканы.
- Карточка. Пластиковая.
- Это он, ключ! – радостно крикнул старик в сторону выхода, но потом, снова обратился к Прохору:
- Где он?
- Кто? – не понял Прохор.
- Ключ!
- Какой ключ? – он не выводил старика из себя, а действительно не мог уловить сути. Старик прикрыл глаза рукой, зашевелил губами, считая, кажется, до десяти, а потом, уже спокойней, спросил снова:
- Карточка, которой ты открывал люк в свой бункер – где она?
- В ЗК, - только сейчас он понял требования Главного.
- Хендрикс, - веселый малый исчез из дверного проема. – Луна, Полковник, Артем – свободны. Доктор, подождите, пожалуйста, за дверью, - когда все вышли и в кабинете остались только Прохор и седой главарь этой компании, тот продолжил, прилаживая рукой свою поредевшую с годами шевелюру:
- Ну-с, начнем сначала. Как ты попал в свой бункер?..

***
- Интересно, - резюмировал Главный. За время повторного рассказа Прохора он отвлекся лишь раз – Хендрикс передал ему ту самую пластиковую карточку, и теперь он с интересов вертел ее своими пальцами. – Очень интересно. Из-за этой картонки весь сыр-бор.
- А что случилось? – Прохору уже начало надоедать, что он как всегда ничего не понимает. Санта-Барбара, блин.
- О! – старик вскинул вверх брови и удовлетворенно продолжал:
- Много чего. Но обо всем по порядку. Меня зовут Прокофий Николаевич, и я являюсь главой убежища номер 253, находящегося под станцией метро «Горьковская». Тебя – можно на ты? отлично – так вот, тебя же Прохором зовут? Хорошо. Раз ты столько времени провел вдали от цивилизации – как и мы, впрочем, но это философский вопрос – я хочу провести маленький ликбез по истории последних двух десятилетий из жизни нашей Родины. Ты не против?
- Нет, конечно – я только за! – наконец-то появилась возможность получить ответы на все эти загадочные недомолвки, сопровождавшие предыдущий разговор на всем его протяжении.
- Отлично! Итак… День Д - день, когда все началось. Практически все, кто и сегодня обитает в подвластных мне владениях, ехали на работу, учебу, отдых или прочие конечные цели, но застряли на перегоне от метромоста на станцию вместе с составом, который и стал на первых порах нашим домом. Жилось трудно: еды не было, средств гигиены – тоже. Все, кто ушел – не вернулись, а возвращавшиеся – умирали. Так мы бы и перемерли, если бы на пятые сутки не нашли дверь. Она вела вниз – под станцию. Как потом оказалось, станцию строили так долго не из-за отсутствия финансирования, а именно из-за этого убежища. Здесь было все – ЗК, оружие, небольшие запасы провианта. Но, несмотря на это, те, кто уходил, в большинстве случаев так же не возвращались, поэтому мне пришлось наводить порядок – так я и стал «главнюком», - лишь сейчас Прокофий Николаевич позволил себе усмехнуться. – Какое страшное время было, а вспоминаю – и смех, и грех. Итак,  мы отвлеклись. Путем жесткой диктатуры и применения силы мне удалось убедить людей, что наверху больше нет жизни. Доказывать, увы, пришлось жесточайшими методами – нескольких особо озабоченных судьбами верхнего мира мои люди препроводили на часок на поверхность. Буквально через неделю их не стало. А как иначе? Если бы я позволил этим крикунам еще немного будоражить массы, то… знаешь, Прохор, у Кинга было произведение – «Туман», кажется – и в нем была замечательная героиня, миссис Кармоди. И она, в конце концов, убедила толпу, что все несчастья ее, толпы, происходят из-за неверия в Бога. Там они тоже заперлись от чудовищ в консервной банке. И лодка была опрокинута. Я просто не дал развиться метастазам, вот и все. Мы стали искать выживших на поверхности, но не нашли никого, кроме твоего Артема. Это целая история, которую и сегодня рассказывают на ночь детям – в кратком, конечно, варианте. Кстати, благодаря этому кабинету, мне удалось наладить воспроизводство здорового потомства – генераторы здесь новейшие, так что электроника работает, как часы.
- Время показывает? – Прохору наскучили лирические отступления Прокофия Николаевича.
- Нет, конечно, но, прошу прощения, я опять заболтался, - Главный улыбнулся и продолжил. – Он, как и ты, по случайности попал в бункер, правда, одноместный. Проторчав там пять лет, он решился выйти оттуда и дошел аж до площади Ленина, под которой оказалось построенное еще в советские времена бомбоубежище, битком набитое людьми. Однако руководству не захотелось искать с помощью бункера Артема, предназначенного для сходных целей, других спасшихся, поэтому они взорвали его – бункер, конечно – к чертовой матери. Так мы и подобрали твоего друга. Я практически сразу после прихода к власти основал что-то вроде контрразведывательной службы, направленной против оппозиционных мне движений. Поэтому после прихода Артема особого труда в создании разведки мне не составило. Годы шли, как шла и информация. Оказалось, что народ выжил в нескольких точках – не только Нижний Новгород, но и Москва, Питер, еще что-то, а за Уральскими горами даже сохранилось старое государство, - Главный как будто выплевывал эти названия из своей души. -  Лидерам не хотелось головной боли с эвакуацией и возможной потерей власти, да и народ свыкся с мыслью о своем безрадостном подземном будущем, поэтому существовала договоренность, согласно которой все земли, расположенные к Западу от Нижнего, признаются непригодными для жизни, тогда как в самих анклавах выживших якобы искали, но от чего-то не находили. Да и бункер имени Ленина хотели сделать таким же анклавом, но Дункель – главарь военной хунты – слишком многих посвятил в эту тайну, отчего пришлось объявить народу об успехах в поисках. Но, как уже говорилось, народ привык, да и Дункель в черном цвете обрисовал жизнь за Уралом. Как видишь, организатор разведок из меня неплохой.
- Да уж, - поток информации был огромен, так что переваривать ее еще только предстояло.
- Поэтому мы и заподозрили тебя в шпионаже, - продолжил рассказчик, но Прохор перебил:
- А что, они о вас тоже знают?
- Нет, слава богу. Просто лет эдак несколько назад они пытались переправиться сюда. При встрече с некоторыми представителями местной фауны им пришлось рассредоточиться и добираться назад по отдельности – последние мосты через Оку они сами взорвали, почему Артем и не смог переправиться обратно, но это к слову. Так моим архаровцам становилось только легче отстреливать интервентов, но вот только Дункеля среди них не оказалось, хотя источник доносил, что он был здесь. Но он и сейчас держит в страхе весь свой гадюшник, хотя солдат под рукой у него почти и не осталось.
- А кто эти люди? – Прохор головой показал на дверь.
- То, что я сейчас тебе расскажу знают все, поэтому не думай, что язык у меня, как помело, - очень меткое замечание, потому, что Прохор уже начинал так подумывать. – Итак, Полковник возглавляет все мои силовые структуры – организует общественную милицию, готовит бойцов, отвечает за ту самую контрразведку. Хендрикс – взводный отряда сталкеров, так как их набралось только на взвод. Я надеюсь, значение слова «сталкер» тебе известно? Ну и отлично. Далее, Артем – ты с ним знаком, его историю я тебе рассказал, так что он просто мой советник. Все эти люди и представляют собой мозговой центр управление убежищем.
- А… Луна? – Прохор несколько замялся, вспомнив ее рядом с птеродактилем.
- Луна… Понравилась? Не смущайся, она у меня красивая и отнюдь не глупая, потому и не сходилась ни с кем. Да и титул приемной дочери Коменданта – так меня здесь прозвали – отпугивает смельчаков.
- У нее родители погибли? – догадался Прохор.
- Они погибли практически у всех, - стальным голосом произнес старик. – Так что мы вынуждены исполнять роль праотцев. Наш замкнутый мир – та же деревня. Все обо всех знают. Вот только знают ровно то, что им сказали…. В общем, именно в тот день погибла ее мать, с которой они ехали в моем вагоне – девочке повезло, она сидела, а вот мать… приняла всю тяжесть толпы, ее просто напросто выдавило вместе с передней дверью – не той, что по бокам, а именно передней…. Это было страшно, поэтому не вздумай вспоминать об этом при ней. Я тебе рассказал, чтобы ты вопросов дурацких не стал задавать, понял? – сейчас в спокойном голосе Прокофия Николаевича тренькали отцовские нотки, заставившие Прохора кивнуть.
- Вот и хорошо, - Комендант встал и даже направился к двери:
- Ладно, возникнут еще вопросы – заходи, адрес подскажут.
- А развязать меня не хотите? – и действительно, Прохор до сих пор был привязан к креслу. – И что это вы так мне поверили из-за этого Уробороса?
- Потом зайди ко мне – расскажу, - старик явно что-то недоговаривал. – А развяжет тебя наш местный участковый врач – у него это лучше получается, - и, открыв дверь и позвав недавнего Айболита, сказал ему, взглянув на Прохора как-то по старчески добро:
- Скажи ему. Он должен знать.
- Что? – человек в кресле шестым чувством ощутил неладное. – Что сказать?
- Ты умираешь, - холодно, убийственно безразлично, внезапно произнес человек в белом халате.
- К-как? – шок был абсолютен.
- Как многие до тебя – от лучевой болезни. У тебя не ЗК, а дуршлаг. Все симптомы подходят – у тебя осталось 2 недели. Веруешь? – еще более неожиданный вопрос.
- Д-да, - Прохор тупо смотрел через преграду окуляров в бессердечного доктора.
- Жаль, у вас самоубийство не в чести. Что ж, обезболивающие остались, так что – чем смогу, помогу. Ты не думай, я не жестокий, просто врать надоело. Если жалеть каждого больного – на остальных сил не хватит. Постарайся не дебоширить, но попробуй провести остаток жизни так, как не жил никогда. Я провожу тебя в твою комнату.
Освобождение рук, ног, тела, коридор, открытое пространство, коридор, справа и слева – пластиковые двери, поворот, коридор, поворот, дверь, кровать, сон…

***

…нет, это не сон. Сна нет, нет крыльев, нет нимба и нет Сатаны – ничего нет…. Абсолютная пустота и девственная чистота – славное смешение никчемной содержательности черного цвета и яркого света белого при полном отсутствии этих, да и не только оттенков…. Это ли не искренняя красота?..
Веки свинцовыми пластинами давили на глаза, когда мысли снова потекли в логическом русле. Вставать не хотелось. Руки не двигались, но путы присутствовали только в физиологическом смысле. Дыхание ровное, одеяло теплое, жизнь идет своим чередом. Ха! Неудачник – Прохор слегка улыбнулся в пустоту все еще закрытых глаз. Нужно было получить надежду, встретить людей, чтобы узнать о конце эпопеи под названием Прохорова жизнь. Твою мать, лучше было взорвать себя с этой хреноматкой там, на даче – всяко лучше, чем так просто дожидаться своего часа. Нет, он не был религиозным человеком, но в детстве в сознание были вбиты непреложные табу. Одно из них – самоубийство. А может, это эгоизм, а не страх божьей кары? Даже во времена голода человек съедает в первую очередь другого человека, а потом уже думает о безнадежности ситуации.
Но Прохор есть никого не собирался. Жизнь – как это не пошло звучит – продолжается. И с более ужасными диагнозами до старости дотягивали – еще не вечер. Прохор шумно выдохнул и молча сел в кровати. На столе должны быть линзы, которые обещал подобрать сердобольный доктор. Ах, вот же они! Прохор всегда боялся за свои глаза, была, знаете ли, этакая фобия, поэтому даже по телевизору он не мог спокойно смотреть на все эти ужасы – капли в глаза, линзы, уколы из сериалов про врачей – бррр…
Но Прохор себя пересилил.
Комната была очень похода на купе, вот только кроватей было две, одна из которых была сложена у противоположной стены. С потолка светила лампа, подобная тем трем из кабинета врача, на столе лежали линзы в пластиковой упаковке и какая-то водичка в непрозрачной бутылке, предназначенная, видимо, для ухода за линзами. Еды не было. Мебели тоже. Две тумбочки и шкаф являлись как бы продолжением стен и никак от них не отделялись. М-да, странновато…
Прохор обнаружил себя в чем мать родила -  в трусах и в майке, одежды в обозримом пространстве не наблюдалось, поэтому он решил попытать счастья в белом шкафе. Да уж… Штук восемь вешалок и только одна занята – синяя, слава богу, чистая спецовка беззаботно свисала с пластиковых плечиков.
Одевшись, преображенный Прохор вышел за пластиковую дверь – на пороге оказались простые кирзачи с продетыми в них носками. Сервис, что ли?
Так, куда теперь? Ага, вот, кажется и первый прохожий. Вот только одет он гораздо приличнее Прохора – потертые джинсы, клетчатая рубаха. На вид парню было лет 20, но не больше – это ж получается, что кто-то беременный ехал в спасительном составе или с грудничком? Дела…
- Дядя, это вы недавно подселились? – Прохор не успел спросить дороги, как был сражен этим вопросом. «Дядя? Какой я тебе дядя! Хотя… может, и вправду выгляжу старпером, тем более одет как клоун».
- Можно и так сказать, - душеспасительные беседы по поводу возраста души Прохор решил отбросить в сторону.
- Тогда вам к Ком… Простите, к Прокофию Николаевичу. Пройдемте! – и он взял Прохора за локоток и повел по коридору.
- Спасибо, конечно, - он еле остановил сознательного паренька. – Но мне дали карт-бланш на передвижения, поэтому я бы хотел навестить одного старого товарища, - слова сами волной складывались в предложения, от чего Прохор почувствовал себя неуютно. – Артема.
- Ах, этого холерного… Ой, извините еще раз, - сконфуженно покраснел гид.
- Проехали. А вот скажи – он что, совсем плох стал? Я его знал немного ботаником, но точно не в полном смысле слова. Странности были, но кто же без них? – пришло время для допроса языка, поэтому Прохор уже никуда не спешил. Информация сейчас для него была дороже всего, иначе можно было бы и наговорить лишнего. – Так как он?
- Если честно, то он вообще какой-то мутный – как появился из ниоткуда, так и ни с кем, кроме как по должности не общается.
- Странно. Что же его так перекосило?
- Не знаю. Говорят, он родителей или еще кого в бункере под Лениным оставил. Еще я слышал, что умом он немного свихнулся от событий, что пережить пришлось. Вот, кстати, и его комната, - он показал рукой в сторону ничем не отличавшейся от других белой двери.
- Спасибо, - Прохор протянул руку, но парень взял ее как-то неохотно, что снова заставило беспокоиться Прохора по поводу природы местных имен. «Ну чисто зона» - сплюнуть не удалось только из-за тяги к прекрасному – пол был отполирован так, что обслуживающий персонал в боулинг-клубе сдох бы от зависти. Хотя он и так того…
Прохор несколько раз постучался и только после такого обычного, теплого и родного слова «Войдите!» насколько мог радостней распахнул дверь. Комната ничем не отличалась от той, в которой он проснулся, разве что в ней чувствовалось присутствие человека – тапочки под кроватью, носки на белой батарее с подтеками от предыдущих защитников человеческих ступней. Комната была жилой. И на кровати, которая, видимо, служила здесь диваном, так как вторая, находящаяся в противоположной стене была аккуратно заправлена, сидел с книгой в руках тот самый Артем. Как он постарел! Не повзрослел, а именно постарел – глаза впали, улыбка давно не посещала сей пасмурной физиономии, а в глазах было что-то вязкое, не дававшее проникнуть в душу, очень похожее на пустоту взгляда Полковника, но что-то диаметрально противоположное…
- Здорово, командир! – Прохор со всей силы сжал Артема в своих объятиях. Чуть отстранившись, но все еще держа его за плечи, он продолжил:
- Врать не буду, выглядишь ужасно, даже хуже меня, - он звонко рассмеялся, но Артем, хоть и пытался показать свою радость от этого визита, сохранял похоронное выражение лица, улыбаясь лишь уголками губ. – А борода-то – как у анекдотов про Брежнева! Раньше хоть книжки писал, а сейчас до того опустился, что читать начал. Ладно, здорова, что ли? – он протянул свою ладонь, но Артем не сразу ответил взаимностью. – Что это тут у вас за уголовные замашки? – не выдержал Прохор
- Успокойся, - наконец-то он заставил Артема усмехнуться. – Просто мы тут все друг друга знаем и почти каждый день видимся с утра, так что уже привыкли устно здороваться. В детских лагерях бывал? Примерно так же.
- Тогда понятно. Как тут у вас жизнь складывается? – они оба присели на импровизированный диван. -  Еще дурацкие привычки есть? – Артем снова усмехнулся, так что терапия доктора Константинова дает свои результаты.
- Да как-то так, - Артем показал круговыми движениями кисти, как это – так? – Живем помаленьку. Скучно как-то, да и… - он снова погрузился в задумчивость.
- Кого-то оставил там? – Прохор наугад показал пальцем.
- Тебе и про это рассказали? Да, я тут «звезда» - притча во языцех.
- А хочешь, вместе до них пойдем? – Проохор не знал до кого, но суть из разговора уже начал извлекать.
- По воздуху полетим? – язвительно заметил надувшийся собеседник. – Мосты взорваны, а в Оке такие твари живут, что ночью приснится – не отмашешься.
- И ты думаешь, я испугался? Ты не подумай, понты тут не причем. Я сдохну через неделю, может, через две, а ты тут сопли на кулак мотаешь, как будто ты самый несчастный на свете. Другим еще хуже – они лет 20 назад умерли! – новый способ лечения путем морального наезда на пациента не удался:
- Лучше бы я тоже вместе с ними, - меланхолично продолжил хандрить Артем. – Лучше. У меня не осталось ничего, что мне дорого, кроме жизни. А на кой черт она мне при таком раскладе? Я понимаю, что со стороны кажется, будто я депрессивный подросток, чья задница попросту просит ремня. Но нет! Мне уже 10 лет хреново, понимаешь? Закрою глаза – Ленка. Ложусь спать – отец. Суп ем – мать. Чувство беспомощности – ты наверняка его знаешь, когда дед за тобой закрывал люк, и ты не мог ничего сделать, я видел это в твоих глазах. Только ты смог это пережить, а я второй раз – нет! – действительно, нехорошие всполохи разгоняли муть безжизненных зрачков и убеждали в безумности их хозяина. Но спустя буквально секунду наваждение прошло. – Ладно, прости, наболело…
- Да ладно, дружище, - похлопав по плечу вдруг ставшего невыносимо близким человека, сказал Прохор.
- А так, жизнь нормальная, спокойная, только сокращается, зараза.
- Вооот, чувство юмора осталось, значит, живем еще. Я вот еще что подумал, - продолжил он заговорщицким тоном, почти вплотную приблизившись к лицу Артема. – Согласись, и ты скучаешь, и я уже не жилец. Есть тут способ развеяться, похулиганить как-нибудь  на старости-то лет, а? Да хоть монстров на поверхности пострелять?
- Нет, - сокрушенно ответил Артем. – Здесь секта пуританская какая-то. Вроде все нормально – и анекдоты, и книги сверху, и театр импровизированный, но мне МАЛО, понимаешь?
- Кто, как не я, - душевно согласился Прохор. – Вот только возможность есть всегда. Например, что это за Уроборос такой? Хищник, что ли, неуловимый?
- Ага, редкой породы железнодверных, - невозмутимо отшутился недавний зануда. – Это знак, нарисованный на люке – вот, собственно, и все.
- Если бы это был просто «знак, нарисованный на люке», - Прохор передразнил старого товарища. – Я бы сейчас в карцере казенную пайку получал.
- Ну, ладно. Не все своими глазами видел, но слышал немало…
И рассказал Артем причудливую историю про этот Уроборос. Когда только заселяли убежище, люди наткнулись на запертую металлическую дверь. Со временем, когда все более менее уладилось, разворотили ее к чертовой матери, а за ней оказалось что-то вроде библиотеки или архива – шкафы с книгами, листами бумаги, папками. Принялись было самые умные из обитальцев нового Ковчега дневали и ночевали в этой комнате, как вдруг они стали с ума сходить – на других кидаться, безобразничать. В общем, решили прикрыть до времени это помещение, для чего даже специально новую дверь поставили. А сумасшедшие, сволочи, взяли и выздоровели – сами не понимают, что на них нашло, но возвращаться назад отказываются на отрез.
И все бы ничего, забыли бы про эту комнату, если бы не один глазастый техник. Он-то и углядел, что все коммуникации идут к этой комнате, как дороги – в Рим. Вскрыли ее снова – действительно, по стенам и потолку сплошные кабели, трубы, провода, и все ведут за один особенно большой шкаф. Отодвинули, а там – люк с Уроборосом в центре. И тут, как в сказке – дед бил-бил – не разбил, каждый бил-бил – не разбил. Вот только мышки не оказалось под рукой. А самое интересное, что электричество сейчас в бункере абсолютно халявное – сверху понатаскали и генераторов, и топлива разных сортов, а энергия не кончается. Вот и пришли к выводу, что по ту сторону люка есть какой-то сверхновый генератор, который и питает убежище. Вот только дверь нельзя открыть без ключа – рядом с люком было что-то вроде банкомата для карточек – а ключа-то и не было, даже старые поселенцы местных кошельков он просто напросто выплевывал.
- Дела, - Прохор почесал затылок. – А ведь ключ у меня Комендант забрал.
- Но в комнате остались какие-то бумаги, - Артем интригующе подмигнул.
- Тебе лишь бы бумажками баловаться, - с обидой бросил Прохор. – Что нам до них? Я думал за люк попасть…
- Так это легко, - Артем небрежно махнул рукой. – Наверняка скоро соберется экспедиция, наверняка возьмут и тебя. Но что там может быть интересного? Электростанция? Энергоблок, не требующий ухода? То ли дело – знания, которые можно почерпнуть из секретнейших бумаг конторы, которая отгрохала наше будущее.
- Кляксы правильной формы, разбросанные по бумаге такими же, как и мы? Да, тебя это отвлечет, но чем помогут мне даже все тайны мироздания? Какая разница, есть что-то по ту сторону черты, или нет – умирать не хочется, но придется, да и ответ на этот вопрос вряд ли присутствует в вашей Мекке библиофилов.
- Да, ты прав. Ладно, я придумаю что-нибудь с ключом, может, получится позаимствовать на время. Только ты смотри, проболтаешься кому – скажу, что подначивал к мятежу, - погрозил пальцем Артем.
- Яволь, мин херц! – вытянулся по струнке Прохор.
- Иди уже, вечером, быть может, встретимся.
- А, ну да – «как жаль, что вы, наконец-то уходите», это мы знаем.
- Да брось ты, мне на службу пора, я сегодня дежурю, - и Артем стал собираться.
- Служу Советскому Союзу? И тебя армия приняла в свои славные ряды? А ведь раньше, чтобы откосить, приходилось хорошо учиться, а тут не помогло?
- Нет, ты не понял. Знаешь, в Древнем Риме было 2 консула? И они день через день правили. У нас что-то похожее, но не в смысле власти, а по поводу командного центра в случае чрезвычайной ситуации.
- А, понятно. Ну, бывай, еще увидимся, - Прохор назло протянул свою ладонь.
- Вероятность мала, но шансы есть, - не остался в долгу Артем.