Глава 5. С чего начинается Родина

Странно, но в пахнущем сыростью и остатками жизнедеятельности какого-то существа коридоре было совсем не холодно. Даже наоборот, по дальнейшем продвижении вперед воздух накаливался все сильнее. Через несколько сот метров, опоясанных серыми бетонными плитами, звуками падающей на пол капели и пронзительно противного писка разжиревших крыс, Прохор увидел изъеденный кариесом ржавчины люк, покрытый какими-то непонятными штрихами, напоминающими морщины неулыбчивого пенсионера. Он поддался осень легко, без пронзительного скрипа. За люком открывалась настолько огромная пещера, что глаз не мог увидеть ни потолка, ни стен. Прохор посмотрел назад и ужаснулся – люк превратился в обветшалую дверь, ведущую в утробу огромного зиккурата. Но культовое сооружение оказалось донельзя странным – на каждом ярусе на золотых лафетах глядели бельмастыми жерлами в пустоту пещеры старинные пушки, а на вершине бил в пустоту бесшумный фонтан. Прохор дождался, пока воды фонтана заполонят верхние ярусы и доберутся до него, и испугался еще больше, когда в весело бегущих ручейках он стал различать лица. Все эти лица были ему знакомы – вот старый друг  еще со школы, за ним еще один – он погиб в какой-то горячей точке, родители, учителя, он сам…. Черт, да это же он!
Прохор оторвался от этих лиц и обнаружил себя по пояс в крови. Да, это был фонтан из крови, и Прохор медленно растворялся в нем. Он преодолел себя и обернулся назад. Но там не было никакой пещеры. С зиккурата шел пологий ровный спуск, в конце которого была еще одна дверь. Прохор попытался встать, но не смог – ноги уже растворились. Тогда он пополз на руках и, перевалившись через парапет, покатился вниз, на всем скаку высадив дверь.
А там была та же пещера. Прохор не хотел оборачиваться, но посмотрел на свои ноги – они снова были с ним. А сзади… а сзади возвышался город – с куполами церквей, коньками крыш, досками улиц. Но ни одного человека. И Прохору почему-то захотелось туда. Он не понял почему, но страстно захотел попасть в этот город, но…
Сначала возникло жжение на груди. Прохор расстегнул спецовку и увидел, что крестик накален до красна, и вот он уже плавится и стекает по телу вниз. Прохор завыл от боли, но цепочка от крестика перетянула шею и не отпускала Прохора, пока он не проснулся, предварительно умерев…
Он был к комнате Луны. Свет уже был включен в дневном режиме, а она сидела на нем и что есть сил хлестала по щекам. Прохор еле убедил ее жестами, что с ним все в порядке.
- Какие нежные ласки, - говорить было трудно даже после того, как Луна слезла с него. На ней была только ночная сорочка, поэтому в часть вчерашнего сна, предшествующего зиккурату пришлось поверить.
- Да ты чуть не умер прямо тут! – в глазах Луны еще оставался испуг.
- А с чего ты это взяла?
- А с того, что ты меня разбудил хрипом своим, а когда я уже на помощь звать собралась, затих вдруг, и пульс не прощупывается.
- Удары по щекам очень помогают восстановлению сердечного ритма
- Да пошел ты! – Луна с досады ударила Прохора по щеке, но тот поймал ее руку и притянул ее к себе.
- Извини, пошутил неудачно, - и несколько минут счастья заменили в постели утренний кофе.
День начался как нельзя лучше. Луна, правда, отпросилась на работу, но зато самому идти никуда не надо было. Вчерашние знакомые непременно здоровались и предлагали повторить как-нибудь. Прохор, конечно, соглашался, но в уме надеялся на повтор вчерашнего, но без них. Изрядно подкрепившись, он решил зайти к Артему, но его не было дома. Поэтому он пошел искать его в кабинетах местного чиновничества, где сказали, что Артем у сталкеров. По памяти найдя вход в казармы, Прохор попытался расспросить их, но никого не нашел. «Артем подождет, - подумал Прохор. – Да и я тут пока поскучаю». Он прогулочным шагом шел мимо палаток и дверей, изредка заглядывая в них. Но помещения были абсолютно безлюдны.
По спине пробежал зябкий холодок при воспоминании о том состоянии, в котором выжившие нашли этот бункер. А Прохор все шел и шел, пока не обнаружил, что бетон стен закончился, и под ногами мягко расположилась самая обычная земля, скрадывающая его тяжелые шаги. В коридоре было темно, но Прохор почему-то был уверен, что где-то впереди он увидит свет, и он не ошибся.
Это был не фонарик, но догорающий костер тоже является творением человеческих рук.  Прохор оглянулся, но вокруг не было ни души. Поэтому он присел к углям и стал размышлять о своих дальнейших действиях, но неизбежно сорвался на тему Луны.
«Что я оставлю ей? Я ведь скоро умру, и это совершенно точно. Неужели в мире нет простого счастья – недолговечного, но длиною хотя бы в одну человеческую жизнь? Сколько я живу и только сейчас я получил его, но это меня не радует. С чего бы это? А может, с того, что счастлив только я? Мы в ответе за тех, кого полюбили, так почему я должен сделать ей больно? Только потому, что больно мне?»
Да. Сотни лет человечество пыталось придумать вечную жизнь, но не сделало ничего интереснее смерти, да и патент на нее принадлежал кому-то другому. Да и авторство людей по поводу концепций загробного мира также не выдерживает критики. Вот они – ошметки ковчега, живущие в аляпистом гробу и не знающие о том, что за стенками его, гроба, творится. Неужели про мутантов в раю или аду кто-то писал? А даже если и писал, то ему мало кто поверил.
Что же там такого веселого за гранью, что туда все попадают? Стремятся не все, но вот отправляется туда абсолютно каждый человек, населяющий эту многострадальную планету. А вот интересно, нет ли там проблемы перенаселения? Когда все обрушилось, в двери Страшного суда забарабанили порядка шести миллиардов пар рук. Или вся эта война была одной большой фикцией, и люди выжили везде, кроме округи? Может, это какой-то глобальный эксперимент? Трудно в это поверить, но не потому, что это сделать очень сложно – за последние несколько суток Прохор понял, что ничего невозможного в этом мире нет – а потому что лучше быть последним человеком на Земле, чем подопытной крысой. «Вот так глянцевые или кирзовые мифы вторгаются в нашу жизнь и сейчас», -  подумал Прохор.
А разве сейчас есть жизнь? А разве он, Прохор, хоть раз на своем веку видел людей, которые бы ЖИЛИ, а не выживали? Родители все время проводили в битве за капитал, друзья убивали себя (ох как Прохор им завидовал до встречи с Луной!) отравленным воздухом из маленьких бумажных солдатиков смерти и тяжелой артиллерии в стеклянных емкостях, разве что только дед, да и тот если и не выживал, то доживал, а не жил.
От силы четверо суток жизни оставались Прохору, а он уже умирал. И не раз, надо сказать. Первый раз он умер в тот день, когда умерли все. Второй раз – когда умереть хотел он сам. И вот третий раз, когда его огорчало само существование смерти. Проголодавшаяся старушка уже стоит за спиной и ждет только момента слабости человека. А ведь раньше… трудно объяснить – мысли путаются, цепляются одна за другую и раскручивают маховик третьей…. Трудно вычленить главную мысль – почти невозможно.
Такое чувство, что раньше за каждым человеком стояли две сущности – жизнь и смерть. Жизнь уверяла, что при хорошем поведении она может продолжиться и после секундного знакомства с объятиями оппонентки, а вот смерть нашептывала все, чтобы приблизить этот момент. Но вот с недавних пор смерть тактику поменяла. Человек увидел, сколько душ может она забрать, но физически не мог узнать временной промежуток аудиенций с ней, поэтому он понял ее могущество и стал пытаться отдалить ее, продлевая всеми способами жизнь себе, не зная, что сценарий такого выживание написала именно смерть.
Угольки переливались красными прожилками, волнами собираясь у одной только им известной точки. Так и человечество, скрепившись узами капитала, вдруг развалилось на части. Причем, путы виноваты в этом меньше всего – деньги склеивают все что угодно в сотни раз прочнее любой спайки или сварки. Просто то, что они скрепляли, прогнило и обвалилось само по себе, пытаясь сжаться еще больше силой оружия. Да если бы и не оружия, эффект был бы тот же.
Все – от мала до велика – заразились апатичной манией самоуничтожения, они грабили, насиловали, убивали во имя человечества, искореняя в себе человеческое. Даже сейчас у людей нет будущее – одно только настоящее, да и то какое-то фальшивое.
А в это время где-то над головой пробегают грузные осколки облаков, в разных направлениях, в разное время, и даже не скажешь, что все это по единой воле ветра. Мир снаружи постепенно обрастает щетиной лесов и мужает, разнося в щепки наследие человека. И как-то радостно за этот молодой, зеленый мир, полный опасностей для чужака, не знающего утвердившиеся раз и на всегда законы. Там, должно быть, сейчас день полирует  развалившийся от весенней неги асфальт, флора протягивает лепестки и листья к солнцу, а то будит заспанную фауну. Мир постепенно оживает и оправляется от пережитков прошлого.
Трудно представить, что совсем скоро он обретет новую жизнь, и никто не вспомнит о таком маленьком человеческом племени. А ради чего еще жить, как не для будущего? Вот только будущему такие жертвы ни к чему – оно наступит и так. Прохор не на шутку испугался, когда на плечо ему рухнула чья-то рука. Только сейчас он заметил, что и угли перестали кровоточить алыми всполохами.
- Что ты туту забыл? Я тебя со вчерашнего дня ищу! – слава Богу, это был голос Артема.
- Да я, как бы…
- Ладно, пошли, - Артем схватил его за руку и куда-то потащил.
- Куда мы идем?
- Ты же сам просил сводить тебя к люку.
- А ты никак решил рискнуть?
- Я тебя неприятно удивлю, но шастаю я туда периодически, а сейчас я тебе такое покажу, что все монстры снаружи за углом курят, - и по сторонам замелькали изогнутые змеи проводки, изредка попадающие под узкий луч фонарика Артема, пол, застеленный неприглядного вида серыми квадратами бетона, и осыпающиеся стены высохшей земли, укрепленные старыми и от того находящимися в плачевном состоянии балками. Странно, что эти катакомбы не успели достроить – дерево казалось уж очень старинным для двадцатилетнего простоя.
Артем привел Прохора к неприметной среди прочего мусора двери, заколоченной тремя досками. Он достал нож и просунул лезвие между стеной и одной из досок – на удивление Прохора дверь легко подалась, и гвозди с едва заметным скрежетом вышли из пазов.
Следующее за дверью помещение дохнуло на незваных посетителей запахом прелого дерева и саднящей глотку пылью. Слабенький фонарик выхватывал из темноты стеллажи с книгами, расположившиеся вдоль стен, свисающие с потолка провода со стекающей с них водой, а между всем этим – кипы, груды сваленных в своеобразные кучи бумаг. Под ногами неуютно поскрипывал вздувшийся паркет, а где-то в углу брезгливо попискивали крысы.
- Пожалуйста, - Артем показал ладонью вокруг себя, обернувшись на 360 с лишним градусов. – Сделали все, чтобы из-за несчастного случая библиотека пропала. А ведь многое они оставили здесь.
- Например, - Прохор, бережно перешагивая через свалившиеся в один грязный кусок сероватой субстанции намоченные бумаги, разглядывал некоторые из них.
- Легко, - Артем положил фонарик на одну из полок и стал что-то искать, сбрасывая ненужные ему экземпляры на пол. – Сейчас, найду только.
- Ты что-то хотел мне показать, - Прохор, наконец, вспомнил, что фонарик есть и у него, и стал разглядывать эту унылую комнату.
- Ага! Вот, - Артем торжественно держал перед собой какую-то тонкую тетрадь наподобие школьной.
- Что это?
- О! Это та золотая песчинка, ради которой стоило перелопатить эту груду шлака. Возьми, полистай пока, а я расскажу тебе все вкратце, - он передал Прохору эту тетрадь, а сам, заложив руки за спину и вышагивая на ограниченном пространстве взад и вперед, стал рассказывать: - Сложно представить, но все эти катакомбы были вырыты еще задолго до постройки станции. Не один день мне пришлось провести здесь, чтобы по крупицам выяснить это. И только это! – Артем резко остановился и поднял палец вверх. А Прохор в это время, сидя на какой-то тумбочке, пытался разобрать скачущий подчерк хозяина тетради, но понять не получалось даже редкие рисунки, попадающиеся, видимо, в качестве наглядного пособия – они также пестрели непонятными надписями. – И только найдя ее, приоткрыл немного завесу тайны.
- Так кто же построил эти тоннели? – перебил Прохор, разглядывая разнообразные треугольники, странно переплетающиеся с кругами и квадратами.
- Я сам до конца не выяснил, но последними, кто их подновлял до нашего времени, были старообрядцы.
- Кто? – удивился Прохор, чуть не выронив тетрадь. – Им-то зачем?
- А ты историю не помнишь? Как их гоняли по всей стране, обирали и снова выставляли на улицу? Вот и пришлось им уходить в подполье.
- Но почему здесь, у нас, почти в самом центре России? – не унимался Прохор.
- Плохо тебе преподавали краеведение, - Артем подсел к Прохору и продолжил полушепотом: - Да будет тебе известно, одна из наиболее богатых и многочисленных колоний обитала в Нижегородской губернии, в керженских лесах. Их вылавливали, но они все равно держались за это место до последнего. Спрашивается – почему? Я сперва думал, что все дело в ярмарке – их хоть и тиранили, но, по свидетельствам многих историков, они были гораздо более трудолюбивы и предприимчивы, чем противостоящие им попы да гвардейские сержанты. Поэтому и выжить они могли почти в любых условиях. Вот я и думал, что таким Макаром они контрабанду на ярмарку доставляли. Но потом я наткнулся на эту тетрадь…
- Да не томи уже, - Прохор оторвался от непонятной бумаги, но краем глаза заметил в ней что-то необычное – на самой последней странице была нарисована необычной конструкции пирамида с заглотившим свой хвост змеем на вершине. – Зиккурат и уроборос, - прошептал он едва слышно. – Что это?
- Это? Да я сам толком не пойму. Уроборос – понятно, какая-то программа или система убежищ, а вот пирамида…
- Зиккурат, - откашлявшись, перебил Прохор.
- Что? – не понял Артем.
- Это зиккурат. Что-то вроде храмов в Месопотамии, - Артем задумчиво посмотрел на Прохора и продолжил:
- Давай по порядку. Хотя, то, что ты сказал, многое меняет. Ладно, по порядку, - успокоил он Прохора. – Дело в том, что на территории России незадолго до Катастрофы стали находить древние городища, основанные задолго до пирамид неизвестными нам цивилизациями. Скорее всего, ими и были вырыты эти катакомбы.
- Но как они сохранились?
- Да подожди ты, - не выдержал Артем. – Сейчас все расскажу. Дело в том, что до крещения Руси города строили не просто на первом попавшемся берегу, а вокруг капищ, то есть мест с, как казалось нашим предкам, сильным божественным воздействием. И возможно, что эти места статичны. Я имею в виду то, что они передавались по наследству от различных культур – например, там, где было языческое капище, уже образовывался город, а потом в этом городе строили церкви после крещения, понимаешь?
- Ну, в общих чертах, - Прохору действительно было трудно понять этот пласт новой информации, тем более, что книг он не читал без малого 20 лет – в его убежище было все, что угодно, но только не книги. – Стоп, подожди. А зачем им рыть эти туннели? – спросили он, но, увидев недовольно лицо Артема, замолчал.
- Запомни тезис – священные места у многих культур совпадают. А теперь вспомни одну интереснейшую легенду, распространившуюся именно в старообрядческих кругах, - он вопросительно глянул на Прохора, но тот только развел руками, после чего Артем глубоко вздохнул и продолжил:
- Слова «Повесть и взыскание о граде сокровенном Китеже» тебе ни о чем не говорят? Ладно. Дело в том, что по легенде этот самый Китеж находился около озера Светлояр, крайне загадочного происхождения. Оно представляло собой – не знаю, как сейчас – почти идеальный круг с не просматриваемым аппаратурой до конца дном. Именно когда я узнал про Светлояр, я стал задумываться насчет других, более древних авторов нашего нынешнего дома – озеро как нельзя кстати подходило под роль капища. Да и во время крещения множество волхвов бежало именно сюда – в леса, подальше от тонувшего в реках крови Владимира. А теперь подумай сам – Нижний Новгород, который стоит на слиянии двух огромных рек, и Светлояр с донельзя мистическим прошлым являли собой достаточно популярные места для людей ДО НАС по многим параметрам, и они, как следует из этой тетради, связаны длиннющим подкопом. А что, если те же, кто строил его, не ограничились одним? Представь, что вся Россия, да и не только, опоясана такими вот тоннелями, связывающими аномальные точки планеты!
- И что с того? Какой практический смысл от этого? Да и про Китеж – это всего лишь легенда!
- Легенда? А вот загляни в тетрадочку – автор через страницу чертыхается от того, что они не могут найти Китеж! А это значит, что его искали! Но не нашли.
- Так если не нашли тогда, почему мы можем найти сейчас? – недоумевал Прохор.
- А вдруг, это шанс… - задумчиво ответил Артем.
- Какой шанс?
- Шанс вернуться к истокам, снова научиться определять болевые точки нашей многострадальной Земли, научиться жить с высокими идеалами и стать, наконец, чище душой…
- А причем здесь зиккурат?
- Только сейчас пришла мысль в голову, поэтому может показаться идиотизмом, но все же. В этой тетради было написано, что построены эти катакомбы в дошумерский период. А из истории всеобщей я вспомнил, что в Междуречье люди пришли с Севера…
- Далеко шагать-то, - неуверенно ответил Прохор. – Да и что им здесь не жилось? Зачем им под землей жить, если на ней не было, как сейчас, гамма-излучений…. Стоп! – он звонко стукнул себя по лбу. – Конечно, бред полнейший, но если все, что ты сказал – правда, то чем черт не шутит, - Прохор махнул рукой и продолжил: - Была у меня книга. Так вот, там люди после какого-то катаклизма частью ушли на юг, а частью остались жить под землей. Это, правда, то ли про Алтай, то ли про Уральские горы было, но смысл такой.
- А что! Вполне возможно! Да нет, точно, наверняка так и было. Конечно, все это несколько опровергает устои исторической науки, - сказал Артем скорее для проформы. – Но ведь история, как кто-то на стене туалета в нашем универе метко заметил – проститутка политики. Сегодня политики нет, поэтому и история может избавиться от этого унизительного клише и многих других мифов.
- Да нет, Артем. Политика, как и мафия – бессмертна. Во многом потому, что участвуют там одни и те же люди, - сказал Прохор, задумчиво крутя в своих руках фонарик. А тот весело следовал мановению пальцев своего хозяина, безоговорочно освещая самые неприглядные стороны комнаты.
- Не будь таким пессимистом, - Артем снова встал и похлопал Прохора по плечу. – Там, наверху, ты не заметил, как пробуждается природа, как она радуется отсутствию человека, как добро отвоевывает свои позиции у объятого пламенем зла человеческого племени.
- Как пафосно, - сказал Прохор, копируя восторженный тон Артема. – Ничему тебя жизнь не учит, - но тот не дал ему договорить, а рукой опрокинул стопку разлетевшихся в стороны бумаг и посмотрел прямо в глаза Прохору:
- Да что ты знаешь про жизнь?
- Не меньше тебя, - Прохор с олимпийским спокойствием выдержал взгляд Артема. – Ты хотя бы с родителями проститься успел. Да и еще успеешь познакомиться с жизнью поближе.
- Ладно, прости, - Артем устало мотнул головой.
- Бог простит. А я продолжу. Жизнь тебя не научила главному – в ней нет черного и белого цветов. Поэтому нет материального выражения зла и добра, тем более такого зубастого, какое мне встретилось на поверхности, - они оба ухмыльнулись. – Я не буду оспаривать твою точку зрения – у каждого она своя. Но она должна основываться на других теориях, хотя бы и опровергая их. Как мне кажется, - Прохор встал и стал медленно расхаживать между коротящими проводами и стопками бумаг. – В каждом из нас ежесекундно происходят баталии между добром и злом, и мелкие победы каждого из них ознаменуются нашими поступками – хорошими или плохими. Не буду говорить про относительность «хорошести», но объясняю я метафорично и от того абстрактно. Не далее как вчера на местных посиделках я услышал одну фразу: «Зло просыпается». И вот тут я задумался, - он вальяжно присел на стопку книг. – А действительно – оно просыпается. Да, как я уже сказал, абсолютного ничего нет, но…. Однажды, в большинстве человеческих душ победило зло – и грянул Катаклизм. И в тот же момент эти души – большая их часть – освободились от бренных тел. А это же огромная масса негатива – ведь мысль, не смотря ни на что, материальна. И эта энергия осталась здесь. А задача выживших, на мой взгляд, перекрыть ее позитивной энергией, которая мощнее в несколько раз. Именно поэтому я дико надеюсь на правоту твоих выводов насчет катакомб.
- Оригинально. Свежо. Но то же самое, - улыбнулся Артем. – Пожалуй, во мне говорит обида, но я – пора бы уже и повзрослеть – все еще жду чего-то от человека. А твоя теория только подкрепила эту надежду.
- А смысл надеяться? Надо делать, - на этих словах Прохора где-то вдалеке раздался шум приближающегося разговора.
- Полковник! – безошибочно определил по голосу Артем и указал на поставленный боком шкаф, за который они и спрятались.
- Черт, опять этот недоношенный сюда шастал, - зычно рявкнул Полковник. – Пора бы уже Коменданту вправить ему мозги, а то он уже дверь не закрывает, конспиратор хренов, - в дверном проеме забегали светлячки фонариков и появился сам говоривший. – Давай, заходи уже, - втолкнул он вовнутрь довольно крупного человека, который озабоченным тоном произнес после того, как дверь захлопнулась за вошедшим следом за ним Полковником:
- Так значит, сегодня?
- Боец, таким голосом только в туалете «занято» кричать, - и Полковник сам громко рассмеялся своей шутке. – Так точно, все по плану, диспозицию до состава я довел, остался только ты. Или ты передумал? – Полковник как будто бы даже возвысился над тушевавшимся сталкером, хотя тот и был на голову выше его.
- Нет, просто… - промямлил он, но был перебит спокойным голосом Полковника:
- В этом деле, сынок, ничего не бывает просто. Выкладывай, что там у тебя.
- Боюсь, товарищ Полковник, - честно признался сталкер.
- Все боятся, - безапелляционно закурил Полковник. – Главное – не наложить в штаны, а то запах может враг учуять, и делу табак, - он снова, держа в зубах папиросу, рассмеялся своему каламбуру.
- Просто, не получится ли как в Катаклизм, - неловко пояснил боец, что привело Коменданта в тихую ярость:
- А что было в Катаклизм?
- Ну, война, из-за нее людей много погибло…
- Во-первых, людей погибло не много, а очень много. А во-вторых – что кроме войны ты бы мог предложить, а?
- Переговоры, - сказал сталкер, после чего гнев Полковника вылился наружу в нецензурной тираде и пояснениях:
- Переговоры?! Да засунь себе в жопу эти переговоры! Ты хоть знаешь, сколько ребят, таких как ты, но не сделанных из говна, погибло в Чечне? А чем закончилось? Переговорами, - елейно заключил он, после чего снова сорвался на крик: - Тебя еще в планах не было, а я со своими солдатами оттуда уходил – а по краям дороги эти черножопые хачапури ржут, пальцами показывают. Ты что, хотел бы, чтобы и в ту войну такая же херь была? Да наши гребаные демократы впервые язык из задницы достали. Югославию раздраконили – хрен с ней, полякам задницу лизали за Катынь – насрать, все можно простить за поступок. Понятно?! – веско заключил он.
- П-понятно, - пролепетал сталкер.
- Не понятно, а так точно!
- Так точно, - бодрее произнес он.
- Вот так вот, - Полковник смахнул пыль с одежды провинившегося сталкера. – Сейчас выдвигаешься на позицию и ждешь команды «Полдник», запомнил.
- Так точно, - сталкер вытянулся в струнку и отдал честь.
- Ладно, заколоти эту уборную покрепче, и ровно в 14:00 все должно пройти без сучка и задоринки!
- Есть!
- Вольно, - махнул рукой Полковник и вышел за дверь. Через несколько минут сталкер удалился тоже, не став выполнять приказа, а просто плотнее прижав дверь.
- Халявничает, - усмехнулся Прохор.
- И слава Богу, - толкнул его кулаком в плечо Артем. – Так, стоп! Что это было? – он ошарашено посмотрел на Прохора.
- Что-что? Было… - недопонял тот.
- Это заговор! – пояснил Артем. – Твою мать, это ж заговор. Седой кретин, он думал, что ему все задницу лизать будут, а заговор прозевал.
- Ты, кажется, от Полкана заразился.
- Чем?
- Я из твоих слов тоже понимаю только слово «задница», - объяснил Прохор. – Ты мне можешь по-человечески все сказать?
- Позже, мой друг, позже, - Артем положил ему руку на плечо и посмотрел куда-то в сторону. – Нужно предупредить остальных. Сейчас здесь такое начнется, что живые позавидуют мертвым, - и он торопливым шагом направился в сторону двери.
- Где-то я уже это слышал, - задумчиво прошептал себе под нос Прохор и нашел, где спрятать тетрадь.
- Ты скоро? Сейчас без нас представление начнут.
- Не начнут, - почему-то был уверен Прохор.
- Они добежали до остывшего уже кострища, где Артем сказал, что им нужно разделиться.
- Зачем? – остановился Прохор.
- Я предупрежу остальных, а ты не вызовешь подозрение в лагере. Пойдешь, как и пришел – через сталкеров, найдешь Хендрикса – он хоть и бывает падлой, но мужик наш в доску. Ему скажи, что подозрения оправдались.
- Какие подозрения, - переспросил Прохор.
- Просто найди его и скажи: «Подозрения оправдались». Понял?
- Угу, - ответил тот, и Артем убежал в какую-то ответвленную галерею и скрылся из виду. Судя по накалившейся обстановке, медлить было нельзя. Когда он попал в расположение сталкеров, его поразила все та же безжизненность. Вот только люди уже наличествовали. Правда, тоже какие-то неживые. Едва вбежав, Прохор стал объектом пристального изучения десятков глаз, поэтому он умерил шаг и спросил у первого попавшегося бойца про местонахождение Хендрикса, видимо, напугав его. Тот сперва сосредоточенно вглядывался в Прохора, видимо, не понимая, что от него хотят, но потом воскликнул:
- А! Товарищ Хендрикс сейчас вооон в том блоке. А вам зачем? – участливо спросил сталкер, показывая пальцем на неказистого вида дверь.
- В гости, - улыбаясь, соврал Прохор и направился по указанному адресу, слыша в ответ полный напускного спокойствия голос провожатого:
- В гости – это хорошо, в гости завсегда можно…
- О! Наш герой-любовник пожаловал! – Хендрикс что-то мерил по карте, заполнившей почти все пространство стены, не повернувшись даже в пол-оборота к вошедшему. – Чай будешь? Сахар не предлагаю, сладкого тебе с ночи хватит – жопа слипнется, - наконец-то посмотрел он на Прохора.
- Смотри, чтобы у тебя ласты не склеились, - злобно ответил Прохор. – Подозрения оправдались, - сказал он пароль, но Хендрикс был настолько непроницаем, что даже показалось на секунду, что он тоже – предатель.
- Какие подозрения? Что Луна – мужик, - Прохор только хотел перейти на нецензурщину, как Хендрикс сказал:
- А, да, точно, вспомнил, - и тут же переменился в лице. – Твою-то мать, а что ты тут сопли жуешь, надо идти к Коменданту! – произнес он и испугался своего голоса, прошептав: - Не подавай виду, понял?
- Да уж не дурак, - недовольно ответил Прохор.
- Что сказать? Заметно не сразу, - Прохору опять не дало сорваться то, что Хендрикс с громовым хохотом вытолкнул его наружу. Сидевшие там шпики едва заметно подскочили, но тут же вернулись к своим «делам».
- А я ему говорю, - продолжал веселиться Хендрикс, повиснув одной рукой на шее Прохора, от чего тот изобразил улыбкоподобную гримасу скорее от боли, чем подыгрывая этому клоуну. – Говорю, мол: «Да я то же самое от твоей жены слышал, когда она подо мной стонала», - и снова захохотал.
Сталкеры понимающе и снисходительно улыбались, но не понимали, что нужно делать в такой ситуации – объект уходит, но явно без задней мысли.
- И, и, - разыгрывался в правдоподобном пьяном угаре, динамично икая, Хендрикс. – И он мне отвечает: «Так вот почему она говорит, что устала сидеть весь день одна». Одна! Представляешь?
По ходу этого идиотского  монолога они вдвоем проплыли невинной размашистой походкой мимо поста и завернули в административные помещения, где Хендрикс сразу же преобразился и предстал перед Прохором донельзя сосредоточенным человеком, не отпустив даже скабрезной шутки насчет их удачного обмана сторожей.
Хендрикс без стука открыл первую дверь из дерева, которую Прохор видел в этом убежище, и без спросу вошел вовнутрь. Несколько хиленьких шкафов опирались на серость подтекшего бетона, на стенах неказистый вид скрадывали и тем усугубляли его два ковра, а за Т-образным столом мирно обедал Прокофий Николаевич, явно не обрадованный неожиданному визиту:
- А, это ты, Хендрикс, - спокойно продолжил трапезу Комендант. – Тебе такое дело поручили, а твои архаровцы бунт затеяли. Нехорошо… - он раздосадовано покачал головой.
- Да я сам только узнал… - но Комендант вдруг преобразился и, с оглушительным лязгом кинув вилку в тарелку, зычным голосом прервал ставшего вдруг непохожим на удалого Хендрикса подчиненного:
- Отставить! С каких это пор командир не отвечает за ублюдочные выходки своих бойцов, а? Так, сейчас должен прискакать догадливый наш Артем с Луной – он, а не комвзвода сталкеров сообщил мне об измене – и вы исчезнете на ближайшую недельку.
- Куда исчезнем? – действительно, бункер как подводная лодка – деваться некуда.
- А мы найдем куда, - с хитроватым прищуром Комендант вывел Хендрикса и Прохора из кабинета. Как раз в этот момент, едва дыша, к ним присоединился Артем и как всегда невозмутимая Луна – и все они без лишних разговоров направились в сторону Двери.
Мысли роились в голове и бились друг о друга, высекая снопы искр непонимания и категоричного отрицания щекотливости ситуации. Прохор знал, что бывает во время подобных заварушек – вырезают в первую очередь тех, кому симпатизировала прежняя власть, и кто у этой самой власти стоял. Черт, даже на грани гибели наркоману в личине человека нужна доза. И эта доза – власть, она как дверь на фотоэлементах – открывается только тому, кто подошел к ней вплотную и захлопывается, как только оставляешь момент ее завоевания позади. Переходы, шахты, опять переходы, вот Комендант собирает верных людей, коих насчиталось аж пять человек – встретились даже знакомые лица, но вспоминать их имена не было никакой нужды – события засасывали Прохора с только им свойственной быстротой.
Дорога ему была совершенно не знакома, но когда впереди идущие откинули в сторону развалившийся шкаф, Прохор понял, что они все в той же злополучной библиотеке, только зашли с другой стороны. Но из так и не закрытого «парадного» входа уже слышались зычные приказы Полковника и приближающийся топот сапог. Комендант внешне оставался спокоен, но руки дрожали, поэтому он не смог с первого раз попасть ключом в узкую щель «замка», однако затем он пропустил всех в разинутую пасть Уробороса, подбадривая короткими нецензурными фразами. Прохор бросился было за едва приоткрытую шестью здоровыми мужиками дверь, но, опомнившись, ринулся назад и стал расшвыривать пропахшие сыростью и смертью бумаги. Комендант пытался оттащить его, но получилось лишь тогда, когда в тусклом свете фонарика забрезжила знакомая обложка тетради. Голоса раздавались уже совсем рядом, а Прокофий Николаевич затолкнул Прохора последним, сунув ему в руку ключ и закрыв за ним дверь.
В первую секунду была непонимающая тишина. И в тот момент, когда Луна все поняла и бросилась к люку, по нему забарабанила глухая дробь автоматной очереди. А на поверхности отстукивал замыслованый ритм на крышах кислотный дождь…