Глава 6. В гостях у Уробороса

Печальная процессия уже достаточно долго продвигалась по извилистому и узкому тоннелю. Он то неожиданно изгибался, опоясывая необозримые провалы грунта, то нырял под откос, уклоняясь от особо пугающих сталактитов, то расширялся до весьма сносных пределов. Тишина вековых сводов этого подземного проспекта изредка нарушалась сухим кашлем кого-то из  головы колонны и падающей с рыжеватого потолка водой, нет-нет, да норовящей со всего маху расплющиться о прелое дерево пола.
Узкие полосы света, исходящие от полудохлых фонарей, показывали всю неподготовленность путешествия и часто пересекались на исписанных непонятными пометками стенах. Разобрать что-либо не было никакой возможности – хотя погони не было и быть не могло, узкая змейка людей не сбавляла шаг. То тут то там выскакивали причудливые фрески на христианскую тематику, тут же сменявшиеся непонятными письменами, являющими собой что-то усредненное между клинописью и рунами. У Прохора своего фонарика не было, поэтому он вынужден был довольствоваться брезгливой скупостью остальных участников экспедиции к неизведанному, бежавшей от еще более непонятного.
Света в конце туннеля все не было и не было. Ландшафт (если можно применить это слово к удручающего вида катакомбам, дышащим на ладан) также не спешил меняться, только лишь иногда балуя путников тлетворным запахом изгнившей человеческой плоти и останками чьих-то костей под ногами. Однако никто не обращал ни малейшего внимания на тонкости этого перехода, ведь там, у люка, смертью пахло гораздо явственней. И эти слова Полковника про неизбежность Армагеддона…. В прошлой жизни, кажется, в него кто-то не верил. Но зачем разделять жизнь на прошлую и настоящую? Смысл? Жизнь всегда здесь и сейчас, а вчера было всего лишь воспоминание. Всего лишь? А ведь они, эти самые воспоминания, как раз и движут человеком в его поступках, как память перелетных птиц. Хотя с птицами в постъядерном мире и получилось неактуально, но…. Да уж, эти стены могут навеять меланхолию на кого угодно.
Прохор на протяжении всего времени движения думал о Луне – как она переживет потерю всех своих близких еще раз? Да, сейчас она держалась молодцом, даже не пыталась отобрать у него ключ, чтобы открыть люк. Но главное, чтобы внутри не сломался тот стержень, который удерживает человека от необдуманных поступков, пусть даже они и являются самыми честными. Почти все участники этого марафона нередко поглядывали на нее в опасении за такие действия, но Луна их не замечала и продолжала смотреть перед собой влажными и от того сверкающими в темноте и манящими еще больше зелеными глазами. В голове у Прохора не укладывались события последних нескольких дней – так же, наверное, были поражены индейцы, узнав, что за большой водой скрывается целый мир, неподвластный законам предков.
Он все это время шел рядом с ней и пытался поймать хотя бы один взгляд – понять, выяснить, что творится у нее на душе, понять с упрямостью идиота. Прохор не знал, что обычно делают в таких случаях и действовал по наитию. Он едва приблизился к ней и поймал в терпкой полутьме ее холодную ладонь, молча сжал ее и продолжил идти, чувствуя, как ладонь медленно нагревается.
Когда захлопнулся люк, Хендрикс, немного подождав пока вся подвешенность сложившейся ситуации оценится каждым, объявил, что дороги назад нет, и что именно им суждено стать невольными первопроходцами мира за пределами Двери. Не очень воодушевленные таким призывом, но не видящие других вариантов заложники своего патриотизма двинулись по этим таинственным катакомбам без вопросов. Но сейчас эти вопросы возникли – впереди возникла небольшая толкучка. Это Артем, шедший в голове колонны, остановился и стал поджидать арьергард, который замыкал непосредственно Хендрикс как раз за спинами Прохора и Луны. Поэтому ставшая вдруг теплой и нестерпимо родной ладонь легко вспорхнула из руки Прохора и, к его огромному сожалению, улетела куда-то вперед вместе с хозяйкой.
- Куда мы идем? – первым делом спросил Артем, но Хендрикс немного придержал его рукой, и они чуть отстали от основного пелотона. Но Прохор шел последним, и большинство фраз до него долетало. – Так куда? – дернул он снова за рукав Хендрикса.
- Не кипишуй, придем на место – все узнаешь, - не очень здорово успокоил тот.
- Да пошел ты со своими закидонами! – вскипел Артем. – Трудно вот так идти в никуда, осознавая, что при первом же выходе к поверхности сдохнешь так, что еще и кости не найдут потом.
- Да кому нужны твои кости? – усмехнулся Хендрикс. – Да и давно ли ты загорал там без противогаза, когда мы тебя подобрали? Значит так, экспедиция планировалась, как ты знаешь, уже давно. Поэтому первая цель тебе известна – найти реактор, трансформаторную будки или что там еще.
- То есть, есть еще цели, о которых меня, как руководящее бункером лицо, уведомлять не стали? Интересное кино…. – протянул Артем обидчиво.
- И как ты только догадался? – всплеснул руками Хендрикс, от чего автомат, висящий за спиной, больно ударил в поясницу. – С твоим языком и тягой к лазанью по запрещенной территории, - Артем шумно выпустил воздух через ноздри, но не перебил. – Тебе только государственную тайну доверять. В общем, тебе рассказывали, как обнаружили наше убежище? – Артем молча кивнул в темноте, но Хендрикс не стал переспрашивать. – Так вот, тогда чувствовалось недавнее присутствие людей, причем не тех, кто выжил в туннеле. Нужно было найти их следы, но, как видишь, эти кощей слишком древние для наших, - и он со злости пнул носком сапога по первому попавшемуся черепу, который проскакал мимо Прохора и нырнул в какой-то не видимый в тусклом свете фонариков провал.
Суровый аскетизм обстановки загонял куда-то внутрь чувство страха, заменяя его чем-то большим и сильным. Оно обволакивало тягучие минуты ожидания появления нового ориентира. Катакомбы не могут быть красивыми – они манят лишь пытливые и юношеский задор исследователей. Но могут похоронить кого угодно. А чувство окутывало все плотнее, не давая выдохнуть помутившемуся разуму – нет, это было не чувство, а полное их отсутствие. Блики фонарей померкли, дыхание сбилось, но Прохора вернул к жизни все тот же разговор:
- Пока ты по убежищу шлялся, нами была проведена огромная работа, - зло проговорил Хендрикс. – Ты думаешь, мы такие идиоты, чтобы оставлять библиотеку в неприкосновенности? Ха! Все сливки сняли еще до твоего появления здесь.
- А тетрадки вы там не находили? – вкрадчиво спросил Артем.
- Это та, которая познавала твои ласки вместо баб в бункере? – тихо рассмеялся тот. – Там ничего интересного нам не было – сам знаешь, какие-то отчеты с непонятными подписями. Тот чувак, у которого мы ее отобрали, явно баловался задорной ботаникой.
- Какой чувак? – зацепился за ниточку Артем, но впереди вдруг движение застопорилось, и Хендрикс пошел выяснять причины этого, явно раздосадованный тем, что сболтнул лишнего.
А впереди было на что смотреть, точнее не было, но повод для вмешательства Хендрикса был весомый – туннель угрюмо упирался в забетонированную стену. Ошибки быть не могло – она сильно контрастировала с окружающей глиной или еще чем-то, ведь в геологии Прохор разбирался, как в диалектах Средней Африки.
- А я представлял себе источник бесконечной энергии несколько иначе, - ух ты, да это же Федор собственной персоной – странно, что Прохор не обнаружил его раньше. Ага, а рядом и Тургенев все также молчит и светит недовольной гримасой, впрочем, как и остальные.
- Может, мы свернули не туда? – неловко попытался оправдать утомительный марш-бросок Прохор, который пришлось преодолеть этим людям только лишь для того, чтобы увидеть этот скучный бетон.
- Все дерьмо в том, что туда – Хендрикс посветил на свод тоннеля, и перевел луч на серую преграду – по потолку тянулись довольно толстые кабели точнехонько до пресловутого бетона.
- И что нам делать? – резонно задал вопрос Артем.
- Не знаю, - честно признался Хендрикс. – Значит так, братва! Нашей задачей является не только поиск источника щедрой энергии, которая помогла нам выжить в суровые лихолетья постапокалипсиса, анонсировавшаяся ранее с высоких трибун глубокой задницы под названием «убежище номер 253». Нет. Старики помнят легенду про исчезнувших буквально перед нашим приходом людях. Так вот, это – не легенда. И если они смогли выжить, значит, есть еще более совершенные технологии, нежели реактор. Более того, нам удалось найти труп одного из них, - выразительный секундный взгляд на Артема. – Именно это и позволило считать эту теорию жизнеспособной. И там нас могут принять не как расстрельный материал, а хотя бы как… - он немного замялся, подбирая слова. – Короче, вы поняли. А ближайший приказ – искать любую лазейку за этот гребанный Мордор!
Бравый отряд немедленно врассыпную бросился на поиски заветного прохода за бетонную преграду. Однако ничего не находилось. Все ответвления тоннеля уводили в тупики, где неприятно щекотали ноздри остатки жизнедеятельности местных грызунов, а узкие прорехи, ведущие в пустоты грунта, не просвечивались до дна жидким лучом карманного фонарика.
- А ты уверен, что… - пытался уточнить Артем, на что последовало безапелляционное:
- Уверен. Они проходили здесь, ошибки быть не может.
- Слушай, хорош уже гнать про этих исчезнувших. Мы и так никуда не денемся – нам самим интересно на реактор посмотреть, - успокаивающе пробасил кто-то из оставшихся верными до конца сталкеров.
- Вы идиоты, - коротко резюмировал Хендрикс. – Неужели вы думаете, что весь сыр бор из-за какой-то трансформаторной будки? Да у нас запасов было до гланд, неужели мы бы все свои силы тратили на этот источник пусть и дармовой энергии? Хорошо, - продолжал объяснять он, вконец оторвавшись от поисков, как и все остальные, кроме Луны, которая все еще прощупывала неприступную преграду на предмет трещин. – Даже если мы его найдем – что с того? У нас нет людей, имевших дело с такими технологиями раньше…
- А если найдем этих смывшихся – что тогда? Чем это поможет нам? – встрял Федор.
- Ну, во-первых, есть шанс, что нас убьют не сразу, - весомо рассудил Хендрикс, намекая на события в убежище. – Во-вторых, эти люди как раз и могли управляться с этими агрегатами. Сечешь фишку? – он подмигнул без улыбки и обернулся на Луну, вот уже с полминуты теребившую его за рукав одной рукой, так как Хендрикс был ближе всех к ней, а вторая рука удерживала что-то невидимое на бетоне.
Хендрикс убрал ее ладонь и сам наткнулся на что-то.
- Что там, что она нашла? – неслось по столпившимся в узковатом проходе лицам. Но Хендрикс не спешил отвечать, а только медленно присел на корточки, прорисовав на стене прямую вымышленную линию до пола. За тем он резко поднялся и стал ощупывать пространство левее этой линии, затем со всей силы нажал на что-то, после чего раздался хрипловатый щелчок. Из казалось бы единой бетонной стены теперь виднелся маленький монитор и клавиатура с цифрами.
- Поздравляю, Луна, с присвоением внеочередного звания «Следопыт года», - Хендрикс весело протянул руку Луне, но та не ответила рукопожатием, уйдя за спины людей, не обративших на нее ровным счетом никакого внимания, но поглощенных предвкушением исполнения Цели, к которой они шли без малого двадцать лет. Прохору тоже было интересно, но Хендрикс безапелляционным тоном потребовал отдать ключ. Прохор повиновался и даже (к своему стыду) был рад, когда ничего не произошло после того, как Хендрикс провел карточкой по монитору – тот действительно оказался всего лишь монитором. Прохор решил скрыться от дружно галдящей и изрыгающей из своих дохленьких недр советы и комбинации цифр толпы и подошел к Луне, которая тихо присела на дружелюбно оставленный кем-то складной стул.
- Где нашла? – решил начать он издалека.
- Тургенев одолжил, - невозмутимо ответила она.
- Прости, но я, видимо, одичал за двадцать-то лет, поэтому заранее прошу выслушать меня до конца и не обижаться, хорошо? – да, он плохо видел, а глаза уже несколько дней болели от чертовых линз, но сейчас он мог разглядеть каждый волосок в ее растрепанной, и от того еще более притягательной прическе. Темнота сгущалась под напором садящихся батареек, но только не над ними, как казалось Прохору. – Ты чувствуешь что-то ко мне? То, что было между нами – это серьезно или твои забавы?
- Я потеряла отца, - начала она гневным шепотом, но Прохор ее перебил:
- Поэтому и спрашиваю. Да, я эгоист, все люди – эгоисты, и только с течением времени убивают свое эго. Но не в том смысле. Если это все было лишь флиртом, то мне, как это ни странно прозвучит, будет… легче, что ли. Постой, - остановил он порывавшуюся уйти и заплакать Луну. – Я же просил дослушать. Так вот – а если это действительно какое-то чувство, то смерть твоего отца будет лежать и на мне. Я не боюсь, поэтому я и сказал, что иначе мне будет легче, но не лучше. И если это так, то вина за его смерть полностью лежит лишь на мне.
- С чего ты взял? Ты не мог его затащить внутрь, мы все думали, что он…
- Ты опять меня не поняла, - невесело усмехнулся Прохор. – Вся проблема в том, что я идиот. Поэтому я живу по каким-то своим жизненным установкам. И одна из них гласит: «Чтобы что-то получить, нужно отдать взамен что-то равноценное». И так получилось, что ты отдала… - замолчал Прохор.
- Ты знаешь, тогда идиотка и я тоже, - улыбнулась сквозь слезы Луна и посмотрела прямо Прохору в глаза – Боже, какой у нее взгляд, сердце уже давно разорвалось на молекулы и кровь поступает напрямую в мозг, давя его и освобождая место для души, а не холодной мысли. – Я сейчас решила проверить свои чувства к тебе и представила, что тебя нет, - она бесшумно заплакала и обняла его, после нескольких вздохов сказав: - я не хочу потерять и тебя, - и только сейчас Прохор вспомнил про свой диагноз и про то, что его очередной приступ наступил именно после того, как ушла Луна. Нервный ком подвалил к горлу, мешая говорить, от чего свой голос казался Прохору совершенно незнакомым:
- Я умру, но буду жить в твоем сердце. Не надо думать о смерти – это выдумка для плохих детей, которые не делают уроки и разбивают стекла в коридорах. Я буду с тобой, пока я нужен тебе…
- Ты нужен мне, Прохор, ты всегда будешь мне нужен, - слезы уже перестали течь ручьем, но Луна была на грани нового срыва.
- Увы, но я скоро покину тебя. Ненадолго, но ровно настолько, чтобы человек мог забыть другого человека. Именно поэтому я не хочу тебя связывать – я люблю тебя, слышишь, я ЛЮБЛЮ тебя, поэтому чем лучше будет тебе – тем будет спокойней мне.
- Твою мать, Прохор, может и ты попробуешь сыграть с нами в лото – назови любую цифру из четырех букв, - Хендрикс, разочаровавшись в советчиках, отчаялся разгадать пароль и сам. Здесь было действительно темно, хоть глаз выколи, Прохор понял это после слов Хендрикса, хотя секунду до этого и забыл про безжизненное подземелье, в котором единственным лучиком света была Луна. Хендрикс сказал это в пустоту, так как не видел ни Прохора, ни Луны, ни их разговора.
- Ладно, что у вас там, - справился с голосом Прохор и подошел к пульту. И тут все вокруг снова пропало, но только не так, как было с Луной. Он снова стоял в своем бункере и снова пытался в который раз открыть дверь и спасти деда, так неразумно оставшегося снаружи. И так же, как тогда трясутся от взрывов люминесцентные лампы, и так же нет другой мысли, кроме как отыскать, наконец, этот проклятый пароль. Только на следующий день Прохор понял бессмысленность попыток и спустился вниз, чтобы жить, каждый день поднимаясь к выходу снова, чтобы пробовать все новые и новые комбинации. Только через пять месяцев он отыскал нужную. Но не было эйфории – мир ничуть не изменился. Вот только не было деда. И мамки. И отца. А больше никто в памяти надолго не задержался.
- Прохор! Это не тамагочи в СССР, что ты в него уставился? Прохор! ПРОХОР! – наконец, все вернулось на круги своя – и испуганное лицо Луны, и недоверчивое – Феди, и насмешливое Хендрикса. – Вспоминал, - он ввел эту злополучную комбинацию цифр – 5702. Зубодробильный скрежет отдался несмолкающим гулом в ушах и многоголосым эхом нескладного хора катакомб – бетонная стена раздвинулась в разные стороны лишь на ширину стандартных человеческих плеч, поэтому нестандартным пришлось проходить боком.
Лампы на осыпающемся, но все еще надежном потоке медленно загорались одна за одной и гудели на самых разнообразных нотах. Небольшой коридор упирался в точно такой же люк, как и тот, который навсегда отрезал жизни этих маленьких людишек от спасительного айсберга цивилизации. Проведя уже наскучившие операции по вводу пароля и открытию неприподъемного куска бетона и железа, они узрели чрево и главную тайну Уробороса – посреди помещения высотой метров в пять, но по площади не уступавшего иной хоккейной площадке возвышалась пирамида странной формы, название которой Прохор вспомнил лишь после выдоха Артема над самым ухом:
- Зиккурат!
Действительно, в переливах дневного освещения люминесцентных ламп ясно вырисовывался классический зиккурат – прямоугольная форма основания, три яруса, снизу вверх все уже, и прозрачная кабинка на вершине с, кажется, управленческими функциями – зиккурат, хорошо знакомый по примерному обучению в ВУЗе Артему и Прохору, но не Хендриксу, не слышавшему произнесенное Артемом.
- Мавзолей! – крикнул Хендрикс. – Да это же Мавзолей! Черт возьми, а я ведь так до него и не доехал. Может, его незадолго до Катаклизма сюда перенесли, и я еще повидаю дедушку Ленина? – улыбался Хендрикс.
- Нужно залезть наверх, - предложил Прохор.
- Вот ты и лезь, - резонно ответил тот. – Только не дай бог тебе что-нибудь там сломать!
- Хорошо, - Прохор невозмутимо стал обходить сооружение в поисках лестницы. И он ее нашел – она как бы вдавливалась в стальной корпус ничуть не поржавевшей громадины. Провода с неизвестным происхождением подходили к первому уровню зиккурата и исчезали под его основанием, создавая как бы своеобразные солнечные лучи, сотканные из различных металлов и изоляции и хорошо видимые лишь с высоты командной рубки, в которую беспрепятственно вошел Прохор по причине полного отсутствия двери.
А в это время остальные участники экспедиции разбрелись по разным углам помещения и оценивали находки – Федор со товарищи пытался найти на компьютерах, расположившихся у противоположной стены и прекрасно работающих, хоть какой-нибудь пасьянс, Артем изучал поверхность коллайдера (так, наверное, называется эта махина), Луна также возилась с до сих пор, видимо, непривычной игрушкой – все тем же вомпьютером, и только Хендрикс по-солдатски рационально использовал свободное время для отдыха.
Прохор подошел к пульту, который, в отличие от старых фильмов, не состоял из десятков разноцветных мигающих лампочек, а представлял собой лишь три монитора, клавиатуру, мышь и планшетник, встроенный непосредственно в стол. Вроде бы все просто, если бы не одно но – кабина выглядела, как будто ее законный хозяин только что выбежал и скоро вернется. Около мышки лежала обычная шариковая ручка с изгрызенным колпачком, а около крайнего монитора – мобильный телефон. Прохор хотел взять и посмотреть его, но тот был прикреплен к заряжающему устройству. Он усмехнулся, вспомнив, сколько раз он забывал это делать в прошлой жизни. Черт, сколько нужно потратить времени, чтобы отучиться четвертовать жизнь на три равные половины? Но улыбка прошла, когда он снял блокировку – на фоне высветилась фотография молодого мужчины, обнимающего маленькую девочку. И оба они сейчас смеялись в лицо Прохору, зажатому в бездушном мире, как в пластмассовом фотоаппарате. Он не заметил, как лица на фотографии ожили и, видимо, отец протянул руку к Прохору. Тот хотел отпрянуть в сторону, но не смог, лишь только почувствовал прикосновение горячей мозолистой руки этого человека, после чего к приунывшей девочке из-за спины Прохора подошла симпатичная девушка и точно также как секундами ранее отец, обняла свою радостно визжащую дочь. Да, Прохор чувствовал себя всего лишь бесчувственной пластмасской, когда все потухло, и где-то вдали раздались приглушенные удары…
Он все также стоял с потухшим телефоном в руке, а раззадоренные отсутствием инсталлированных развлечений члены экспедиций зарубились в предусмотрительно взятые кем-то карты. Сквозь секундное замешательство Прохор сел на стул и стал включать компьютер, вспомнив привычное дело по нажатию кнопки на системном блоке.
Голубые экраны мониторов вспыхнули почти мгновенно и даже без загрузки. На рабочем столе не было никаких программ, но как только Прохор дотронулся до мышки, на правый экран вылетело предупреждение: «Запас энергии 11%. Рекомендуется пополнить запас энергии. Пополнить? В случае нажатия кнопки «Отмена» Уроборос отложит проведение операции до критической отметки». Прохору следовало бы прочесть весь этот текст, но он по старой памяти нажал «Да». Тут же что-то мелко завибрировало под ногами. Это заметили и уже переставшие играть люди внизу, и насторожившийся Хендрикс:
- Что ты сделал?
- Не знаю, - честно ответил Прохор. Тут внизу что-то звонко ударилось о корпус машины. Это металлический крестик сорвало с груди Федора и притянуло к зиккурату. Он попытался было оторвать его, но у него ровным счетом ничего не получилось, как вдруг аппарат разделился на две части – нижний толстый уровень зиккурата стал медленно вращаться вокруг своей оси.
- Это подарок матери! – закричал Федор, отбиваясь от пытавшегося оттащить его молодого паренька. Поняв, что слов он не понимает, озверевший Федор со всего маху ударил парня в ухо, от чего тот сразу упал и отполз в сторону. А Федор все не оставлял попыток оторвать крестик. А от основной части отделилась и средняя платформа и стала крутиться в противоположную сторону нижнему, который уже на приличной скорости не давал догнать крестик Федору. Но он немного отдышался и продолжил погоню по кругу. Люди, как завороженные смотрели на этот дьявольский танец в каком-то оцепенении. И только Прохор кричал что-то, что потом не мог вспомнить сам, но из-за шума машины его все равно не было слышно – пришел в движение последний, третий блок, и снова в противоположную сторону предыдущему. Прохор был уже готов к американским горкам, но кабина оставалась статична, лишь поднялась выше на полметра.
А внизу к бешено крутящимся блокам примагничивались компьютеры, столы, стулья, люди изо всех сил сдерживали автоматы, но силы их были на исходе. Все, что попадало в эту круговерть, перемалывалось в щепы, и Федор не избежал этой участи. А Уроборос как будто бы только этого и ждал – машина явно стала сбавлять обороты, а через пару минут и вовсе остановилась, а на всех мониторах красовалась надпись: «Запас энергии 100%. Время рекомендуемого повтора операции – через 35 лет, 3 месяца, 18 дней».
Первым в кабину к Прохору ворвался Тургенев и сразу же ударил его по лицу, затем еще раз и еще, пока его не оттащил подоспевший Хендрикс, вытолкавший его за все-таки находившуюся на своем законном месте дверь.
- Ну что, доигрался, хакер долбанный? – сказал он едва поднявшемуся Прохору и тут же ударил в солнечное сплетение, отчего тот согнулся в три погибели, и сказал уже на ухо: - Мне ты теперь на хрен не нужен, и я не хочу терять людей из-за такого раздолбая, как ты. Ты все понял? – сказал он, надменно улыбнувшись, но тут же пропустив ответный удар, за силу которого Прохор сейчас поблагодарил настойчивый постер в своем бункере.
- А теперь слушай меня. Это вы мне на хрен не нужны. Это я ищу загадку Уробороса, а вы просто навязались ко мне в попутчики. И это я знаю некоторые секреты, которые нужно знать для выживания, - твердо ответил он, все еще держась за живот.
- Интересно, что же это ты узнал в стремной тетрадке и в одиночном бункере такого, чего не знаем мы с нашим доступом ко зданиям всей верхней части? – поднимаясь с пола уже менее уверенно спросил Хендрикс.
- Пока не знаю. Но, как я посмотрю, выход здесь только один – через тот люк, в который мы вошли. А поэтому спешить нам некуда.
- Это тебе некуда, - сказал Хендрикс, выходя из кабины. – А я еще жить хочу. И девок за сиськи трогать, - заржал он, резюмируя.
Внизу же все было перевернуто вверх дном – разломанные части компьютерного железа причудливо перемешались с разбросанной людьми колодой карт. Состав экспедиции был на ногах и уже отряхивался от местной половой пыли, бросая суровые взгляды в сторону Прохора. Луна же сразу подбежала к нему и безмолвно стала платком оттирать подсохшую кровь с лица Прохора.
- Итак, господа, - громко сказал Хендрикс. – На сегодня объявляется привал, поэтому приказ такой – Хмурый и Гагарин идут на вахту к выходу, Тургенев и Щипач шмонают стены на предмет скрытых помещений. Ррразойтись! – зычно скомандовал он. – Эй, гасконец! – обратился он теперь к Артему. – Как самый мозговитый и от того бесполезный член экипажа вместе с сократителем состава экспедиции будете думать над дальнейшим маршрутом, но, желательно, без человеческих жертвоприношений всевозможным идолам и вождям, в том числе, мирового пролетариата! А мне объявляются благодарность и персональный отбой, - и Хендрикс не мудрствуя лукаво привалился к ближайшей стене и натянул капюшон чуть ли не до подбородка.
- Что будем делать? – неуверенно спросил Артем. – Я слышал, ты сказал, что знаешь, где выход.
- Это правда? – удивилась Луна.
- Не совсем, - успокоил Прохор. – Но наметки есть, - он достал из кармана незаметно ставшей привычной спецовки изрядно помятую тетрадь и открыл ее. – Вы пока ложитесь спать, а я попробую развить некоторые наработки, хорошо? – умоляюще посмотрел он на Луну, после чего она обидчиво вздохнула и ушла куда-то в сторону. – Тебя это тоже касается, - сказал он Артему.
- Но…
- Никаких «но» - мне надо кое над чем подумать.
- Если из-за Федора, то ты не виноват, - но Прохор не дал ему договорить:
- Знаю. Тот парень пытался его оттащить, но он сам не захотел этого. Иди уже, спи.
Прохор прислонился спиной к не остывшему еще корпусу генератора и стал листать тетрадку. При таком сильном освещении, как здесь, у него получилось многое разобрать. Вот только записи были совершенно бессмысленными из-за их скупой лаконичности в стиле «пять минут полет нормальный». Прохор изо всех сил напрягал уставшие от линз глаза, чтобы расшифровать эти заметки.
«Объект стабилен. Место должно быть оставлено. Критерий слишком занижен. Технологии ненадежны», и далее пустое место. На следующем листе нечто похожее:
«Пространство нетранспортабельно. Движение затруднено», и снова пустое пространство. Эти надписи были чем-то вроде заглавий, но вот оглавляемого текста не было.
«Известная фигура. Ищем центр. Связь прервалась», видимо здесь начались проблемы, так как дальше подчерк превратился в сущую кардиограмму:
«Препятствие. Хозяйственная постройка. Пройдено успешно».
«Загадка. Завтра будет новый день. Нужно все соединить».
«Ощущение страха. Заражены все. Центр не отвечает».
И последнее, видимо, слишком сильно огорчившее мемуариста, да так, что он разразился такой поражающей по своему словесному объему тирадой:
«Все кончено. Нужно возвращаться назад».
Понятно, что это был дневник какой-то экспедиции, но более традиционной, нежели нынешняя – наверняка писал какой-то ученый, и вряд ли он работал на Уроборосе постоянно. У Прохора стало резать глаза и он сильно зажмурился, открыв их снова лишь когда почувствовал, как что-то теплое течет по лицу. Это была кровь – она шла из носа и падала прямо на тетрадь. Прохор чертыхнулся и запрокинул голову. Подождав пока кровотечение утихнет, он посмотрел на, казалось, испорченную тетрадь. Но через багровые кляксы стали проступать совершенно отчетливые буквы, не видимые прежде. Прохор прочитал и убедился, что это не обман зрения – такого в тексте не было. Он разлепил соседние страницы, но крови было слишком мало, чтобы пропитать тетрадь насквозь. Поэтому он быстро достал из кармана пластиковый ключ от всех здешних дверей и что есть силы резанул по ладони. Реакция оказалась ожидаемой – алая жидкость медленно, но верно сочилась из пореза. Через несколько минут все было кончено – Прохор разорвал тетрадь по страницам и измазал их кровью так, чтобы проступили непонятные рисунки.
Под первой надписью была еще одна: «До первых полей нам открыта дорога», а также нарисованный реактор – тот, который удалось запустить Прохору. На следующем листе была нарисована… икона? Да, что-то похожее на икону и подпись: «А дальше туда, куда бог приведет». Под третьим заглавием красовалось уже две строчки: «Семью образами одной колесницы Небесный один образуется свод» и знакомая уже Прохору по обложки вечной памяти тетрадки фигура – квадрат, треугольник и круг. Какая-то кирпичная стена, или библиотечная картотека красовалась на четвертом листе вместе с припиской: «Сны под лечебницей детских рисунков». Пятый лист не имел никаких рисунков, но своя изюминка в нем была: «Четыре стихии в одной колее». На шестом были нарисованы довольно ужасающего вида существа и подпись: «Архангелы смерти, войною рожденные». На седьмом же был нарисован маленький человек и огромная стена перед ним, а также «И то, что увидят лишь люди во сне». «Это карта, - понял Прохор. – Но не обычная, а из головоломок, чтобы она не раскрылась таким, как Хендрикс и иже с ним». Это было стихотворение с сопутствующими подсказками, и Прохор, увидев их, запомнил их навсегда. Со спокойной совестью он сложил кровавые листы вместе и уснул.
На утро его разбудил Артем:
- Идиот! Что ты сделал? Там же могли быть указания на путь и ушедшим! – да, таким Артема Прохор не видел уже давно, а если точнее – никогда.
- Что случилось? – сказал он, протирая глаза, и ойкнув на последок от случайно задетого пореза на ладони. «Значит, это был не сон», - подумал Прохор.
- Что случилось? Это я должен тебя спросить, что случилось! На хрена ты измазал и разорвал тетрадь? Теперь там ничего не разберешь даже с лупой!
Прохор спокойно взял из рук Артема листок и взглянул на него – все надписи и рисунки исчезли, и даже видимые до этого расплылись до неузнаваемости. Он посмотрел лист на просвет, но кроме размазанных запекшихся капель крови ничего не увидел.

***

- Ну и? – спросил подошедший Хендрикс. – У тебя высшая цель – угробить всех, кого не угробили в бункере?
- Но я же видел, - ошарашено перебирал листы Прохор. – Я видел эти рисунки, стих.
- Ну вот и все – совсем с катушек съехал, - махнул рукой кто-то из тройки незнакомых Прохору людей.
- Что с тобой, зачем ты это сделал? – осуждающе сложила руки на груди Луна. Прохор закрыл глаза, досчитал до десяти и рассказал то, что случилось вчерашним вечером. Но рассказ не вызвал доверия:
- Почему мы должны верить этому сумасшедшему? – воскликнул Тургенев.
- А потому, что верить больше не во что, - сурово и неожиданно вступился Хендрикс. – У нас осталось только два пути – верить ему или сдохнуть от голода здесь. Мне импонирует первый вариант. Что ты видел? – обратился он уже к Прохору. Тот поморщился, но вспомнил:
-Стихотворение и рисунки почти к каждой строчке. Еще те записи, которые и так видны.
- Что за стихотворение? – спросил все еще недоверчиво Тургенев.
- До первых полей нам открыта дорога,
А дальше туда, куда бог приведет,
Семью образами одной колесницы
Небесный один образуется свод,

Сны под лечебницей детских рисунков,
Четыре стихии в одной колее,
Архангелы смерти, войною рожденные
И то, что увидят лишь люди во сне.
- Ну, первое понятно понятно, - напомнил о себе Артем, рассматривая кровавые листки. – Ненадежность технологий мы видели сами, а поля, скорее всего – магнитные. Если это и была галлюцинация, то уж очень извращенная. Поэтому я, пожалуй, присоединюсь к Хендриксу – в этом есть смысл. Какой рисунок дальше?
- Что-то похожее на икону. Я не могу сказать точно, но мне так показалось, - тихо проговорил Прохор.
- Показалось ему, - сплюнул Хендрикс.
- Скорее всего, икона, - сказал Артем. – Раз уж упоминается о боге, то это вполне вероятно,- Хендрикс насмешливо посмотрел на него, но, помотав головой обратился ко всем:
- Значит так, братцы-кролики! Сейчас расходимся в рассыпную и ищем различные оккультные предметы вроде икон, библий или мумий патриархов! Вопросы есть? – и дружное молчание заменило ставшее уже привычным «Никак нет».
Прохор устало побрел в ту сторону, которая не оказалась привлекательной для других. Но одиночество его быстро покинуло.
- Прости, что не поверила сначала, сам пойми… - Луна тихо прикоснулась к его спине ладонями, но он тут же обернулся:
- Понимаю. Я все понимаю. Это ты прости меня, что обрек тебя на короткие страдания с безумцем. Молчи! – он коснулся указательным пальцем ее губ, не давая перебить себя. – Не нужно слов. Просто мне все больше кажется, что это мир все больше сходит с ума, а вдруг узнаю, наконец, правду. Вот только понять я ее не могу, - он нежно обнял ее за плечи и попытался поцеловать, но где-то вдалеке стал нарастать возбужденный шум голосов.
- Наверное, что-то нашли, - как бы извиняясь, отпрянула Луна и поспешила вместе с Прохором на шум. А посмотреть было на что – вот только прерванного разговора это не стоило, хоть и давало пищу для размышлений. В одном из хозяйственных помещений столпилась вся бравая экспедиция, поэтому пробираться к эпицентру информационного взрыва в масштабах ограниченного социума пришлось, применяя локти. Около поросшей мхом и пахнущей сыростью стены что-то пристально изучал Артем.
- Наконец-то, а то мы думали без вас начинать, - снова съязвил Хендрикс.
- Смотри, чтобы без нас кончить смог, - зло отшутился Прохор и ошарашено уставился на изучаемую Артемом стену – из подтеков и мха довольно ясно вырисовывалось… человеческое лицо. Да, точно – лицо! Борода, волосы и – размытые, но пронзительные глаза. Именно это и видел Прохор прошлым вечером.
- Вот вам и бог, - задумчиво почесал затылок Артем. – Но вот куда он ведет, я решительно не могу догадаться. Трещин, тем более щелей, которые ты обнаружил перед этой лабораторией, нет, - Прохор сам посмотрел поверхность стены – ничего, даже места, обросшие зеленью, не представляли собой прямых линий. И тут его озарило! Прохор молниеносно посмотрел в глаза «иконе», обернулся и направился к выходу. Все в недоумении потянулись за ним. Пройдя несколько комнат не сворачивая, он просто напросто уперся в первую же стену и стал ее ощупывать.
- Что за цирк? Ты же сам сказал, что привести к цели должен бог, а ты, при всем моем к тебе уважении, на эту роль годишься мало! – негодовал Артем, но Прохор его не слушал, бросив лишь одно слово: «Глаза», и продолжал ползать на коленках, вскакивать и снова сгибаться в три погибели. Артем сначала недоумевал даже больше остальных, но обернулся в сторону комнаты с ликом, в которой так никто и не удосужился выключить свет, и бросился помогать Прохору.
- Если это заразно… - начал было Хендрикс, но тут же раздался очень тихий, но пронзительный писк.
- Стена отошла, - изумленно вытаращил глаза молодой парень, которому заехал вчера ныне покойный Федор и у которого фонарь под глазом светил получше люминесцентных. А Прохор и Артем на пару пытались открыть тяжеленную дверь.
- Помогите им, чего вы все встали тут?! – опомнилась Луна, и дело пошло на лад. За дверью оказался какой-то склад – полки были справа, слева, повсюду. Все, естественно, разбрелись в поисках съестного, но вонь протухшего провианта, а может, и что-то еще выгнало Прохора и Луну из этого помещения, и около получаса, если кто-то их и искал, то найти не мог бы точно.