Глава 8. Ирам

Утро не соблазняло не только новыми, но и вообще какими-либо красками. Это ощущение нельзя передать людям, которые с утра открывают глаза в поисках новых или уже давно затертых предметов домашнего обихода и находят их. Его нельзя продать, ведь ничего, кроме страданий оно не несет, его нельзя подарить даже злейшему врагу. Но вот можно ли с ним жить? Слава богу, или к его проклятью делать это, а именно жить без проблеска света Прохору оставалось недолго.
Сначала Луна обратила внимание на мертвенно-белые бельма на его глазах. Она не стала причитать и клясть все на свете, но все же заплакала. Прохор неуловимым образом услышал эти совершенно беззвучные рыдания и нащупал ее руку. Так было с утра – тихо и до зубной боли грустно. Нет, они не вклинивались в жаркие дискуссии о пути дальнейшего продвижения, не отправлялись на поиски этого пути, они просто так и оставались вдвоем – Прохор, сжимающий ее ладонь и лежащий головой на ее коленях, и она, тихо репетирующая будущее расставание.
И все должно было бы быть понарошку – наверняка Проводник именно для этого забрал только глаза. Чтобы они задумались, наконец, о будущем, а не бежали все время за прошлым – треугольники, зиккураты, уроборосы. Да… Проводник действительно хоть на малую долю, но как был, так и остался человеком. Он точно так же не знает, что будет завтра (ну, или практически не знает), но все равно, получив маленькую власть, наслаждается ей и ублюдочным желанием посмотреть, а что же будет дальше? Что ж, пусть развлекается – должность у него такая. Шляхтич в огороде всегда равен воеводе.
А они все сидели и не замечали, как утекает в небытие терпкие воды времени. Они омывали их тела, смешивались с их дыханием и уходили вместе со слезами, но так и не вымыли до конца валуны скорби и печали в руслах рек их душ.
Где-то справа стали раздаваться радостные крики – значит, что-то уже нашли. Пока Луна вела Прохора к месту событий, она успела вкратце обрисовать ситуацию – Гагарин нашел какую-то узкую нору и даже успел уже проверить, куда она ведет. Прохор без лишних расспросов согласился ползти вместе со всеми – других вариантов просто не было, да и Луна бы не отпустила.
Под руками довольно часто попадалась какая-то живность, но тут же обретала вечный покой под тяжелыми ладонями Прохора. То и дело он обдирал лицо маленькими колючими корешками, свисающими откуда-то сверху. Было непривычно темно.
Сырость пробивалась глубоко вовнутрь гортани и неприятно отдавалась отвратительным привкусом слюны. Грязь, изрядно перемолотая проползшими вперед членами экспедиции, мягко окутывала пальцы и колени Прохора, тяжелой и противной массой оставаясь на штанах и прочей одежде.
Наконец, когда Прохора поднимали за руки, он не видел, да и не мог видеть всю футуристичность панорамы, открывшейся кучке путешественников после почти получасового ползанья по клоаке подкопа – она выводила прямо в вымощенный белым кафелем зал, поражающий своими размерами. Лучи фонариков не доставали не то чтобы до противоположных стен или потолка – не было видно конца устремленным ввысь металлическим монструозным гигантам, похожим на картотеку какой-то невероятных масштабов библиотеки. Высота одного шкафчика была чуть меньше человеческого роста, поэтому в некоторой степени Прохору повезло, ведь он не пытался угадать, как такое сооружение можно было запихнуть под землю.
А пока люди тихо прокрадывались мимо этих «небоскребов», Прохор почувствовал легкий зуд в районе раковин ушей. Он долго не мог понять его происхождение, пока вдруг не осознал – это какой-то шум.
- Ты что-нибудь слышишь? – спросил он ведущую его за руку Луну.
- Нет, а ты? – ответила она.
- Не знаю, - с тяжелым выдохом задумчиво произнес Прохор. А они между тем вышли к таким же неформатным гермоворотам, как и шкафчики за спиной. Они были едва открыты – протиснулся бы только один человек, и то – боком. В разведку пошел сам Хендрикс – впрочем, других добровольцев и не было. Вернулся он достаточно скоро и выглядел достаточно мрачным.
- Конечно, идиотизмом было бы спрашивать вас об этом, но куда, мать вашу, мы приперлись? – после непродолжительного молчания он сплюнул на пол и продолжил: - Отлично, я так и думал. Вы наверняка задаетесь вопросом – что же я там такого увидел? Нет, не утруждайтесь с ответом, не надо, - он картинно протестующее выставил ладони вперед, а затем у же серьезней и, затянувшись вытащенной из-за ухо сигаретой, сказал: - Надпись. «Опасность! Химическая угроза! Не открывать ни при каких обстоятельствах», - он оставил спичку зажженной и поднес ее к проему гермоворот – огонек явно заколыхался в сторону выхода. – Там поверхность, если кто-то не догадался, - он бросил догоревшую спичку на пол и шумно растоптал ее. А зуд становился все явственней, и Прохору едва удавалось сдержаться, чтобы не рассказать об этом остальным.
- И что, мы без костюмов химзащиты пойдем туда? Это же самоубийство! Там же ад! – Гагарин, кажется, не был там ни разу и знал о поверхности только со слов таких, как Хендрикс:
- Точно так – самый натуральный ад со своими сковородками в виде неприветливых оскалов голодной живности и своим дьяволом в лице его величества Случая – именно ему решать, выживешь ты или нет. Вот только ад еще нужно заслужить, - задумчиво произнес Хендрикс, глядя немигающим взглядом в черноту выхода и подолгу затягиваясь пьянящим и одновременно отрезвляющим дымом сигареты. – Щипач, разводи костер, сделаем привал, а там видно будет. Остальные – разбиваемся по парам и идем на поиски другого выхода, чем черт не шутит. Инвалид, - он имел в виду Прохора. – Остается здесь. Луна с Артемом, Гагарин со мной и шагом марш! – скомандовал Хендрикс, и две группы растворились во мгле, которая так ни разу и не рассеялась перед Прохором.
- Не спишь? – хриплый усталый голос послышался со стороны начинающего потрескивать костра.
- Нет, я бы глаза закрыл, если бы спал. Наверное… - но Прохору было не до разговоров. Шум вибрации все усиливался, а об этом никто и не подумал сказать, наверняка даже и не заметив. Немелодичный звук уже выстроился в какое-то подобие метронома – частота вибраций была постоянной и лишь усиливалась в амплитуде, но вот только что-то она напоминала Прохору, лишь бы вспомнить что.
- Ну что, осталось? – пока он напрягал слух и извилины, Щипач рассказывал про свою первую ходку и даже, кажется, пару раз пошутил, а сейчас спрашивал про какой-то там суд, в котором ему вторую дали.
- Не знаю, - просто бросил Прохор и снова ушел в себя. Щипач, видя, что кашу разговорами не сваришь, стал разогревать что-то до сблева аппетитное. Вот только где-то сзади вдалеке раздался неприятный лязг и шум падающего металла. Обе группы признаков жизни не подавали – по крайней мере, их не было слышно. Затем звук повторился, но так, словно что-то неведомое упало с еще большей высоты, чем перед этим.
- Матерь божья… - тихо проскулил Щипач от той картины, что разворачивалась за спиной Прохора – из огромных металлических шкафов выезжали, толчок за толчком, такие же металлические ящики, вот только вместо библиотечных карточек в них лежали… мертвые дети. Ужас овладел телом Щипача, когда он осознал еще и свое персональное положение в этом проклятом месте – он один, со слепым инвалидом на руках, а группы, ушедшие на поиски, даже не оповестили о своем местонахождении, а самому кричать уж очень боязно. Маленькие ножки то поднимались, то опускались над поребриком ящиков, вдалбливая в них какую-то невероятную потустороннюю силу, и когда ящик летел вниз вместе с телами, можно было разглядеть в угрюмых отблесках кровавого освещения костром белые рубахи, исполосованные в некоторых местах кровью и мертвенно-бледные лица с неживыми (как у того неразговорчивого инвалида) глазами. Вот что слышал Прохор.
Щипач взял его за руку и резко дернул в сторону стены – за ненадежный рубеж из костра. А маленькие мальчики и девочки как бы опоясывали полукругом источник чуждого смерти тепла, давая возможность разглядеть их подробнее, которую Щипач с удовольствием разменял бы на поход на поверхность без защитных материалов – белые лица детей не выражали никаких эмоций, кроме спокойного повиновения трудностям местной жизнедеятельности. У некоторых были даже шрамы, оттенявшие их скорбную белизну – зашитые глаза, рты, искромсанные щеки, у каждого ребенка было свое неповторимое увечье. Судя по кровавым следам на каких-то рубахах-туниках, неизвестные садисты орудовали не только над внешним обликом их детища. А они все скапливались возле очага, и вот уже не видно стало задних рядов – так далеко они отступали в темноту, и жались друг к другу, словно пытаясь согреться.
Щипач даже попытался было угостить детей неудавшимся обедом, но, увидев их руки, передумал бесповоротно – ниже локтя они отсутствовали, а вместо них торчали самого разного рода штыри и кочерги, изредка даже блистали на убогом свету лезвия, но даже это открытие поразило Щипача не так, как их зубы. Было видно, что эти (невозможно уже было даже про себя называть их детьми) существа боятся огня, и поэтому спустя некоторое количество времени сначала поодиночке, а затем все вместе, они завыли на разные голоса, выказывая прелести своего оскала – там тоже ржавели не укладывающиеся в рамках рассудка нормального человека кривые гвозди и сверла. Щипач еле удержался, чтобы не стошнить прямо на Прохора, которому почему-то позавидовал в его неведении.
- Твою мать, - затравленно оглянулся Щипач на все еще приоткрытые гермоворота. – Придется прорываться к выходу наверх. Держи меня за руку и никуда не отходи, понял? – но этот самоуверенный инвалид (хотя, после того, что сделали с этими детьми, Прохор – представитель расы ариев) сам ухватился за плечо Щипача и громко, чтобы перекричать голосящий детсад, заорал прямо в его лицо:
- Нет! Не придется! Они наверняка нашли выход – даже не закричали! Они могли, должны были предупредить! Мы идем на их поиски!
- Ты что, идиот? – но Щипач не успел как следует удивиться, как где-то справа метнулась тень – один из существ исхитрилось прыгнуть через отделяющую его от костра толпу сородичей, но лишь в самом конце наткнулось на предусмотрительно подставленное Щипачем догорающее полено. – Дьявол! – он отпустил деревяшку, но существо, оказавшееся на удивление легким, лишь спокойно приземлилось на ноги, с непониманием и даже каким-то интересом разглядывая огромную занозу, торчащую из груди.
Да, кажется, они вовсе не боялись огня – они просто не знали, что это такое. А узнав, что им он вреда не принесет, с дикими воплями сынов степей бросились на Щипача, со всей силы бегущего прочь, но забывшего от страха и ужаса захватить с собой Прохора, которого существа попросту не замечали. А ведь с ним происходило что-то странное – он стал различать свет и тень – смутно, неразборчиво, но он видел, как мимо него пробегают какие-то светлые тени – именно тени, они бросали едва заметные проблески в окружившей Прохора тьме, абсолютной и безжизненной.
А Щипач этого не видел – не до того ему было. Он с ожесточенностью зажатой в углу жертвы продолжал отмахиваться от наступающих полчищ детских тел, то и дело норовивших снести ему полчерепа своими культями. Две деревяшки, которые он изо всех сил сжимал в омытых холодным потом руках, уже догорели, и он ориентировался на лязг нестандартных протезов. А Прохор видел – уже именно видел – нечто совсем другое.
Эти мелькающие светлячки на деле оказались довольно статичным объектом. Прохор довольно неохотно поднялся на ноги – мимо него действительно пробегали какие-то тени, лохматые, хищные, но неизвестно как отделяющиеся от всеобщей тьмы, накрывшей этот странный мир. Тени сбегались к одной точке – резкими рывками они то бросались прямо на Щипача, который как-то странно светился изнутри светло-желтыми переливами, то пытались обойти его со спины. Но вот одной из теней удалось сбить отчаянно сопротивлявшегося человека наземь, и, получив шипастой лапой по лицу, Щипач был накрыт огромной волной из темных тел этих хищников. Буквально через секунду из скомканной массы тел нападавших вверх полетел бледно желтый светлячок – тени застыли на месте, даже не пытаясь поймать его, но пристально за ним следя. Огонек же все поднималься и поднимался, пока не уткнулся в невидимую преграду, осветив яркой вспышкой толпы разношерстных теней, амфитеатром окруживших место побоища и, как лишь сейчас заметил Прохор, раскинутых по необозримому пространству вдруг расширившегося и без того огромного помещения. А светлячок все бился и бился о потолок, одаряя собравшихся внизу все новыми порциями света.
- Теперь он мой, - раздался из-за спины детский, но до ужаса скабрезный голос. Прохор резко обернулся и увидел… трон, трон из всевозможных костей, спаянных неведомым скульптором с больной фантазией. Спинка была переплетена увенчанными шипами цветками роз – разных цветов, но преимущественно черных. А на троне восседала маленькая девочка лет восьми со скучающей физиономией. Она медленно болтала ногами, которые не доставали до пола, таким трон был высоким, но смотрела немигающим и до боли уставшим взглядом на Прохора. – И ты МОЙ, - она выделила интонацией последнее слово и ехидно захихикала. Прохор решил не выказывать своего страха перед окружающими процедуру аудиенции тенями, которым уже надоело бессмысленное упорство маленького светлячка:
- Вроде бы меня должна была забирать другая контора, или я ошибаюсь?
- Еще как ошибаешься, - надменно улыбнулась девочка. – Мои каналы донесли, что за тобой прислали нашего общего друга, - в ее глазах на секунду вспыхнул синий огонек, но сразу же погас. – Да, помню, как Проводник улепетывал от меня в нашу с ним первую встречу. До сих пор боится наедине со мной оставаться.
- Кто ты? – более уверенно спросил Прохор.
- Называй меня Ирам, - великодушно позволила она. – Это для удобства общения – а общаться нам долго, пока ты не надоешь мне, - Ирам довольно мило улыбнулась. – Дело в том, что хозяевам твоего Проводника должен кто-то противостоять, хотя ты и сам это знаешь. Конкурирующая организация, так сказать. И мы, нужно сказать, достигли определенных успехов на данном поприще – не просто так вы по моим владениям шляетесь.
- Но зачем тебе я? И почему ты меня не убила, как Щипача? – стали возникать вопросы у Прохора, но Ирам его перебила:
- И что с ним будет, так? Все это будет потом, ты все узнаешь, не бойся, - как-то хищно улыбнулась она.
- А я могу надеяться хотя бы на один ответ прямо сейчас?
- Хорошо, - спокойно ответила Ирам, довольная покорностью Прохора.
- Почему вы сами забираете души? Я думал раньше, что это делает старуха, пусть даже и без косы, но и без симпатий к какой-либо стороне, и только на Страшном суде определяется, куда направить душу.
- Ты много просишь, - сдержанно резюмировала Ирам. – Но я дала слово. Что ж, начнем с того, что ты не умрешь. Хм, хорошо, придется тебе рассказать все, чтобы ты понял. Твою Родину начали уничтожать задолго до войны. Примеров этому ты и сам можешь привести массу. Вот и в тех стенах, куда вы забрели, была лаборатория одной иностранной фирмы, спонсированной правительством своей страны. Ты этого не видел, я пожалела тебя, ведь это – самое страшное, что может увидеть человек. И этот, - она брезгливо поморщилась. – Щипач умер, когда уже увидел их. Они крали и покупали детей, ставя над ними эксперименты по использованию как раз того оружия, что сбросили двадцать лет назад, - она передернула плечами, но продолжила: - Ваш хозяин дал вам слишком много возможностей, но слишком мало разума. И здесь, в месте страданий и злобы, люди сами разместили наш офис, - Ирам жестоко улыбнулась. – Поэтому все, до чего я могу дотянуться здесь – мое, в том числе и души – чем-то же нужно питаться поим подчиненным. А что касается тебя, то ты не умрешь – я всего лишь дам тебе бессмертие, - она мило захлопала ресницами, но тут же сняла эту маску. – Которое нельзя вынести за пределы этих стен.
- Но зачем? – недоумевал Прохор.
- Скучно мне здесь, - устало бросила Ирам. – А насчет смерти, я тебе скажу – она появляется только там, где есть жизнь. Здесь она бывала часто до моего прихода, хотя и проводила маленькие умученные души наверх, их боль и горе все еще пугает меня этой старушонкой, - она легонько дотронулась рукой до своей груди и стала доставать из нее какую-то кроваво-багровую массу. – Это сердце. Человеческое сердце, - задумчиво перевела Ирам взгляд с Прохора на этот комок, в которой происходили странные вещи – из выделявшихся черных жил формировались различные объекты. Прохор увидел, как что-то большое нависло над красным пространством сердца, где зажался паренек лет шести, но темная туча рассекла это видение напополам, и это пространство окаменело. – Только оно может так любить и радоваться. Вот только его радость питается чужими страданиями, - и она с остервенением сжала кулак, от чего неуклюжие кляксы крови разлетелись в разные стороны, но вид окровавленного ребенка был еще страшнее.
- А как ты выглядишь на самом деле? – Прохор преодолел в себе желание рвать отсюда когти.
- Хм, неужели тебе это так интересно? Проводника ты об этом не спрашивал. А ты не боишься? – хитро улыбнулась Ирам.
- Боюсь, - честно признался Прохор.
- А что же спрашиваешь, раз боишься? – из-под длиннющих ресниц Ирам Прохор увидел едва заметное движение зрачков и тут же обернулся – тени материализовывались в какое-то подобие демонов с обтянутыми желтой кожей костями и внушительными оскалами. – Ты же сам хотел видеть меня. Что внешность? Я тебе покажу суть. И они – часть моей сути, - маленькая девочка вросла в трон и обернулась высокой статной женщиной, но правая половина тут же омертвела и превратилась в скелет, обернутый трухой бывших жил и мышц. Из-за спины вытягивались черные извивающиеся щупальца тьмы, и Прохор был бы рад, окажись эта фраза метафорой, ведь эти щупальца тянулись к нему. Он начал было отступать назад, но один из демонов сильно ударил его в спину и отбросил к ногам Ирам. Щупальца овили ноги, руки и тело Прохора и подняли с пола. – Что же ты убегаешь? – Ирам приблизила Прохора к своему изуродованному лицу – левая сторона была прекрасна, но вот через правую действительно была видна вся суть, вызывая неловкие рвотные позывы. – Ты же захотел этого, - она медленно прильнула к его губам, и Прохор стал понимать, что теряет сознание, когда ослепительная вспышка разорвала в клочья черноту вокруг Прохора и отбросила Ирам в сторону.
- Женщины и в аду остаются женщинами, - Проводник протянул руку Прохору и помог ему встать и оглядеться – все вокруг просто сияло белизной и пустотой, и лишь вдалеке отчего-то тихо исходила дымом Ирам. – А ты продержался дольше меня, - он подбадривающе похлопал Прохора по плечу и рукой предложил пройтись к поверженной демонессе, или как ее называть, Прохору известно не было.
- А что, ты тоже к ней попадался?
- Нет, блин, это я сказал, чтобы разговор поддержать, - усмехнулся Проводник.
- А кто она? – спросил Прохор, когда они встали непосредственно над Ирам.
- Мелкий демон, если принимать в расчет нашу иерархию, то примерно мой уровень. Вот только неуставной деятельностью я не занимаюсь, - зло сказал он уже Ирам.
- А это характерная черта всех трусов, - она резко развернулась и черное щупальце полетело прямо в Проводника, но тут же отлетело от него, как горох от стенки. Проводник же просто взял за горло Ирам, поднял ее над собой и с размаху кинул ее на пол, отчего тот ощетинился паутиной трещин.
- Убил бы, - ожесточенно пытался отдышаться Проводник. – Твое счастье, что мне приказано лишь забрать человека, иначе раздавил бы, как слизняка.
- О, как много злобы! – она хрипло сплюнула два зуба в сторону. – А я думала, что вас учат терпению и всеобъемлющей любви, - после чего Проводник поставил ногу ей на горло и, несмотря на отчаянное сопротивление Ирам, одним усилием раздавил его. Ирам же, захлебываясь в крови, медленно рассыпалась в прах, сдутый появившимся из ниоткуда ветром, который, впрочем, тут же исчез.
- Почему ты ее убил? – негодующе толкнул Проводника Прохор.
- Это наш крест, - успокаивающе положил ему на плечо руку тот. – Мы, как и эта погань, - он презрительно сплюнул на то место, где недавно корчилась Ирам. – Мы можем умирать, и иногда весьма долго, но не можем умереть – разве что в исключительных случаях. Но мои силы довольно посредственны. Ладно, хватит болтать – она может вернуться, хотя это было бы безумием, но это все-таки женщина, - он схватил Прохора за руку и резко дернулся вперед, после чего Прохор вновь ослеп и почувствовал, как он скользит на заднице по кафелю и врезается спиной в холодную стену того помещения, откуда его забрала Ирам. Прохор не знал, отчего он догадался, но он оказался прав.

***

Когда они вернулись обратно в это гигантское царство кафеля и шкафов, его, это самое царство, было не узнать – поваленные и измятые шкафы хаотично преграждали путь вперемежку с погнутым металлом ящиков и… телами детей, изуродованных больной фантазией неизвестного ублюдка вновь соединившимся группам. Луну уже стало штормить, поэтому двигаться нужно было как можно быстрее, да и за Артема отвечать было трудно. Странно, но костра не видно – над развалинами царила непроглядная темнота, поэтому то и дело кто-то бился разными частями тела об этот мусор. Вот и Луна с визгом отпрыгнула от мертвого ребенка с корявым крюком вместо ноги, на которого только что упала, споткнувшись.
- Что здесь произошло? – спросила она с дрожью в голосе, явно приближаясь к истерике.
- Все лучшее – детям, - как можно холоднее ответил Хендрикс, отпинывая в сторону носком сапога чужеродную культю попавшегося под ноги малыша. Свой эффект это действие произвело – вся ненависть Луны перенеслась именно на него, как будто это Хендрикс уничтожил этих детей.
- Щипач, - с ужасом вскрикнул Гагарин, показывая лихорадочно пляшущим в тьме лучом фонарика на отбеленный, такое чувство, веками скелет, укутанный в одежду Щипача, и валяющиеся тут же четками.
- Что за хрень? – гаркнул Хендрикс, вылавливая фонариком уже Прохора – тот стоял рядом с потухшим костром и безжизненным взглядом уставился куда-то в сторону. – Я, кажется, тебя спрашиваю! – подбежал к нему Хендрикс и стал трясти его за шиворот, но толку от этого не добился, хоть и заметил, что тот не дышал.
- Нужно бежать. Да, точно, нужно бежать! – совсем ополоумел сопляк, быстрыми шагами, переходящими на бег, устремившись в сторону приоткрытых гермоворот, за что получил хлесткую зуботычину в челюсть от Хендрикса, после чего немного остыв. И практически тут же с Прохором произошло что-то необъяснимое – он сорвался с места, словно его кто-то огрел могучим ударом в грудину, и, проскользив несколько метров по полу, ударился затылком о стену.
Первой к нему бросилась, естественно, Луна, забыв даже о своих недавних переживаниях. Затем неугомонный Артем стал давать никому не нужные советы по приведению в чувства слепого инвалида. Гагарин же до сих пор трясся и озирался по сторонам по поводу и без повода. И только он, Хендрикс, хладнокровно и от того здраво оценивал ситуацию – что нужно делать и куда идти. Вот только говорить этого нельзя никому, нужно вести постоянную игру, намеками выводя этих придурков на нужное направление. Хотя, быть может, если бы Хендриксу не было поручено это задание, он бы и сам не разобрался во всех этих перипетиях. Впрочем, придется снова вживаться в образ тупоголового сарказматика, ненавидящего окружающих.
- Ну что, очухался, болезный наш? Пора выдвигаться – и так на поиски потратили хренову кучу времени, - он помог поднять все еще ослабшего Прохора на ноги, встряхнул Гагарина и возглавил марш к открытому его группой лазу, уютно притаившемуся в поросшем стальной паутиной углу. Именно из-за разведки этого пути они и пропустили все это великолепие, что развернулось в покинутом ими саркофаге. «Блин, и не поели вдобавок, - с горечью подумал он про себя. – И снова лезть», - и он, по-старчески кряхтя и матюгаясь, прополз первым.
А вот Прохора это радовало куда более. И сырая грязь, просачивающаяся между пальцами, и постоянные ушибы об изгибы этой подземной кишки, и даже задница Хендрикса впереди – все это не могло разубедить Прохора в прекрасности жизни, а с учетом его опыта общения с Ирам – короткой жизни, пусть и без глаз.
- Там дальше была строчка: «Четыре стихии в одной колее», и что-то про «соединить вместе» или что-то вроде того, - начал было он, чтобы отогнать пытавшуюся нарушить гармонию в его душе гнетущую тишину  Прохор, но едкий голос со стороны задницы Хендрикса не дал ему этого сделать:
- Все мы видели, пока ты там в детсад играл. Кстати, что там у вас произошло-то?
- Не знаю, - соврал Прохор, вспомнив об Ирам и незаметно для себя погрустнев. – И что же вы там увидели интересного?
- А ничего, - весело подхватил разговор Артем, ползущий сзади. – Кажется, та первая экспедиция действительно имела место быть – все уже сделано за нас. И, кстати, очень профессионально. Там стоит довольно сложный механизм, включающий в себя что-то вроде водяной мельницы, которая, в свою очередь, приводит в движение некое подобие пропеллера, который уже раздувает пламя при помощи какой-то странной линзы. Кстати, сверху есть небольшое отверстие, и, по моему, ведет оно на поверхность – иначе откуда взяться свету?
- Хорош галдеть, - бросил Хендрикс. – Уже пришли. Может, хоть здесь поедим, - мечтательно протянул он. Луна же, после того, как осмотрела на наличие повреждений Прохора, как раз и принялась за готовку.
- Стоп! – вдруг произнес Прохор. – А где Тургенев? – неожиданно вспомнил он флегматичного старика.
- По ходу у тебя еще и память отшибло или крыша поехала, - зло оскалился Хендрикс. – Помер он, еще на прошлой стоянке, не помнишь, что ли? – но, видя полное непонимание Прохором этого вопроса, устремленного, правда, чуть в сторону, он объяснил: - С сердцем что-то у него стало, вот коньки и откинул – ты ж сам ему могилу рыл, хоть я и говорил, что время дорого.
- Так вот когда приходит Проводник, - прошептал себе под нос Прохор. – Сначала Федор, потом Тургенев, а теперь и Щипач.
- Что, опять с головой не все в порядке? Клизму готовить? – наигранно усмехнулся Хендрикс.
- Да так. Ничего, - и Прохор тихо присел на корточки, недвижными зрачками сверля пустоту…

***


Пять утомленных суровой дорогой, но выспавшихся путников прошли, а если быть точным - протиснулись в небольшую расщелину, образовавшуюся между каменистой стеной и довольно внушительных размеров плитой, замаскированной под эту стену, но открытой предыдущей сгинувшей экспедицией с помощью хитроумного механизма, рассказ про который прервал Хендрикс, открытого предыдущий сгинувшей экспедицией. Но Прохор всего этого не видел, и узнал об этом древнем люке лишь из-за того, что пришлось на время отпустить руку Луны. И теперь они шли по просторным галереям, радуясь именно этому простору – теперь не нужно было пачкаться в уже поднадоевшей грязи.
Непривычной казалась и ровная сухая поверхность под ногами. Однако путешествие омрачало молчание – к темноте Прохор уже стал привыкать. И это молчание буквально вдавливало людей в этот пол, разносясь от топота ног, но все добавляя веса в свои могучие удары по барабанным перепонкам, и перекрывая даже шум разгорячившейся крови в ушах. Но постепенно Прохора снова стал беспокоить неслышимый – он спрашивал – остальным членам экспедиции. Звук падающих мелких камушков плавно перерос в цокот когтей и хлопки крыльев. Вот и Гагарин что-то заметил:
- Что это? – перевел он фонарик назад и тут же громко закричал. Все обернулись, в том числе и Прохор, но только он в этой темноте вдруг смог отчетливо разглядеть силуэты нападавших.
- Черт, где этот нервный, - все еще пытался найти исчезнувшего вдруг с  таким шумом Гагарина, но мешкать было накладно.
- Бежим, - закричал Прохор и, сжав руку Луны еще сильнее, устремился прочь от буйной живности, слопавшей Гагарина.
- Тикай, братцы! – вот и Хендрикс нащупал фонариком «архангелов смерти», всплывших в памяти Прохора из строк в тетрадке. А чудовища были занимательными, по крайней мере, с точки зрения палеонтологов будущего – обтянутые кожей скелеты, похожие на человеческие, но с чересчур длинными руками и перепончатыми крыльями за спиной, обросшие, однако, завидной шерстью, свисающей плащом иезуитов с широких плеч. Но Прохор видел совсем другое – суть, заключающуюся в том, что преследователи напоминали более всего монахов, и когда остальные члены команды марафонцев видели, как существа скребут огромными когтищами о стены, пытаясь обогнать их сбоку, или атакуют с воздуха, используя крылья, Прохор видел лишь белые дымки образов оживших икон – седых старцев, бодро летящих по воздуху, и уже нагонявших бегущих. Но Прохор не видел одного – изъянов трассы, поэтому и грохнулся со всей силы, рассадив себе щеку и нос. Его товарищи уже отбежали на какое-то расстояние, поэтому первым подоспел к нему какой-то бородач и даже занес над ним вдруг материализовавшийся в его руке меч, но вдруг остановился. И преследователи, и преследуемые вмиг остолбенели, и Прохору даже показалось, что вновь пришел Проводник, но нет – старец протянул руку к его глазам, и сам закрыл свои. Прохор почему-то не мог сопротивляться, поэтому вынужден был терпеть мертвенный холод руки старца.
- Это ключ, - лишь прохрипел тот, и на глаза Прохора вновь упала тьма.
- С тобой все в порядке, - вот и Луна снова подоспела на выручку первой, правда, она, как и все остальные, чуть опоздала – чудовища уже ушли. – Когда оно тебя лапой накрыла, я уже хотела на него наброситься, а оно уже усвистало куда-то, - наверняка невинно хлопая ресницами оправдывалась она.
- Вставай, нечего тут рассиживаться, а то фортуна может и филеями повернуться, - скомандовал Хендрикс, и удивленная произошедшим экспедиция отправилась дальше.