Глава 9. Китеж

Шокированная произошедшим процессия, погруженная в глубокое его непонимание и осмысление, двинулась дальше. Окружающие стены немного затертого, но, тем не менее, сносного тоннеля не были испорчены наскальной живописью, встречавшейся в самом начале большого пути, пути длиною в вечность.
Трудно уместить в голове образ того Прохора, что был до переворота в убежище, и Прохора, держащегося за руку Луны. Не было той опустошенности – о смерти было известно, но не более того, она казалась чем-то неимоверно далеким, словно очередная дата в календаре. И пусть она наступит неминуемо – ее можно оттянуть, хотя бы в воображении.
Но вот теперешний Прохор, пусть даже и не знакомый с самой смертью, уже полной грудью вдыхал ее первые пары. Он дольше находился по ту сторону черты, чем по эту – и его даже не тянуло рассказать, просветить своими знаниями других, и не потому, что его не поймут, нет, но потому, что он сам не сможет ОБЪЯСНИТЬ произошедшее с ним. «Мысль изреченная есть ложь», - сказал поэт, и был, наверно, прав.
Тот, старый Прохор, имел довольно устойчивую систему ценностей и знаний. Теперь же он, несмотря на подтверждение многих его теорий, разочаровался в знании как таковом. И – трудно представить это людям, пережившим самоубийство своего человеческого рода – даже не Катаклизм планетарного масштаба, осуществленный именно с применением новейших знаний, заставил его разубедиться в этом, нет. Только лишь встреча с несокрушимым и неподвластным даже всемогущему человеческому разуму позволила ему разочароваться. Но не опустить руки. Нет! Он шел, и продолжал идти, ведь не мог же он поверить еще и в то, что все эти жертвы были напрасны! При всем уважении к самому себе, просветление слепого и откровенно уже надевающего белые тапочки человека не стоило даже одной жизни.
И все-таки он шел – без смысла, без надежды, без веры. Веру ему заменило ЗНАНИЕ – микроскопически маленькое, но знание, гарантирующее что-то и после отмирания плоти. Нет, он не убегал, как делали это остальные, он на всех парусах стремился принести себя на алтарь будущего возрождения. Прохор не знал, откуда у него возникло это убеждение, но он был уверен, что безгранично влюблен, а раз бог – это, в первую очередь, любовь, то Господь по крайней мере рядом, и не позволит более никому причинить вреда. Да и слова монаха про ключ навевали хорошее расположение духа – значит, дальше есть дверь, которую может открыть только он, Прохор, из-за чего и провалилась предыдущая экспедиция. Он все это просто ЗНАЛ.
Нынешний Прохор перестал задавать нерешаемые вопросы в ответ на возникающие у него сначала. Теперь он просто убедился в нескольких нерушимых правилах – и этого ему хватило. Так выведенные Моисеем из рабства Египта верили ему и без расступающихся вод Красного моря, а даже самые добрые иудей готовы были отдать все, лишь бы Спаситель оказался на кресте. Есть непреложные истины…
И есть неизвестные истины. Трудно понять, почему нельзя было напомнить человечеству о том, что по счетам платить все же придется, причем напомнить не словами, а очередными трансформациями жидкости в алкоголь без самогонного аппарата или чуда реинкарнации. Может, потому что кому-то просто надоело это делать? Хм, старый Прохор еще шевелится и снова ставит неразрешимые проблемы интеллекту нового Прохора.
Покровы сорваны, лицедеи прижаты к ногтю, но удовлетворения результатом нет. Проводник не стал приходить за Гагариным. Глупо он погиб – не знал, чего боялся, и умер от ничего, а точнее – от «нечто». Пугающая закономерность – как только люди боялись чего-либо, это сразу случалось. Не потому ли, что они это го желали, но глубоко в душе, чтобы этот проклятый даже богом мир провалился в тартарары? Нет, этот вопрос риторический, поэтому старый Прохор мог покурить в сторонке.
Нет, театр разгонять рановато – не сыграно последнее действие эпической драмы одного человека, жившего всего лишь неделю, и призвавшего на головы своих спутников слишком много бед, чтобы остаться в их памяти святым. Святых не бывает. Но они есть. И с этим приходится как-то жить.
Им еще повезло – жизнь человеческая проходит в еще более узких и неповоротливых туннелях, освещаемая максимум ближним светом на расстояние одного шага. И с этим нужно мириться, иначе со скуки можно не доползти до конца однотипных катакомб, или пробежать слишком быстро, наслаждаясь прекрасными пейзажами, запечатленными на его стенах. И человек бредет в темноте, запинаясь, и набивая шишки, но идет сам и бьется своей головой – и это несравненный плюс. Как же легко, но неимоверно горько подводить итоги в конце. Но надо. Счета должны быть предъявлены к оплате.
И пусть падут эти стены Иерихона, пусть смоется на дно океана очередная Атлантида, все будет так же – «Ночь, улица, фонарь», так же человек будет жаловаться на свою жизнь, привлекая все новые беды, и так же радоваться счастью, опасаясь за его скорый конец, тем самым приближая его. Ну, разве можно не любить людей? Ох уж этот старый Прохор…
Отбушевавшая гроза минувших лихолетий еще оседала в душе Прохора, но предчувствие нового и неистово-постоянного окутывало его с ног до головы, заставляя отгонять мысли о своем ближайшем и дальнейшем будущем, но при этом переосмысливать и пережевывать их снова и снова.
Прохор удалялся в полном одиночестве, разбавленном лишь его любовью ко всему окружающему и мертвецкой тишиной подземелий. И он все сильнее покидал этот мир, вдавливая каждый шаг в будто бы гранитный пол и не видя великолепия той залы, куда их привела невидимая нить изменчивой Ариадны.
А ведь смотреть было на что – полукруглая диорама в полный рост живописала древнерусский город, нарисованный прямо на голубом граните, блестяще использованном неведомым художником для хмурящегося неба. Но самым поразительным был свет – ни Хендрикс, ни Луна, ни Артем не могли найти его источник, что вносило в картину свою мистическую краску. А город был воистину живым – и леса вокруг недостроенной церкви, словно только что выстроены, и ветер словно так и свистит в ушах вновь прибывших участников пейзажа. Но вот куда идти дальше, не знал уже никто и даже не догадывался, как вдруг Хендрикс непривычно печальный и раскаивающийся заговорил:
- Вот наша истинная цель, которая, кажется, не стоила стольких смертей, пережитых нами, - Луна непонимающе уставилась на него:
- Но ты говорил про экспедицию, которая нашла выход? Ты все это время лгал? – она бросилась на него с кулаками, но он, применив прием, отвел от себя угрозу быть битым.
- Я всего лишь недоговаривал правды. Вы сами мне не давали этого сделать – любая смерть вызывала в вас какой-то сакральный страх, вы – фанатики фатализма, вы не верите в силы человека. А ведь целью нашего пути является именно Китеж – древняя болевая точка Земли, вокруг которой извечно объединялись люди, и сейчас он мог бы стать первым камнем в фундаменте будущего возрождения человечества, - он говорил все увереннее, словно заученные строки из Библии. – Вы не представляете, с какими силами нам предстоит столкнуться, если напавшие на нас стражи так неуязвимы. И Уроборос – капля той силы. Вы думаете, что я от долгой дороги сошел сума? – невесело засмеялся он. – Черта с два! Твой отчим еще проектировал эту операцию, а Прохора мы не просто используем как ключ – у него есть шанс воспользоваться этой силой. Неужели в мочегонном потоке павших в Лету СМИ вы так сильно разубедились в мощи веры? А ведь это место если и не обладает какими-то свойствами изначально, то уж точно НАМОЛЕНО сотнями поколений. Я вас убедил? – спросил он корчившуюся в мудреном захвате Луну и после нескольких нецензурных ругательств с ее стороны, закончившихся лаконичным «Да», отпустил ее, заработав, правда, хлесткую пощечину. – Взаимно, - произнес он, потирая пострадавшую щеку. – Ну, что – ты поможешь мне? – спросил он уже Прохора, но Луна снова встряла в разговор:
- Тебе, свинья, только такая же свинья и поможет, вот только ее поискать еще надо, и…
- Согласен, - глухо произнес Прохор. – Я помогу тебе.
- Но… но почему, - недоумевала Луна.
- А больше делать нечего – не возвращаться же, - странно ухмыльнулся Прохор. – Хорошо, что мне нужно делать?
- Не знаю,  - честно признался Хендрикс.
- Он еще и не знает, - обидчиво фыркнула Луна, но все-таки взяла Прохора за руку.
- В тетради было что-то про сон, - напомнил о себе Артем.
- «И то, что увидят лишь люди во сне», - без запинки процитировал Прохор.
- А ведь спят ночью, так? – хитро прищурился Артем и, не дождавшись ответа, ответил сам: - Так. А у Прохора, пардон, всегда теперь ночь! С этим как нельзя лучше вяжется и та гадина, что его назвала «Ключом».
- И к чему ты это сейчас сказал? – снова удивилась Луна.
- Не знаю, просто информация к размышлению, - и, после неловкого молчания, Артем предложил поискать в стене вход, к коему занятию немедленно и приступили все, кроме, конечно, Прохора, с которым происходили странные вещи. Хотя, к ним он мог бы уже и привыкнуть.
Он снова видел, причем не только реальные вещи. Город, нарисованный на граните, становился именно городом, а не картиной. А друзья Прохора, словно уткнувшись в стекло аквариума, не могли шагнуть на улицы этого прекрасного памятника деревянного славянского зодчества – резные крыши и узорчатые стены жилых домов перемешивались с десятками луковиц куполов храмов и церквей. И тогда Прохор решился.
- Возьмитесь за руки! – скомандовал он.
- А что, у кого-то именины? – с сарказмом ответил Хендрикс, но под тяжелым взглядом Луны вынужден был подчиниться. Прохор, взяв ее за руку, приказал всем закрыть глаза и не открывать их без сигнала. Ему не нужно было проводить таких манипуляций, поэтому он видел, куда шел. И, как только они миновали стену, раздался грохот – все оставшиеся в живых члены экспедиции резко обернулись назад, где под тучей поднявшейся пыли все еще продолжала обваливаться гранитная стена, с некогда потрясающим пейзажем. Но теперь он стал потихоньку приходить к мысли, что он именно видит, а не участвует в очередных фантасмагорических действах – он видел удивленные лица спутников, пораженных произошедшей переменой вокруг себя. Но как только он потянул руку Луны за собой, та совершенно не поддавалась на эти его движения. Прохор присмотрелся – и точно, она, впрочем, как и Хендрикс с Артемом, замерла восковым изваянием, непорочная в своем удивлении. И тут же сзади послышались хлопки.
- Хм, браво, Прохор, ты превзошел все мои ожидания, - Проводник, чинно аплодируя во вновь просунутые в белые перчатки ладони, медленно шел по довольно широкой улице Китежа. – Нам придется прогуляться – оставь их, они никуда не денутся, - и чем ближе Прохор подходил к Проводнику, тем больше находил он отличий от него в последнюю встречу. Морщины, глубоко въевшиеся в кожу обросшего густой щетиной с проблесками седины лица, черный смокинг и совершенно неуместные на фотопортрете Прохора очки чем-то напоминали ему их первое свидание. – Ты тоже серьезно изменился, - ухмыльнулся Проводник и, взяв под руку Прохора, повел его по славному граду.
- Ты хочешь меня забрать. Куда, если не секрет?
- Я могу тебя поздравить, - радостно сообщил тот. – Я выбил тебе некоторые привилегии, которых я добивался долгие годы,  - Проводник интригующе замолчал.
- Интересно узнать какие, - решил помочь ему Прохор.
- Для начала я приоткрою тебе парочку тайн, - остепенил его Проводник. – Та тетрадь, которую ты так бессовестно изгадил – мой путевой дневник.
- Ты и есть тот самый последний член той экспедиции? – попытался угадать Прохор.
- Никогда не делай вид, что знаешь более того, что знаешь, - наставляющим тоном преподавателя урезонил Проводник. – Да, он – это я. Вот только могу побиться о заклад, что тебе ничего не известно про проект «Уроборос». Еще в Советском Союзе нашли эту пещерку, стену в которой ты так неосмотрительно разрушил. Вот только сломать ее не смогли даже тогда – секреты обработки гранита и других твердых веществ, как ты знаешь, были утрачены давным-давно, но они были. И вот буквально перед Катаклизмом работы начались снова, но – на зарубежные деньги, хотя Ирам тебе, кажется, подробно об этом расписала, - на пути этого монолога Прохор восхищенно взирал на сохранившиеся до сих пор многоярусные терема с резными коньками на шатровых крышах. – Нравится? – заметил интерес Прохора Проводник. – Сам слежу за порядком. Так вернемся же к Уроборосу. Помимо издевательства над детьми они занимались также и поисками различных артефактов – как советского происхождения (знал бы ты, ЧТО они разрабатывали – понял, что и без нефти можно было бы жить в 21м веке), так и древние. Я работал на одну их компаний холдинга, разрабатывающего именно историю Китежа. Именно поэтому я очень скоро пожалел о своем решении – нас загнали од землю, чтобы экспериментировать с самим Уроборосом – это ведь не только энергетическая установка, а одна из разработок какого-то жутко законспирированного НИИ для взлома двери к Китежу без ключа. Но уже на уровне испытаний что-то пошло не так, я чувствовал это, поэтому настоял на еще одной экспедиции к двери. Когда я уже бежал от ужасов пробудившегося зла, в полном одиночестве, оказалось, что все попросту исчезли. Но какая-то бестия вырвалась из склепа с детьми, и свои дни я закончил пережевываемым этим чудовищем, - он передернул плечами, но быстро пришел в себя. – Вот, назначили ангелом-наблюдателем за объектом – это для простоты. Почему наблюдателем? А ты думал, что здесь только две силы – я и Ирам? Самому-то не смешно? Эти места существовали задолго до мученической смерти Спасителя, так что мне по сути должны ускорено следующую ступень дать – из-за вредности производства. Хрен его знает, что тут уснуло и когда проснется. А что-то сеть, даже я это чувствую – невиданное еще новому поколению человечества, ведь ему всего-то тысяч пять лет от роду.
- И что ты предлагаешь мне? – перешел к конкретике Прохор.
- Оставайся со мной, - остановился на просторной площади Проводник и встал прямо напротив собеседника. – Зачем тебе рай? Здесь ты занимаешься конкретным делом, а там же – пустая болтовня с погибшими ранее знакомыми, да и то не факт, что тебя туда возьмут. А здесь и должность, и карьерный рост, да и чувство собственной важности поднимется – видел, как я Ирам сделал?
- И ты все это время шел со мной только чтобы я скрашивал твое одиночество? – разочаровано спросил Прохор.
- Нет. Я же сказал, за мной закреплен участок и ряд обязанностей, связанных с ним – в том числе и препровождение душ к пункту назначения, оттого у меня и имя такое. Соглашайся, все равно тебе осталось, - он впервые за долгое время достал свои золотые часы. – Пятнадцать минут. Это выгодное предложение.
- У Ирам было такое же, - Прохор окончательно убедился в зеркальном отражении двух сторон. – Нет. Я остаюсь.
- Но ненадолго же! – буквально закричал Проводник.
- А мне хватит, - надменно ответил Прохор. – Не обижайся, Проводник, ты – не главная причина моего стремления на Суд. Но твоя цель не дать мне что-то, а убедиться в правильности своего решения, принятого двадцать лет назад. Но в этом я тебе не помощник – свою судьбу я не хочу ломать!
- Что ж, это твой выбор, - Проводник медленно избавился от личины Прохора, заметно полысев и уменьшившись в росте. Видимо, этот старец и был главой предыдущей экспедиции. – Знание не аргумент, аргумент – вера. Будь по твоему. Но я не прощаюсь, - чуть веселее, чем родственники на похоронах, сказал он.
- Стой! – крикнул Прохор вслед заворачивающему за угол старику. – Но почему тебя, простого человека без блата взяли в… ангелы?
- А почему бы и нет? – ответил вопросом на вопрос Проводник, даже не улыбнувшись. – Меня научили прощать, поэтому выход там – он показал пальцем за спину Прохору. Тот обернулся и увидел каменную винтовую лестницу, ведущую вертикально вверх. Когда Прохор попытался найти Проводника, то его не оказалось на месте, лишь мощные струи воды выбивались из недр грунта. Прохор тут же побежал спасать остальных.
А те, естественно, искали его:
- Коперфильд хренов, - с облегчением выдохнул Хендрикс, но, увидев за спиной бегущего к ним навстречу Прохора все новые и новые гейзеры, разламывающие мощеные улицы древнего града, настроение изменил: - Да что ж за херня-то такая? – задал он риторический вопрос.
- За мной, живее! – крикнул Прохор, не добежав несколько домов до места стоянки экспедиции.
- Куда? Там же вода! – непонимающе закричал Артем, но вот двое других спутников не страдали излишним почемучеством, поэтому ему пришлось их еще и догонять.
- Бежим к той лестнице, - указал Прохор на подсказку, данную Проводником.
- Ты снова видишь? – на бегу крикнула Луна.
- Потом, - ответил тот сквозь гнетущую отдышку. – Все потом, - и они устремились наперегонки со стихией – уже набравшая силу вода в щепы разбивала тяжеленные бревна, выкорчевывая их из вековых пристанищ. Через секунду вода полилась и с высокого свода потолка, еще через миг обрушившегося буквально на голову бегущим людям. И вот теперь счет шел уже на доли пресловутых секунд – вода прибывала с угрожающей скоростью.
Вот она уже стала облизывать пятки беглецам, а теперь и голени, донельзя затрудняя движение. Стены и потолок, изрыгнувшие, видимо, из своих недр всю влагу, теперь с грохотом осыпались и падали прямо в воду, вызывая еще большее ее возмущение. Старинные фрески, изображающие различные сцены из множества священных книг, трещали по швам и, не выдерживая натиска вдруг отяжелевшего грунта, разделяли участь стен.
Но вот люди достигли высоченного столба, еще не задетого бедствием, но выглядевшего очень хрупким по сравнению с резко обваливавшимся ландшафтом. Хендриксу пришлось напрячь все свои силы, чтобы открыть кованные металлические воротца перед тем, как проскочить первую ступеньку. И они понеслись вверх – падая, помогая друг другу, матерно подбадривая, проклиная всех святых. Но вода уже настигла их и, как опытный хищник, уже больше не уходила со следа, буквально по пятам преследуя жертву. Но вот впереди показалось еще одно препятствие – и они все вместе еле отодвинули этот тяжеленный металлический люк в сторону. А дальше была снова лестница. Однако, лишь попытавшись бежать дальше, Луна была остановлена Прохором – он поймал ее за руку, больно сжал ее и, поцеловав в губы, произнес:
- Беги, не останавливайся больше, и… прощай! – он оттащил люк на место, закрыв уже переливающееся отверстие в полу.
- Но как же ты? – не верила своим ушам Луна.
- Верь мне! – крикнул в ответ Прохор. – Я уже сейчас не различаю тебя в темноте, а значит, скоро мне крышка. Так я хоть чем-то помогу вам. Беги! – закричал он на пораженную Луну, которая словно во сне на автомате побежала вверх – и снова ступени, подбадривания, проклятия…
Прохор не соврал – зрение действительно отказывало. Он навалился на сочащийся водой люк еще сильнее и стал ждать. Ему было легче, чем многим, кого он пережил на двадцать лет – ему от жизни больше ничего нужно не было, да и за саму жизнь стыдиться не пристало. Оставалось лишь вписать последнее предложение в летопись одной человеческой судьбы. Но какое?
Судьба – это пестрящий пошлостями и оригинальными авторскими задумками фолиант, включающий в себя тучу жанров. А еще, судьба – это портрет, портрет ни на кого не похожего существа, вместе со всеми персонажами книги. И как нет этой книги в реальности, как нет и этого портрета, нет судьбы. Да, может быть, где-то там, наверху… Но Прохор был наверху – и там вместо ангелов кормят детей птеродактили, вместо райских садов – живые плющи. Да, конечно, рай и поверхность – как говориться, две большие разницы. Вот только путают их постоянно…
Несмотря на усилия Прохора, вода уже сильно затопила помещение. И как только он подумал об этом, сильнейшая волна подбросила его под потолок, сильно приложив головой об люк. Прохор, не потеряв сознание, окончательно ослеп, что, однако, не помешало ему чувствовать, как вода проникает в легкие, как сильно не хватает кислорода, как движения становятся все более неосмысленными, как прерывается всяческая связь с телом, как… как Проводник, взяв Прохора за шкирку, нестерпимо долго вытаскивает его из воды. но радоваться было поздно – Прохор сделал свой выбор, и свидание с Проводником обещало быть коротким…
Хендрикс снес последний жиденький заслон в виде ржавой решетки, словно не заметив ее, и рухнул на землю, пытаясь отдышаться.  Его примеру последовали и Артем с Луной.
- Где… Про…хор, - пересиливая себя спросил он, но, увидев страдальческий взгляд Луны, понял все без слов. Провалявшись таким образом минут пять, он догадался достать из кармана старенький счетчик Гейгера, чтобы замерить уровень опасности. На удивление, он был в пределах допустимого, во всяком случае, в тех условиях, в которых оказалась растрепанная экспедиция. После ужасно неохотного подъема на ноги, Хендриксу не удалось удержаться, чтобы не воскликнуть:
- Мать моя слесарша! – после этого вскочили и остальные. – Это же… Светлояр!
- А ты как думал, - все еще не мог привести дыхание в норму после долгих пробежек по лестнице Артем. – Вообще-то Китеж как раз на Светлояре и затонул, знать надо Краеведение.
- Ты знаешь, на чем я твое краеведение вертел? – недовольно ответил Хендрикс и, достав из кармана какой-то пластмассовый приборчик, нажал на кнопку, отчего тот пронзительно засвистел и заткнулся.
- Что это? – подала голос Луна.
- Маячок, - невозмутимо развел руками Хендрикс. – Я же говорил, что задача архиважная и сложная, поэтому готовилась не один год.
- И что же, за нами на «Боинге» прилетят нас спасать? – язвительно спросил Артем.
- Ну, не на «Боинге», но прилетят, - уверенно ответил тот и спокойно спустился к самому берегу Светлояра. Предварительно замерив радиационный фон, он умылся и пошел было обратно, но вдруг грохнулся со всей силы лицом о песок. – Что за… - недоговорил он, как нечто потащило его к воде. Не сразу, но Артем и луна бросились к нему на помощь – ногу Хендрикса опутывало сиреневое склизкое щупальце, когтями, расположенными в два ряда, впиваясь в мышцу. Но, как только они подбежали на выручку, из озера вылетело еще одно щупальце и обвило другую ногу. Артем и Луна успели схватить Хендрикса за руку, тогда как вторую окутало третье щупальце. Через несколько секунд отчаянной борьбы из глубины поднялось фиолетово-черное осьминогообразное существо, выпустившее еще несколько конечностей и схватившее, помимо Хендрикса, еще и Луну. Хендрикс же, завидев, как Артем изо всех сил пытается сдерживать двоих товарищей, но вот-вот сам станет жертвой монстра, вырвал их его лап свою окровавленную правую руку, достал быстро что-то из кармана и, бросив что-то на землю, сказал:
- Не поминайте лихом, друзья, - и отпустил руку Артема, скользнув прямо в воды Светлояра. Это было тем неожиданнее, что с начала схватки от Хендрикса ничего цензурного слышно не было. Но как бы то ни было, существо отпустило Луну, и та смогла отбежать на приличное расстояние, захватив с собой и Артема, который и успел только подобрать предмет, выроненный Хендриксом. И лишь остановившись, он смог разглядеть его – это было простое металлическое кольцо из проволоки, довольно, однако, добротно сделанное.
- Чека, - прошептал Артем, и тут же над водной гладью поднялся столб взрыва, и поверхность окрасилась в кроваво-алый оттенок с вкраплениями кусочков плоти.
- Ай, - Луна только сейчас отошла от шока и почувствовала боль в поврежденном плече. Артем осмотрел рану и ничего, кроме царапин, не нашел. На всякий случай он насобирал листы травы, хотя бы отдаленно напоминающие подорожник. Спец во врачебном деле, Луна выбрала лишь несколько, приказав остальные выбросить подальше. И как только они начали трезво осмысливать произошедшее, в небе раздался до боли на кончиках волос знакомый звук, звук приближающегося вертолета…
Их сразу же одели в ЗК, предварительно обработав рану Луне и снабдив их шлемофонами. Вертолет несомненно был военный – на пузатом борту красовалась красная звезда, да и расцветка была в стиле хаки. Но удивило не само воздушное судно, а человек, с которым один на один оставили выживших членов сумбурной экспедиции. Этим человеком был Комендант.
- Шерлок, но как? – не к месту вспомнил Артем слова знаменитого героя актера Виталия Соломина.
- Элементарно, Ватсон, - подыграл ему засунутый в мешковатый ЗК Комендант. – Наверняка Хендрикс рассказал вам правду про ваше путешествие, - оба собеседника кивнули. – Так получилось, что две сложнейшие многоходовые операции пришлось свести воедино. Про решение одной из них вы мне расскажете чуть позже, а вот вторая… Дело в том, что в среде моих людей зародилось что-то вроде оппозиции, но жутко радикальной. Чтобы опухоль не дала абсцессов, а также, чтобы выявить их всех, и был учинен фиктивный бунт. Мне в этом, кстати, очень помог наш общий знакомый – Полковник. Да-да, не удивляйтесь! Возглавил восстание он по моей просьбе. Да и опертых революционеров оказалось не так много – большая часть была или моими людьми, или людьми самого Полковника, или Хендрикса… Кстати, что с ним стряслось? – поинтересовался Комендант.
- Он умер, - устало ответил Артем.
- Но мы же слышали, как тебя расстреляли! – чуть не заплакала Луна.
- Странно, вроде бы квартира тебе моя не нужна, так что же ты расстраиваешься, что я не умер, - повеселел Комендант. – Это не меня расстреливали – я-то успел обратно нырнуть, туда, откуда пришли. А вот тех, кто был зачинщиком, всего лишь чуть вперед пустили. Да, эффектное было зрелище – они вбегают, меня нет, оборачиваются, а в них из всех орудий, - запальчиво вспомнил Комендант.
- Действительно, теперь поверхность кажется мне раем, - вспомнил Прохора Артем.
- Теперь ваша очередь – давайте, рассказывайте, как попасть в Китеж, - Комендант в предвкушении заветной цели потирал руки.
- Нырнуть поглубже, - меланхолично ответил Артем.
- В смысле? – отказывался верить в произошедшее Комендант.
- Как только мы вошли, Прохор исчез куда-то, а когда появился, то все уже затапливалось водой, - охотно объяснила Луна, мстительно глядя на разворачивавшуюся ярость на лице отчима.
- Идиоты! – только и смог пропыхтеть тот с раскрасневшимся от одолевающих его эмоций. Немного придя в себя, он произнес уже более спокойным голосом: - Что ж, не был бы я Комендантом, если бы не имел плана «Б».
- Интересно, что же он из себя представляет? – спросила Луна.
- Девочка моя, - Комендант взял ее за руку. – Ты все равно не усидишь на месте, тем более потеряв Прохора. Есть один человек. Он собирается ехать за Урал, там у него какие-то свои разборки, они нас не касаются. Но там вы должны найти еще один артефакт, - он заговорщицки наклонил голову к собеседникам, словно от этого его стало лучше слышно. – Я не знаю, существует ли он на самом деле, но в любом случае, этот человек реально может изменить существующее положение дел, когда никому ни о ком не известно, поэтому помочь ему – тоже было бы хорошо. Но главная задача – этот артефакт.
- А с чего вы взяли, что мы вообще поедем? – перекинув ногу на ногу спросил Артем.
- А с того, что этот человек отправляется из бункера пол Ильичом, где он несколько дней назад грохнул Дункеля, - зло ответил Комендант. – Да и возвращаться вам, по сути, некуда. Я вынужден буду рассказать о том, что случилось с их мечтой, пусть даже при наличии халявной электроэнергии. Вам будет просто трудно с ними ужиться, - обезоруживающе улыбнулся он.
 - А я даже называла тебя отцом, - укоризненно покачала головой Луна.
- А нету ни отцов, ни детей, ни бабушек там, где решается судьбы тысяч людей, - прервал ее сарказм Комендант. – Так вот, артефакт этот – книга. Ее незадолго до Катаклизма вывезли туда – чтобы сохранней была. Вообще-то книг было несколько, и все они повествовали о будущем. Но с течением времени будущее наступало, и поэтому актуальным остался лишь один том.
- Бред какой-то, - фыркнула Луна.
- Бред не бред, но двоих моих людей уничтожили именно из-за нее. А вы даже не представляете, каких трудов мне стоило внедрить их за хреново количество километров отсюда! Остался один, и то давно не выходил на связь. Но делать нечего – запоминайте, как только пересечете КПП, спросите Фарса. Да, Артем, того самого, - ответил он на немой вопрос округлившихся до размера блюдец глаз Артема. – Он мой давний товарищ, да к тому же давно в определенных структурах, так что знают его все. План понятен? – и после дружного кивка головой он добавил: - Прошу вас, не облажайтесь хотя бы сейчас, это наш последний шанс.
- Подлетаем, - крикнул из кабины пилот.
- Что ж, ни пуха, дети мои, - и, будучи послан к черту, он перекрестил дочь и Артема и открыл люк, из которого, подождав приземления, они и выпрыгнули в увесистых ЗК на поверхность. Над городом поднимался пламенный диск солнца, зыбкое марево тумана рассекалось широкими лопастями винта, а невдалеке, у разграбленного торгового центра, ехал монструозный автомобиль, который мог быть порожден только фантазией апокалипсиса.