Уснувшие в Гефсиманском саду

                Настоящий психопат - это тот, кто действительно понимает суть происходящего.
Уильям  Берроуз.

Ким сомневался, что на земле вообще существует тварь, которая в состоянии вынести встречу со своей сущностью.
Ульям  Берроуз. «Пространство мертвых дорог»


Глава 1.

Я узнал его сразу. Меня он не узнал. Конечно, я же был одним из многих, кто прошел через всю ту мясорубку, в центре которой был он.
И вот такая встреча. Такую встречу можно представить только в снах и нелепых мечтах о мести. А в реальности так быть не может. Но, тем не менее, это случилось. Случилось именно со мной.
В реальности.
Простое кафе, которое находится на обычной улице обычного города. Часы, которые висят в зале, показывали начало четвертого. Полупустой зал. Все офисные менеджеры и прочие обитатели корпоративных офисов и залов проглотили свой бизнес-ланч и разбежались, боясь опоздать по своим дневным местам обитания.
До вечера еще далеко. Только около семи часов это кафе вновь начнет наполняться людьми. Всеми теми, кто зайдет выпить пива после трудового дня. Середина недели не располагает к романтическим свиданиям, потому в седьмом часу суда придут только однополые группы. Девушки будут сидеть за столиками с девушками. Парни с парнями. Все будут постоянно посматривать по сторонам на  тех, кто вокруг. Среда. Разгар недели. Тут не до жизни, не до того, чтобы что-то начинать. Надо еще много чего сделать в оставшиеся два дня и надеяться, что очередной отчет не будет сброшен для выполнения к утру понедельника. А сейчас среда, начало четвертого.
Полупустое кафе.
И в такое время я встретил его. Я не дрогнул, моя мимика не изменилась. Я спокойно взглянул на него равнодушным взглядом, но как в это время внутри взорвалась граната ярости вам, наверное, не понять.
Вот он так близко. Как же много раз тогда я прокручивал, как и все мои невольные спутники, его смерть. Каждый из нас, наверное, засыпал и просыпался только с тем, чтобы вырваться из всего этого и расплатиться с ним по полной. По максимуму. И вот он рядом. Сидит, с какой-то милой девушкой, через три столика от меня.  А в самом уголку кафе сижу я. Я не смотрю в его сторону.
Я спокоен.
Я равнодушен.
Я умею ждать.
Я очень сильно умею ждать.
Мой блюдо пусто, я не торопясь допиваю сок и пробиваю все вокруг. Народу в кафе мало. Все заскочили перекусить и готовы бежать дальше. Бармен смотрит футбол по телевизору. Ему все равно, что происходит в зале. Официантки курят на улице. Все спокойны и никто ничего не замечает вокруг. Кафе открыто совсем недавно, и тут нет видеонаблюдения. Нет скрытых камер и прочих невидимых глаз.
Чем убивать его? Вилки и ножи ; столовые. Тупы и могут сломаться. Сталь плохая. А он раздобрел еще больше. Я смотрю на стойку бармена и вижу, что в уголке стоит стакан, полный заточенных карандашей. Вот тебе иной предмет, использованный в качестве оружия. Путь в туалет рядового посетителя проходит мимо стойки. Надо только встать и пройти в туалет. Взять карандаш и  закрыться в туалете. Подышать немного и выйти  уже готовым к тому, что сегодня и сейчас кто-то где-то решил моими руками исправить. Исправить ту ошибку, что данный человек вообще появился на свет. Простым карандашом. Наверное, самураи средневековой Японии сочли бы все это позорной смертью.
Но он не самурай.
Это точно.
Теперь осталось решить как уходить. Несколько минут общего ступора и смятения простых смертных существ, столкнувшихся с фактом смерти так близко от себя мне обеспечено.
А потом начнется. Крики. Попытки вернуть мертвый кусок мяса к жизни. Звонки в различной последовательности в милицию, скорую, звонки кому-то еще для того чтобы рассказать обо всем этом. У меня много времени для того чтобы раствориться в большом шумном городе. Свою машину я по привычке поставил в двух улицах от кафе. Мне останется только выйти  и пройти до арки, что справа от кафе. Свернуть в нее и пройти проходным двором на параллельную улицу. Там, около здания рядовой районной поликлиники, стоит моя машина. В таких местах люди никого кроме себя или своих больных родственником не замечают. Все-таки порой вбитые в голову привычки и методы деятельности играют на руку, сами того не подозревая. Одно плохо. Наверное, я, все же, так и не привык к оружию в своей простой жизнедеятельности и вынужден полагаться только на то, что попадется под руку. Благо, всего этого огромное количество. Остается только выбрать самое подходящее к данной ситуации.
Около кафе несколько магазинов, в основном торгующих одеждой. Но слева от входа большой фирменный магазин, специализирующийся на фото- и видеотехнике, а эти ребята любят ставить видеонаблюдение. Поэтому надо рассчитывать на то, чтобы расстояние от выхода и до арки пройти как можно незаметнее. К тому, чтобы носить головные уборы, я так и не привык. На мне легкая кожаная куртка, темный свитер и черные джинсы. Я еще раз осмотрел кафе. На вешалке у входа висят несколько женских пальто. Мужские куртки. И на самом верху лежит кожаная бейсболка. Вот и есть головной убор.
Итак, я готов.
Я допиваю сок.
Аккуратно, не привлекая к себе внимание, протираю вилку, нож, а также стакан от отпечатков пальцев. Встаю, предварительно достав из кармана пачку сигарет и деньги, которых хватит для того чтобы расплатиться по не выписанному пока счету. Протираю пачку сигарет. Она новая, в ней не хватает только одной сигареты. Я не курю. Но сигареты являются тем предметом, который может часто выручить в  наших каменных джунглях.
Пачка остается на столе.
Я иду мимо барной стойки в туалет. Прохожу мимо него. Он что-то увлеченно рассказывает девушке, что сидит перед ним. Еда пока еще практически не тронута. Перед девушкой стоит  бокал красного вина. У него под рукой немного отпитый стакан сока. Апельсиновый свежевыжатый сок.
Он не воин.
Он им так и не стал.
Его смерть прошла мимо него, а он никак не отреагировал. Его мимика полна радости и веселья. Девушка смеется, прикрывая рот рукой. Притворная игра. Я подхожу к стойке бара и прошу бармена выписать мне счет. Бармен равнодушно кивает головой. Он не глянул на меня. Он увлеченно смотрит футбольный матч. Бармен, наверное, из той породы людей, что при виде футбола впадают в нирвану и вокруг ничего до завершения матча или рекламного блока не замечает.
Я беру карандаш из стакана и иду в туалет. Белизна стен туалета меня вводит в ледяное состояние. Я подхожу к зеркалу и смотрю на себя. Что можно сказать в таких случаях? Я пробую, как заточен карандаш. Он заточен превосходно. Кончик карандаша остр и даже легкое нажатие оставляет на пальце вмятину. Он легко войдет в самую мягкую и незащищенную часть человеческого тела.
Я глубоко вдыхаю воздух и медленно его выдыхаю. Мой выдох похож на шипение. Воздух медленно выталкивается легкими. Мое сердце замирает и начинает биться медленнее, чем обычно. Мое сознание высвобождается от посторонних и паразитируюших мыслей, что постоянно зарождаются в человеческом мозгу.
Я самое совершенное оружие.
Я человеческое существо.
Мой разум уже победил.
Осталось только, чтобы победа разума и тела была единой. В зеркале я ловлю свои глаза. Они уже превратились в глаза хищника. Когда-то давно один человек сказал, что у меня такие глаза, что порой, кажется,  он знает ответы на все вопросы. Это не так. Я не знаю ответов на все вопросы. Я только знаю путь, который ведет к возможности получить большинство ответов на эти вопросы.
Мои глаза смотрят на меня в потусторонности отраженной действительности.
Я готов.
Он готов.
Мы единое целое.
Как долго мы это ждали? Все те, кто был там? И все наши материализовавшиеся мысли в конечном итоге слились в то, что выбор пал на меня. Почему-то меня это не удивляет. Еще там, в том прошлом, я так и думал, что все, о чем мечтают они, придется выполнить мне. И уже тогда я был готов.
Я улыбаюсь себе в небытие.
Достаю тонкие кожаные перчатки. Надеваю их на руки. Натягиваю, чтобы они стали моей второй кожей. Сжимаю кулаки. Перчатки хрустят. Еще раз внимательно смотрю  в свои отражающиеся в зеркале глаза и поворачиваюсь сам к себе спиной. Прохожу к двери. Дверь открывается  и я выхожу в зал.
Около моего стола стоит официантка. Она держит в руках счет. Я иду к своему столику. В моем правом рукаве карандаш. Немного пошевелив рукой, я делаю так, что он вываливается в мою ладонь.
До их столика остается два шага.
Один.
Второй.
Моя левая рука хватает бокал с красным вином и выплескивает его содержимое девушки в лицо. Она этого ни как не ожидала и не успела даже инстинктивно закрыть глаза.  Той же левой рукой беру в захват шею этого человека. Моя правая рука со всей силы втыкает карандаш ему в висок и бьет открытой ладонью по нему, чтобы он вошел как можно глубже. Тело в моих руках несколько раз сильно дергается и наваливается мертвой тяжестью. Я разворачиваюсь, и иди к выходу. На ходу беру с вешалки бейсбольную кепку и натягиваю ее на голову. Ладонью прижимаю козырек к самому лицу. Напустив рукав на ладонь, открываю дверь.
Китайский колокольчик, что весит над дверью, приятно трелькает. Позади меня  возмущается девушка, облитая из бокала. Она еще не протерла свои глаза и не видит все то, что видят люди вокруг. Люди в кафе молчат. Многие из них никогда не видели смерть так близко. За бармена не ручаюсь. Тот по роду своей работы много чего мог видеть.
Они все молчат.
Их начинает сосать паразит-страх, разливаясь по внутренностям, наполняя сознание волнением и паникой.
Под мелодичный звук китайского колокольчика я покидаю кафе и выхожу не улицу. Серый осенний день. Равнодушный поток людей. Серые лица. Порывы ветра, резвящиеся с листвой. Свет светофоров. Потоки машин. Шум города. Десятки окончаний и начал разговоров. Легкие шумы музыки. Сотни одиноких глаз.
И все это НЕ ТО. Это не тот город, из которого я входил полчаса назад в это кафе. Я бросаю взгляд из-под козырька бейсболки и не вижу арки, которая должна меня вывести к моей машине. На месте, где должна быть арка магазина,  витрина в которой красуются манекены девушек в нижнем белье.
Против правил я поворачиваюсь назад, чтобы посмотреть в стеклянную дверь кафе, и не вижу ничего, только темнота, такое ощущение, что стекло тонировано. Я чувствую в своем горле комок страха. И в ушах все еще звучит китайский колокольчик, что висел над дверью в этом кафе...