Рома

РОМА

  В портофлоте, на СПК-24 служил сменным меха-
ником Рома. СПК-24 переводится на нормальный чело-
веческий язык, как — Самоходный Плавучий Кран под
номером 24. Это был самый мощный кран в Риге и её
окрестностях. Он подымал за раз 100 тонн. Я попал на
этот кран случайно-закономерно. На годичной плава-
тельской практике, почти в начале её, умудрились мы
с другом Валерой Эринцевым залететь с одной пьянки:
Валера на год в тюрьму, а я на этот кран, на исправление.
И вот, вместо экзотики морских горизонтов, Валера па-
рил нары в РЦТ (Рижская центральная тюрьма), а я — на
СПК-24.
  Кран гоняли то в Болдераю, то в Вецмилгравис, то
ещё куда. А за ним гонялся и я. На его высокой стреле,
на самом топе, горел красный огонь. Это был мой маяк,
мой ориентир, моя жизнь. Там была у меня шикарная
большая каюта, там кормили раз в сутки — и там я чи-
тал и курил ночами запоем. А должность у меня была —
моторист. Механики сменные стояли вахты сутки через
двое. Жили в своих квартирах, отдыхали в своих посте-
лях и при своих женах. Только Рома был холостой, но
тоже жил дома. Также и помощники капитана. А на кра-
не обретались мы, бездомные: я, Костя-земляк и Генка-
южанин, мотористы.
  Надо сказать, что природа не пожалела на Рому мате-
риала: большое лицо, большой нос, руки-грабли, сутулая
мощная фактурная фигура, — но поскупилась на отдел-
ку. Все зато было зримо, грубо и надежно. Отвисшая ква-
дратная нижняя челюсть придавала ему вид полуидиота,
полуребенка. Своей простотой он мог довести до белого
каления любого. Однако, кто знавал его ближе, прощали
ему эту инфантильность и детскость. Подтрунивали ча-
сто над ним, но он сам добродушно посмеивался и над
собой и над окружающими.
  Помытарившись так 3-4 месяца (осень-зима, голод-
холод, тоска-раскаяние, непреходящее чувство вины и
обиды) я, наконец, исправился и вернулся на белые па-
роходы. Здравствуй и прощай, портофлот, до свидания
Рома! Арривидерчи, Рома!
  После этого прошло, почитай, сто лет. Ну, сто не сто,
а под 30 — так уж точно. И вот недавно узнал я про даль-
нейшую судьбу Ромы. Как его фамилия я не помню. Хотя
мы иногда и встречались в Бассейновой поликлинике.
Здоровались. Перебрасывались двумя-тремя фразами и
разбегались каждый в свою сторону. И — вот как про-
должалась Ромина жизнь.
 
  Значит, опаздывает Рома очередной раз на смену.
На суточную вахту. Механик сменяющийся нервничает,
дергается: придет не придет Рома. А тут приказ: идти че-
рез Даугаву в Усть-Двинск. Жди его там, пока объедет
весь город. Наконец появляется Рома. Весь взъерошен-
ный и злой.
 — Где это тебя черти носят?
 — Где-где, собаки на меня напали.
 — Собаки, говоришь?.. Ну, давай, дела принимай. А
я поскакал.
Рома, не торопясь, принимал дела. Заваривал чай.
Просматривал машинный журнал и записывал в него:
«По дороге в порт на меня напали злые собаки и не пу-
скали меня на кран. Поэтому я опоздал. Но собак я разо-
гнал. Пускай не лезут. Куда смотрит ВОХР? Почему про-
пускает собак на территорию порта?» Подпись: Рома.
На фамилию он не отзывался, только на имя. Им же
и подписывался. Начальство к этому привыкло, не удив-
лялось, — все знали про эту его особенность.
Трудился он на совесть, так же, как и собак тех раз-
гонял. Хоть и опаздывал в чем-то, но старался.
Однажды старший механик дал ему на смену зада-
ние: расточить торцовый гаечный ключ под другой раз-
мер, не было подходящего, так подай. Почитай, всю ночь
Рома пилил этот самый ключ. Сломал все машинные на-
пильники — и ни в какую. Ключ-то оказался каленый.
Кто ж знал... Наутро записал в машинный журнал:
            «Заявление
Советская промышленность выпускает некаче-
ственный инструмент, особенно напильники. Прошу
принять меры.
Рома.»
  «Дед», стармех, за голову схватился от такой записи.
Рому раздолбал в пух и прах. Да что с него возьмешь...
Показал дед эту запись капитану, тот заржал.
 — Слушай, дед, журнал почти кончается, новый за-
ведешь, а этот я припрячу. Считай, не было журнала.
  А надо сказать, что судовые журналы надо было хранить
на борту 5 лет для всяких проверяющих-исполняющих. А
за такие воззвания, как у Ромы, вообще бы по голове не по-
гладили. Так вот Рому и прикрывали, как могли.
Но один раз не прикрыли и не уберегли.
Ладили они как-то с дедом движок. Крутили, кру-
тили. Дело двигалось. В очередной раз дед скомандовал
Роме: Старт! Рома и стартанул. Из маховика выскочила
забытая поворотная свайка, и снесло деду полчерепа. На
суде Рома признал, что его была вина: не вытащил свай-
ку из маховика перед пуском двигателя. Хотя тут главная
вина все-таки деда. Дали Роме 8 лет. Отсидел. На зоне
сделали из Ромы «петуха».
  По выходу из тюрьмы стал Рома активным завсегда-
таем нудистского пляжа в районе Вецаки.
 — У нас там публика исключительная: музыканты,
артисты, художники, поэты. Балерины какие бывают!
Таких и в театрах не увидишь! — восхищался Рома. —
Да солдаты сидят в дюнах и подсматривают... А потом,
смотришь, одни фуражки гоняют других. Милиция нас
охраняет. Не понимаете вы, как это быть с природой за-
одно, в естественном виде.
  — Рома, а вы как там со стоячими ходите или как?
 — Или как, — бурчал Рома и замыкался в себе, явно
недовольный разговором...
  Время было такое, что нудизм уже не прятался по
кустам и выходил вполне легально на божий свет в спе-
циально отведенных местах, как в Вецаки, например.
Словом, прогресс был налицо. Однако народ еще не по-
нимал своего счастья полного единения с природой и
друг с другом и относился к голому стаду вполне адек-
ватно своим понятиям. То есть били одиночек-нудистов
путавших пляжи и зазевавшихся в своем торчке от окру-
жающей среды. Но все еще было впереди: и голубые, и
розовые, и серо-буро-малиновые.
  Рома вернулся в портофлот. (А куда ему было идти?)
Его приняли. В сущности там понимали, что основная
вина все-таки лежала на жертве, на деде.
Стал работать Рома на лоцманском катере «Альба-
трос». Капитанил там мужик по фамилии Неплохо. Не-
плохо, да? На катере камбуза не было, а на питание вы-
деляли 15 рублей в месяц, тогда как на буксирах — 30р.
Там работал камбуз — и никаких проблем. А на катер
выдавали питание сухим пайком: консервы там, сгуще-
ное молоко и прочее. Вот однажды прислали консервы и
свежее мясо. Натуральное. Сколько той команды у этого
«Альбатроса»? — делить недолго. Служили же там, кро-
ме капитана, еще два матроса — здоровых таких бугая.
Да Рома.
  Тут поднимается Рома из машины, смотрит: в газе-
тах пайки завернутые лежат.
 — Это тебе, Рома, мясо — говорят ему те бугаи, и
показывают пайку. Рома разворачивает газету, а в ней ле-
жит кусок сала.
 — А мясо где? — обращается он к капитану.
 — А это такое мясо, что оно сало, — лепечет капи-
тан, — такое привезли.
 — Дай-ка я у тебя посмотрю, — тянется Рома к ка-
питанской пайке.
 — Нет, не дам, — отступает капитан.
Рома одной рукой схватил кэпа за шиворот, а другой
вырвал газетный кулек. Развернул, а там аккуратно раз-
деланное чистое мясо. Причем порция и объемом явно
превышающая Ромину пайку. Рома отложил капитан-
скую пайку на стол и не долго думая — блямc! — от-
правил кэпа в нокдаун. Ударом в торец. Затем собрал все
мясо вместе и разделил поровну и по справедливости.
Пока он этим занимался, кэп очнулся и заявляет:
 — Я на тебя пожалуюсь, ты мне челюсть выбил.
 — Пожалуешься? Тогда вообще утоплю.
Оскорбленный, кэп со своей обидой сунулся было к
корешу, Зяме (Зимину), тогдашнему капитану СПК-24:
 — Что делать с уродом? Пойду к начальнику пор-
тофлота.
 — Не ходи, не советую. Обещал утопить? Утопит.
 — А что делать?
 — Что тебе мяса мало? Ну дай ему по роже.
 — Как я ему дам, ведь он здоровее меня?! Убьет же.
 — Запросто.
  Делать нечего — умылся кэп своей обидой. Нику-
да не ходил. Но Рому в черном теле держал. А Роме это
как поощрение. Как с гуся вода. Не брезговал никакой
работой.
  На «Альбатросе» стоял танковый двигатель — 3Д6.
Был надежен, неприхотлив, работал себе, как в танке, не
подводил. Но последнее время что-то забарахлил.
Вышли в очередной раз в Рижский залив, лоцмана
везли. И еще пару специалистов из судоремонтных ма-
стерских, чтоб те в работе послушали двигатель. Тот не
заставил себя ждать: застучал. Собрался консилиум из
тех, кто был на борту. Hачали движок обстукивать, об-
нюхивать, прослушивать. И вдруг резкий взвизг, и дви-
гатель пошел вразнос. Обороты заехали выше некуда,
начали стрелять предохранительные клапаны, стали вы-
летать искры, появился дым-огонь. К двигателю не по-
дойти. Казалось, вот-вот сорвется с фундамента, если не
взорвется. Народ врассыпную. В машине ничего не вид-
но. Попытка перекрыть топливо к двигателю ничего не
дала. Топливная заслонка была так хитро устроена, что
ее без предварительной подготовки не закроешь, чтобы
на ходу случайно не остановить двигатель.
  Короче в этом грохоте, огне и дыму остался один
Рома. С кувалдой в руках наперевес. И этой кувалдой
Рома стал забивать и плющить топливные трубки от то-
пливного насоса к двигателю. Он их просто-напросто
расклепал, а заодно топливный насос. Но двигатель
спас. А возможно и судно. Движок остановился. Сам
же Рома так с кувалдой и наверх поперся. Видно хотел
еще и спецов по палубе погонять. Но кувалду отобрали.
И вышла, наконец, Роме благодарность от родного пор-
тофлота.