Засыпанные колодцы

     Очень сокращенный отрывок из романа "Сон над дальней горой".
     Исключительно, по просьбе...


***
     Тренер спустился в ресторан. На заключительное совещание судей и представителей.
     Вареник цепкими глазками обшарил номер и сунув штангетки в сумку вытянулся на койке.
     Прихватить бы чего, - сказал мечтательно.
     Придерживая дыхание он аккуратно выстрелил колечко дыма.
     Неплохой парень Вареник. Аккуратный во всем. Вот и для первого подхода в рывке заказал совсем не много. Как положено. А ко второй попытке успел остыть и остался на начальном весе. В толчке попробовал наверстать - полез на предел и это конечно было уже неаккуратно и неправильно. Трижды мазал с груди. - Ноль.
     А Синдеев срезался раньше. И только наблюдал. Как вибрирует необлагороженный мышцами живот Вареника в напрасном усилии закрепить грудную клетку перед выталкиванием штанги.
     Тренер плюнул в сердцах и ушел из зала на балкон.
     – Ишь, расстроился! - буркнул Вареник. - Можно подумать, - корова у него сдохла!..
     - ...Надо водки выпить, – сказал Синдеев. - Нам, по расписанию, до пяти утра в аэропорту околачиваться. Без водки - никак. А на закуску - в буфете «охотничью» видел: тоненькая, сухонькая, под коричневой кожицей - жиринки. Крохотные!.. Аромат - кажется, вчера с коптильни сняли.
     – Язва от нее, от колбасы, - сказал Вареник. - То ли дело - сырок. Плавленый! А на остаток, можно водки еще взять...

                ***
     В аэропорту республиканского значения было не повернуться. За две ночи непогоды рейсы потеряли обычную строгость, а время приобрело неожиданную податливость - шесть двадцать легко оказывалось восемью пятьюдесятью, а двадцать три десять - стоило отвернуться - запросто превращалось в два сорок пять завтрашнего дня. Попав в такой переплет пассажиры нервничали и глядели в оба.
     Вареник отыскал свободное место, в углу, под пальмами в кадушках, уже устроился и уже клевал носом. Тренер отбил у кого-то кресло без спинки, неудобно вздрагивал во сне, переживая завтрашнее объяснение в спорткомитете.
     На втором ярусе аэровокзала недлинная очередь знакомилась с расписанием работы ресторана. Какие-то бородатые гномы обхаживали всемером одну Белоснежку лет сорока с лишним. Синдеев стоял у перил и разглядывал нижний зал, где стеклянный «вход-выход» вращался как барабан с лотерейными билетами. Пассажиров прибывало.
     Синдеев хотел уже отвернуться, но двери крутнулись еще раз и выпал его номер.
     Он узнал её сразу. Словно только расстались. Только...      И весь механизм ночного аэровокзала остановился, обеззвучился и Синдеев отчетливо, несмотря на пять лет расстояния, услышал как плещется августовское море за её спиной.
     Потом тишина сорвалась с крючка - сверху упало гудение зала - дыхание, шепот, бормотание, кашель, шарканье, каблуки по лестнице, шлепанье карт, щелканье застежек, жужжание люминесцентных ламп и поверх всего шелест вентиляции.
     А она все шла, шла, шла. Через весь нижний зал. Наконец рассеянно остановилась у расписания рейсов. Глянула на часы и подняла голову. Синдееву показалось, что они встретились с ней взглядом. Коротко, словно в необязательном поцелуе.

          Не дай забыть! С той стороны реки
          Слова - лишь пар над поминальным штофом
          Но удержи
          Над глаз ее потопом,
          как крылья голубя - тепло моей руки!
          ... Пусть даже и желанью вопреки.
    
     Её взгляд скользнул дальше. Синдеев бросился к лестнице, стараясь не упустить из виду, но все-таки упустил и когда подбежал к «Расписанию», там стоял лишь одинокий пожилой грузин, медленно водивший пальцем со строки на строку.
     Померещилось, - подумал Синдеев. Но на всякий случай обошел вокзал. Дважды.
     Потом он долго замерзал снаружи, на смотровой площадке. Курил. В три часа снег с дождем стал реже. Потом и вовсе прекратился. Похолодало. Высверкнулись первые звезды. Лайнеры стали выпускать и они досадуя на задержку зло гудели турбинами и взлетали, казалось, одним прыжком, без разбега. Что было, конечно, обманом зрения из-за особого расположения взлетной полосы.
     Пора было будить Вареника - объявили начало регистрации на рейс в Новоострожск.
     Взяли по бутылке «Нарзану».
     Вареник делая большие глотки, постанывал от удовольствия и щурил воспаленные глаза. Потом поднял свою необъятную сумку, образца «мечта оккупанта», и плечом к плечу с Синдеевым потопал к турникету, где, стеснительно поглядывая на часы, поджидал их тренер.
     Вареник показал на тренера пальцем и тихо сказал Синдееву:
     – Ну и сукин же он, все-таки, сын!.. Верно?!
     – Да, – сказал Синдеев, – прямо галоша сраная.
     Они засмеялись. Поздоровались с тренером. И протолкались вперед.
     Двести второй рейс рыл землю копытами. Дежурная на посадке, поглядывая на пассажиров сверху вниз, пересчитывала головы.
     Ночь прошла.
     – Синдеев! – окликнул женский голос откуда-то издалека.
     Окликнул так громко и требовательно, что оглянулся весь двести второй рейс. Кроме Синдеева.
     - Синдеев!.. - повторил тот же голос, но уже растерянно и неловко.
     Вареник посмотрел на Ивана странными глазами, хмыкнул и отвернулся: не мое дело.
     – Обознались девушка, - сочувственно сказала дежурная, заглянула в какую-то бумажку, облегченно кивнула и двести второй рейс дружно подался вперед. За турникет.
     Как обычно, сначала все сделали по короткому шагу. Потом - чуть длиннее. И еще. И дальше.

     К небесам.