Сказка о волшебном цветке

    Среди высоких неприступных Гор, покрытых белыми шапками никогда не тающего снега, лежало, окутанное таинственной дымкой, Мертвое Ущелье. Мало кто знал, что скрывается среди зачарованных отвесных скал, какие опасности могут подстерегать неосторожных путников, какие страшные и необыкновенные видения могут предстать перед ними среди серого мертвого камня. Пересечь Мертвое Ущелье было невозможно. Вошедший туда никогда не возвращался обратно. Возможно, там обитали какие-то злые духи, любившие поразвлечься с человеческой жизнью, а может, просто не было пищи и воды.
    Ничего не росло среди безжизненных камней, и только раз в пятьсот лет в самом центре Ущелья распускался необыкновенной красоты цветок. Много различных легенд ходило об этом цветке, хотя ни один живой человек его не видел.  Кто - то считал, что он дарит власть, иные – богатство, а третьи были уверены, что сорвавший его познает счастье в любви и завоюет сердце любимой. Каждые пятьсот лет множество смельчаков отправлялось в Мертвое Ущелье испытать удачу, и ни один не возвращался. Никто не мог добраться до самого центра. Для этого нужно было пройти через запутанный лабиринт, а что там скрывается, не знали даже самые мудрые старцы.
    И вот одной Волшебнице захотелось заполучить этот цветок. Ей повезло жить в то столетие, когда он распускается. Волшебнице не нужны были ни власть, ни богатства, ни любовь – этого ей и так хватало. Она была горделивая и эгоистичная. Цветок был всего лишь одним из ее капризов, ведь он считался самым красивым цветком на свете.
    Собрала Волшебница всех своих слуг в роскошной тронной зале и сказала им:
    - Того, кто осмелиться отправиться в Мертвое Ущелье и принести мне Волшебный цветок, я щедро награжу.
    Зароптали слуги, заозирались друг на друга, и только один юноша не оробел сердцем. Был это маленький паж Волшебницы, который носил за нею ее волшебный скипетр, подливал вино в ее хрустальный кубок и подавал веер, когда ей делалось душно и жарко. Юный паж был без памяти влюблен в свою госпожу, ведь она была прекрасна, как все Волшебницы. Но какое дело горделивой чаровнице до любви бедного мальчишки? Ей льстили его горячие речи и нежные взгляды, но сердце ее было холодно и жестоко. И не было у влюбленного пажа никакой надежды.
    Сначала юноша хотел без колебаний броситься выполнять поручение своей госпожи, не желая награды, и мечтая лишь услужить ее прихоти. Но потом вспомнил он, что из Ущелья никто еще не возвращался живым, и, покинув свой дом, оставит он одну старуху-мать на голодную смерть. Не мог бедный паж решиться. С тяжелым сердцем воротился он в свою комнатку под самой крышей угловой башни и лег спать.
    Глубокой ночью он проснулся. В окно светила бледная луна в обрамлении искрящихся звездочек. Вдруг одна из них стала расти, расти и приближаться, становясь все темнее и темнее,  пока не превратилась в большую фиолетовую летучую мышь. Мышь неуклюже села к пажу на подоконник, и юноша понял вдруг, что никакая это не мышь, а маленький старик, облаченный в фиолетовую мантию. Седая борода его мягкими кольцами спадала на грудь, а большие желтые глаза светились, как у совы. Паж был уверен, что перед ним самый настоящий волшебник, ведь именно такими волшебникам и следовало быть – таинственными и загадочными.
    - Ты смел и тверд духом, юноша, - прошептал волшебник, поднимая вверх длинный крючковатый палец.  – Такой вполне может пройти через Мертвое ущелье к самому чудесному цветку. Сорвешь цветок, и получишь сердце своей избранницы.
Сказав так, старец взмахнул своими рукавами, будто крыльями, и исчез, оставив после себя лишь фиолетовую дымку. 
    Наутро паж предстал перед своей госпожой и сказал, что готов выполнить ее поручение и непременно принесет ей чудесный цветок. Волшебница осталась довольна своим пажом, дала ему денег на дорогу и велела выбрать себе двух попутчиков. Она понимала, что в одиночку он вряд ли справится.
    Было у пажа два хороших друга.  Они не расставались с детства, так как росли вместе в замке, учась каждый своему делу, и все свои радости и горести делили на троих. Один был младшим конюхом Волшебницы, а другой работал поваром на кухне.
Вечером пришел конюх к пажу и говорит:
    - Друг мой, знаю, собрался ты в путь далекий, путь нелегкий. Не хочется мне тебя отпускать, потому как дорог ты мне, как брат родной. Так позволь же мне пойти с тобой. Буду я присматривать за конями.
    Паж с радостью согласился, ибо не желал лучшего попутчика.
    Потом пришел к пажу повар и повел такую речь:
    - Друг мой, знаю, отправляешься ты в дальний путь. Не хочется мне тебя отпускать, ибо мы дружим с детства и не привыкли быть врознь. Так позволь мне пойти с тобой. Я буду стряпать в пути.
    И пошли они втроем: паж в красном берете поверх золотистых локонов, конюх в дырявой шляпе и сапогах со шпорами и повар в колпаке и с поварешкой у  пояса. Много по свету бродили, много видели, много слышали. А до Мертвого Ущелья еще долог путь.
Раз вошли они в один город. А на паперти у церкви сидит нищий и просит так жалобно:
    - Подайте, люди добрые слепому на пропитание.
Добросердечный паж потянулся было к кошельку, но конюх перехватил его руку:
    - Долго мы по миру странствуем, да мало золота в кошеле осталось, что тебе Волшебница дала, – сказал он разумно. -  Негоже его на чужеземных нищих растрачивать, как бы самим нам нищим не сделаться. Ты посмотри только – никакой он не слепец, а лентяй и бездельник, мечтающий на чужой доброте да наивности наживаться. Мало ли обманщиков на свете!
    Сильно задели пажа эти слова. Убрал он руку от кошелька, но на конюха глянул косо, недобро. Не по нраву пришлась ему его скупость. Да и упрек в легкомыслии казался обидным, хоть и чувствовал паж, что где-то конюх был прав.  Лег паж спать подле друга с тяжелым сердцем.
    А ночью он внезапно проснулся от легкого прикосновения. Смотрит, а над ним склонился старец в фиолетовой мантии. Очами своими страшными сверкает, крючковатым пальцем на конюха указывает.
    - Неверного ты попутчика выбрал юноша, ох неверного, - прошептал волшебник, качая головой. Голос его был тихий и смиренный, но и слышалась в нем еле уловимая насмешка. – Посмотри на него, как он спит. Спит и видит, как бы оставшееся в твоем кошельке золото к своим рукам прибрать.
    - Нет, - неуверенно пробормотал паж спросонок. Хоть и в обиде он был на друга, а все же дурного о нем не думал. – Н-неправда. Мой друг не таков.
    - Ты уверен? Глупый юнец. Ты вспомни, кто скупился на лишний стаканчик вина в кабаке? Кто отговорил тебя купить новые сапожки, хотя они бы очень пригодились в дороге? Кто вечно напоминает тебе о количестве оставшихся монет, а? Открой же глаза и прозрей! – старец властно взмахнул перед лицом юноши руками в фиолетовых рукавах и снова указал на спящего конюха.
    Паж оторопело замотал головой, хотя слова старца казались ему и складными, и ладными, вот только сердце их слушать не желало. Но ведь конюх и правда постоянно подсчитывал расходы, тратил на овес лошадям больше, чем паж считал разумным, зато попутчикам своим не позволял потратить ни одной лишней монеты. 
    - Нет? Ох, не дойти тебе с таким скупым попутчиком до Мертвого Ущелья. Оберет он тебя до нитки. Да и зачем тебе конюх? Продашь коней и купишь себе, чего пожелаешь. Вот повар – другое дело. Он – щедрая душа, никогда на лишнюю ложку каши не поскупиться и на лишний стаканчик вина не пожадничает.
    Паж перевел взгляд на мирно похрапывающего повара, потом снова посмотрел на конюха, и отчего-то зрение изменило ему. Стоило ему только хоть на немного поверить словам старца, как тут же стали видны все пороки старого друга. Он показался пажу мерзким и отвратительным, охочим до чужих денег и жалеющим гроша для бедного нищего жадиной. Паж передернулся от отвращения. И как он мог водить дружбу с таким омерзительным, скупым, лживым и бессердечным человеком?
    - Прозрел ли ты, наконец? – лукаво спросил старец.
    - Прозрел.
    - Тогда, чего ты ждешь? Возьми свой кинжал и избавься от недостойного попутчика. Плохого человека убить не жалко.
    Паж убил конюха, а труп выбросил в реку.
    Наутро спрашивает повар у пажа, куда подевался друг их, конюх.
    - Мы с ним давеча поругались сильно, вот и решил он нас бросить. Хорошо, что коней оставил. Да какой теперь в них прок? В ближайшем же городе продадим.
    Так они и сделали. Вначале весело было пажу путешествовать с шутливым толстяком-поваром. Тот всегда был бодр и весел, никогда не скупился и денег не берег. Но вот паж стал примечать, что друг его пьет много и в еде не знает меры. Много золота оставляли они в кабаках да трактирах. Не нравилось это пажу. Вспомнился вдруг старый добрый конюх. Уж он-то знал, как правильно деньгами распоряжаться. Да мертвого не воротишь.
    Зашли как-то товарищи в одну таверну. Заказал повар себе цыпленка жареного на вертеле, соленьев целую бочку да добрый жбан пива. Сам ест, а еще других за стол приглашает. То-то радость была голодным бродягам и оборванцам. Нахмурился паж. Заглянул в кошель – а там всего несколько монет осталось.
    - Что же это ты, сам брюхо набиваешь, да еще и других прикармливаешь? – строго спросил паж у повара.
    А тот знай себе снеди в тарелку подкладывает, да вина в стакан подливает, на пажа внимания не обращает. Захмелел совсем и давай по таверне отплясывать, столы и лавки переворачивать. Поморщился паж. Некогда им было гулять да пировать – впереди дорога еще длинная предстояла. Душно стало ему в таверне. Вышел он на свежий воздух. Смотрит – а перед ним старец в фиолетовом плаще. На поленнице сиди, как птица на насесте, нахохлился весь, да глазами желтыми туда-сюда водит. Заметил пажа и зашептал, засвистел ему:
    - Неправильного ты себе попутчика выбрал, ох неправильного. Не доведет тебя этот гуляка – повар до добра.
    - Н-нет, - неуверенно замотал головой паж. Хоть и в раздражении он был большом на друга, да все же зло о нем не думал.
    - Хочешь ли ты дойти до Мертвого Ущелья и преодолеть его? Хочешь ли ты получить сердце Волшебницы? – вкрадчивым медовым голоском спросил волшебник.
    - Я об этом мечтаю! – в волнении пролепетал паж.
    - А плохой попутчик мешает твоей мечте осуществиться, - наставительно прошептал волшебник и ехидно подмигнул своим желтым глазом.  – Он введет тебя в такие расходы, что ты никогда не сможешь добраться до входа в Ущелье, что уж говорить о том, чтобы дойти до самого центра!
    - Так что же мне делать! – в отчаянье запричитал бедный паж и схватился за голову. – Неужели я должен буду убить повара? Ведь он всегда был очень славным!
    - Ну, зачем же сразу убивать, - покачал своей большой головой старец и поднял вверх крючковатый палец. – Ты просто должен научить его, как нужно себя вести. Для его же блага. Давай ему каждый день одну корку хле6а, и ни на какие уговоры дать больше не соглашайся.  Сам же можешь ни в чем себе не отказывать. Возможно, поначалу повар будет на тебя обижаться, но, если он настоящий преданный друг, он все поймет и не оставит тебя.
    - Не жестоко ли это? – осторожно спросил паж. Ему очень не хотелось заставлять голодать беднягу повара, но дойти до Ущелья и заполучить сердце прекрасной Волшебницы было его самой заветной мечтой, а слова старца – чародея казались мудрыми и правдивыми.  Паж нисколько в этом не сомневался, ведь волшебники всегда представлялись ему мудрыми и правдивыми.
    - Порой, чтобы достигнуть цели, нужно пойти на такое, что на первый взгляд кажется жестоким, но на самом деле нечет в себе огромное благо.
Паж сделал все в точности так, как велел волшебник. Он ел и пил в свое удовольствие, тогда как бедному повару перепадала всего лишь корка хлеба. Сначала бедняга пытался возмущаться, но паж смотрел на него грозно и говорил наставительно: «Это для твоего же блага, друг мой». Повару нечего было на это возразить. 
    Вскоре вдали показались вершины неприступных гор. На дороге их больше не было ни трактиров, ни деревень. Припасы воды и еды подходили к концу. Без лошадей туго было путешествовать с поклажей провианта на горбу. Красивое лицо пажа осунулось, камзол на нем болтался, как на вешалке, а  свой нарядный берет ему пришлось продать, чтобы заработать хоть немного денег. От повара вообще остались только кожа до кости. Дорога сильно потрепала их, и сил на то, чтобы переставлять ноги, уже почти не хватало.
У самого подножия гор паж упал на колени, вытер рукавом взмокшее от пота лицо, и прошептал сбивчиво:
    - Все, друг мой повар. Не могу больше сделать и шагу. Все было напрасно…
    - Раз не можешь ты идти, а я еще могу, - рассудил благородный его спутник. – То понесу я тебя на своем горбу.
    Взвалил повар пажа на плечи и понес. Долго взбирались они по отвесным кручам, проходили над черными безднами пропасти, балансировали на шатких каменных карнизах. Ни еды, ни воды в горах не было. Паж еще держался, ведь за время путешествия по ровной местности он ни в чем себе не отказывал. А вот голодающему повару пришлось несладко. Из последних сил он волок на себе своего слабого, но сытого друга, с упорством заставляя передвигаться отощавшие ноги. И, когда они дошли наконец до самого входа в ущелье, упал замертво, как загнанная жестоким седоком лошадь.
    Паж слез с тела мертвого друга, отряхнулся, посмотрел на разбитое о камни исхудалое лицо и только теперь понял, как жесток и эгоистичен он был. Горькие слезы покатились по бледным щекам его, страх и отвращение к самому себе сковало сердце. Так и остался бы он сидеть рядом с поваром, не смея шелохнуться от ужаса, но вдруг чей-то призрачный голос настойчиво зашептал ему на ухо:
    - Не время сейчас грустить и скорбеть. Ты в двух шагах от цели. Разве напрасны были твои жертвы?
    И паж послушно встал, на шатающихся ногах подошел к самому воду в Мертвое Ущелье, из которого тянуло смрадом и ужасом, и, не оглядываясь больше, сделал первый шаг.
Его окружил странный, вязкий полумрак, прилипающий к телу, застилающий глаза пеленой полуреальных видений. Долго скитался паж в мертвом лабиринте гладких серых стен, среди расплывчатых образов страшных, диковинных тварей с огромными клыками и ядовитой слюной. Натыкался на тупики, бросался, как сумасшедший, на каменные стены, едва услышав призрак журчания ручейка, обжигался несуществующим пламенем. Сдирал кожу об острые, как ножи, камни, острыми клыками возникающие вдруг на его пути. Его бросало то в жар, то в холод, мерещились страшные тени на серых валунах, готовых свалиться ему на голову от одного неверного звука. Много страшного и отвратительного видел паж в Мертвом Ущелье. Голод и жажда мучили его плоть, а мерзкие видения и кошмары мучили душу. Он забыл ласковые лучи солнца, забыл зелень травы, забыл как нужно смеяться и плакать. От всей жизни его осталось только одно бешеное желание – дойти до конца и сорвать волшебный цветок. Серые стены лабиринта будто впитывали в себя его крики ужаса, не оставляя после себя эхо, и только быстрое биение сердца было вечным проводником пажа в густом тумане кошмарных видений.
    Наконец, бледный, измученный, с выкатывающимися из орбит покрасневшими глазами, он добрался до самого центра. Из расщелины между двумя уродливыми серыми валунами побивался вверх изумрудный сияющий стебелек. Резные листики его переливались всеми цветами радуги, а на самой вершин, в нежном зеленом ложе покоился, готовый вот-вот раскрыться огромный сочно-алый бутон. Нежные лепестки его сверкали, как рубины, и казались легче шелка и нежнее материнских поцелуев.  Аромат, исходящий от цветка, таил в себе и свежесть весеннего утра, и уют осеннего вечера, и холодное очарование зимней ночи, и томление летнего полдня. Тысячи цветов  отдали свой аромат этому прекрасному сокровищу.
    Паж замер, очарованный и восхищенный. Он не знал и не мог придумать слов, способных выразить его чувства. После долгих странствий во мраке ужаса, этот цветок казался ему даже прекраснее солнечного света. Он долго стоял, подставив лицо удивительному мягкому сиянию, исходившему от радужных листьев.
    Но вспомнил потом паж, зачем пришел в это место. Вспомнил все то, чего лишился, вспомнил горделивую Волшебницу. И исчезли из его сердца и радость, и восторг. Воздух вокруг него вдруг зазвенел сотнями маленьких колокольчиков, запел чудными голосками ангелов, заискрился разными цветами. Алые лепестки бутона дрогнули и стали раскрываться. Паж невольно заслонил глаза руками, чтобы не ослепнуть от бьющего во все стороны пронзительно яркого света.
    С закрытыми глазами бросился  он к цветку, жадно протянул руки к хрупкому стебельку, как вдруг невидимая плеть хлестнула его по запястьям. Паж упал на колени.  Он чувствовал, как цепенеет все его тело.
    Рядом с ним раздался тихий, леденящий кровь смех. Юноша открыл глаза и увидел знакомого волшебника, похожего на огромную фиолетовую летучую мышь. Только теперь старик казался настоящим великаном. Он парил над цветком, раскинув в стороны длинные руки с крючковатыми пальцами, и грозно смотрел на пажа страшными желтыми очами. А вокруг него, словно мантия, клубилось облачно сиреневого вязкого тумана, и сам старик казался его частью.
    Волшебник снова разразился хохотом и протянул к пажу свои уродливые костлявые пальцы, цепко схватил за подбородок и заглянул прямо в глаза. И тогда паж понял, что все кончено, что не добудет он прекрасного цветка и не получит в награду жаркий поцелуй красавицы волшебницы. Злой дух этого места высосет его душу, а тело впитают в себя серые камни.
    А волшебник вдруг вздохнул печально, отлетел в сторону и горько покачал головой.
    - Глупый мальчишка, - прошелестел он. – Не обманывай себя. Никто не заставлял тебя убивать своих друзей. Не я, а ты вел свою руку с кинжалом, не я, а ты лишал толстячка-повара последнего куска хлеба. А я лишь морок, видение, бесплотный дух, способный шептать на ухо ничего не значащие слова. Все остальное ты сделал сам, одураченный собственной подозрительностью. Твои друзья не были предателями, ты сам предал их, раз усомнившись в их дружбе. Не вини меня, глупец. Я лишь указывал тебе на недостатки, которые ты почему-то не смог принять.
    - Кто ты? – дрожащим голосом прошептал паж. Он чувствовал, что скоро не сможет вымолвить ни слова.
    - Я? – эхом переспросил старик, и голос его отразили каменные стены лабиринта. – Я – Хранитель Мертвого Ущелья. Каждые пятьсот лет я являюсь к малодушным или глупым людям, вроде тебя, заманиваю их в свое убежище, чтобы там высосать из них душу.  Иных и заманивать не приходится. Сами идут, ослепленные славой, богатствами и властью. Но ты, признаюсь, был особенным. Меня даже позабавило твое глупое, во всем сомневающееся сердце. Правду говорят, влюбленные безумны.
    Паж хотел было что-то сказать, но сил не хватало даже на то, чтобы пошевелиться.
    - Взгляни! – властно велел волшебник, взмахнув широким рукавом своей мантии в сторону цветка. – Взгляни перед смертью на главное сокровище моих владений. Это самый прекрасный цветок, который когда-либо цвел на земле! Если им любоваться с восхода и до заката, то с глаз твоих сорвется пелена отчаянья, и ты увидишь мир во всем своем великолепии. Если с восхода и до заката вдыхать его аромат, то ты навсегда останешься молод телом и душой. Но ты не выдержал и дня. Ты пришел сюда, чтобы сорвать этот прекрасный цветок, убить его своими алчными руками. Ты готов был променять самый прекрасный в мире цветок на каменное сердце