Приведения Домского собора. К 800 летнему юбилею

Под этой вот, плитой покоится сам Дон Хуан,
Его заколдовала старая колдунья,
Та злая ведьма, кочерга,
Любовь, востребовав и негодуя
За то, что он отверг ее тогда
Она отправила его в исчадие ада,
Где ни любви, ни жизни, ничего не надо,
Лишь пламя страсти рвется из котла.
Там женщины с мужчинами все варятся в экстазе,
Ужасно сплетены и скованы заразой.
Заразой разрушавшей организм,
(из-за куста выглядывает сладострастный онанист,
а за камнями девы в страстном самообладании)
 но наблюдал за этим мерзкий змий,
как символ необузданного искушения
и новой жизни на земле рожденья,
Все эти мерзости пришли туда,
Из-за болезненного воображения,
И недостаточного окружения
Простой и ласковой любви.
Любви классической как у Адама с Евой,
Той первородной девы,
Которая увидев яблоко,
Почувствовав, прилив крови,
Вдруг просто захотела земной любви,
Увидев этот взгляд Адам растаял
И помыслы свои лишь только к ней направил…
И точно так Хуан проснувшись ото сна
Увидел вдруг гуляющую деву
И предложил, так скромно и несмело,
Любые прихоти исполнить много раз,
Она же предпочла стремительный экстаз.
Ушел подальше я, чтоб я не присутствовать
 на том пиру из похоти и секса,
но стон и выкрики во всем монашеском дворе витали
от стен гранитных отражались и снова возвращались в центр,
И сколько это продолжалось, я  не помню,
и эпитафии успел я все прочесть,
музей весь осмотрел и не спеша присел,
Вдруг все закончилось, плита немедленно раскрылась,
Хуан обессиленный улегся снова в гроб,
И также медленно плита закрылась,
И я услышал туфель стук,
Слегка поправив юбку дева удалилась,
С ответом: - фу, какой слабак,
И сделал это как-то слабо так…
Вот так простая дева наша,
По имени наверное Наташа,
Не разрешила возродить средневековый бред,
И дала наш средневековой серости ответ,
А также то, что ни границ,
Ни норм у секса нет.