Муза

Ноэль бежал по городу, размазывая по лицу слезы и кровь, ему хотелось найти то место, где никто не будет мешать ему, никто не будет ни осуждать, ни жалеть его. Оба этих чувства для него сейчас были одинаково ненавистны. Жизнь показала себя совсем не такой легкой и беззаботной, какой она представлялась всего пару месяцев назад.

Тогда у него было все. Он ворвался в этот город на роскошном белоснежном автомобиле с сидениями, обшитыми красной кожей, а рядом с ним сидела самая желанная, самая ослепительная женщина на свете, которая весело смеялась над его шутками и смотрела на него глазами, наполненными любовью. Ее звали Милана, своей улыбкой, пухлыми, капризными губками и безупречными изгибами тела она сводила с ума мужчин на трех континентах, осмеливавшихся показывать в публичных кинотеатрах откровенные фильмы с ее участием, возбуждающие неистовую страсть у толпы. Репортеры не скупились на громкие титулы, когда речь заходила о несравненной Милане: «Королева Грез», «Мадемуазель Желание», «Пожирательница мужчин»… Ее имя давно стало символом беззаботного прожигания жизни, праздного безделья развращенной молодежи, способной, не раздумывая, потратить всего за одну ночь целое состояние, накопленное тяжелым, самоотверженным трудом их предков. Почти каждую неделю Милана становилась героиней очередного скандала, с удовольствием раздуваемого бульварными писаками, сочинявшими столько невообразимых подробностей, что никто уже не мог разобраться, где правда, а где выдумка.
Неудивительно, что родители Ноэля отреклись от него, когда он объявил им о том, что влюблен в Милану, и она отвечает ему взаимностью.

В тот момент ему было наплевать на их мнение, все его мысли занимала эта порочная красавица. Она говорила, что любит его, убеждала в том, что будет верна ему, что они всегда будут вместе, и никакая преграда не сможет этому помешать. И он послушно внимал каждому слову, утопая в бесконечной глубине ее зеленых глаз, наслаждаясь тем, что ему дано право целовать ее прелестные ножки. Он чувствовал себя самым счастливым человеком целых полтора года, все то время, когда, засыпая, он держал в объятиях свою роскошную любовницу, утомленную его ласками. Они разъезжали по всему миру, развлекаясь и веселясь, меняя самые дорогие отели как перчатки. Ноэль боготворил свою любимую, потакая всем ее прихотям. А она, доказывая ему свою верность, отказывалась от предлагаемых ей сценариев, если по сюжету приходилось сниматься в постельных сценах...

Казалось, не было на свете более счастливой, более влюбленной пары. До тех самых пор, когда в один роковой вечер Ноэль слишком рано вернулся в номер. Отворив дверь и переступив порог, он едва не лишился чувств от той отвратительной сцены, которая открылась ему. На их широкой постели, на скомканном одеяле, поверх которого в беспорядке было раскидано кружевное нижнее белье, стонала, извиваясь от страсти, его любимая, его Милана, обнаженное тело которой ласкали алые губы и смуглые руки двух мулатов. Ноэль плохо помнил все, что случилось после того, как дверь за его спиной захлопнулась, и обернувшаяся на шум Милана увидела его перекошенное, побелевшее лицо. Испуганно сжавшись в углу постели, она с ужасом наблюдала, как об голову одного из ее любовников со звоном разбилась тяжелая бутылка «Асти», и шампанское, смешавшись с кровью, струящейся из рассеченной головы, покрыло ярко-алой пеной все вокруг. Второй мулат, приподнявшись в постели, тут же получил удар в живот оскаленным острыми зубьями бутылочным горлышком, оставшимся в окровавленной руке Ноэля. Словно в тумане, Ноэль выбежал на улицу, не думая, какое впечатление производит свои видом на испуганно шарахающихся в стороны прохожих. Каким-то чудом его никто не остановил, и через некоторое время он оказался в роще, находившейся на самом краю города. Между деревьями в лунном свете блеснуло озеро, известное среди жителей города как Последний приют. Такое название было дано неспроста – почти каждый месяц его черная холодная глубина принимала в свои вечные объятия молодых людей, переставших ценить жизнь в пылу любовных страстей и оскорбленного достоинства. Ноэлю было суждено стать еще одной жертвой Последнего приюта, бездны, пожиравшей молодые жизни, словно ненасытное чудовище. Не обращая внимание на сидевшую на берегу озера юную девушку, изумленно наблюдавшую за ним, он вошел в воду и с дьявольской решимостью направился во тьму, сулящую ему избавление от душевных мук…

Бесконечная легкость и эйфория, которую испытала душа Ноэля, уже почти отделившаяся от своей оболочки, внезапно сменилась адской болью ощущения жизни в истерзанном теле. Чувства возвращались постепенно, и первое, что услышал Ноэль, не смевший открывать глаза, еще не готовые к свету, была прекрасная музыка, исполняемая невидимой пианисткой. Чьи-то быстрые и ловкие пальцы в необычайном, чувственном порыве извлекали из инструмента звуки, сливавшиеся в чудесную мелодию. Заслушавшись, Ноэль, не способный понять, где он находится – на небе или на земле, вновь провалился в беспамятство, правда, теперь это был всего лишь сон.

Очнувшись через какое-то время, Ноэль ощутил, что мысли возвращаются к нему, постепенно он начал вспоминать события, произошедшие с ним. Решившись, он открыл глаза. Когда прошла нестерпимая боль от резавшего их дневного света, Ноэль с удивлением заметил, что находится в совершенно незнакомом доме. Узкая постель, на которой он лежал, пахла душистыми луговыми травами. Обстановка в комнате была довольно скудная – круглый дубовый стол посреди комнаты, плетеное кресло возле него и пианино, являвшееся, по-видимому, источником той целительной музыки. Неожиданно, дверь в комнату бесшумно отворилась и в нее легкими шагами вошла стройная девушка с глазами цвета майского неба и длинными пышными волосами цвета ржаной соломы. Белоснежная блузка не скрывала прелести девичьих форм, а маленькие красные туфельки на невысоком каблучке подчеркивали красоту ее ножек. Каждое движение ее тонких рук было естественно и изящно. Вся фигура девушки дарила ощущение юности, вызывая самые нежные и романтичные чувства. Ноэль смотрел на нее, невольно любуясь, забыв на мгновение о невыносимой боли, разрывавшей его грудь. Уже направившаяся к пианино, девушка вдруг заметила его взгляд и с радостным восклицанием бросилась к Ноэлю. Присев на край кровати, бережно касаясь его рук, она смеялась и плакала, радуясь тому, что он возвращается к жизни. «Как я счастлива, что ты проснулся», - сказала она, и он улыбнулся ей в ответ.

Спасительницу Ноэля звали Далия, ей не было еще и восемнадцати лет. Рано потерявшая родителей, девушка жила одна в домике, построенном много лет назад ее прадедом в роще на краю города. Когда Ноэль бросился в темные воды озера, она, не раздумывая, прыгнула вслед за ним, каким-то чудом сумела найти и ухватить его за ворот рубашки. С великим трудом, Далия вытащила Ноэля на берег, откуда, освободив его легкие от воды и убедившись, что жизнь еще теплится в нем, донесла на плечах до своего дома. Двое суток он не приходил в себя, изредка заходясь в страшном кашле, после которого подушка становилась розовой. Юная Далия, словно опытная сиделка, не отходила от него ни на минуту, поддерживая его ослабевшее тело, сотрясающееся в приступе кашля, чистым платком смывая кровь с его губ после того, как кашель отступал, каждый час натирая его шею и грудь целебными травами, о которых ей когда-то рассказывала покойная мать. А в те редкие минуты, когда дыхание больного становилось спокойнее, она садилась за пианино, искренне веря в живительную силу музыкального искусства…

Неделя проходила за неделей, Ноэль медленно приходил в себя. Постепенно его чувства обретали прежнюю остроту, а в мышцы возвращалась былая сила. Через месяц после своего второго рождения, он уже мог передвигаться по комнате, опираясь на узкие, но терпеливые плечи Далии. Ее забота о нем не знала предела. Каждую свободную минуту она посвящала ему, подавая еду и питье, переодевая и умывая, читая книги вслух и играя на пианино, ухаживая за ним, как за маленьким ребенком. При этом чтобы прокормить их обоих, каждый день Далия на несколько часов уходила в город, где давала уроки танца в школе искусств. Наблюдая за своей хрупкой, но такой деятельной и неутомимой спасительницей, Ноэль видел, что она живет музыкой, более того, сама музыка жила в ней. Мир отражался в ее глазах сквозь призму нравственного совершенства, в каждом, даже самом незначительном и заурядном событии Далия могла разглядеть поэтическую красоту и неповторимость, будь то закат солнца, шум сосен, склонившихся над Последним приютом или утренняя трель жаворонка. Она с непередаваемым чувством восхищения говорила с Ноэлем о великих творцах истинного искусства, будь то музыка или живопись, проза или поэзия.

В один чудесный солнечный день, когда Ноэль смог, наконец, выйти на улицу, держась за тонкую руку Далии, и вдохнуть свежий воздух, наполненный теплым ароматом осеннего леса, он вдруг понял, что ближе этой девушки, вытащившей его с того света, у него нет никого. Она подарила ему самое ценное, что есть у человека, она наполнила смыслом его жизнь, совсем недавно казавшуюся ему такой ненужной и бесцельной, дала возможность осознать всю прелесть существования на этой земле. Повернувшись к Далии, глядя в ее синие глаза, он признался ей в любви, второй раз в своей жизни, но в первый раз – так осознанно. И сердце его наполнилось счастьем, когда он увидел, как в ответ на его слова, Далия чуть покраснела, смущенно улыбнулась и призналась, что полюбила его с того самого дня, как спасла его из воды. Не в силах больше сдерживать свои чувства, Ноэль прикоснулся губами к ее губам, и они не остались безответными. Эту ночь он провел с ней в одной постели, наслаждаясь ее вкусом и запахом, изучая ее тело прикосновениями пальцев и губ, открывая для себя заново всю прелесть любовной игры...               

К концу осени Ноэль стал чувствовать себя почти так же, как чувствовал себя до своего прыжка в воду. Силы вернулись к нему, днем он гулял по роще, а вечером садился за стол и писал роман о настоящей любви со счастливым концом, чувствуя, что многое понял в человеческих отношениях за последние месяцы. Далия садилась рядом с любимым, обнимала его за плечи и, улыбаясь, следила за тем, как его перо быстро выводит ровные строчки. Мысли легко ложились на бумагу, кроме того, желание быстрее дописать роман в немалой степени подогревал разговор с одним весьма авторитетным и состоятельным издателем. Прочитав первые две главы, он остался высокого мнения от писательского мастерства и оригинальности сюжета и предложил автору достойный гонорар за право на издание его книги…

И когда уже стало казаться, что жизнь, наполненная любовью и удачей, состоит из одних только счастливых событий, Ноэля настигла тяжелая болезнь. Вечером он почувствовал сильную слабость и жар во всем теле, но не придал этому должного внимания. Наутро он уже едва мог поднять голову от подушки. Страшная боль в легких напомнила ему о почти забытой попытке расстаться со своей жизнью, словно смерть, не желая так легко отпускать свою добычу, костлявой рукой сжала его грудь, не давая вдохнуть, увлекая за собой в могилу.

Далия металась по комнате, не зная, чем помочь любимому. Ни обтирания водкой, ни настои из целебных трав не приносили облегчения больному. Жизнь его угасала медленно, но неотвратимо. И тогда Далия решила обратиться к знаменитому доктору, жившему в городе и, по слухам, способному поднять на ноги самых безнадежных больных. Закрывая дверь своего дома, она не смогла сдержать слез – покидая Ноэля, она не знала, застанет ли его живым, так он был плох.

Из последних сил Далия бежала к дому доктора, читая про себя молитвы – все, которые знала. Запыхавшаяся, с мокрым от слез, раскрасневшимся лицом и растрепанными волосами, она, словно порыв февральского ветра, влетела в комнату, в которой вел прием доктор. Ему не нужно было ничего долго объяснять. По одному виду Далии можно было догадаться о серьезности происходящего события. Поэтому доктор наскоро собрал сумку со всем необходимым и направился вслед за ней. Прошло не более часа, когда они добрались до ее дома, но Далии эти минуты показались вечностью. С замиранием сердца, ожидая самого худшего, она вошла в комнату, где лежал Ноэль. Слава Богу, он был еще жив, хотя болезнь до неузнаваемости изменила черты его лица, сделав их тусклыми, серыми, мертвенными. Вбежав вслед за Далией, доктор сразу оценил тяжесть состояния больного, извлек из своей сумки градусник и стетоскоп и, не откладывая, приступил к осмотру. Через несколько минут он повернулся к девушке, со страхом смотревшей на него, ожидая приговора. «У него воспаление легких – «капитан мертвецов», как говорили в старые времена, - сказал доктор, серьезно глядя ей в глаза, - Положение крайне тяжелое, но не безнадежное. Я выпишу вам самые сильные лекарства, и если вы будете выполнять все мои указания, у нас появятся шансы спасти больного». Присев за стол, доктор написал на листке бумаги длинный список назначений. «Предупреждаю вас, - протягивая рецепт Далии, сказал доктор, - выписанные мной лекарства очень дорогие. Но лишь они способны помочь вам». Попрощавшись, доктор ушел, пообещав навестить больного через два дня.

Далия бросилась к шкатулке, в которой хранила единственное, что осталось у нее от покойной матери – золотое обручальное кольцо, слегка потемневшее от времени. Несколько мгновений она разглядывала кольцо, вспоминая, как хранила, как берегла его, как ждала того прекрасного момента, когда сможет надеть его на свой палец, выходя замуж за самого любимого человека на свете… А сейчас это кольцо могло спасти жизнь ее Ноэлю. Больше нельзя было медлить – каждая лишняя минута приближала едва теплящуюся жизнь больного к трагическому концу. В городе она заложила кольцо за смехотворно низкую цену, которую назначил хозяин ближайшего ломбарда, с жестоким расчетом опытного торгаша воспользовавшийся ее состоянием и крайней неосведомленностью в ценах на золото. В аптеке, разглядывая на витрине этикетки лекарств, Далия с ужасом поняла, что тех денег, которые она выручила в ломбарде, хватит всего на два дня лечения. Выйдя из аптеки, держа в руках небольшой пакетик, в котором лежали драгоценные лекарства, она горько заплакала. Между тем, следовало спешить. Там, в ее доме погибал в схватке с тяжелой болезнью ее милый Ноэль. И пусть она сможет продлить ему жизнь всего на несколько дней, за это время она еще успеет что-нибудь придумать. Вытерев слезы, Далия, не чувствуя усталости, побежала домой.            

В этот же вечер она сама сделала Ноэлю все положенные уколы, заставила выпить горькие порошки и таблетки, несущие в себе силу исцеления. Бессонную ночь она провела в кресле рядом с больным, наблюдая за ним, надеясь увидеть хоть какие-то признаки улучшения. Другая мысль, не дававшая ей уснуть, была о той огромной денежной сумме, которую следовало найти, чтобы спасти жизнь любимого. Ради него Далия была готова пойти на все.
Когда часы пробили шесть утра, девушка с радостью заметила, что лицо Ноэля порозовело, а дыхание стало чуть тише и свободнее. Эти изменения были совсем незначительными, но она заметила их, и в сердце ее зажглась надежда. Далия на цыпочках, чтобы не разбудить больного, забывшегося тяжелым сном, выскользнула из дома. Ее путь вновь лежал в город, причем в ту его часть, которую добропорядочные граждане старались обходить стороной.

Это была улица, на которой жизнь начиналась только поздним вечером. В это время под крышами невысоких каменных домов с темными окнами загорались красные фонари и разноцветные вывески, зазывающие прохожих в мир запретных чувственных наслаждений. Около каждого дома появлялись высокие угрюмые парни, которые внимательно следили за публикой, подогретой вином и крепким табачным дымом, толпящейся в предвкушении возбуждающего зрелища. Тех, кто был способен оплатить вход, за дверями встречали страстные танцы обнаженных красавиц, обжигающие огнем желания, а тех, кто готов был платить больше остальных, провожали в уютные комнатки на втором этаже, где в приглушенном свете красных ламп те же самые красавицы послушно исполняли любые, даже самые извращенные желания.

Далия шла по этой кривой, грязной улочке, днем казавшейся заброшенной и пустынной, стараясь заглушить в себе чувства, составлявшие саму ее сущность. Войдя в дом, на котором висела вывеска «Бар Марионетки», Далия оказалась в темном помещении, наполненном тяжелым запахом крепкого алкоголя, дешевых сигарет, женских духов и мужского пота. Сейчас здесь было тихо и скучно. Слева вдоль стены вытянулась длинная барная стойка, за которой пожилой бармен протирал полотенцем стакан, скорее, по давней привычке, нежели из желания сделать окружающий мир чище. У противоположной стены находилось сердце этого заведения – невысокая круглая сцена с шестом, отполированным до белого блеска телами ночных танцовщиц. Вокруг сцены в неровном порядке стояли кресла для публики. Узнав у бармена, где располагается кабинет хозяина, Далия прошла в коридор, расположенный за барной стойкой, и отворила указанную дверь. Перед ней за небольшим столом в удобном кожаном кресле сидел хозяин этого заведения – господин Рабен, который с некоторым удивлением смотрел на юную девушку, посетившую его в этот утренний час. «Чем могу быть полезен, мадемуазель?» - холодно спросил Рабен. «Я хочу устроиться к Вам на работу», - сказала Далия, стараясь, чтобы ее голос звучал уверенно. Хозяин бара поднялся из кресла и молча приблизился к девушке. Он долго разглядывал ее, думая о чем-то, прежде чем вновь спросил: «У вас когда-нибудь был опыт подобной работы?». «Я танцую и преподаю танцы, мсье, - ответила Далия. – В том положении, в котором я сейчас нахожусь, мне очень нужны деньги. Поэтому я пришла к вам, зная, как вы щедры со своими танцовщицами». Рабен усмехнулся, вскользь провел рукой по телу Далии, заставив ее содрогнуться от отвращения, и снова вернулся в свое кресло. «Раздевайся, - приказал он, обжигая ее пристальным взглядом своих черных глаз. – Я должен убедиться, что ты можешь делать это красиво». Далия дрожащими руками, немного неловко, но изо всех сил стараясь выглядеть изящной, расстегнула маленькие пуговички на своей белоснежной блузке и сбросила ее, обнажая грудь. Затем освободила талию от тугого пояса и позволила юбке медленно соскользнуть по ее бедрам на пол. Избавившись от последних элементов женского туалета, Далия предстала перед немигающим взглядом господина Рабена во всей красе своего обворожительного тела, чья нежность и белизна казались созданными для восхищения и вдохновения. При этом она была готова потерять сознание от того унизительного состояния, в котором находилась, ощущая, как ее – обнаженную, беззащитную, словно огнем, обжигает похотливый взгляд черных глаз, бесстыдно замирающий на ее прелестях, не обращая никакого внимания на слезу, медленно катящуюся по ее щеке. Позволив себе вдоволь насладиться чудесным зрелищем, господин Рабен разрешил Далии одеться, сказав, что она принята на работу. Ее первое выступление перед публикой должно было состояться уже сегодня вечером…               

Солнце озарило предрассветными лучами серое небо, осветив верхушки деревьев. Накрапывал холодный мелкий осенний дождь. В этот ранний час тихо отворилась дверь домика на краю рощи и в комнату вошла, еле держась на ногах от усталости, Далия, вернувшаяся с ночной работы. Все светлое, что было в ней, казалось, было выжжено за эту бесконечную, омерзительную ночь криком беснующейся пьяной толпы, снова и снова требующей ее выхода на сцену. Ее танцы, пламенно страстные и трогательно изящные, совершенство ее тела и эстетика движений профессиональной танцовщицы, произвели настоящий фурор. Публика неистовствовала, когда Далия медленно, оттягивая это мгновение до последнего, освобождалась от очередной детали своего тонкого кружевного одеяния. Последние скупцы, ранее не оплачивавшие в этом баре ничего кроме входного билета, доставали свои кошельки и осыпали ее купюрами, не задумываясь о количестве нулей на них. Сам господин Рабен вышел из своего кабинета поглядеть на ее танец и, замерев у барной стойки, пораженный, наблюдал за безумством зрителей, желание которых прикоснуться, приласкать, овладеть этой соблазнительной, очаровательной танцовщицей переходило все мыслимые границы. Утром, когда последние посетители нехотя покинули зал, с Далией щедро рассчитались. Кроме того, господин Рабен позволил оставить ей все ассигнации, которые были вложены за тонкие тесемки ее белья дрожащими от возбуждения мужскими руками. Но у Далии не осталось ни сил, ни желания радоваться заработанным деньгам – напротив, казалось, что эти мятые, влажные от пота разноцветные бумажки обжигают ей руки.            

Вырученной суммы хватило с избытком на все лекарства, выписанные доктором для Ноэля. Далия с огромным облегчением поняла, что эта ночь больше никогда не повторится. Она видела, как быстро поправляется ее любимый, окруженный ее заботой и лаской. Через два дня он открыл глаза и чуть слышно прошептал ее имя, отчего сердце девушки наполнилось радостным ощущением того, что все невзгоды на их пути скоро закончатся. Далия целовала его, шептала ему самые ласковые слова, которые только знала, а Ноэль улыбался ей в ответ, упоенный ее любовью.            

Через две недели болезнь отступила, сдавшаяся нежным рукам Далии. Ноэль поднялся с постели и вышел на крыльцо дома. Свежий воздух бодрил и наполнял его тело силой. Далия еще не вернулась из города, где вновь возобновила свои занятия с детьми в школе танцев. Ноэль медленно спустился к озеру, постепенно разминая отвыкшие от движений ноги. На берегу Последнего приюта, несмотря на приближающиеся холода, росли белые цветы на длинных стеблях, названия которых он не знал. Собрав большой букет, Ноэль направился обратно, с радостным замиранием сердца представляя, как обрадуется цветам его милая Далия. Приблизившись к дому, он с удивлением заметил, что у дверей стоит какой-то мужчина в элегантном черном костюме с аккуратно подстриженной бородкой-эспаньолкой. Завидев Ноэля, незнакомец обратился к нему: «Прошу прощения, мсье, не в этом ли доме живет Далия?» «Да, она живет здесь, но в данный момент находится в городе, - настороженно ответил Ноэль. – Я ее муж, мсье. Все, что вы хотели сказать ей, можете обсудить со мной». «В таком случае, позвольте представиться. Меня зовут Рабен, и у меня есть серьезное деловое предложение к вашей жене, - произнес незнакомец. – Вы сможете уделить мне немного времени?» Ноэль, пожав плечами, отворил дверь и предложил ему войти. Усевшись в кресло, с позволения хозяина неторопливо раскурив сигару, господин Рабен, уверенный, что Ноэль в курсе событий, рассказал, какое впечатление произвело на публику выступление Далии в баре «Марионетки». Зрители, собравшиеся на следующий вечер со всего города, оплатившие двойную цену за билет в предвкушении нового зрелища, едва не разорвали Рабена на части, когда узнали, что Далия больше не будет танцевать в его заведении. Хозяин бара и сам прекрасно понимал, какое сокровище эта красавица, и, главное, какие деньги стоят за ее талантом. Поэтому Рабен, не теряя времени, направил все усилия на то, чтобы отыскать ее в этом огромном городе. К его радости, поиски увенчались успехом. Теперь он предлагал Далии постоянную работу в его ночном баре, причем, не требуя от нее оказания дополнительных услуг клиентам. Кроме того, господин Рабен изъявил готовность взять ее под свое покровительство, что, учитывая его связи, стоило немало. Он обещал, что всего через несколько месяцев Далия забудет о танцах в непристойных заведениях и выйдет на сцену лучших театров мира…               

Далия вернулась домой поздно. На улице стало уже совсем темно. Ветер завывал в верхушках деревьев, раскачивая их, словно тростинки. Сквозь плотную пелену облаков не могли пробиться ни лунный свет, ни мерцание звезд. Ночь обещала быть ненастной. Подходя к дому, Далия увидела, что ни в одном из окон не горит свет. Сердце больно кольнуло ожидание чего-то страшного – неужели с ее любимым что-то случилось? Вбежав в дом, девушка застыла в недоумении от той картины, которая открылась ее взору. За столом в полной темноте сидел Ноэль, держа в руках букет белых цветов. Перед ним тускло блестела почти опустошенная бутылка рома, распространяющая крепкий спиртовой дух. Остальные предметы в комнате угадывались лишь силуэтами, так было темно в доме. Тишину нарушал лишь мерный шум деревьев за окном и хриплое дыхание Ноэля. «Где ты была?», - после недолгого молчания спросил он ледяным голосом. «В городе», - чуть слышно, одними губами прошептала Далия. «Вновь ублажала других мужчин своим телом?» - дрогнувшим голосом спросил ее Ноэль, не сумев скрыть своего презрения. Молния, расколовшая черное небо пополам, озарила на мгновение его взгляд, холодный, жестокий, безжалостный. И сразу дождь обрушился тяжелыми потоками воды на землю, словно желая смыть с ее поверхности все живое. Далии показалось, что ее сердце остановилось. Она хотела забыть навсегда ту ночь, которую ей пришлось вынести ради спасения жизни любимого. Ей казалось, что все это осталось в далеком прошлом, которое никогда не сможет омрачить их судьбу. Ей хотелось убедить Ноэля в том, что она ни в чем не виновата перед ним, что она осталась верной ему, осталась только его женщиной. Рассказать, что она наотрез отказалась тогда от множества заманчивых предложений самых богатых посетителей, сулящих ей золотые горы всего за одну ночь. Объяснить ему, что переступила через свою гордость, заставив себя танцевать и раздеваться перед публикой, только ради него, и если бы она не сделала этого, то смерть разлучила бы их навсегда. Но она не смогла вымолвить ни слова в свое оправдание. Внутри нее все словно окаменело от обиды, и только слезы ручьем бежали по ее щекам. Тогда заговорил Ноэль. Каждое его слово, заранее подготовленное и обдуманное, словно раскаленное жало впивалось в сердце девушки, нанося глубокую, болезненную рану. «Когда этот мерзавец Рабен предложил, чтобы ты работала в его гнусном заведении, я вышвырнул его из дома. Но все же я признателен твоему сутенеру за то, что он раскрыл мне глаза на твою истинную сущность. Ты – продажная тварь, шлюха, способная лишь удовлетворять мужскую похоть. Я ненавижу тебя за то, что поверил тебе, за то, что полюбил тебя. Лучше бы я утонул в тот вечер». Не глядя на нее, Ноэль поднялся из кресла, швырнул ей под ноги букет белых цветов и вышел из дома. Громко хлопнула дверь. По стеклу окна дробно стучали капли дождя, нарушая тишину, воцарившуюся в доме после ухода Ноэля. Далия стояла посреди комнаты, неподвижная, опустошенная, раздавленная, чувствуя один ледяной холод внутри. Она не могла больше ни говорить, ни кричать, ни плакать. Все, что осталось у нее в этом мире, все, ради чего она жила до того, как встретила Ноэля – запах весеннего леса, пение птиц, веселый смех ее маленьких учеников – в один момент стало для нее пустым и ненужным. Казалось, что, уходя, Ноэль унес с собой ее душу, которую вырвал из ее груди своей равнодушной рукой.            

Далия вышла из дома и, не замечая дождя, быстрым шагом направилась вглубь леса. Она торопилась освободиться от той неимоверной тяжести, которую несла в своем бешено стучащем сердце. Ее последнее желание казалось самым милосердным поступком по отношению к ее униженной, израненной душе. И предвкушая ту негу безразличия и неземного покоя, которую испытает, освободившись от жизненных невзгод и переживаний, Далия лишь ускоряла шаг. Холодные воды озера заботливо обволокли ее тело, увлекая в вечную тьму. В ее голове мелькнула последняя мысль о том, какое было бы счастье, если за ней вслед бросился бы кто-нибудь, как она прыгнула в воду всего несколько месяцев назад за самым любимым человеком в своей жизни. Но в этот раз берег был пуст…