Желание на ветру

Желание на ветру.
(почти волшебная повесть)

– Загадай желание! – произнесла она, стараясь смотреть ему прямо в глаза. Каждый звук её голоса звонко раздавался в осеннем воздухе. Они стояли, обнявшись, друг напротив друга, на одной из аллей старинного парка утопая в мягком ковре багряно-золотистой  опавшей листвы. 
– Зачем ещё? – взгляд его почему-то на мгновение стал серьёзным, но тут же, нежностью заискрился на ресницах, утопая в бездонных глазах любимой. – Загадал.
– Теперь скажи, на какой щеке. – Настойчиво потребовала девушка. И солнце, выглянувшее в этот миг из-за облаков, осветило чуть лукавую улыбку.
–  Ах, вот оно что! На левой. – Немного помедлив, решительно выдал он.
– Угадал! – её тонкие пальцы осторожно дотронулись до левой щеки юноши чуть выше уголка его губ. Словно неся величайшую драгоценность, девушка осторожно развернула свою руку, поднеся её почти вплотную к его губам. На подушечке её указательного пальца лежала ресничка. – Дуй!
Миг, и слетевший с руки, подхваченный лёгким осеннем ветерком крохотный волосок, растворился в ажурном листопаде.
– Всё, полетела исполнять твоё желание! – сказала она ещё плотнее прижавшись к нему.
– Моё желание не так-то легко исполнить. – Взгляд его опять посерьёзнел. – А может быть и не возможно. – Его руки скользнули по её плечам, и, соединившись за спиной обволокли девушку теплым и надёжным кольцом.
– Ну! Не говори так! – она чуть отстранилась, но только для того чтобы выразительнее взглянуть ему  в глаза. – В жизни всегда есть и волшебство, и чудеса, вот ты же у меня настоящее чудо! – девушка снова прильнула к нему.
– Ну... я – другое дело... а ты, разве не моя волшебная фея?
– Конечно твоя. И конечно волшебная.
Их неспешный беззаботный разговор старинный парк окутал золотым туманом опадающей листвы. Пролетая сквозь лучи мягкого осеннего солнца, листья вспыхивали яркими искрами. Словно в этот краткий миг дарили миру последнюю улыбку, перед тем как с еле слышным шепотом опуститься в пожухлую сонную траву.


*    *    *
В этот день Пётр Михайлович Добродумов засиделся на работе допоздна. Нужно было перепроверить отчет перед завтрашней комиссией. Пётр Михайлович сидел в своём кабинете обложенный сводными таблицами, графиками и ещё какими-то лишь ему понятными расчётами. На предстоящей встрече от главного бухгалтера ждали веского слова, от которого зависела судьба выгодного контракта. На кон были поставлены не только заоблачные суммы, но и честь фирмы. Пётр Михайлович это понимал и старался выверить буквально всё, вплоть до запятой.
Жена уже звонила четвёртый раз, безрезультатно пытаясь воззвать к совести Петра Михайловича приехать, наконец, домой, но то и дело натыкалась на сухое: «У меня важная работа! Буду дома, как освобожусь!». Бедная женщина уж начала думать, не завёл ли её благоверный какой-нибудь роман на стороне. Но, зная своего мужа как полного профана в романтических знакомствах и абсолютного альтруиста в отношении работы, отталкивала тёмные мысли и ненадолго успокаивалась.
До конца отчёта оставалось всего несколько листов, когда окно кабинета с шумом распахнулось и неожиданный порыв ветра, по- осеннему  холодный и настырный, ворвался в кабинет. Со стола слетели стопки так аккуратно уложенных сводных таблиц, графиков и другой бухгалтерской «макулатуры». Пётр Михайлович поспешил закрыть окно, чтобы его кропотливые труды не пали прахом. Последний выдох ветра освежил лицо и, с деловым щелчком окно было закрыто на шпингалет.
Петр Михайлович повернулся было к разбросанной по полу куче листов намереваясь вернуть этому хаосу первоначальные стройность и порядок. Но тут понял, что с тем последим ветром то ли пылинка, то ли пушинка (хотя какой в октябре пух) попала ему в нос. В носу ужасно засвербило. Все попытки предотвратить чиханье ни к чему не привели, и Пётр Михайлович ЧИХНУЛ! Чих получился такой силы, что со стола слетели оставшиеся там листочки, а волна вырвавшегося воздуха пролистала лежавший рядом карманный атлас. Взгляд мужчины упал на открывшуюся страницу: «Нечитаево. Откуда мне известно это название?». Но тут же опомнившись, Пётр Михайлович начал быстро собирать разбросанные по полу бухгалтерские труды.
Через пол-часа, когда порядок был восстановлен, а оставшиеся страницы проверены, Пётр Михайлович потёр натруженные глаза, оделся и с чувством выполненного долга направился к выходу. Когда он закрывал уже тёмный кабинет, взгляд его упал на тот же лежащий на столе атлас, очертания которого освещал сквозь окна уличный фонарь. «Нечитаево.» – ещё раз подумал он – «Хм... Не помню...».

*    *    *
Дома Петра Михайловича ждал полный разнос. Вопреки ожиданиям, его жена даже не ложилась спать.
– Ты где пропадал, разрази тебя гром? – с порога накинулась на него она.
– Я же тебе не однократно уже говорил, я был на работе. Завтра у нас ответственное мероприятие. Я подготавливал отчёт о наших финансовых делах. – Спокойно парировал муж.
– Как ты меня достал своим бухгалтерским жаргоном! Все эти: «не однократно», «мероприятие», «финансовые дела»! – передразнила она его. – Пустые, никому не нужные слова! Ты совсем с работой  своей голову потерял! Закопался в бумажках по самую лысину! А может это вовсе не работа? А? Может у этого «финансового дела» имя есть? Женское! Кто она? Зина? Клава? Света? Ваша новая уборщица или секретарша вашего шефа?!!! – женщина перешла на крик.
– Во-первых, не кричи так, сына разбудишь, – как всегда с непробиваемой рассудительностью сказал он, – во-вторых, ты сама прекрасно знаешь, что все твои обвинения, выданные на волне эмоционального взрыва, более чем беспочвенны. И, наконец, в третьих: - он взял её за плечи и, глядя прямо в глаза, произнёс – всё хорошо, я дома, и кроме работы никуда не ходил. Я действительно подготавливал отчёт. Завтра к нам приезжают серьёзные партнёры, и мне не хотелось перед ними ударить в грязь лицом. Это честь нашей фирмы. Моя честь, если хочешь принять.
Женщина неожиданно сменила ярость на слезы:
– Скажи, Петь, ты меня совсем не любишь? А? Тебе работа дороже собственной семьи...
– Ну, скажешь тоже, а для кого я, по-твоему, работаю? Чтоб у тебя и вон у Вовки всё было...
– Но ты же говоришь, что это и твоя честь.
– Правильно! Чтобы быть достойной, такой как ты. Чтоб все твои подружки падали в обморок от того, какой я у тебя...
– Прошу не надо про подружек, ладно?
– Ладно. Пошли лучше спать. Утро вечера мудренее. А завтра день тяжёлый.
С виду может показаться, что Пётр Михайлович наговорил жене с три короба, лишь бы она успокоилась. Однако нет, в его словах не было ни капли лжи. Он действительно души не чаял в своей жене, спешил всегда домой, но опять же заботясь о благополучии родных, хотел как-то достойно их обеспечивать, а это порой требовало времени. Да и сама жена Пётра Михайловича понимала заботы мужа, но тоже любила его, а поэтому волновалась. Взяв десять лет назад её в жены с маленьким ребёнком на руках, он стал её опорой, на сколько надёжной, на столько и единственной. И ещё может, поэтому, ей не хотелось его потерять.

*    *    *
Ветер гонял давно облетевшую листву по аллеям старинного парка. Сумерки сгущались в обнаженных кронах деревьев. В привычную тишину гармонично вливались шепот гонимой ветром листвы и шорох шагов. Двое шли, взявшись за руки. Двое, он и она.
– Как твоё желание, не сбылось ещё? – осторожно поинтересовалась она.
– Нет. И, наверное, не суждено ему сбыться. – Задумчиво проговорил он. – Хочешь, я расскажу тебе, о чём оно...
– Не надо! – остановила его девушка, – тогда оно точно не сбудется, а так, хоть надежда есть.
Немного помолчав, она сказала:
– Рассказать тебе как исполняются такие желания?
Он молча кивнул.
– В далёкой стране ветров живёт старый маленький гном-волшебник. И все загаданные реснички слетаются к нему. Только для него они большие как вон та ветка над дорогой. Он раскладывает  их по полочкам и по очереди каждую читает.
– Как читает?
– Очень просто. Каждое мысленно загаданное желание отпечатывается строчкой на ресничке, гном её прочтёт и желание исполнит. Но нельзя говорить про желание вслух, а то надпись сотрется, и прочесть её уже никому будет нельзя. Никогда!
– Да. Печально. Но, боюсь, это даже твоему гному не под силу.
– Фу, какой ты противный! – она, шутя, ткнула кулачком ему в плечо, – Зачем иронизируешь?
– Прости, я не хотел тебя обидеть, – серьёзно проговорил он, – просто я думал...
– Ага! Значит, ты умеешь думать! – девушка, ущипнув его за бок, вырвалась из его объятий и побежала вдоль по аллее дразня звонким смехом. Парень тут же рванул за ней, взметая кучи опавших листьев. Где-то вдалеке он настиг её и две еле различимые в сумерках фигуры, соединились в долгом нежном поцелуе.



*    *    *
Стоит ли говорить, что переговоры прошли более чем удачно. Когда высоких гостей проводили, шеф всех собрал у себя в кабинете и лично оценил заслуги каждого. Особенно отметил он доклад главного бухгалтера. Пётр Михайлович сиял. На сколько приятно человеку видеть результат собственных усилий выливающийся в общий успех. Понимали это и остальные работники фирмы. Без ложной зависти они пожимали героическую руку Петра Михайловича. Они знали, больше его в фирме не работает никто, а потому и награду он принимал вполне заслуженно.
После кратких торжественных речей и символически распитого шампанского все потихоньку стали возвращаться к нормальной работе. Нужно было, наконец, разобраться с обрушившимися на них удачей и дальнейшими своими действиями лишь укрепить сегодняшний успех.
Под конец рабочего дня  в бухгалтерию ворвался молодой, но подающий большие надежды менеджер Вася Пролезайкин и, на полном ходу, пробежал в кабинет главного бухгалтера.
– Пётр Михалыч, - с порога выпалил он, - Вас шеф вызывает. Сказал срочно.
– Скажи, Василий, а тебя учил кто-нибудь здороваться?
– Тк, вдь, шеф! – оправдывался Пролезайкин, который имел склонность глотать некоторые буквы.
- Спешка, Василий, нужна только в одном случае и то я боюсь, тебе он не грозит. Ладно, я иду.
Своим обычным степенным шагом Пётр Михайлович поднялся в приёмную генерального директора.
– Шеф Вас ждёт, Пётр Михайлович! – молоденькая секретарша Милочка привстала из-за своего стола.
– Пётр Михайлович, дорогой! – начал генеральный когда тот вошел в кабинет. – У меня к тебе дело чрезвычайной важности! Я тут намерен несколько расширить сеть наших офисов и присмотрел в районе небольшой особнячок. Райончик не плохой, парк рядом, его ещё какой-то помещик тамошний строил. Там можно открыть небольшой курортик или отреставрировать его как памятник зодчества, там посмотрим. В общем я решил его купить. Сейчас им владеет какая-то фирмёнка местного разлива что-то вроде «Бумпромснаб...» да я и не запомнил. Нужно туда съездить, посмотреть их дела, стоит ли связываться...
– Ты же знаешь, Семён Алексеевич, у меня семья – попробовал возразить главбух, – куда я без них?
– Командировочка всего на пару дней, а таких опытных людей у меня раз и обчелся. Я тебя очень прошу, как друга.
– А что за город?
– Да маленький такой не заметный провинциальный городишко – «Нечитаево», ты, небось, и не слышал о таком.
«Вот тебе раз!» – подумалось Петру Михайловичу – «Опять он! Видно судьба».
– Ладно, раз на пару дней... – проговорил он – жена вот только расстроится. Но ты мне за то отпуск продли! Хочу с семьёй на море съездить.
– Вот и ладушки! Держи, здесь твои командировочные и железнодорожные билеты. – Шеф протянул Петру Михайловичу конверт.

*    *    *
Поезд медленно подползал к станции. В окне проплыла покосившаяся выцветшая табличка «Нечитаево». Пётр Михайлович спрыгнул с подножки, переложил дипломат в правую руку, чтобы посмотреть на часы и зашагал по перрону к обшарпанному зданию здешнего вокзала. До намеченной встречи оставалось более чем три часа, и он решил, не торопясь, осмотреть достопримечательности этого города, раз уж судьба закинула его сюда.
В зале ожидания было по провинциальному «людно». У окошка кассы сгрудились трое человек, да на лавочке сидели две старушки и оживлённо о чём-то беседовали. При появлении Петра Михайловича в зале они вдруг замолчали и, не стесняясь, стали его с интересом изучать.
– Извините. – Произнёс он, поравнявшись с лавочкой, – Где в вашем славном городе находится усадьба помещика N-ского? И, если вас не затруднит, расскажите мне, как туда пройти.
– От чавоже затруднит? – отозвалась одна, её заинтересовала столь интеллигентная речь – Как вот шас площадь перейдёте, вправо возьмите в проулочек. Там до хлебного всё прямо и прямо, а опосля налево вам мимо школы. Так вот когда школу-то пройдёте, тут же домик будет, там у того помещика слуги жили, щас там наша библиотека. А чуть так поодаль как раз и егойный дом и будет.
– Спасибо большое! – поблагодарил он бабушку за столь подробную информацию. – До свидания.
После того как Пётр Михайлович скрылся за дверью, одна из старушек до этого молчавшая сказала соседке:
– Слышь, Кузьмнична! А уж не Петька ли это Добродумов, а?
– Ах, ты и смотри! А я-то сослепу не признала! Точно он! А чё ж ето он так объявился? Марьи уж почитай годков семь как нету в живых. И держится так, как будто впервые здесь. Как околдовал кто мужика.
Пройдя не большую привокзальную площадь, Пётр Михайлович отправился в указанном ему направлении. Не смотря на абсолютное расположение временем, он всё же резонно заметил, что сперва надо отыскать ту усадьбу, а уж потом со спокойной душой отправиться смотреть город. Чем дальше он шел, тем настойчивее в его голове возникала мысль, что что-то ему тут знакомо. Но, скинув нахлынувшие видения, он усмехнулся про себя и, объясняя это усталостью и долгой дорогой, зашагал вперёд. Однако около булочной ему почему-то захотелось не свернуть налево, как говорила старушка, а пройти ещё вперёд, во дворик небольших двухэтажных домов. Пётр Михайлович пересилил себя и повернул к школе. Там ждал его новый сюрприз: на кое-где покосившемся заборе, окружавшем школу, выше всех остальных надписей было вырезано: «ПЕТЯ+МАША=ЛЮБОВЬ». Постояв немного возле этой надписи сделанной по-детски кривовато, но добротно, он с некоторой уже неохотой продолжил-таки свой путь.
Взойдя по засыпанным листвой мраморным ступенькам особняка, он потянул массивную резную дверь. Закрыто. Конечно, хозяева-продавцы ещё не приехали. Нужно было ждать... В город больше не хотелось, и оставшееся до встречи время Пётр Михайлович решил провести в парке. Нужно было разобраться с собственными мыслями и неожиданными воспоминаниями.
Парк, который так же оказался чрезвычайно знакомым ему, был почти пуст. Лишь редкие, прохожие, в основном молодые люди, попадались ему на встречу. Постепенно в памяти выстраивались картины, казалось уже безвозвратно утерянного прошлого. Он вспомнил тот дворик за булочной, школу, первую свою, и как потом оказалось единственную любовь, свадьбу под аккомпанемент баяна дяди Стёпы у них во дворе, ворчливую соседку Кузьминишну. Картинки как диафильм меняли одна другую, словно он смотрел старый альбом с фотографиями. Их мальчишеские игры, прогулки по этому самому парку и многое, многое...
Старинный парк молчал, боясь потревожить его мысли. Мерно шелестела под ногами опавшая листва. Взгляд тонул в оттенках красного, рыжего, желтого. Теперь встречавшихся ему прохожих он украдкой изучал, пытаясь угадать в них знакомых из воскресшего прошлого. Поравнявшись с очередной парочкой он, вглядевшись в лицо юноши неожиданно для себя удивлённо, не веря самому себе воскликнул:
– Максим!
– Отец!

23 Июля 2008 г.