Москва-Петушки. Вторая часть

Первая часть такого рассказа у меня уже есть. Вторую часть рассказа я назвал: Москва. Из пятидесятых в девяностые. Я проехал этот путь один раз, а потом, ужаснувшись тому, что с нами произошло, мысленно, уже мысленно, десятки , сотни, тысячи раз, пока не понял, что в умах наших ученых, всякого рода научных экспертов царит полная неразбериха. Ничего научного нет, а полное невежество, доходящее до мрака средневековья.
Во-первых, полная путаница в определении, что такое советская власть, доходящая до того, что кто-то уже сомневался в том, что такое советская власть и спрашивал другого: «А была ли у нас советская власть?»
Полная путаница в определении таких понятий, как социализм, капитализм, феодальный строй, так как у нас путают эти понятия, твердя то, что у нас капитализм, а яркий пример тому Чубайс, что у нас феодально-рабовладельческий  строй, так как его частные интересы выше государственных, как у представителя клана семейки.
А что касается социализма, так еще в семидесятые годы того века наш журналист приехал в Японию понять чудо взлета японской экономики, а тот ему сказал: «Вы строили жизнь под высокими лозунгами, но теперь ваши лозунги для вас остались лозунгами, а мы их вместо вас претворили в жизнь».
И вот я, этот, еду с Марксом из пятидесятых, в которых он еще достаточно революционен и с ужасом определяю в его теории пробел, в котором он говорит о том, что у капиталиста после выручки от проданного товара остается прибавочная стоимость, и он рассматривает эту прибавочную стоимость как средство эксплуатации трудящихся и, и…
Вот она, трагическая ошибка Маркса, что в основе предприятия он видит не капиталиста, а любого человека, а все дело в том, как он распорядится прибылью, рассматривая капитализм без капиталиста, потому что капитализм как государственный строй как раз характеризуется тем, что к власти приходят умные люди, которые как раз создают эту прибыль, а дурак как раз не создает такие условия труда, то ли расхищая производство в личных целях, то ли не умея организовать труд.
На этой чудовищной неточности как раз споткнулся Ленин, когда в первые годы отдал предприятия в руки народа. Вообще. Не частного руководителя, кто бы отвечал за результаты труда, а вообще, когда при сложившейся анархии горлохваты в цеху брали друг друга за горло, доказывая свою справедливость. И тогда-то Ленин перешел к политике нэпа.
Во главе предприятия встал капиталист, и он уже решал вопросы производства самолично, одному рабочему говорил: «Ты умеешь работать. Вставай за станок».
А другому: «А ты умеешь только болтать. Вон с предприятия».
Это как раз отношение государства и частной собственности. Противоречия между ними нет, а как раз взаимодействие на то рубеже, на каком цивилизованно государство. В цивилизованном как раз частная собственность создает общественную, а общественная условия действия частной.
А у нас без капиталиста как хозяина главной движущей силой стала диктатура пролетариата. Но как известно больше чем на троих сам по себе пролетариат трудно собрать. А у нас диктатуру пролетариата возглавил чиновник с циркулярами.
И как сказано у Маркса: «Пролетариату нечего терять, кроме своих цепей, а завоевать он может целый мир».
И завоевал. Как выразитель его идей чиновник во главе страны заботится о потребности масс, а сам он сбросил цепи стыда перед народом и завоевал богатства страны. Поделил между собой».
Так что с Марксом мы разгромили капитализм, но попали в феодализм. У нас дико путают эти понятия, и я пока мысленно переезжал из пятидесятых в девяностые под скрип вагона и неурядиц, может быть в сотый или тысячный раз уяснил, что частная собственность при капитализме отличается от частно-феодальной собственности, потому что капитализм - государственный строй, и он рентабелен, и на твой труд в оплате за него ты должен приносить еще большую прибыль. А феодальная частная собственность такая, что ты распоряжаешься ею вопреки интересам государства как сословия, способного по его законам жить за чужой счет.
Это такая же разница, как обладание правом собственности предприятия Фордом и Чубайсом. Да, Форд богатый человек, но он сам сконструировал свой автомобиль, с прибыли создал завод, и, если есть противоречие в распределении доходов с завода между ним и трудящимися, то это вопрос классовой борьбы, принятых законов, но налоги с завода платятся, государство существует. А Чубайса Ельцин назначил директором РАО ЕЭС как на хлебную должность как царь раньше жаловал боярам волости за верную службу. И Чубайс за доход, грозящий национальной безопасности страны, взвинчивал цены на тарифы до запредельных высот, хотя от той дороговизны энергии резко росли цены на товары и показатели производств падали.
Я как-то сформулировал свой закон содействия частной и общественной собственности одному профессору в МГУ: «Как в двигатели. Системы охлаждения, питания, смазки, обеспечивающие надежную работу двигателя – это государственная собственность, а частная работает каждая сама по себе и создает мощь двигателя».
Тот пришел в восторг и сказал мне: «Если устроите доклад на эту тему, я обязательно приду».
Но какой там доклад. Это только сейчас в 2011 году стали замечать то, что на Западе хотя и с частной экономикой государства, субсидируют сельское хозяйство. А тогда в девяностые годы я помню, как Пияшева, академик, заявила, что транслировалось по радио: «Частная собственность должна разрушать государственную».
Господи, сколько раз я слышал слово «социализм» и всех якобы в одном значении, но социализм в действенном значении имеет много разных значений. Например, социализм в своем значении резко отличается от социализма Хрущева. Или либерализм нашего правительства в лице Кудрина до значения наоборот отличается от либерализма Столыпина.
Один раз мне позвонил знакомый пенсионер и сказал: «Приезжай. Я открытие сделал».
Я приехал, а он мне воскликнул: «При Сталине снизилась себестоимость выпускаемой продукции».
Я на него смотрел во все глаза. До меня дошел смысл демократии девяностых: чтобы дискредитировать идею, надо дать ее на обсуждение народу, и тот как лебедь, рак и щука, тяня в разные стороны смысл обсуждаемого проекта, сведет этот смысл на ноль.
А вагон, в котором я совершал путь из пятидесятых в девяностые, скрипел так, что не давал покоя от непонимания того, что происходит, и я вспомнил военный фильм, как Жуков, Рокоссовский на заседании под руководством Сталина как наступать в сорок третьем – в лоб, как предлагал Жуков, или через болото по предложению Рокоссовского, Сталин согласился с Рокоссовским, и оказалось, что прав.
А нам твердят о том, что демократия на Западе развивалась веками, а кто нам мешал? Ведь вот парламент как был образован в Англии в семнадцатом веке, так существует до сих пор. И во Франции. Сменились короли на республику, но существовал этот государственный аппарат, принимающий государственные решения. В Германии при Гитлере при всей авторитарности все равно в их бундестаге заседали специалисты, разрешающие текущие дела страны по принятым законам.
Я твердо усвоил формулу государственного строя: царь, народ, православие. Православие – это вера в царя как наместника Бога. Но народ должен иметь свое представительство, чтобы компетентно высказать свое мнение, если царь не прав.
Но не при помощи общей говорильни, порождающей смуту, потому что один дурак столько вопросов задает, что сто умных не ответят. А при помощи специалистов умнейших представителей народа, заседающих в парламенте. В Западных странах они создавались веками, а в России?
Вагон скрипел уже не знаю в какой раз, а я уже мысленно проехался по России из глубины веков. Вот царь Петр Первый, при нем существовала ассамблея, решающая государственные дела. И сына Петр Первый не пожалел, когда предал Родину.
Меньшиков разрушил это государственное предприятие, тем более царица Анна Иоанновна, правящая при помощи иностранных фаворитов. Императрицы Екатерина, Елизавета при помощи фаворитов своих. Но вот царь Александр дал свободу просвещенному дворянству, и как продвинулась наша экономика, как держались офицеры-дворяне при Бородино!
Царь Николай Первый пересажал декабристов, и в стране стали развиваться феодальные общественные отношения рабства и лести. И в Крымской компании Россия потерпела позорное поражение. Царь от позора скоропостижно скончался.
При царях Александре Втором и Александре Третьем Россия раскрепостилась, вздохнула, а царь Николай Второй тоже дурак: Думу разогнал, Столыпина не уберег, а народ, который пошел к нему против произвола хозяев с петицией – расстрелял. И народ ответил тем же.
Так что к 17 году Россия была страной царей, и у нее не было органа народовластия, чтобы помешать царю-дураку творить произвол. А ведь еще в 19 веке Чаадаев обращался к царю с воззванием дать народу свободу, а царь того объявил сумасшедшим. Зубатов в 20 веке через министра внутренних дел обратился к царю Николаю Второму создать советы, чтобы успокоить народ в диалоге с властью.
Министр с апломбом ответил Зубатову: «Царь против».
Зубатов сказал министру: «Вы против, и потому не сможете успокоить народ, и народ начнет расправляться с вами.  Через три месяца вас не будет!»
И точно. Через три месяца эсер террорист убил министра на глазах у всех, а потом дошла очередь и до царя. И его ненавидел весь народ за голод, за войну, за бесправие, за нищету. И убил не кто-то один, а весь народ.
В 17 году к власти пришел Ленин, но опять же в роли царя типа Емельяна Пугачева, выдававшего себя за Петра Третьего. Но как гениальный царь. Он сохранил Россию, вытащил ее из голода, нищеты и нэпом Россия уже была полна товаров и процветания. А главная причина этих успехов заключалась в том, что Ленин опирался на лучшую часть народа, таких десяти процентов, которые есть в каждом народе – патриотов, раскрытых писателем Николаем Островским в книге «Как закалялась сталь» в образе Павки Корчагина.
Ведь до сих пор этот образ односторонне оценивается в нашей стране с точки зрения какой-то сволочи, перевирающей его слова о том, что жизнь надо прожить так, чтобы потом не было стыдно за бесцельно прожитые годы на то, чтобы прожить так, чтобы оставить после себя гору бутылок и кучу незаконнорожденных детей. А если смотреть с точки зрения государства?
Вот если взять случай, когда в городе не хватало дров, так эта сволочь не поехала, рискуя жизнью, заготовлять дрова. А Павка Корчагин поехал. Он шел в рваных калошах перед любимой и был счастлив чувством братства. И при Ленине, Сталине нас так и воспитывали, что человек может быть счастлив только так, когда он живет жизнью любви к людям.
И не Сталин был жесток, а сам народ, потому что из тьмы веков темного сознания борьбы за кусок хлеба он почувствовал себя сам господином, потому в той стране стали уважать человека за труд. Этот момент очень красочно описан Шолоховым в романе «Тихий Дом» как простой казак, председатель колхоза, приехал в район, а ему начальник райкома сказал: «Товарищ!» - и это слово перевернуло душу тому казаку, потому что народ стал уважать себя, почувствовал равноправным.
Мы не просто так были великой, могучей державой, мы верили в братство всех народов мира, мы были другим народом. А разрушил нашу страну Хрущев. Он тоже был царем на Руси, но царем-дураком. Прежде всего, что разрушил веру в идеалы у народа, как веру в Сталина, что надо жить не чувством веры в Отечество и во имя его, а просто так, для себя. И наше Отечество рухнуло. Еще сначала это было не так заметно, но по росту производительности труда мы опустились до 1890 года. И нас стали догонять и перегонять другие.
Просто так ничего не бывает. Просто так великими быть нельзя. Для этого надо быть могучим, чистым, человечным, честным душой, как Павка Корчагин, как Ленин, Сталин, а мы стали опускаться, уподобляться болтающемуся говну в проруби.
Вагон скрипел, а я может быть в тысячный раз мысленно перемещался из пятидесятых в девяностые и вспоминал, что наша страна потеряла со смертью Сталина. Вот я вхожу в школу, а в лицо мне летит валенок. Куча-мала. Всякие кружки до того, что мамаши в двенадцать часов ночи приходили с ремнем вытащить нас из школы. Вот я в шестом классе написал стих, похвалили, и я пошел в редакцию «МК» тогда на Чистых прудах, без всякой охраны, поднялся на второй этаж, и тетеньки стали учить меня, как писать стихи.
Каждый год снижение цен, вот кончил четверть без троек, мать купила в подарок двести граммов сыра, и продавщица режет их тонкими ломтиками. В деревне местные спрашивают о комсомольской организации, крестьяне плясали и пели, казалось, что жили беднее, но были богаче верой в будущее. А вот Сталин входит в зал ялтинской конференции, и представители всех стран встают в честь нашей Родины. А сколько мемуаров написано о Сталине нашими видными учеными, конструкторами, военными.
А все рухнуло. Сказано, что Византия пала от того, что ее оставил святой дух, и Хрущев говорил медсестре в больнице: «Социализм как вода в графине. Выйдет с мочой».
Вагон скрипит, а я воспринимаю уже время Хрущева не как оттепель, а загнивание. Вот на лито слушаю стихи поэта, а тот декламирует: «Первый удар – хлеб, второй удар – хлеб. Третий удар – штаны, а четвертый – будущее страны».
А я вспоминаю летчика Чкалова как встречала его Москва после того, как сделал перелет из СССР в Америку и вернулся на Родину. Стаханова, Зою Космодемьянскую, с каким энтузиазмом жили и трудились. Говорят, Сталин был жесток. Да произнеси такое во времена Сталина, и народ сам разорвал бы тебя в клочья. И пошло, что стали думать о штанах.
Целина. Там сейчас ничего нет, а растили хлеб и цистерны с топливом гоняли за тысячи километров так, что хлеб оказался золотым. А кукуруза? Не взошла. Но самое страшное, что жить стали просто так, а не во имя Родины и без этого духа созидания стала стремиться не вперед, а обрастать связями, кумовством, общественно-производственные связи действовать по закону: ты начальник – я дурак, я начальник – ты дурак.
Самое же больше преступление  хрущевской власти заключалось в том, что образ Павки Корчагина она представляла не как удел избранных, как высшее счастье, а как обязанность в том, что ты должен быть таким, когда слово «должен» вызывало в душе противоречие.
И это слово «должен» дало широкий фронт негодяям восклицать, что они никому ничего не должны и пропагандировать образ хама тем более, что в лице разлагающейся власти и партии идеалы казались все более несерьезной вещью и несущественной. Идеалы изживались во все более похабных анекдотах.
Ему бы, Хрущеву, ничего не говорить про Сталина, не предпринимать инициатив, поддерживать порядок, а то он подпиливал сук, на котором сидел, пока не опомнился. А когда хотел создать бригады коммунистического труда, то партия была дискредитирована, и посыпались анекдоты: «Пусть слон работает, у него яйца квадратные».
Как быстро меняется время. Кажется, только вчера был школьник, и сердце разрывалось от радости, когда получал пятерку, чтобы стать достойным человеком в обществе. Никаких олигархов в помине не было, а место олигарха в сознании занимал сосед дядя Петя, потому что трудящийся-станочник. Тетя Ксеня его жена, потому что бухгалтер Сбербанка.
И стихи были о том, как у Михалкова: мамы всякие нужны, мамы всякие важны. И песни пели о том, что хорошо в стране советской жить и свою страну любить, и казались люди такими большими, важными.
А после Хрущева был Брежнев, тоже царь по закону «ты мне, я тебе». В стране образовался застой. При Черненко, Андропове чуть вздохнули – и Горбачев. Тоже царь. С большой амбицией, но малой амуницией. На словах такой деятель, но уважающий комфорт до того, что продался Западу так как тот за то предательство его хвалил. Возводил до ранга политика, что с Тэтчер обсуждали вопрос, что России как сырьевой державе достаточно 18 миллионов человек населения, чтобы обслуживать Запад.
Ельцин тоже был царем, о чем упоминал Немцов. Но при нем уже был образован Верховный Совет РСФСР как орган народовластия, сначала утопающий в бесполезных спорах, но потом прорезавшийся, показавший Ельцину зубы, так что можно было говорить о нем как об органе народовластия.
Я часто в то время был у Белого дома и часто слышал от выходивших из здания депутатов в беседе с народом, как то один, то другой в беседах упоминали о том, как накрыли ту или иную незаконные сделки олигархов, которых поддерживала власть Ельцина. Противоречия росли, пока 4 октября Белый дом не был расстрелян из танков по приказу власти Ельцина. После этого олигархи в стране стали расти как грибы.
Вот та демократия, которая на Западе совершенствовалась веками, у нас была разогнана в лице Верховного Совета РСФСР за день. Как учредительное собрание царем Николаем Вторым, с той же неотвратимой жестокостью, какой царь Иван Грозный казнил бояр.
На что Сванидзе, заседающий теперь в общественном совете с экрана заявил: «И хорошо, что расстреляли. Мало им еще. Надо больше. Вот она, демократия!»
У нас в России сейчас опять царь. Но царь умный, а не дурак, в лице Путина, который на президентство, чтобы не нарушать конституцию, порекомендовал Медведева. А это значит, что уже два царя как власть, способная к диалогу, хотя бы в лице двух лиц, и Россия с ними жива.
С такими обретенными государственными деятелями, как Собянин, Шойгу, Зубков и другие. И я уверен, что мы движемся вперед, что появится парламент, который примет закон против коррупции, что Россия станет таким государством, которому не грозит распад. Это шанс России. А тем более, что в партии «Единая Россия» образован «Народный фронт», через который можно избрать депутатов, занимающихся делом, а не коррупцией.
Зюганов для меня что-то среднее между Ельциным и Горбачевым, Жириновский химик, партия «Справедливая Россия» не материальна. Кроме Путина и Медведева у нас ничего нет.
В какой раз мысленно ехал из пятидесятых в девяностые. Вагон не скрипел. Мысли устоялись. Мне все было понятно. Тянуло в пятидесятые годы, шестидесятые. Вот я школьник, встал утром, сделал зарядку, облился водой, на столе ждет завтрак: картошка с котлетой, яйца, кофе.
Мать хвастается перед соседями про меня: «Окончил школу без троек. Он у меня инженером будет!»
Инженер – моя мечта. Я хорошо соображал по математике, физике. По радио передавали сообщения об открытии новых предприятий, на стендах висели объявления: «Требуются, требуются все специальности». Я читал книги про великих людей и у меня не было никаких препятствий стать великим человеком в стране мечтателей и ученых. Приехал к тете: брат приехал из Германии летчик, дядя слушатель Военно-воздушной академии и я чувствую, какая мощная наша страна, наш флот.
Тетя угощает пирогами, дает на кино на фильм, самый лучший в мире, а можно в планетарий, можно в парк, а там все представления для детей, чтобы воспитать их в духе добра. А вот первое апреля, день снижения цен, и соседи так сплочены чувством братства, заботы о них государства.
А вот уже шестидесятые времен оттепели как загнивание. Разоблачение культа личности, но все начали говорить, не переставая, о недостатках, а жизнь все хуже.
На предприятиях теперь одни разговоры о том, что Сталин вот это да, надо же, а мы не знали. Но все стали правыми и рассуждают с точки зрения народа такого умного, что все стали меньше работать. А работать стали как из-под палки по принципу: ты начальник – я дурак, я начальник – ты дурак.
Начальство стало обрастать связями, кумовством, снижая качество товаров, тем не менее за счет панибратства с партийным начальством, получать премии и рабочим фиг. А в деревне крестьянам вместо палочек за труд положили оклад, но крестьяне стали пить. И я не понимаю, чем так гордятся шестидесятники, какой обретенной свободой, если мы стали терять государство. Ведь есть расчеты, что Хрущев своими волюнтаристскими действиями нанес сельскому хозяйству вред в два раза превышающий тот, который нанесли фашисты во время второй мировой войны. И для меня государство уже не было таким близким и родным.
При Брежневе государство стало разлагаться и отдаляться от меня. А при Горбачеве стало становиться враждебным, потому что частные криминальные структуры стали вытягивать из производства деньги уже грязные по содержанию, разрушающие наше государство, делающие криминальным.
Теперь государство вызывает во мне ощущение ужаса. И не только власть, но и народ.
Только и слышалось: «Как же без Лужкова?»
Он же заселил Москву кавказцами. Я помню в 93 году рынок при Киевском вокзале, так съезжались торговцы продукцией из всех республик. А потом пришел – одни азербайджанцы, цены взметнулись в четыре-пять раз. А Лужков по телевидению объявил: «Азербайджанцы умеют торговать».
У нас Сталина топчут за то, что переселил чеченцев, а куда – как молчат, а он их переселил в достойные места, с достойными условиями стать людьми: в Магнитогорск, в Казахстан, и они достойно живут, становятся достойными согражданами страны.
А что Лужков заселил Москву кавказцами из-за того, чтобы набить чиновникам за спекулятивное жилье карман, молчат. Пробки из-за этого в Москве – молчат. Нет, это уже не Запад. Это Россия. В Казани за все эти годы население не увеличилось ни на сколько, а все граждане улучшили свои жилищные условия.
Или Хакамада с предложением затопить шахты, потому что во Франции уголь дешевле. Рыночница, а не соображает, что затопи – и там цена подскочит во много раз.
А Чубайс с РАО ЕЭС. А цены на товары, ЖКХ. Я чувствую их щупальца, как сосут из меня кровь. Я не я. Я идиот. Мне не дадут стать умным.
С моим дворянским прошлым, что целое государство заботилось обо мне, было покончено. Царь Николай Второй разогнал Думу и поплатился за это, а царь Ельцин разогнал из пушек Верховный совет, мешающий чиновникам заниматься коррупцией. И я уже не знал, кто я, зачем, и на какой остановке в далеком крепостном прошлом. И это назвалось демократией.
А я был вывернуть наизнанку не только этим расстрелом, но и образами людей. Ельциным в первую очередь. Я встречал в статьях, в сообщениях, что, вступая в партию, написал такое прочувственное письмо, что члены приемной комиссии прослезились. А будучи секретарем обкома так распек одного районного работника, что в магазинах не оказалось свеклы, что тот выбросился в окно.
А теперь с экрана с насмешкой говорил о Марксе, как сдавая его труд «Капитал», на вопрос, на какой странице говорится об общественном труде, назвал первую попавшуюся, так как о том говорилось то и дело. И вот был создан парламент, что на Север на зиму в местное отделение было отправлено 12 миллиардов рублей, а дошло три. А дочке сам Борис Николаевич отдал половину кредита фонда МВФ, а та положила в австралийский банк.
Теперь же дочка Таня вопит: «Найдите спрятанные деньги, и они будут ваши!»
Но это значит только то, что спрятала с концами так, что не подкопаешься. Ушлая. Но вот газета «Ведомости» раскопала сведения о том, что на Кипре у Тани и мужа Юмашева какая-то башня как собственность совместно с олигархом Дерипаска из сообщений канала РСН комментатора Доренко.
А Гайдар? Как его дед лелеял образ Тимура, пионера, заботящегося о ближних, а тут внук министр экономики создал такой скачок гиперинфляции, что вклады граждан в банках пропали.
Бабушка по каналу РСН в эфире слышно как плачет: «Отдайте вклады на похороны».
Хакамада в пылу демократии призывала шахтеров затопить шахты и собирать грибы, ягоды.
Один из шахтеров из Воркуты сказал: «У нас нет грибов и ягод».
Хакамада ответила ему: «Ну что-то еще».
А что? Окурки на вокзале, а потом построить табачную фабрику, купить самолет, прилететь, отрапортовать тогдашнему президенту США Клинтону об успехах демократии в России.
Но я отлично понимал, что деньги не доходят не только не Север, но и до меня, выворачивая карман. То ли Чубайс повышением тарифов на электроэнергию, то ли ЖКХ на квартплату. Хотел купить квас в порошке на даче приготовить напиток. Но порошка нет, так как кто-то вверху так решил как выгодней продать. Рыбу с Дальнего Востока перекупают, продают втридорога.
Планетарий чуть не отдали под ресторан, Большой театр какой год закрыт, все копают под ним землю, а деньги за землю кладут в карман. Образование, медицина уже везде как щупальца законы чиновников как сети паутины для граждан, чтобы вытянуть из них последнее на виллы за бугром, на счета, на проституток.
И при том вопли о Сталине как о палаче. ГУЛАГ? Но ведь в книге же Солженицына о ГУЛАГе прописано, с каким наслаждением зэк трудился. Так, что парок прошиб между лопаток. А теперь в тюрьмах заключенные стонут, чтобы им дали возможность трудиться. Не дают.
Или о том, как Сталин переселил чеченцев, только и муссируют слухи. Но переселил достойно, как достойных членов общества, и те стали людьми. А теперь Лужков переселил лиц кавказской национальности из аулов в Москву так, чтобы чиновникам, понатыкав точечных застроек, набить карман. Так и в таком количестве, что в самой Москве людей с Кавказа больше, чем русских, и остро стоит национальный вопрос, который то и дело на повестке. Так что, например, на рынках русским нет места торговать своей продукци6й, заняли азербайджанцы. Так, что Москва встала в пробках.
И искусство разгромлено. Раньше написал рассказ, созвонился с редактором, приехал, показал и, если достоин, напечатают. А теперь только глянцевые журналы и все издания охраняются так, что не дозвонишься, не договоришься. И никому ты не нужен как и живое слово о нашей жизни.
И помню шестой класс, когда учился при Сталине. Написал стих, ребята похвалили, и я пошел в редакцию «МК» без всякой охраны, поднялся на второй этаж, зашел в кабинет, показал стих и тетенькам, и те стали учить, как писать стихи.