Затерянный ключ

Раз уж ты жив,
Прятаться от жизни - малодушно.
Но и не стремиться
К счастью - одно из проявлений
Малодушия.

Сиё Осима



Ночь. В темной затхлой комнате сидит человек. Его глаза закрыты, и только хриплое дыхание разрывает сумрак, царящий в углах, среди понурых стен покрытых, словно коростой, старыми обоями и пожелтевшей штукатуркой.
           Плечи его опущены. Он едва слышно ругается… На себя ли, на судьбу – неизвестно. Темным плащом его укутывает тоска, злость на свое несовершенство и ущербность. Кто он, этот человек? А может и не человек вовсе – так, досадное недоразумение, ошибочно именуемое Венцом Творения…
           Насколько же все относительно – его жизнь, наполненная красками и запахами, другим кажется стылой и серой.
           Почему?
           Наверное, он сам бы хотел знать ответ на этот простой по своей сути вопрос.
Только в этой комнате человек может дать волю чувствам, сбивая слова в тугой комок, криком разрывая тишину и неспешный ход событий. Может, это дозированное безумие?
Внутри каждого из нас есть похожая комната – разнятся лишь интерьер и цели, приводящие нас туда… Кто-то отдыхает от въевшейся в самое естество маски, которую он вынужден носить на людях; кто-то хочет выговориться, не боясь быть превратно истолкованным. Мы живем в мире иллюзий, даже наедине с собой не открывая истинных помыслов. Даже себе!
           И это пугает. Насколько долго может длиться эта несуразная пьеса, именуемая в простонародье «реальной жизнью»?
Возможно, стоит рискнуть и отпереть эту потаенную комнату, становясь самим собой? Дернуть истертую ручку на себя, с криком: «Эй! Выходи!».
И бесстрашно шагнуть в проем…


День. Новые возможности. Город и его ловушки. Рефлексия. Один из городских парков, с его аллеями и старыми лавками, видевшими бурные ливни молодости, и неспешные снегопады старости. И сидящий на одной из таких лавок пожилой мужчина. Его узловатые пальцы сжимают рукоять дорогой трости. Глаза подслеповато щурятся на полуденное солнце. Никому нет дела до его вышедшего из моды костюма, да и его самого, тоже, никто не замечает. Спешка. Вдруг, что-то важное пройдет мимо. Куда уж тут смотреть по сторонам и терять время на каких-то чужих и незнакомых людей.  Старик просто размышляет… Он научился ценить эти небольшие островки безопасности и умиротворения посреди бурной жизненной реки. 1 день = 1 жизнь. Ни больше, и ни меньше. Очевидность действий и решений – такая, право, нелепица. Все – произошедшее с ним за столько лет, и тогда – в момент действия – казавшееся столь… столь логичным и важным, теперь вызывает лишь улыбку. Картины из памяти – как старые слайды на выцветшей простыне. Связки ключей – слов-встреч-улыбок-экивоков. Полные карманы этих самых связок. Балласт. Груз. И мучительное желание вспомнить – от какой же это двери? К какой каморке или сейфу? Что стоит за тем, или иным ключом? Ржавые, блестящие, сломанные, покрытые краской или маслом. Сотни и сотни их, связанных неразрывно и прочно. С тобой. С миром. С… Да мало ли с чем мы можем их связать? Ничто так хорошо не получается у людей, как строить иллюзии и карточные домики. Все проходит. Остается лишь желание - стойкое до невозможности, - найти. Тот самый, единственно верный ключ от всех дверей. От самого себя. От божественности или безумия. Такое себе реалити-шоу, с заведомо известным концом. Смерть. Одно из граничных состояний, после которого поиски переходят уже на другой уровень. Или не переходят?

Еще одна ночь. Снова темная комната и обшарпанные стены. Треск проектора на столике. И зыбкие картины на полотне. Режиссура, пост-эффекты, актерская игра. Оскар для бедных, что ли… Один член жюри, он же номинант, он же – главный герой и иже с ними…

Безумец - это прежде всего человек, которого не понимают. Лев Толстой.