Злость и цветы

Гоа, Индия. 5 часов утра по местному времени.

Вдоль берега, неспешно погружая ступни в песок, идет молодой парень в линялых шортах. Его некогда русые волосы теперь выгорели до неузнаваемого цвета. Возможно, когда-то на них была модная стрижка, но сейчас они просто перехвачены у лба ремешком, в угоду удобству. Легкая щетина на щеках, и счастливая улыбка весьма довольного своей жизнью человека, дополняют образ. Жаркое, даже по меркам утра, солнце играет с водой в какую-то странную, но невероятно красивую игру. Сотни брызг, поднимаемых волнами, окрашиваются во все оттенки радуги и омывают коричневую от загара кожу. В ушах парня наушники, и он покачивает головой в такт мелодии. За плечом у него большой рюкзак, а в руке подобие авоськи, сплетенной из каких-то трав, и наполненной кокосовыми орехами.
 
Твоя вода так чиста, твоя вода холодна,
И берега - как райский сад.
Твоя река так спокойна и так глубока,
Но я знаю, где-то есть водопад...
Однажды я заснул под этим странным небом,
Я уже не вернусь назад...

Молодого человека зовут Алекс, и он возвращается из небольшой рыбацкой деревушки, расположенной в пяти километрах от его небольшого бунгало. Раз в неделю, он приходит туда за продуктами и кое-какой утварью. Там же, в лавке у флориста, парень оставляет выращенные им орхидеи. Такой себе обмен, в духе средневековой промышленной цепочки.

Шаг… Еще один… Глубокое дыхание… Да, дышать кстати, стало намного легче – курить Алекс бросил сразу же по приезду сюда. А потом морской воздух и здоровая пища, доделали начатое. Вряд ли те немногие люди, которые знали его ДО вступления в маленькую общину дауншифтеров, здесь, в Индии, смогли бы распознать в этом дикаре еще недавно успешного молодого врача. Жизнь – штука странная, и грани ее играют совершенно по-разному в лучах заходящего солнца. Еще один шаг… И снова улыбка – где-то вдалеке поют птицы. Здесь нет шума. Здесь нет суеты. И нет злости…

Злость… Сжигает, растворяет все то, что оставалось внутри нас ранее. Все позитивное, чистое, светлое. Все это становится топливом в ненасытной пляске Ненависти и Сумрака. А мы, ввязываясь в многочисленные дебаты (никому, по сути своей, не нужные), еще больше отдаляем от себя тот миг, который называется Жизнью.

Пустые звуки, пустые дни,
Вас слишком много, а мы одни,
В руках ребенка сверкает нож,
Но я надеюсь, что это ложь.

Вот и хижина показалась. Простые, деревянные стены, сквозь просветы в которых утром так любит заглядывать Солнце. Прохудившаяся уже крыша – порой она пускает в его убежище дождь. Из обстановки – лишь кровать, старое кресло, и… Потертый кофр с гитарой. Ни зеркал, ни телефонов, ни-че-го… Да и зачем это все, тому кто выбрал «Сейчас»?  А не «Потом», или паче того -  «Вчера».  Рюкзак с крупой и вялеными фруктами – в угол. А кокосы нужно перенести поближе к небольшой оранжерее, построенной в тени баньянов. Тесак в руки и – удар – половинка. Мякоть можно и  съесть… Вот так – один за другим, разделывать орехи. Просто. Без какой бы то ни было спешки… Затем, секатором, подрезать корни молодых орхидей, и наполнить импровизированные горшки смесью сфагнума и той же кокосовой коры. Приоткрыть еще немного окно -  чуть больше света. Чуть больше тепла для его питомцев.

В месте, где не бывает времени, все воспринимается иначе… Есть возможность остановиться, и решить – куда идти? И стоит ли это того? Два года назад, Он продал машину, взял билет в один конец до Пакистана, а потом – чем придется – добирался сюда. Две сотни долларов, заработанные ЗДЕСЬ свои трудом, дают возможность просто жить. Еда, чистая вода, и Море… Да и отсутствие людей – тоже немаловажный фактор. Мы – как сорняки, плодимся в немыслимых количествах. Плотно друг к другу. Высасывая соки из земли, других работяг, из душ своих, в конце концов. А потом - высохшие и издерганные, способны лишь на Ненависть. Злобу по отношению ко всем. Ибо так легче… Не себя ведь обвинишь в глухоте и нежелании идти на компромиссы? Срывы, стрессы, бесконечный бег по кругу… Семена лжи, пренебрежения, черствости – они падают в благодатную почву, удобренную нашими страхами и нереализованными желаниями… Стоит ли рвать жилы, стараясь подсидеть коллегу, чтобы однажды закончить так же как и он – в карете скорой помощи с диагнозом инсульт? А? Этого мы хотим? Города-теплицы, полные офисов-горшков, в которых растут лишь Пустота и Серость. Круговорот Хаоса и Разрушения…  Попытки взять паузу, оканчиваются провалом. Сокрушительным фиаско – тебя просто пускают на компост, а твое место занимает новый член общества… И так цикл за циклом, декаду за декадой…

Пальцы сжимают рукоять ножа, глаза зажмурены. Воспоминания – от них не сбежать. Сколько бы километров ты не оставил за крылом самолета…


А люди не летают, не летают как птицы
От того, что отрастили большие ягодицы
От того, что не лётная погода
От того, что ползать нынче модно

Львов. 20… год. Утро.



- Так, Алекс, ты должен приехать немедленно! Я знаю, что ты только вернулся с ночного дежурства. Да, и я знаю, который сейчас час. Но… Понимаешь, хозяин хочет видеть именно тебя. Ну, говорит, что ты у его знакомых кота лечил, вот и дошли слухи… Давай, короче, собирайся. Жду.

Жму клавишу «отбой» на телефоне. Вызов завершен. Длительность – 3 минуты 34 секунды. Уставший мозг отмечает эти абсолютно незначимые детали. Взгляд на часы – пол четвертого утра. Твою ж мать… Голова болит нещадно – двое суток без отдыха, пять операций и уйма выездов. Да – это нормальный рабочий график. Для меня нормальный. Но нужно же, черт побери, мне хоть иногда спать??? Натягиваю джинсы и одеваю мятую футболку, извлеченную из недр комода. На то, чтобы сварить кофе, времени уже нет – придется довольствоваться Ред Буллом. Да уж… В моем холодильнике и мышь бы повесилась – начатая бутылка молока, и три упаковки энергетика. Во жизнь! Так, ладно, беру ключи и иду на улицу, к машине. Город только начинает просыпаться – улицы еще пусты. Радио чуть слышно шепчет:


Продай всё, сожги документы,
Оставь записку, что решил утопиться,
А потом беги - теперь ты вольная птица…
Пока он не проснулся, а она не узнала,
Обрубай хвосты, начинай всё сначала.
Новый день. Новый мир.



Подрулив на стоянку клиники, открываю дверь своего старенького Ауди и потягиваюсь. Нужно бы найти в бардачке таблетку от мигрени, но сил не осталось. Апатия. Выхожу, и сразу же вижу нервно прохаживающегося на крыльце Шефа, с неизменной сигаретой в зубах. Здороваемся, и он торопится ввести меня в курс дела: «Пошли-пошли, где ты ездишь? Это Геннадий Петрович Молохов, глава нефтеперерабатывающего холдинга. Ждут тебя уже сорок минут». «Слушайте, может, мне вообще тогда сюда переехать? Я итак почти живу на работе. Фонарик на лоб и – вперед, в две смены пахать? За эти же деньги?» - скопившиеся за эти дни усталость и злость рвутся наружу. Что-то нехорошее, темное, ворочается внутри. Заходим внутрь, и мне навстречу, из глубокого кресла, приподнимается плотный, лысоватый мужчина лет 45. Дорогой костюм с отливом, надменное выражение лица – в общем, вполне себе типичная картина для современного «хозяина жизни». Да и черт с ним, мне ведь не его лечить. Протягивает руку – здороваемся – и его чуть шепелявый голос звучит в коридоре: «Тут это… Проблемка у нас. Глянешь? Ты вродь шаришь что-то – я справки наводил…». Боже, какая честь… Слава, Мать ее. Тут из соседнего кресла встает девчушка – по виду – ну сущий ангел – золотистые кудряшки, большущие, в данный момент зареванные глазищи. В ее руках слабо шевелящийся, попискивающий сверток. Опускаюсь перед ней на колено: «Привет, маленькая. Рассказывай, что у тебя? Кто там?» Она, продолжая всхлипывать, разворачивает полотенце, на нем – щенок таксы. Месяцев трех от роду.  Правая задняя лапа вывернута под неестественным углом. Маленькое тельце подрагивает. «Это… Машина его типа сбила. Ты там посмотри, че и как. А мы с Шефом твоим пока вопросы порешаем…». Коротко кивнув, беру из рук девочки собаку, и иду в операционную. Ребенок неотрывно следует за мной. Сказав ей секунду подождать, быстро надеваю хирургическую рубашку и щелкаю тумблером лампы. Холодный, зеленоватый свет заливает матово блестящий пластик стола. Бережно кладу щенка на него, и осматриваю лапу. Сильный отек, крепитация, и свободно болтающаяся конечность – вывод один, и не слишком хорош – перлом шейки бедра. Вот только, ни хрена это не похоже на удар машины… Шерсть и кожа целые, других повреждений нет. Равно как и болезненной реакции на пальпацию внутренних органов. Что-то этот тип не догововаривает. «Слушай, малыш, а как тебя зовут? Наташа? Хорошо. А скажи мне, что у вас на самом деле случилось…». Плачущий ребенок доверительно заглядывает мне в глаза и сбивчиво рассказывает, что папа, спьяну наткнувшись в квартире на щенка, решил показать ему, кто в доме хозяин… Ну и… А в клинику решился ехать лишь после того, как девочка заявила, что сама вызовет такси. Ненавижу таких людей! Власть он, сука, почувствовал. Над ребенком и беззащитным животным. Красная пелена застилает глаза – не знаю, не знаю… Но в такие моменты у меня совершенно отказывает моя хваленая сдержанность и хладнокровие. Хочется просто удавить мразь его же галстуком. Но сейчас не время – работа. Наркоз, подготовка поля, инструменты из автоклава на стол – надрез, препарируем мышцы. Осколки… Это уже плохо… Тампонирую кровь – а в голове бьется одна и та же мысль «Ну как же так. Как? Откуда берутся такие звери? Ударить  женщину, крикнуть на ребенка, нахамить еще кому-то. Это все делают деньги, или… Какая-то генетическая предрасположенность? Карма?» - репозиция обломков, ставлю штифт и накладываю швы. Все… Пальцы предательски дрожат… Сорок минут, а как целая жизнь прошла. Подняв голову, и словно вынырнув из самого себя, натыкаюсь на насмешливый взгляд Геннадия как-там его. Он стоит, раскачиваясь, и с угрозой смотрит на меня. «Тебе е..т, что с собакой случилось? Шерлок Холм, бля? Деньги получил,  и тихонько себе колупайся, понял, парнишка? Одно мое слово, и тебя вообще хрен куда больше возьмут. А ты, дрянь маленькая…». Я просто делаю шаг вперед, перехватывая руку, занесенную для пощечины, и ломаю этому идиоту палец. Крик и мат… На шум влетает начальство, и, недоуменно уставившись на нас обоих, выдает гениальную по своей содержательности фразу: «А что тут случилось? Все нормально?» «Разберемся, все в порядке…» - шипит Геннадий Петрович - «На дверь наткнулся. С кем не бывает». У меня внутри холод. И твердая уверенность – если он вякнет еще хоть слово, я испорчу ему лицо, какие бы потом меня не ожидали последствия. Киваю в сторону стола – «Все, можете забирать пса. Появитесь через 10 дней. И, еще одно, вам с пальцем помочь? Гипс остался…». Не дождавшись ответа, хлопаю дверью и иду на улицу. Курю. Никаких мыслей, никакого сожаления. Где-то на периферии сознания крутится фраза: «Только сильный человек может позволить себе быть добрым». Значит, я слаб, если не сдержался. Ну, да и хрен с ними со всеми! Работу можно сменить. Да и… Давно собирался отдохнуть, и подумать немного…

Да… Натворил тогда дел… Что значил этот один поступок, среди сотен других таких же, в любом из Городов? Понял ли что-то, тот мужик, или просто озлобился еще больше? Говорят, что таких учит только сила… Не знаю. Не уверен… Но если просто смотреть на такие вещи, прикрыв глаза, и сделав вид, что тебя это не касается… То проще приехать домой и, закрывшись в комнате, просто выпустить себе пулю в висок. А что? Не нужно же будет никуда влезать? Что-то выбирать? Я… Не могу проходить мимо. И не хочу.

Что есть Выбор? Импульс? Химическая связь? Или какие-то кармические отголоски? Выбор, с моей точки зрения, это Ты сам. Твоя собственная реальность. И меняется весь Мир вокруг. И меняешь его ты!


 Кто виноват и в чем секрет,
 Что горя нет и счастья нет,
 Без поражений нет побед,
 И равен счет - удачи нет.
 И чья вина, что ты один,
 И жизнь одна и так длинна,
 И так скучна, а ты все ждешь,
 Что ты когда-нибудь умрешь.





В тексте использованы песни Егора Летова, групп Зоопарк, Воскресенье и Люмен.

Дауншифтинг – в переводе с английского означает «переключение автомобиля на более низкую передачу»,  «ослабление или замедление какого-либо процесса». Жизненная философия, которая заключается в отказе от увеличения материального капитала и карьерного роста в пользу душевного спокойствия, пусть и за меньшие деньги.