Глава вторая. Содержимое розовой косметички

- Даша, открой немедленно, мне нужно в ванную! Даш, ну что за шутки? Даша!
Вика уже минут пять пыталась попасть в ванную комнату, дергая дверную ручку. Дашка никогда раньше не закрывалась, принимая душ.
Из-за запертой двери был слабо слышен шум воды в душевой кабине. Не прерывающийся и  не меняющий тембра. Словно кабина или пуста, или Дашка стоит или сидит в ней, не двигаясь. Воображение уже начало рисовать картину: на кафельном полу лежит ее девушка, из пробитой головы по пол натекла лужица крови. И начали наплывать разного рода объяснения – потеряла сознание, поскользнулась, вскрыла  вены. Да мало ли что.
- Даша, черт возьми! Если не откроешь, я выбью дверь. Мне одного рывка хватит, ты знаешь это. Лучше открой.
Вику начало охватывать бешенство. Она полдня провела в разъездах по городу, ругаясь то в подшефных торговых точках, то в пробках, с трудом припарковала машину у подъезда, обнаружила неработающий лифт, обессиленная, вползла на пятый этаж, и вместо заботливой встречи на пороге квартиры застала вот это – запертую дверь в ванную.
- Вичка, это ты? Я щаааас…
Уф, отозвалась. Распелась. Певунья. А голосок-то с хрипотцой. Курила опять, не иначе. По губам бы тебя, бестолочь. По красивым чувственным губкам. Шнуром от мобильного, как в прошлый раз.
Защелка на двери повернулась. Врываться в ванную ураганом и обнюхивать помещение уже не хотелось. Вика устало опустилась на банкетку в прихожей, и начала расшнуровывать туфли.
- Вика, зайка, ну ты зачем сама? Я сейчас, сейчас, сейчас, ты меня прости, я не слышала, как ты вошла, я что-то задумалась и вообще ничего не слышала, шампунь вон уронила, какая-то неловкая я сегодня…
Дашка вышла из ванной, обмотанная в полотенце, бросилась перед Викой на корточки, разувая ее, стрекоча без умолку какую-то ерунду про то, что никак не может привыкнуть к душевой кабине и не может определить, как у нее регулируются потоки воды, что она залила всю ванную водой, но она все сейчас же, немедленно, вытрет, Вика смотрела на эту суету, на светло-русый Дашкин затылок (сухой, совершенно сухой затылок, не бывает таких сухих затылков у людей, только что принимавших душ) и снова начала закипать.
Она встала, практически оттолкнула все еще сидящую перед ней на корточках Дашу и зашла в ванную. Стоя перед зеркалом над раковиной, оглянулась и принюхалась.
Дымом не пахло. Впрочем, шампунем или другим банным средством тоже. Кабина открыта, но на поддоне ни следа пены. Белья на полу тоже нет. Или Дашка бросила его в корзину, что за ней редко замечается, или…
- Иди-ка сюда, принцесса!
Не зашла, а закралась. Тихо, по стеночке. Встала на расстоянии, обхватив изящными пальчиками плечи. Вика притянула девушку к себе, поставила перед собой и обняла. Из зеркала на нее смотрели две женщины – невысокая, коротко стриженая, с огромными темными глазами испуганной лани, и крепкая, на полголовы выше, длинноволосая щатенка с сердитым лицом.
Левой рукой Вика притянула Дашу к себе, а правой сдернула с нее полотенце. Так и есть – белье под полотенцем. Ни одной девушке не придет в голову после душа надевать лифчик и трусики.
- Иди отсюда.
И отвела ее от себя рукой.
- Чай мне приготовь. И исчезни, пока не позову.
Даша молча метнулась на кухню, где зашуршала чайниками и банками с чаем.

Все еще стоя перед зеркалом в ванной, Вика стянула блузку, бросила ее в корзину с бельем и машинально начала разминать шею. Тряхнула шевелюрой, отгоняя навалившуюся апатию, и оглядела комнату. Кроме чистоты и стерильности запаха, неестественных для помещения, в котором только что принимала душ молодая девушка, ничего подозрительного на первый взгляд не обнаруживалось. Где и что искать, Вика не знала. Но что-то было явно не так. Дашка что-то пыталась скрыть. Что-то, что она здесь делала, пока Вика не вернулась домой раньше времени.
Кроме курения и слезной истерики, иных версий у Вики не было, не было и сил сочинять и проверять новые. На коленке полотняных брюк красовалось замечательное пятно грязи, вытертой ненароком с крыла автомобиля. Брюки отправились вслед за блузкой в корзину. Белье тоже.

Еще через двадцать минут Вика заползла на плюшевый голубой диван в зале с чашкой чая, сервированного Дашкой на журнальном столике. О присутствии в квартире самой Даши можно было только догадываться по едва слышному бормотанию телевизора в соседней комнате.
Тут же, на столике, стояла их любимая фотография – золотой песок, лазурное море и две счастливо улыбающиеся девушки в воде. Их первое совместное путешествие полгода назад. После возвращения из которого была приобретена эта маленькая двухкомнатная квартирка в Новосибирске для их совместного проживания, и этот плюшевый голубой диван «клик-кляк», и этот стеклянный журнальный столик, и эта чертова душевая кабина, которую Дашка выбирала полтора месяца, пока Вика была в Питере, и которую, в конце концов, Вика и купила, потому что Дашка, как выяснилось, даже палку колбасы два часа в магазине выбирает, Дашка, Дашка, копуша, растеряша и растяпа, Дашка – Вечная моя головная боль. Дашка. Сахарным песком шуршащее по нёбу имя. «Подкидыш, чей ты? Перестань, наконец, коситься на эту девку-буч, с которой ты сюда пришла. И, вообще, тебе не место здесь. И мне не место здесь. Пойдем отсюда, маленькая. Я покажу тебе небо в алмазах и надену тебе корону из мартовского снега».
Она думала, что это ее вторая кожа.

- И что? Поколотишь ее опять или сделаешь вид, что ничего не произошло?
Явился. Уселся на полку над телевизором и любуется своим золоченым хвостом. Как волнистый попугайчик, выпущенный из клетки на прогулку.
- Ты еще блох начни вычесывать, - не сдержала сарказма Вика.
- Фу. Хамка. Люблю.
Дракон захихикал, полирнул лапкой широкий расплющенный кончик хвоста и начал изучать в нем свое отражение.
- Не буду я ее бить. Ее бесполезно бить. Все равно ничего не расскажет.
- А тебе надо знать, что случилось?
- Ну, расскажи.
- Да ты что, думаешь, я за твоей пассией слежу, пока тебя нет? Знаешь ли, не драконье это дело – шпионить. Или да сама посмотри.

Последние слова словно вытряхнули из Вики усталость и нежелание разбираться в странном поведении подруги.
Через минуту она уже копалась в содержимом объемистой косметички Дашки, лежащей на полке в ванной, вытряхнув его прямо в раковину. Беглый осмотр самой полки, раковины и подзеркальника ничего не дал, поэтому улики (если они были) могли быть только там, в этой нелепой ярко-розовой сумочке. Миниатюрный флакон лака для волос с блестками, неоновые лаки для ногтей, щипчики, пинцет для бровей, ворох салфеток для снятия макияжа, вытащенных из упаковки и абсолютно сухих и потому ни к чему непригодных… и маленькая узкая полоска из белого картона. Тест на беременность. С двумя бесстыже-алыми поперечными полосками.
Нелепая ярко-розовая сумочка распласталась по стене, высыпая из себя остатки девичьего барахла. Расставленные в ряд на зеркальной полочке флакончики с кремами, лосьонами и масками одним движением руки рассыпались по полу, разлетелись вдребезги, расплескались содержимым по стенам. Бутылка с шампунем лопнула от удара и перламутровая белая лужица залила кафель и пушистый коврик с вытканной рыбкой.
Вика молча и бешено громила ванную.
Дракон наблюдал за всем этим великолепием, сидя на злополучной душевой кабине и с явным восхищением улыбался.
Вика остановилась, только когда последняя вешалка была сорвана и последняя бутылка с косметикой пришла в негодность.
Даша стояла в прихожей, прижавшись спиной к входной двери, и при виде выходящей Вики буквально распласталась по ней, стремясь не то врасти в холодный металл, не то раствориться в нем. От пяток и до затылка дернулась в жуткой судороге, как только Вика поравнялась с ней.

Дыхание остановилось и рука потянулась на замах при виде нашкодившей любовницы, прижавшейся к глянцево-коричневой поверхности двери. Потянулась и замерла. На этот раз злость ее вышла из привычных берегов и перешла те пределы, которые были ведомы Вике раньше. Она не ударит ее. Это было бы предсказуемо и ничего не изменит. Даже если крохотное существо, ежеминутно растущее, покинет ее теплое и мягкое тело. Оно все равно оставит мучнистый налет чужеродности на внутренней поверхности матки, и две бесстыже-алых, идентичных тем, что на тесте, полоски, на розовом атласе ее губ, и незнакомый приторный запах на нежных волосках на лобке, оно все равно будет напоминать о том, что она была с кем-то еще, когда Вика возвращалась мыслями к ней, снова и снова - «милая, я так скучаю», а в ответ Даша издавала ахи и охи под чьим-то потным и бесчувственным телом. И чья-то беловатая сперма стекала в душе по ее ляжкам, смешиваясь с водой и мыльной пеной в ту минуту, когда Вика выбирала ей чулочки в бутике на набережной, или, может быть, когда она улыбалась безмятежно под шелковой маской для сна в самолете.

Гадливость. Вместо жалости, ненависти, боли или ярости, Даша вызвала у нее гадливость. Вторая кожа сползла с нее и обнажила нервы беспокойства, притихшие было и усыпленные теплом, исходящим от мягкого русого затылка.

Когда Даша пробралась в спальню за покрывалом, закончив убирать следы погрома, учиненного Викой в ванной,  Вика сделала вид, что крепко спит. Дракон сидел у нее на плече и молча гладил крылом ее спутанные волосы.

***
А жалко свернувшееся комочком тело под лохматым белым покрывалом проплакало полночи от страха и жалости к себе, заливая слезами нежно-голубой диванный плюш. Оно не знало ни о существовании Дракона, ни о безмятежной улыбке под шелковой маской для сна, ни о том, что превратилось в изношенную вторую кожу, которая стала мала ее носительнице.