Лето - маленькая жизнь

     Я шел и шел, дрожа от холода, бесконечными коридорами, заглядывая во все двери в   надежде, что уж следующая непременно окажется Дверью в Лето.
                //Роберт Хайнлайн


Едва проснувшись, Алиса помчалась босиком на кухню, чтобы оторвать заветный листок календаря – 1 июня. День, начиная с которого её жизнь всегда приобретала особые краски со всеми их многочисленными оттенками – от слепяще желто-оранжевого, как ароматные персики, уложенные в горы на рынке, до шелковисто-зелёного, цвета июньской зелени. Лето!

*****
Лето – это маленькая жизнь. В истинности эти трёх слов Алиса никогда не сомневалась. Поэтому уже с середины мая жадно принюхивалась к первым предвестникам трёх месяцев счастья, подмечала едва уловимые знаки природы, ускоривала легкий шаг, цокая по мостовой новыми каблучками, доставала из закромов шкафа всё шифоновое и ситцевое. Ей нравилось умещать все свои мысли в длинное слово «ми-ни-ма-лизм». Минимум в одежде, в мыслях, никаких глубокоподводных рассуждений - всего по чуть-чуть. Зато в противовес максимум чувств и эмоций, желания ухватить за хвост всегда такое неуловимое лето, чтобы потом длинными зимними вечерами, держа в руках чашку чая и пытаясь согреться после нудного и серого рабочего дня, можно было, как бусины, перебирать свои теплые воспоминания о скоротечных летних мгновениях.

Это летняя почти эйфория находит свою дорогу в алисином детстве, когда душным майским дням в школе приходил конец. Алиса всегда считала, что засужила она его, это вознаграждение за долгие месяцы за партой, за все выученные наизусть стихотворения и написанные диктанты. Поэтому когда родители отправляли её с братом к бабушке в деревню, радости прыщавого подростка не было конца. «К бабушке в деревню» означало рыбалка с дедом, когда солнце ещё не проснулось, рыба и не думает клевать, но разве это важно? Если можно примоститься рядом с дедом на дощечке у озера и просто слушать, как просыпаются птицы, наблюдать поднимающиеся от земли облака утреннего пара, присматриваться к стаям рыбешек в прозрачной воде и совсем не ощущать течение времени. В послеобеденную жару ей нравилось лениво растягиваться в саду в старом гамаке и, прикрыв лицо так и не прочитанным Гоголем, просто дремать. По вечерам дом наполнялся запахом свежего молока, которое бабушка покупала каждый вечер у соседки. Следы пенки на губах и молоко в жестяной кружке – это тоже алисино лето.

Повзрослев, она открыла для себя новые прелести этих беззаботных трех месяцев. Мать, как исправный член профукома, выбила такую дефицитную путёвку в лагерь отдыха. Первое время Алисе трудно было привыкнуть к подъемам по будильнику и строевыму шагу в столовую. Но на фоне всех новшеств, которые открылись ей на этом промежутке жизни, это были всего лишь маленькие неудобства, которых скоро уже никто не замечал. В лагере жизнь была наполнена веселой кутерьмой и целым ворохом событий: вечерние костры с гитарами и песнями Окуджавы, долгие просиживания на лавочках под цокот цикад и кузнечиков; дружба, которая, казалось, завязывалась навсегда, но заканчивалась тремя письмами, выведенными старательным ученическим почерком; походы с ночевками в палатках, кашей в котелке и почти сгоревшей картошкой, вкус которой Алиса потом могла не спутать ни с чем; первые симпатии в виде мальчиков-спортсменов, тогда казавшихся ей небожителями – разве такие влюбляются в застенчивых алис с курносыми носами и ровно подстриженной челкой? Влюбляются. Только это придет немного позже.

А однажды Алиса уехала летом на юг. Купила билет на тщательно сэкономленные деньги, и поезд унёс её навстречу солнечному Коктебелю со всеми его отпускными атрибутами – галечными пляжами, шумными семействами-туристами, кутерьмой горланящих детей, ошалевших от встречи с морем, и их мамашами-намедками и все тем, чего так долго ждала душа весь год. Во время того коктебельского лета Алиса сделала для себя открытие, которое заключалось в том, что её угловатые коленки и ещё девичья грудь обращали на себя внимание мужчин. Отвечать на эти порой нахальные взгляды она ещё не научилась, но осознание себя женщиной добавило мягкости и плавности её походке. По вечерам в Коктебеле можно было до одури оттанцовывать на танцлощадке под оркестр, состоящий из музыкантов, имя которых не имело никаких шансов появится на афишах, но такие концерты давали им неплохой приработок к вечно скудной зарплате. Алисе нравилось быть незнакомой в этой толпе людей, ритмично двигающихся в такт музыке, - никто не был связан ни с кем обязательствами, не считая скоротечных курортных романов да всяких интрижек. Возвращаясь домой под утро, Алиса чувствовала уставшими ступнями теплоту нагревшихся за день камней и песка и ловила себя на мысли, что эти моменты её независимости, счастья и женского взросления могли бы не заканчиваться никогда.

Фотоальбомы Алисы хранят много кусочков таких разных, но всегда таких пёстрых мгновений её лета: вот она в июньской Праге на фоне какой-то исторической знаменитости, вмывающей в небе остроконечным пиком; а здесь Алиса примостилась у какого фонтана, затерянного в парижских улочках, она подставила лицо холодным брызгам и красиво запрокинула голову; этот же снимок возвращает её в детство, всё в ту же деревню с летними оглушающими запахами и звуками, разве что дед совсем сдал, а бабушка умерла несколько лет назад.

*****
Держа в руках листок календаря с заветной датой, Алиса уже рисовала в мыслях своё новое лето, насыщенное новыми знакомствами, красками и событиями. Главное – успеть прожить каждый день из скудно подаренных нам трёх месяцев ярко, не прозевать эти сумасшедшие рассветы и закаты, окунуть себя в солнечный загар, умчаться в отпуск с первым поездом, чтобы вернуться в городские будни счастливой, с новым блеском в глазах и множеством таких драгоценных воспоминаний. Лето – это маленькая жизнь. Алиса, как же ты права...

Июнь, 2011