Утюг

УТЮГ

  Утюжили мы как-то Амазонку в бытность мою на
«Кегумсе», а рефмехаником там работал Утюг
по фамилии Утюгов.
 — Это когда вы «блинчики со сметаной» пекли ка-
питану?
 — Да, тогда, как раз. Когда Букин за чистоту языка
боролся. Кассу свою организовывал.
И вот Утюг бегал к нему, бумаги закладные таскал.
И хранилась папка специальная у Букина с утюговскими
доносами, наряду с судовыми документами.
  А я тогда сперва с краславским экипажем работал, а
потом в кегумский экипаж пришел. Работал я там 4-ым
механиком. Впервые к ним пришел. И мы поперли на
Бразилию, через Канарские острова.
  Сидим мы как-то после Канар, как обычно, отоварку
обмываем у этого, Миколы Матвийчука. Сидим, дуба-
сим. А дело днем было, кажется. Киряем себе, киряем,
и тут заходит Утюг. А я там, что,10 дней только, пока до
Канар шли. Новый экипаж, обживаюсь, Утюга не знал.
По виду солидный мужик. Толпа вышла перекурить, а
мы с Кухарем Борей, форсунщиком, остались. Сидим,
травим баланду. Утюг у Бори лепший враг был. А тут
он как раз и заходит: так мужики... А на столе закусь,
бутылки — вполне рабочая обстановка для стола. Утюг:
 — Так, мужики, разбегайтесь, наводите порядок
здесь, я вас заложил, сейчас сюда придет Олег Андрее-
вич, — и урыл к себе.
  Я смотрю, Боря схватился и начал все это убирать,
что на столе: бутылки, снедь... Я ничего не понимаю, ду-
мал юмор своеобразный, прикол нашего городка, — не
более того. Говорю: ты чё?
  А Боря на полном серьезе последние вещдоки на-
ших посиделок со стола выбирает.
 — Какой там юмор, ты что не слышал, что Утюг
сказал?
 — Как же, слышал.
 — Вот и нам надо убираться, да поживее, сейчас Бу-
кин придет.
 — Так он не пошутил?
 — Какой там пошутил, этот никогда не шутит!
  Я, что-то, не понял. Впервые воочию такого стукача
вижу. Нигде не встречал, чтобы тебя заложили и тут же
предупредили.
  Что делать, бац-бац, мигом оставшееся убрали и да-
вай ноги делать отсюда. Вышли в коридор, Боря мне и
говорит:
 — Вот не веришь, смотри, — и ушел.
  Я остался там, неподалеку, наблюдаю, что же дальше-
то будет. И точно, смотрю, минуты через 2-3 Букин бе-
жит туда. Букин и комиссар Лезин, покойник, который
на «Дзинтари» потом умер. Влетают в каюту — никого.
И ничего. Облазили все внизу, и ушли ни с чем. Ну а мы
пошли дальше продолжать нашу установившуюся тра-
дицию. По новой дубасить… Только по стопке хапнули,
прибегает Утюг:
 — Ну, как, мужики, не заловил вас Олег Андреевич?
 — Нет, как видишь.
 — Вот и прекрасно.
  От выпитого я забалдел окончательно. А там одно-
кашник мой работал, Анджей Петерс. И я его спраши-
ваю потом:
 — Анджи, что за дела?
 — Да какие дела?
 — А такие, брат, дела… Странный стукач у вас тут.
 — Он не странный, он чокнутый. Да, слава Богу,
предупреждает. Стукнет и прибегает: мужики... И, ви-
дишь, беспокоится, чтоб не залетели.
А потом он еще вот какой проблемой озаботился:
Карла Маркса с Лениным стал корректировать. И раз
как-то душу мне выложил, как он «Капитал» и Ленина
поправлял. Свой же капитальный (можно даже так ска-
зать) труд отправил в Москву, в Институт марксизма-
ленинизма при ЦК КПСС, и ждал оттуда ответа на свою
корректировку.
  Но пришли, однако, для Утюга и тяжелые времена
в лице капитана Кулагина. Этот Кулагин был знаменит
тем, что в попойках укладывал штабелем полкоманды
у себя в каюте, а самому хоть бы что. Впервые я тако-
го мужика увидел. И, сука, у него полкоманды в дупель
пьяные, а ему все мало. И не спит. Вот кто-то из пьяной
кучи зашевелился, он хвать его: иди сюда! Тот еще гла-
за не продрал, а он ему стакан в руку: на! Хватит тот
стакан, и опять готов. Другой зашевелился, и тот готов.
Кулагин в одиночку пить не может, вот и ждет, кто про-
трезвеет. Во хлестал так хлестал ее, горькую! А к Одессе
надо быть трезвым. Так он хватается за гири, а их у него
было цельных четыре, по 32 килограмма каждая, и давай
ими махать. Намахается,100 потов с себя сгонит, и гля-
дишь — через какое-то время уже трезв, как стеклышко.
  И отчаянный был. Как-то в порту Южном долго не да-
вали ему лоцмана, так он без него, без буксиров зашел в
порт и пришвартовался. За что и смайнали его временно
в старпомы.
  Вот ему этот наш Утюг как-то и попался. Когда Ку-
лагин на судно пришел, давай документы смотреть. Бу-
кин уехал, а папку любимую оставил и тем подставил
Утюга под хвост. А Кулагин ужасно не любил сексотов.
Он, как человек, отличнейший мужик. Вот единствен-
но это его пьянки и разгульные оргии с толпой губят.
Собеседник он тоже хороший, стихов много знает.
Начитанный. Жизнь у него интересная была. Еще он
капитаном-наставником на Дальнем Востоке работал.
С ним работать было одно удовольствие. Единствен-
ный его минус — газ повальный.
  Как-то заходит к толпе, мы сидим, сухим вином про-
бавляемся. Он окинул это наше застолье своим внима-
тельным капитанским оком:
 — А что это тут у вас? Газ-квас? Артельный!
Подлетает артельщик.
 — Тащи сюда ящик вина тропического.
  Вот это отношение!
И вот мы вино дубасим-дубасим, баланду травим, он
и говорит:
 — Да вы отличные мужики, как я посмотрю. Но что
у вас это за фигня завелась на пароходе?
 — А что такое?
 — Да стукач среди вас имеется.
 — А мы знаем.
 — Кого знаете, стукача?
 — Да, знаем.
 — И назвать можете?
 — Да.
 — Ну, кто?
 — Утюг.
 — Точно, Утюгов. И что же такое «Г» живет среди
вас, а вы, блин, не притопите его? Его же за борт пора
давно выкинуть!
Каково это было слышать от капитана?!
 — Ни хрена, пусть живет. Пришлют скрытного, этот
хоть предупреждает.
  И рассказали Кулагину про Утюга. У того глаза на лоб
полезли спервоначала. Не верит, как и я когда-то не верил.
  И вот однажды, когда все упились до положения риз
(кто пил), а Кулагину уже не с кем было это дело продол-
жать, пошел он по коридорам и тут на него Утюг нарвал-
ся. А Утюг играл на баяне. Капитан же весьма уважал
музыку, сам на гитаре немного играл, на кларнете, была
у него эта дудка. Еще и макраме вязал, дочки научили.
Талантливый, словом, был мужик, чего там говорить.
Заволок он Утюга к себе в каюту: давай хлопнем по
рюмке! Хлопнули. Разговор пошел. За жизнь, как водит-
ся. Начал он на дудке своей, на кларнете, играть, потом
на гитаре.
  Утюг думает: с капитаном сижу, водку пью, свой
капитан!
 — А я на баяне могу играть! — заявляет тут он.
 — А баян у тебя есть?
 — Есть.
 — Ну, так тащи его.
  Приволок Утюг баян — и стали они на пару пес-
ни петь. Утюга аж проняло, расчувствовался: душа-
капитан! Свой в доску! Обалдеть можно. Обозначился
капитально. Не сработала тут его жилка сексотская, под-
вела интуиция. И начал он выкладывать, что у него на
душе накипело. Без Букина как потерянный ходил, плохо
себя чувствовал без своей работы: стук-стук!
И стал выливать на ребят помои: этот вот этим за-
нимается, тот — тем...
  Кулагин же достаточно натерпелся от этих самых
сексотов. На Дальнем Востоке там ребята прямые рабо-
тают, простые. Эти сексоты ему, как серпом по яйцам!
Как он этого Утюга со своей правой захерачит! А потом
еще и левой наддал.
  Я как раз в этот момент радиограмму нес в радиоруб-
ку, окольными путями пробирался, чтобы на Кулагина
не нарваться. Поднимаюсь наверх, поднимаюсь, остался
последний рывок. А радиорубка с капитанской каютой на
одной палубе была. Вдруг дверь из каюты открывается
и — шух, баян летит по трапу вниз, мне под ноги. Потом
слышу: бам-бом-бум, какая-то заморочка. Опять дверь
настежь и мячиком вылетает Утюг и катится мне на го-
лову, еле увернулся. Кубарем скатился. И Кулагин сверху:
крепкий такой мужик, коренастый, спортсмен. Орет:
 — Я тебя, блин, гада такого!..— толкает ему вдогон-
ку мешок неприятностей, — я тебя, убью сексот недо-
резанный! Меня увидел:
 — А, Володя… Заходи!
  Ну, думаю, попался!.. Не скоро теперь отпустит.
Зашел я. Что такое?
 — Вот сволочь! — снова взвился капитан, — садись,
выпьем.
  Ну и за рюмкой все это мне рассказал.
И такой вот Утюг плавал по морям-океанам. И не
тонул.
  А команда на «Кегумсе» была хорошая.