Пародия на лирические рассказы М. Тарасова

                К.Велигина
                ПАРОДИЯ НА ЛИРИЧЕСКИЕ РАССКАЗЫ М.Тарасова


                КУДА УЕЗЖАЮТ ПОЕЗДА?

     Последний вагон на юг. Последний вагон на север. Кивок на запад. Плевок через левое плечо. Бросок в сторону восходящего солнца. Привет тебе, Япония! Там жил мальчик в тростниковой хижине и, пока его не унесло течением, он то и дело с тщетной настойчивостью хватался за камни и водоросли. В конце концов, его подобрало судно, идущее из Марселя в Кале. Это был полицейский катер. Мальчик прижился на нем и только изредка, с ленивой улыбкой, пытался поломать сигнальную систему и задраить аварийный люк. Ему этого не позволяли, и он громко плакал, разглядывая по ночам Большую и Малую Медведицу в разбитый кем-то иллюминатор.
     Вечные слезы детства. Желтая борода высыхающей старости. Самоуверенная насмешка цветущей юности. Снова этот дождь и опять это солнце. Девочка разбивает кирпичи розовой ладошкой. Рыжая девочка, девочка в Палестине. Она не видела звезд Аляски, а мне чужды бамбуковые дома чернокожих жителей Африки. Они едят бананы и пишут на бивнях слонов плохие стихи. Последняя дрезина на юго-восток. Луна над Каиром. Улыбка безжалостной пирамиды Хеопса. Плач Сфинкса. Вой верблюда. Крик араба. Листва баобаба. Веселье краба. Он грозит клешней, уползая в зеленые воды атолла. Лагуны. Фиорды. Игуаны. Обезьяны. Последний велосипед на северо-запад. Ролики. Самокат. Сёрфинг. Я в маске Рейгана граблю банк. Мечты Водолея. Капризы Скорпиона. Хныканье Рака. Молчание Овна. Топот Тельца. Ропот Стрельца. Шепот тунца. Качание сплюснутого маятника над Северным и Южным полюсом. Пингвины и белые медведи. Все ловят серебристую рыбу. Рыба, лежащая на льду под озоновой дырой рядом с пустым баллончиком из-под  дезодоранта.  Пингвин сталкивает баллончик в воду разлапистой ногой и тут же съедает рыбу, весело хлопая себя крыльями по животу.  Дыра сама собой затягивается.
     Качели в саду. Осип Мандельштам. Петербург. Метро. Сосед Пашка. Спрятанные подальше три рубля. Проигранные в казино два. Один рубль в кармане. Богатство и нищета. Стрекоза в банке. Крик лошади. Урчанье ручной свиньи. Бег молодой ящерицы. Побратавшиеся крысы.  Давно не стриженая собака. Кошка и черепаха. Снова эта свинья. Последний забег на юго-запад.  Зачем я всё это пишу?
     Как-то я спросил у соседа Пашки, изъяв у него его замечательно стреляющее ружье и забрав вёсла от лодки:
     - Я говорю, ты почто медведя-то замочил?
     Ничего не ответил Пашка. Он отобрал у меня ружье и весла обратно, после чего я услышал:
     - А чего их, медведей-то, жалеть? На Сицилии их, небось, меньше, а здесь пропасть собачья.
     Это был голос моего другого соседа Толика, после чего прозвучал приговор его отца Алика:
     - Бить их надо, медведей-то. Да и людей, положим, особо жалеть нечего.
     Я посмотрел на Алика и мне сразу захотелось сесть в поезд – всё равно какой, на юг или на север. Потому что у Алика была в руках большая острая коса, а я знал: каким он был тридцать лет назад, таким и остался.
     Коса блестела. Я быстро шел прочь к поездам. Вслед мне угрюмо смотрели Алик и Толик, и задумчиво вертел в руках ружье Пашка, не зная, стоит ли целиться, и думая поберечь патроны.
     Всё-таки, куда уезжают поезда? Никто не смог ответить мне на этот вопрос.