Нищета...

И вот она, та нищета, та убогость и угрюмость, не сходящая с лиц, словно маскарадная маска, что вросла в кожу и как инородное тело, внедренное в слабый человеческий организм, возбуяла опухолью, пожирающей все жизненные силы, выедающей чьи-то сокровенные мечты, как остервенелый стервятник жадно и смачно поклевывающий мертвую тушу.

И нет, нет, сейчас вовсе не о деньгах, вовсе не о шикарных коттеджах, в которых поживают упитанные и вполне довольные жизнью богачи, имеющие привычку жаловаться на свою тяжелую и обремененную заботами жизнь; богачи, тратящие очередные миллионы иностранной валюты на шикарные Ferrari и Porsche, которые, в лучшем случае, проедутся по смольно-черному гладко выкатанному асфальту до гаража, а на следующий день забудутся и затеряются на автомобильном кладбище одного из таких автолюбителей.

Сейчас о нищете душевной, прозябаемой до самых костей; нищете, которую привыкли называть хладнокровностью или, в лучшем случае, равнодушием, когда истинное ей имя бесчеловечность и духовная пустота.

Ненависть к самому себе, к тому отродью, которое пожирает все изнутри. Ненависть, удушенная внезапным приступом безразличия, после которого последовали все симптомы булимии, да не плотской... а булимии душевной.

Вот наступают те дни, когда начинает тошнить от всего: от сухих приветствий, от просьб, да от собственного имени, черт возьми! Те дни, когда вызывает тошноту вечный поток с отбросами ненужной и, как кажется, нужной информации, которую хочется вкусить, как спелое яблоко, но мгновением позже разочароваться, насытив тело гнилью, впоследствии чего и начинает мутить.

Вот тот переломный момент, когда душа отторгает всю пищу из вне, не в силах различать, где хорошее, а где плохое; не в силах переваривать то, что с завидной упрямостью ей преподносит глупый разум.

А преподносит он ей вот что: конфету в красочной обертке, конфету, которая тут же становится идолом, символом надежды, но, разворачивая сладость, обнаруживается лишь фантик, яркий красочный фантик, на котором теперь оседает разочарование с легким шлейфом досады.

Потом булимия проходит и никакие пряности этого мира не способны заинтересовать и утолить голод озверевшей души, которая потеряла нюх и зрение.

Вот как умирает любовь к окружающему миру, а вовсе не от слез, пролитых над несчастной любовью... такая любовь проходит вскоре, как летний дождь.

Но что же заставляет морально разлагаться человечество, как не такое высокое и воспетое многими (и я тому не исключение) чувство - безответная любовь?

Я вам отвечу.

Любовь к ближнему?

Близко, но не совсем так. Любовь к искусству, миру... в частности к людям, не к человечеству в целом, вовсе нет, а к отдельным особям, после встречи с которыми внутри все переворачивается, и ты уже ни во что не веришь.

Любовь к искусству порока, я бы так сказала.

Давно прошли те времена, когда дети вырастали на добрых сказках.
Фильмы-катастрофы, кровавые бои за так называемую жажду власти, прикрытую красивой шалью под названием "борьба за выживание" – вот та суровая реальность, которая есть сейчас и будет существовать еще долго; реальность, которую мы вскармливаем своим детям и принимаем ее сами в качестве завтраков, обедов и ужинов.

Убиваем в себе любовь и нежность, взрастая по собственной воле на изобилии жестокости, пускаем корни на залитой кровью земле не во имя блага, а исходя из сугубо меркантильных соображений своего холодного и острого, как лезвие ножа, ума.

Да, это она... нищета во всей своей вопиющей и хищной красе драных сиротских платьев, лохмотьев чьей-то любви, залатанных клаптиками смирения.