Интервью Сергея Миронова

 (материал взят из интернета)
Когда на встрече с Медведевым вы говорили о начале веселой жизни, что имели в виду?

–М. Я в те дни как раз получал мандат депутата Госдумы. И происходили странные вещи: то, что должно было быть быстро и естественно, происходило медленно и долго. Это и дало мне основания говорить, что жизнь уже демонстрирует мне свои веселости.

– В чем еще проявления этого веселья? Идет ли, например, давление на региональные структуры партии? В Санкт-Петербурге был раскол фракции, и во многом из-за этого вы лишились места спикера Совета федерации.

–М. Давление есть. И ситуация очень интересная: кто-то воспринял то, что меня лишили поста председателя Совета федерации, как атаку на «Справедливую Россию», мол, можно ее наконец-то прижать. И попытались это сделать. Пошла такая кампания, пробовали уговорить выйти из партии – где-то получилось, но это мизер.

– Какими способами?

– М.Способы очень простые – угроза, подкуп. У тебя там дочь работает в аппарате губернатора, мы ее уволим…

– И много таких случаев?

– М. Нет. Во-первых, не много тех, кто поддался. Но в нескольких десятках регионов такая попытка была. Получилось в единицах. Что касается Санкт-Петербурга, то прежде всего хочу сказать, что после событий 18 мая (когда законодательное собрание Санкт-Петербурга отозвало Миронова из Совета федерации. – «РР-Онлайн») у нас руки чешутся победить в Петербурге, чтобы получить право предлагать президенту свои кандидатуры на пост губернатора. Мы хотим поменять власть в городе, чтобы в законодательном собрании большинство было у нас, возможно, вместе с коммунистами, и в стране появился губернатор – член нашей партии.

– Вы хотите быть губернатором?

–М. Наверное, слово «хочу» здесь не очень уместно – у меня другие планы. Но я не исключаю такого варианта. У нас есть еще одна достойная кандидатура – это Оксана Дмитриева. По закону можно предложить три кандидатуры, и у нас они есть.

– За счет чего вы хотите победить «Единую Россию»?

–М. Прежде всего за счет огромного антирейтинга лично Валентины Матвиенко. Мой прогноз: Матвиенко все-таки до конца года уйдет - скорее всего, станет вице-премьером по социалке. Потому что, если она возглавит список единороссов, это просто катастрофа для ЕР, не возглавит – всем станет понятно, насколько она непопулярна. Она на пенсию не уйдет. Президент или премьер продемонстрируют, что она все правильно делает, мало ли за что ее петербуржцы не любят. Поэтому возьми с полки пирожок – вот тебе высокий пост в правительстве.

У «Единой России» рейтинг ужасный в Петербурге. Даже по их социологии у нас где-то 20% и у них 20%.

А если вернуться к расколу в нашей фракции в питерском законодательном собрании… Мы получили 13 мест в 2007 году. Первый отщепенец – через три месяца занял позицию совсем не нашу. Шесть человек мы исключили. Мандат у них остается, а голосуют они как «Единая Россия» – закон такой, что мы не можем их выгнать и дать мандат другим.

А двое были специально обработаны – вот этот несчастный Владимир Гольман, пожилой человек… Он понимает, что поставил крест на своем авторитете – что бы он сейчас ни говорил, слово ему одно – предатель. Он в душе переживает – я это знаю, мы с ним с 1995 года знакомы. Но человека вот так растоптали, заставили пойти против своей совести.

– А как его смогли заставить?

–М. Я думаю, что через сына – он единоросс и занимается бизнесом. Здесь все очень просто – уголовное дело, бизнес отнимем. Или вызывают самого сына и говорят – сам-то ты в правильной партии, а батя у тебя ерундой занимается, поговори с ним. Сын идет и ставит бате ультиматум – или ты это делай, или мне будет хана.

– Был же еще один.

–М. А второй мечтает занять пост руководителя Метростроя в Петербурге – я думаю, что ему обещано. Как всегда, ничего не дадут. Пообещали морковку – сейчас уйдет на пенсию нынешний руководитель, мы тебя туда отправим.

– А вы не считаете, что эти случаи говорят о серьезном изъяне в кадровой политике партии?

–М. Для нас это очень горький урок. Сейчас, когда мы работаем над списком кандидатов, мы всегда задаем себе вопрос – этот человек сможет предать? И если кто-нибудь засомневается, вычеркиваем. Потому что больше мы такой ошибки не можем совершить. Избиратели скажут – мы за вас голосовали, а сейчас получается, тринадцать человек избрали, восемь уже не ваши.

Шестеро тех, кто ушел из партии до этого, – наша реальная кадровая ошибка, потому что люди оказались с гнильцой. А вот двое последних – это уже специальная обработка.

 

«Четыре спонсора ушли, 12 новых появилось»
 

– Не начался ли отток людей из партии в связи с тем, что вас лишили поста председателя Совета федерации?

–М. К счастью, нет. У нас даже появился термин – «мироновский призыв». Например, член нашей фракции Галина Хованская, которая много лет была принципиально беспартийной, через час после моего выступления написала заявление в партию. По нашей оценке, около 10 тысяч человек пришли к нам в ответ на преследование меня за политические убеждения.

– А спонсоры не начали уходить? Это важно, потому что 110 миллионов, которые партия по закону получила от государства в начале года, вы уже потратили…

–М. После событий 18 мая три-четыре спонсора позвонили, сказали, что прекращают финансировать нашу партию – естественно, что только по экономическим соображениям, и то, что я потерял пост, якобы не имеет никакого значения. Но появилось 10-12 новых спонсоров. И это, не скрою, меня удивило.

– Вы сокращали штат…

– М. Штат мы сокращали по двум причинам. Была цель и сэкономить. Но экономии никакой не получилось, потому что некоторым людям мы, наоборот, повысили зарплату. Кроме того, аппарат партии – это бюрократическая машина. Вот в последний год мы стали 14-15% получать. А до этого, когда мы 6% получали? Получается, что машина работает вхолостую. И мы кого-то уволили, кого-то перестроили.

– То есть экономических проблем у вас нет?

– Так сказать было бы, наверное, слишком самоуверенно. У нас денег никогда не бывает много, и на многие проекты их не хватает. Например, встает выбор: дать зарплату или сделать экстренный выпуск партийной газеты. И мы говорим: коллеги, две недельки потерпите, давайте мы сначала газету сделаем. На все, что требуется для текущей деятельности, деньги есть. Более того, у нас уже кое-какие денежки откладываются на выборную кампанию.

– Один из руководителей «Единой России» Андрей Исаев на днях заявил, что главным оппонентом ЕР будет «Правое дело», и, возможно, в качестве мальчика для битья они пройдут в парламент. Вам не обидно, что «Единая Россия» считает противником не вас?

– М. «Единая Россия» может говорить что угодно, но единственный их конкурент, которого они боятся, – это «Справедливая Россия». Они не боятся коммунистов, потому что те больше всего на свете боятся выиграть. Они не боятся ЛДПР, потому что это, по сути, филиал ЕР. «Правое дело» создано «Единой Россией», чтобы на их фоне казаться не правой консервативно-либеральной партией, а скорее центристской. Поэтому они будут бить Прохорова, говорить, какие они негодяи, хотят до 60 часов увеличить рабочую неделю, поднять пенсионный возраст, и вообще это партия олигархов. Ничего не получится ни у ЕР, ни у «Правого дела».

– Считаете, они не пройдут в парламент?

–М. Не пройдут. Но если окажется, что они преодолели 7%, – тогда это явно задумка «Единой России», которая будет отнимать голоса нашей партии, пытаться поджулить у коммунистов. Для того чтобы показать, что не все идет ей, ЕР действительно может «помочь» «Правому делу». Нам не обидно, потому что мы понимаем суть – не ширму, а именно суть.

 

«Приехал на Антиселигер не для того, чтобы продемонстрировать оппозиционность»
 

– Вы ездили в оппозиционный лагерь Антиселигер, но по записям в блогах организаторов можно судить, что вас там не приняли за своего, не считают вашу позицию искренней. Не боитесь, что партия окажется в положении, когда и власть от нее отвернется и критично настроенный избиратель не примет за своих?

–М. Я давно поддерживаю всех, кто борется за сохранение Химкинского леса. Мне не нравится то, что происходит на Селигере, куда вбухиваются деньги. Вот я и принял решение приехать на Антиселигер. Я не ставил задачу продемонстрировать этим, какой я оппозиционер.

Что касается того, что меня не приняли: когда меня спрашивали о Немцове, о Каспарове, я сказал: мне с ними не по пути. Я абсолютно не разделяю их идеологию. Но я выступаю за то, чтобы они имели право выступать, 31-го числа собираться на Триумфальной или где угодно. Я считаю, что если дать им возможность говорить, интерес к ним очень быстро угаснет.

Я видел, что очень многим это не понравилось, точно так же, как когда спрашивали о Ходорковском, я сказал, что есть экономические преступления, человек сидит в тюрьме, и у меня никаких вопросов нет.

– То есть вы считаете суд над Ходорковским честным?

–М. Я считаю, что он виновен в экономических преступлениях. У меня нет никаких иллюзий в судебной системе. И при рассмотрении данного дела, может быть, срок наказания чрезмерен. То, что он виновен, – у меня нет никаких сомнений. Мы там стояли глаза в глаза – и я видел, что некоторые думают, как я. Их меньшинство. Большинство негативно восприняло, загудели, мол, не считают Ходорковского политическим сидельцем.

Но у меня есть своя позиция. Многие даже не ожидали. Они думали: ага, ты пришел сюда, ты должен под нас подстраиваться. Я не собираюсь ни под кого подстраиваться.

– Как вы относитесь к инициативе включать в Народный фронт целых предприятий? Допустим, РЖД? А ведь наверняка в РЖД работают и ваши однопартийцы.

–М. Конечно работают. Честно говоря, это уже даже не смешно, потому что все худшее, что было в КПСС, сегодня демонстрирует «Единая Россия». Путин считает, что имидж «Единой России» за счет этого улучшится. Я считаю, что это его заблуждение. Путин поставил двойку с минусом ЕР и четко показал – я хочу разбавить вас более приличными людьми. Другое дело, что с приличными людьми проблема, потому что там все те же лица. И, конечно, мы не будем в этом фронте и создавать фронтов не будем. Вот Зюганов «повелся», начал «ополчение» созывать.

И можно сколько угодно рапортовать, что десятитысячный коллектив такой-то компании в едином порыве вошел в «Народный фронт». Из этого коллектива на выборы придет 500 человек, а из них за ЕР проголосует 100.

– В виде поста спикера Совета федерации вы потеряли довольно значительный административный ресурс, мелькание в телевизоре и так далее. Чем будете восполнять?

–М. Даже когда я был спикером, меня показывали меньше, чем кого бы то ни было. Первый канал приезжает, снимает, потом – нет, не пойдет. Почему? Ну, команда такая пришла. Я сейчас больше выступаю на радио, у меня больше интервью в прессе.

А что касается административного ресурса как такового – я был очень щепетилен в этом плане и никогда в стенах Совета федерации не работал на партию.

– А с Путиным у вас сильно испортились отношения? Вы считали его своим хорошим товарищем.

–М. То, что мы перестали довольно часто встречаться, – ну, это факт, мы по работе раньше встречались. Когда я был председателем СФ, я оппонировал ему и голосовал против его законов – может, это не очень ему нравится. По крайней мере, я помню еще по Питеру, что он привык опираться на то, что сопротивляется. На болото, которое сейчас представлено «Единой Россией», опираться нельзя – «Чего изволите, Владимир Владимирович, мы все сделаем». А кто скажет – «Владимир Владимирович, вы заблуждаетесь»? Это уже позиция нашей партии. Другое дело, что он не всегда пользовался нашими предложениями. Только жизнь покажет, изменились ли у нас отношения.