Счастье несчастье

       Когда отпетый негодяй берётся за дело вместе с идиотом, то икается всем. Нет более прекрасного организатора, чем отпетый негодяй и более прилежного исполнителя, чем полный идиот. Негодяи знают цену идиотам и не променяют их ни на кого другого.
       Противоположность им составляют святой и его последователи – фанатики. Нет в мире более бестолковой организации, чем союз святого с фанатиком. Всё в нём держится на том, как каждый понимает общую цель и свою задачу. Однако, не всё так плохо. Идиот не может действовать без руководства, он ждёт даже команды спасать свою жизнь. Обезглавленная толпа идиотов – уже полное поражение. Фанатики бьются тупо, но до последнего, даже один фанатик сражается против сотни и верит в победу. Что в конечном счёте движет негодяем и святым? Одно. Стремление – к счастью.
       Счастье для негодяя заключено в результате, в одном долгожданном миге. Причём радуется негодяй тем сильнее, чем большее количество людей от этого плачут. Сила счастья негодяя умножается на число людей, лишившихся счастья в результате его выигрыша. Поэтому никто не бывает так сказочно счастлив, как негодяй. Поэтому он стремится к самому сладкому для него счастью – выигрышу, признанию его превосходства над другими. Горечь чужого поражения только добавляет сладости. Негодяй не станет искать счастья в чём-то сугубо личном, абстрактном, никого не касающемся. Нет, ему нужны зрители, борьба с соперником, желательно праведником, да так, что б другие, чья очередь будет следующей, видели его торжество. Сильные негативные чувства других сладки для негодяя, а светлые кислы. Существует естественное стремление к компенсации негодяем собственных переживаний. То есть негодяй не меньше других желает восстановить справедливость, и по справедливости другие люди обязаны испытать то же, что с избытком испытал он! Чем же провинились другие? Они позволили себе быть счастливыми и беззаботными, когда негодяй только мечтал об этом. Он получит счастье, отобрав его у других, а взамен заставит страдать.   
       Счастье для праведника заключено в процессе, а не конечной цели. Он любит просто жить. Причём, жить, получая минимальное количество удовольствий и удобств. Только праведник всё своё носит с собой, и ноша его легка. Счастье для праведника – это осуществление заветного желания либо вера в то, что желание неизбежно осуществится. Он радуется каждому новому дню за то, что тот приближает осуществление желания. Праведник умеет загадывать желания! Он загадывает только то, что осуществимо и не желает невозможного. Это придаёт ему уверенность в будущем и постоянную беззаботность. Например, он мечтает купаться и загорать, когда наступит лето. И оно обязательно наступит, и для этого ничего не нужно делать. Потому он всегда называет себя уже вполне счастливым, так как не сомневается в осуществимости своих желаний. Со стороны такая уверенность кажется слепой верой. Она раздражает менее праведных. Тех, кто не добиваются осуществления многих желаний из-за чрезмерности желаемого, и потому настроенных подозрительно и недружелюбно к пребывающим в состоянии полного дурацкого оптимизма. С точки же зрения праведника обычные люди ведут себя нелогично и даже комично. Сначала берутся за дело, которое с самого начала считают вряд ли посильным, но почему-то верят, что обязательно справятся с ним. Когда же желаемое не сбывается, то расстраиваются, словно никак не ожидали такого исхода! Обычные люди подозревают праведников в тайном знании и умышленном сокрытии от них сложного рецепта счастья. Праведники наоборот жалеют несчастных, что те не способны принять абсолютно простой рецепт счастья. Причина в том, что несчастные склоны считать любую вещь тем более полезной и наделяющей радостью, чем она желаннее другим, сложнее, дороже, редкостнее и вычурнее. Такое мнение основано на представлении о счастье, как результате упорного труда, преодоления трудностей, схватке с конкурентами. Счастье считается некой субстанцией, которой на всех не хватит, и поэтому нужно опередить другого, вырвать его из чужих рук, догнать, не упустить. Счастье считается находящемся где-то в другом месте, словно клад, всем нужное, но не найденное, поэтому его надо искать а, найдя, отнять, присвоить, сохранить. Жизнь показывает, что отнятое или упрятанное за семь дверей счастье не приносит радости. Оно, как прекрасный цветок увядает, когда его оторвут от прежнего владельца.
       Праведник умеет находить радость в простых и распространённых вещах. Он может поднять с дороги камень и благоговейно любоваться им. Завистник выхватит у него камень, но счастья в нём не найдёт. Праведник же ненадолго опечалится утрате, но поднимет сухую ветку и снова придумает повод для радости. У него можно всё отобрать, кроме тех вещей, что отобрать невозможно, например, тепло солнца. Однако счастье всегда останется с ним. Несчастный же, сколько не заимеет всего, всё равно останется со своим несчастьем. Потому праведник считает, что для счастья нужно не брать, а отдавать. Вор же наоборот думает, будто отобрав у богатого кошелёк, отберёт себе его счастье. Ан, нет. Богатый снова наживёт, а вор только потратит, что было. Потому наши предки говорили, отдавая вещь грабителю: «Бери мою вещь и горе-злосчастье в придачу!». Обычай дарить подарки, как раз и связан с представлением о передаче счастья-несчастья. Считалось, что если вещь отобрать силой, то вместе с ней переходит несчастье человека, и сама вещь принесёт только вред. Если же человек дарит вещь добровольно, то вместе с ней переходит часть его счастья, а вещь принесёт с собой радость и удачу. Поэтому мудрые завистники в старину стремились заполучить желанную вещь другого в качестве подарка, но не пытались её украсть или отнять. По той же причине подарок считался очень ценным, потерять его или отдать было плохой приметой. Позднее представления о передаче счастья-несчастья получили дальнейшее развитие, соединившись с религией. Так деньги, особенно нажитые нечестным путём, стали представляться вместилищем зла. Обычай подавать милостыню предназначался для избавления вместе с деньгами от части своего несчастья. Люди верили, что способов избавиться от несчастья только два: передать его другому либо выстрадать самому. Гадалки и колдуны, использовали деньги, чтобы избавить клиентов от страданий: поместив в них несчастье, затем выбрасывали на дорогу, чтобы его подобрал кто-нибудь другой. Позднее появилась мода жертвовать на благотворительность деньги или даже отказываться от всего имущества, что стало восприниматься как акт очищения, но, по сути, представляло собой попытку избавиться от вещей по причине своего происхождения наделённых злом и насылающих на владельца несчастья. Таким образом, наследники, зная подноготную происхождения имущества, обычно пытались избавиться от него, чтобы потусторонние силы не преследовали их за грехи предков. У некоторых народов существовали обычаи хоронить вместе с умершим его вещи, сжигать их либо уничтожать другим способом. Считалось, что тот, кто присвоит его вещи, будет преследоваться духом умершего либо накличет на себя несчастье. Языческие представления наделяли душой практически все предметы и воспитывали уважительное отношение к ним. До сих пор сохранились поговорки, что каждая вещь «знает своего хозяина», « знает своё место». Если какая-то вещь несколько раз падает из рук, а инструмент всё норовит вкривь да вкось, то они на тебя за что-то обижены: нужно попросить у них прощения, поговорить с ними. С личными вещами следовало обращаться с любовью и лаской, тогда и они будут платить тем же. На этом основано защитное действие различных амулетов. Нищие, собиравшие милостыню, прежде пользовались большим почтением и даже святостью. Их называли юродивыми, божьими людьми. Им приписывался дар каким-то образом избавляться от переданных им людских несчастий через личные страдания. Не только отобрать у нищего попрошайки что-либо, но даже принять от него в уплату, особенно деньги, считалось не просто грехом, но и высшей степени глупостью, так как всё, что тот имеет, просто пропитано чужими людскими несчастьями. От попрошаек не требовали платы, не принимали вещей, даже избегали к ним прикасаться. Потому простые и честные люди всегда избегали брать щедрые подарки от плохих и незнакомых людей, боясь заполучить от них вместе с вещью чужое несчастье. Можно привести множество и других примеров, указывающих на древние корни обычаев. Так любой магический предмет терял свою силу, если его отнимали. Поэтому предметы, относящиеся к религиозному культу, не требовалось охранять. Для передачи некой духовно ценной для многих вещи или реликвии устраивали прилюдно церемонию дарения, чтобы собравшиеся могли засвидетельствовать добровольность (добрую волю), гарантирующую сохранение вещью своих свойств. Наоборот, магические предметы, будучи украденными, не только утрачивали свои свойства, но и считались осквернёнными, то есть навсегда лишившимися прежних свойств и получившими способность приносить несчастья. Аналогично, при выдаче невесты замуж, требовалось согласие, благословение родителей, в противном случае брак оказался бы неудачным. Элемент открытости был очень важен. Обязанностью людей, называемых «глашатай», было оглашение в людных местах различных договоров, сделок и прочих событий. Прилюдно оформлялись многие сделки. Напротив, всякие тайные операции считались нехорошими, воровскими, не признавались добровольными и законными. Переход вещи из рук в руки должен был сопровождаться просьбой принять в дар и словами благодарности, в противном случае она могла не только не принести радости, но и стать причиной несчастья. И в наше время люди должны сопровождать подарок пожеланиями, иначе он не будет наделён удачей. Ещё сохранились элементы, бывшие прежде обязательными для подтверждения добровольности: поклон, рукопожатие, пожелания «на здоровье», «на счастье» и так далее. Мой совет, приобретая вещь, постарайтесь вглядеться в неё сердцем, почувствовать взаимную симпатию, так чтобы вещь казалась не просто немного лучше других, а именно той, что нужно, такой, чтобы потом не день и не два смогли испытывать к ней нежные чувства.   
       Негодяй и праведник по-разному понимают счастье и поэтому по-разному думают и живут. Праведник считает, чтобы не огорчаться, нужно ставить перед собой простые цели  и избегать невозможного. Превыше всего он ценит свободу, и если какая-либо цель порабощает его, сковывает обязательствами, не позволяет достигать других простых желаний, то он предпочитает отказаться от неё. При этом презрительное отношение к нему окружающих в связи с неспособностью добиться определённой цели, конечно неприятно, но менее ценно, чем личная свобода. В конечном счёте, именно такая стратегия делает его счастливым. Негодяй видит счастье в почтительном отношении к себе других. Он ставит цель, достигнув которой, мог бы доказать своё превосходство или хотя бы показать, что не хуже остальных. Поэтому он желает добиться почти невозможного для себя и уж точно невозможного для тех, над кем он мечтает возвыситься. Этим он превращает свою жизнь в гонку, сопряжённую с постоянным отказом от простых целей и радостей. Каждая удача соперника, достигшего определённой цели, заставляет его заменять ранее поставленную цель на ещё более неосуществимую. В результате он никогда не испытывает радости и чувствует себя постоянно несчастным. Некоторые негодяи находят выход, выбирая себе в соперники людей явно слабее, что помогает им одерживать верх. Однако они когда-нибудь сталкиваются с достойным противником, и это лишает их сна и счастья. В любом случае сам результат, добытая вещь, если она не оценена другими, если враги остались к ней равнодушны, не имеет для негодяя потребительского значения, не приносит радости и в общем представляет ненужный хлам.
Древнее, языческое представление о счастье и несчастье с приходом религии трансформировалось в понятия добра и зла, а ещё позже в представления об удаче и неудаче, но суть этих категорий одна и та же. Это не награда, не наказание и не результат многолетних усилий, упорного труда. Всё это ежедневное состояние души человека, независимо от того, каким его считают окружающие хорошим или плохим. Великий он или маленький. Глупый или мудрый. Умение довольствоваться малым и не желать чужого  составляет основу доброты, удачи и личного счастья. Наоборот, зависть, стремление получить больше других ставит на путь зла, несчастья и неудачи. Счастье – есть состояние души, способ повседневного поведения, миропонимание, жизненная философия. Оттого счастливый человек никогда не променяет под нажимом свои принципы и привычки. Приглядимся к мигу счастья, разложим его на замедленные кадры. Вот человек страстно желает, вот он осознаёт, что желание сбылось, голова очищается от желаний, а вместо них заполняется восторгом, приятным чувством отсутствия неисполненных желаний. Этот миг ощущения пустоты, лёгкости длится и длится… Но пустим запись с обычной скоростью. Через мгновение несчастный скажет себе: «Ну, и что? Много ли в том корысти? Вот если бы я…». Он снова придумает желание и повесит на себя бремя забот. Снова станет несчастным. А как поступит счастливчик? Он будет многократно вспоминать миг восторга и радоваться ему и сегодня, и завтра, и послезавтра. Воспоминание долго будет питать его настроение, защищать от обид, и совсем не скоро он найдёт себе новую цель. А что будет делать обычный средний человек? Вместо радости он станет прикидывать да высчитывать, правильно ли потратил свои очки счастья, не следовало ли их пустить на осуществление других желаний, более мелких, но зато нескольких? А может, стоило их приберечь на что-либо существенное? Так и пройдёт миг осуществления желания блёкло, в неясных сомнениях: радоваться или печалится?… Обычный человек имеет целую очередь или даже кучу порой несовместимых желаний. Многое валяется в этой куче так долго и безнадёжно, что и приходит, наконец, без особой радости. Но кучу надо разгребать. Оттого он всегда в заботах: нужно то и это, везде успеть, обо всём не забыть. Конвейер желаний. Некогда перевести дух и вспомнить о приятном. Просто нет времени на личное счастье!   
Счастье и религия – сочетание неоднозначное и противоречивое. Начнём с того, что полное счастье возможно без религии. И уж если человек поставил себе единственную цель, просто стать счастливым, то религиозная подпорка ему не нужна. Однако религия, как некая горько-сладкая конфетка с одной стороны заманивает вкусом счастья и действительно несколько поднимает его ощущение, но с другой стороны не может накормить досыта, преграждая путь к полному счастью идеей, что избыток радости, как и сладкого, духовно портит человека. Религия требует от верующего ограничивать своё счастье, принуждая ставить перед собой неосуществимые цели религиозных идеалов: это – горчинка религиозной конфетки…
       Одним из условий счастья является свобода выбора желания и цели. Это позволяет выбирать то, что по силам, а значит, осуществимо. Выполнение принудительных целей, поставленных окружающими, приносит облегчение, но вряд ли выглядит, как счастье. Делание чего-либо только ради того, чтоб от тебя отстали, не принесёт счастья, скорее наоборот. Чем более человек чувствует себя послушным орудием чужих желаний, тем менее ощущает в себе свободу выбора и осуществления собственного желания, и тем более чувствует себя несчастным. Общество производит мораль, традиции и моду, которые, по сути, являются комплексом приказов, принуждающих каждого, добиться определённых целей в жизни. Причём требуется принять эти цели к исполнению, как первостепенные, а свои собственные желания отодвинуть на потом. Если человек уступает этому давлению, то очень скоро появляется привычка следовать общему мнению, плыть по течению. Человек превращается в обывателя с его кучей забот и неосуществлённых желаний. Можно воспротивиться давлению общества и стать внутренне постоянно счастливым человеком. Однако общество за это мстит, но всё-таки склоняется перед победителем и признаёт его праведником, то есть человеком, отстоявшим личную свободу желаний. Религия предоставляет лазейку, избежать борьбы с обществом и в то же время ослабить его влияние на свою личную жизнь. Религиозная мораль помогает обывателю значительно сократить кучу желаний, с одной стороны объясняя никчёмность многих из них, а с другой предоставляя прикрытие от нападок соседей за то, что он не следует общей моде и традициям. Так человеку сложно отказаться от участия в попойке и подобных неприятных ему мероприятиях. Ссылка на религиозные убеждения даёт уважительную причину для отказа с минимальными негативными последствиями. Однако за своё покровительство религия требует плату. Плату того же сорта: он должен включить в список первостепенных желаний идеалы религии. Люди, принимающие религию формально, лишь как прикрытие личной жизни стремятся примкнуть к той из них, что наименее требовательна, допускает лишь минимум знаков внимания божественным традициям. Это – исход слабых людей, исключительно боящихся конфронтации с обществом. Однажды из таких слабых людей может выкристаллизоваться отпетый негодяй и воспылать желанием отомстить всем за годы его рабского унижения, за то счастье, что он всё время отодвигал в угоду общественным интересам. Это человек с предельно оскорблённым чувством справедливости, который однажды понимает, всё то время, что он терпеливо выполнял всё новые и новые желания общества, забывая о личных потребностях, всё это время те, другие, что внушали ему идеалы морали, сами жили в своё удовольствие и плевали на идеалы. В нём растёт желание мести, тем более сильное, чем большее количество его прошлых желаний стало несбыточным по причине упущенного времени. Чувство, что некогда простое желание теперь уже невозможно – самое горькое и обидное, если к тому же его осуществили другие. За это нельзя простить. Его нельзя вернуть, но можно потребовать компенсации. Предъявить счёт обществу. Потребовать от него плату за безвозвратно утерянные мечты. Негодяй просто требует суда и сам вершит его. Так что негодяями не рождаются. Ими становятся!
        И так, каждый всегда носит своё счастье или несчастье с собой, где бы он их не искал и куда бы за ними не отправился. Счастье зарождается в душе в виде желания и там же созревает в виде радости. Счастье начинается с ростка внутри нас, и всё что мы делаем, все наши приключения нужны лишь для того, чтобы этот росток вырос и стал плодом. Так в сказках герой отправляется в тридевятое царство в поисках счастья, но, возвращаясь, неизменно находит его у себя дома. В этом и заключена самая настоящая правда о счастье!
       Окружающие и счастье. Каждый, за исключением немногих мудрецов, оценивает счастье других по своим меркам и потому ошибается. Однако такая оценка - необходимое условие жизни. Она подсказывает, как относится к другому, чтобы быть с ним в близких отношениях: сожалеть, радоваться вместе с ним, восхищаться, завидовать и так далее. Она подсказывает, как относится к себе: с какой мерой самоудовлетворения, считать себя неудачником или наоборот. Изучение поступков других и оценка их результативности в отношении счастья позволяет планировать собственные поступки. Позволяет не только представить, как будет выглядеть плод усилий, но и увидеть его у другого в уже готовом виде, и, быть может, вовремя передумать. Поэтому люди в поисках счастья неизбежно присматриваются к жизни других, оценивают, ставя себя на их место, и находят его достойным либо зависти, либо отвращения. Очень важно для природы человеческого сознания согласовать понятия и настроить чувства по одинаковым для всех эталонам, как понятия чёрного и белого, добра и зла и тому подобные. Это – важное условие коллективного существования и взаимопонимания, обеспечивающего выживание вида. Поэтому обычного человека очень сильно раздражает, когда у окружающих не совпадают критерии оценки счастья. Яркая негативная реакция следует, если его удивляет, а затем возмущает проявление кем-то эмоций радости или печали, совершенно не соответствующих условиям счастья. Такое поведение кажется притворством, обманом. По этой причине иногда можно видеть такую сцену. Один человек настойчиво сочувствует другому и пытается доказать ему, что тот должен считать себя несчастным и проявлять соответствующие эмоции. Но этот, другой, почему-то веселится и называет себя счастливым, не понимая, в чём его несчастье с позиции соседа. Именно это непонимание и раздражает. Оно, как чёрный мазок портит всю картину представлений о правильной и счастливой жизни. Эта картина находится в душе оскорблённого, и он не успокоится, пока не исправит либо картину, либо соседа. Некоторые не могут устоять перед соблазном, испортить счастливчику настроение, тогда их мир приходит в равновесие, а детали картины счастливой жизни встают на место. Почему возникает желание навредить и, как от него избавиться? Каждый человек перенимает, воспитывает в себе набор привычек, взглядов, вырабатывает модель поведения, которая призвана вести его к счастливой жизни. Ошибкой является мнение, что существует единственно правильная для всех модель поведения, единственная дорога, ведущая к счастью. Отсюда происходит мнение, будто счастья скорее достигает тот, кто вернее идёт по правильному пути и не ошибается на перекрёстках. Потому более пожилому человеку разрешается, быть счастливее, ведь, такое положение вещей вполне логично: он дольше жил, дольше шёл по правильному пути и большего достиг. Его жизненный путь достоин подражания. Совсем другое дело, когда впереди оказывается молодой выскочка. Его сразу начинают подозревать в хитрых обходных манёврах, нарушении правил, чьём-то покровительстве. Считают, что он не заслужил своё счастье, получил его вне очереди. Аналогичен подход и к равному по возрасту соседу, коллеге по работе, того с кем часто видятся и думают, хорошо узнали. Узнавание состоит в том, что его «измерили и взвесили», оценили зарплату, здоровье, материальный достаток, способности и по этим меркам присвоили бал счастья-несчастья, и поставили его на определённое место в общем рейтинге счастья. После этого от человека ждут, что его поведение, эмоции будут соответствовать выставленной оценке. Если он ведёт себя против ожиданий, то приобретает ярлык человека ненормального, глупого, чокнутого, неправильно воспитанного. Его не понимают, боятся и сторонятся.
         Основной причиной формирования представления о единственно правильном пути является тысячелетнее давление религиозной морали, в соответствии с которой люди делились на два непримиримых лагеря по принципам «кто не с нами, тот против нас», «кто не служит богу, служит дьяволу», и третьего быть не могло. Даже само направление к счастью начертано церковью. От человека не требовалось рассуждать, что хорошо и что правильно. В соответствии с религией правильным является лишь один путь, путь, указанный богом, и человек должен не искать его, а лишь следовать по нему вместе со всеми и вслед за всеми. Это положение вбили в сознание настолько прочно, что ко всякому, кто не следует общим путём, автоматически возникает негативное отношение. Оно усиливается, когда поддерживается коллективом. Все смелеют, наглеют и в конце концов отваживаются на гадкие поступки, призванные с общего молчаливого одобрения исправить неугодного, принудить его поступать, проявлять эмоции в соответствии с отведённой ему участью. Больше всего в таких случаях страдают праведники и негодяи, обыватели же устанавливают правила, подчиниться им – значит стать таким же вечно несчастным. Обыватели чаще веселятся и радуются, но редко бывают счастливыми! Именно осознание ими поверхностности жизни, мелочности чувств, отсутствия «настоящих» переживаний заставляет порой в минуты раздумий считать себя глубоко несчастными. И тогда наступают периоды меланхолии, они завидуют праведникам и негодяям и хотят ярких переживаний, острых приключений, безумных подвигов и борьбы.
        На самом деле люди идут к своему счастью разными путями. Но эти пути, словно движущиеся стеклянные тоннели с местом для одного пассажира. Какое-то время они идут параллельно, мы видим рядом других, и кажется, что все следуют вместе. Но настаёт момент, когда пучок тоннелей резко разделяется и, судьбы веером расходятся навсегда. И нельзя выйти, остановиться и пересечь стеклянную перегородку. Жизнь постоянно ограничивает свободу – то, чего людям действительно не хватает. Но чем больше они чувствуют свободы в выборе пути, тем радужнее оценивают перспективу, тем больше надеются на чудо и уже только поэтому считают себя счастливее. Существует интересный эффект свободы выбора. Вот перед человеком две двери, и за одной из них награда. Когда выбрал не ту дверь, то всё равно испытываешь некоторую долю радости, потому что знаешь теперь, где правильный выбор, и сделал бы его, представься второй шанс. Радует уже то, что судьба дала шанс. Когда же дверь выбрали за тебя и втолкнули в неё, как пленника, какова б ни была награда за ней, это не твой выбор, не твоя победа, и приз за другой дверью будет всегда казаться лучше. И всегда будешь жалеть, что не было и никогда не будет шанса увидеть, что там, за другой дверью? Счастье основано на свободе выбора. Если хотите кому-то отравить радость, сделайте выбор за него. Сама по себе возможность выбирать уже приносит радость. Это явление служит основой многих игр и развлечений. Процесс выбора притягивает, завораживает. Упрямцам нравится выбирать, выбирать то, от чего их как раз отговаривают. В противном случае они б утратили ощущение полной свободы. Выбор сам по себе – это уже видимость свободы. Пусть всё разнообразие – формальность, все дополнительные подстановки – пустышки, но они обнадёживают. На этом эффекте легко нажить политический капитал. Он является основой демократии и популизма. На самом деле видимость выбора не есть благо. Больший выбор не означает больше свободы. Свободой управляет неизбежность. Если продавец вдруг выложит перед вами вдвое больше товара, но такого что вам и даром не надо, либо всё равно не по карману, то вы купите то же самое, потому что выбор определён заранее необходимостью. Однако что-то в этом будет развлекательного, тревожащего душу, мечтательного. Некоторые люди любят рассматривать недоступные им вещи, чтобы просто помечтать…
        Чем хороша несбыточная мечта и нужна ли она? Мечта – это цель, ограниченная определёнными условиями и временными рамками. Можно, например, мечтать купить себе со следующей зарплаты какую-то вещь. Но обстоятельства могут повернуться так, что она не сбудется. Тогда мечта принесёт расстройство, огорчение, утрату надежды вместо радости. Так часто происходит с краткосрочными мечтами. Совсем другое дело – мечта несбыточная. Она не может осуществиться ни завтра, ни послезавтра. Она не принесёт огорчение и всегда будет источником надежды. Она помогает никогда не терять надежды! По определению «Свобода есть осознанная необходимость». Это означает, что когда мы пытаемся поступить против неизбежной необходимости, просто ради сиюминутной прихоти, то чувствуем, как окружающее противодействует нам, всё мешает, обстоятельства не складываются. Мы считаем это признаками несвободы. Но если мы поступаем так, как должны поступить, всё вокруг словно старается нам помочь. Всё происходит легко и свободно. Можно хорошо усвоить определение свободы и всегда следовать ему. Жить станет легче, но как-то скучновато. Просто исчезнут несбыточные мечты, а понятие счастья станет расплывчатым и непривлекательным и заменится «планомерным удовлетворением текущих потребностей». Жизнь станет в чём-то не человеческой, инопланетной, как у роботов. Несбыточная мечта нужна, чтобы чувствовать себя живым человеком, когда ничто другое не даёт повода для такого чувства! Умение мечтать – важный компонент рецепта счастья. Когда мечтаний очень мало, то нет повода для радости. Когда их очень много, то нет времени порадоваться осуществлённой мечте. Тогда человек становится похож на работника, который только приготовился отметить важное событие, как снова – звонок и срочный вызов в командировку за очередной мечтой. Как только вы заметили, что сбылась мечта, хоть раз по-человечески отметьте радость, скажите всему прочему «Стоп!» и употребите плод своих усилий, пока он не испортился.
         Религиозные и прочие идейные мечтания. Мечты и удовольствия можно условно разделить на физические, эмоциональные и интеллектуальные или, как говорили раньше: радости для тела, сердца и ума. Каждый на свой вкус выбирает, что ему больше требуется, однако есть во всём этом одна хитрость. Нельзя совсем лишать себя какой либо из трёх радостей. Так устроен человек, что каждая радость должна следовать за другой в порядке очереди. Пусть физическая радость будет большая, а умственная совсем маленькая, важен не размер, а внимание, иначе оскорблённая невниманием часть человека восстанет против остального и откажется ему служить. Если всегда искать радости в чём-то одном, то почувствуешь, как упёрся в преграду, не сделал что-то очень важное, позволяющее перейти на следующий уровень, словно не ввёл простой, но необходимый пароль, а жизнь терпеливо стоит на месте и ждёт. Умейте радовать в себе всё, и почувствуете движение. Религиозные и прочие идейные мечтания страдают указанным недостатком. Очень ошибочно считать, будто одна великая цель способна заменить все радости жизни, что в ней можно найти полную гармонию и всё необходимое для жизни. В единственной мечте ничего не найдёшь, да и ту с треском провалишь! Потому как тело зачахнет и откажется служить тупице, не знающему, как правильно с ним обращаться. Слабый дух и слабое тело не способны питать могучий разум, и тот станет рассеянным и беспомощным. Кто посвящает себя целиком одной идее, отказываясь от всего прочего, скоро обнаруживает в своих суждениях и поступках отголоски страдающего неудовлетворённого тела, сердца или ума. Больной дух, больное тело, больное воображение отбирают у поступков и мыслей полноту и масштабность, накладывают отпечаток душевных либо физических страданий, слабоумие, отчуждённость от времени и общества. Голодному во всём мерещится еда, и любое рассуждение в заключительной части неизменно возвращается к ней. Больной всё отмеряет собственной болью, у всех замечает болячки, всем сострадает, не умея порадоваться с ними удаче. Когда идея всецело поглощает человека, то делает его фанатиком. Он больше рассуждает о счастье, чем имеет его. Он становится созерцателем идеи, неспособным к действию. Его удел – лишь мечтать. Говорят, что фанатики на многое способны, да, но лишь на один единственный последний поступок, для которого соберут все остатки сил, духа и ума. Для служения великой цели требуется великое умение жить и радоваться жизни! Если не умеешь этого, то религия отнимет у тебя мелкие радости в обмен на одно большое обещание счастья.