Клоны. Часть 1

От автора.
Роман написан в 92-94г. Тогда он должен был называться фантастикой, очень хотелось предупредить человечество о надвигающемся зле... но с тех пор многое уже стало реальным. А тогда не было возможности опубликовать. Сам не брал его в руки года три или больше, а теперь читаю, улыбаюсь, узнаю: флешку, аудиокнигу, микрочип... Не стал ничего исправлять. Пусть будет так: письмо самому себе из прошлого. Думаю, теперь это можно назвать просто серьёзным романом-размышлением, в который всё начинается глупо, безмятежно, а дальше...


Часть 1.
                Каждый надеется обрести бессмертие
                в другом человеке…

       "Прогресс. Чёртов прогресс!» – размышлял Олег. «Вечно за ним не поспеваешь. Конечно, за чистоту нравов нужно бороться, но разве сто, тысячу лет назад не боролись? И что из этого вышло?». Редакция «Белой Лилии» требовала от него мелодраму в духе «фэнтази», написанную классическим стилем с описанием постельных сцен, но без всякой пошлости. К тому же спонсоры настаивали на не менее чем двести строках вставок рекламы нижнего белья, противозачаточных пилюль и проклятого Гемода. Этот литературный шедевр предполагалось включить в программу изучения классики для пятого класса!… Гемод любили все, и никто не знал почему. С пелёнок его впитывали как само собой разумеющееся. Его рекламу можно было найти во всём от формы зданий до начинки конфет. Всё началось с генетических экспериментов над человеком, с клонирования кожи. Насытив страсть богачей к вечной молодости и бессмертию, взялись за обывателей. Клиники, занимавшиеся клонированием и пересадкой, вырастали, как грибы. Все хотели заниматься Генетической Модернизацией. Силиконовые груди! Откачка жира! Салонам красоты стыдно было признаться, что они когда-то занимались такими глупостями. Политики выступили против разгула генетических новшеств, но волну уже было не остановить. Хитрые дельцы взялись за извечные инстинкты, за секс. Уже нельзя было запретить выращивать новые тела, не прекратив практику наращивания половых органов, губ и тому подобного. К тому же эффект достигался банальным уколом шприца ещё в младенчестве. О текущих стандартных параметрах мужского члена, бюста, словно о котировках валют ежедневно напоминала вся «жёлтая» пресса и не только она. С первых страниц можно было узнать о новомодных средних размерах. Всем, кто отстал от нормы, тут же предлагался длинный список салонов, где можно всё поправить. По мелочам дело было не очень прибыльным. Основные средства собирались с богатых клиентов, в дорогих клиниках. Салоны для тех, кто попроще, подкармливались сверху, чтобы вовремя поднять волну возмущения народных масс, если законодателям вдруг вздумается принять законы против клонирования. Какая домохозяйка тогда смириться с тем, что её соседка успела сделать себе новую талию до введения запрета, а она нет? Кто придумал лозунг «1/3»? Его нужно было задушить ещё в младенчестве! Он стал флагом генной модернизации. Его можно было видеть во всём. Реклама зазывала похудеть на одну треть, нарастить одну треть, потратить 1/3 на удовольствия, ширина здания – 1/3 от высоты, следовало иметь трёх женщин, останавливать третье такси. Мир сошёл сума. Он катился к чёрту, в ад! И тут от него требуют, написать ещё один «Ромео и Джюльетту». Набросал сюжетец: мужчина в постели с двумя модифицированными женщинами. Круто: у каждой по три сис..ки. Отмели сразу – идёт в разрез современным тенденциям: женщин должно быть три! Но где же взять такую кровать, и как их разместить на ней?… На пешеходном пере-ходе его обогнала стайка пятиклассниц: одинаково полные губы, грудь второго размера. Обрадовался, слава богу, хоть что-то не равно трём! Дома ждал обычный бардак и многодневная пыль. Он и сам не знал, где его дом: ночевал чаще в офисе. Да и вообще, в этом мире мало кто знал, где его дом. Понятия день-ночь перемешались: где спал, там и дом, когда спал, тогда и ночь. Вызвал уборщицу. Закончив убирать, она остановилась у двери, терпеливо ждала: «Господин хочет ещё услуг?». «Спасибо. Не сегодня». Чёрт знает этих клонов, кажется, прошлый раз спал с ней. А сегодня не знаешь, сказать ей «привет киска» или нет. Какая разница! Их мозги, так же как эмоции рафинированы. Клиники дают гарантию, что проявления агрессии либо неповиновения полностью исключены. Да, предки были более гуманны, представляя себе светлое будущее, наполненное роботами. Спорили, какой у них будет мозг: мезонный или фотонный, из чего они будут сделаны: из суперпрочного металла или пластика. Смешно! Вот они, ваши роботы – обычные клоны с мозгом кролика.
      Лоббисты протащили закон, по которому клонов считали не настоящими людьми, обзывали коротко «БТП» – биотехнический продукт, почти так же, как кусок синтетического мяса «БСП» – биосинтетический продукт. Смогли, доказали с помощью учёных, что клоны не обладают душой, то есть не являются личностью с присущими ей чертами характера, выраженной индивидуальностью. Приплели божье благословение и Тайну Творения. Одним словом, БТП теперь считали техническим устройством. Их не лечили, а ре-монтировали и проводили техническое обслуживание. Их можно было списать, уничтожить, переработать. Идя на компромисс с политиками, биокорпорации подписали Протокол, которым обязывались не вести работ по приданию клонам большей схожести с нормальными людьми, по совершенствованию индивидуальности. Протокол ограничивал количество моделей. Это означало, что при превышении допустимого предела новая модель не могла клонироваться, пока не уничтожены все экземпляры устаревшей. Да, ну их всех!
      Достал брикет бимаса, открыл ящик с приправами. Множество пёстрых пакетиков наперебой зазывали, отведать именно себя. Поискал: «куриный паштет», «рагу из баранины»… а, вот «рыба по-гавайски». Проглатывая слюну, выдавил пакетик в тарелку (все-го несколько капель концентрата), положил сверху брикет, накрыл крышкой, поставил в подогреватель. Через минуту заструился восхитительный аромат. Он любил это блюдо. Правда знающие люди говорили, что оно ничего общего не имеет с рыбой, но, в конце концов, какая разница? Ему нравится, он доволен. А рыба – не рыба, пусть думают те, кто любит искать правду. Достал черновой экземпляр романа. Он был исчёркан красными чернилами. Все эпитеты «красивая», «аккуратная», «небольшая» грудь были тщательно замазаны, а сверху значилось одно слово «пышная». Во всех местах, где прежде было «русая», «русоволосая» стояло «блондинка». Чертыхаясь, вспомнил, как редактор отчитывал его: «Вы сума сошли! Вы представляете, сколько миллиардов потеряют наши производители, если люди прочтут это! Голубчик, я понимаю, что половина женщин русоволосы и, груди у них небольшие и красивые, и что им не нужна косметика, но нельзя об этом кричать на каждом перекрёстке. Женщинам нужен несбыточный идеал. От этого они дуреют, гребут с витрин без разбора косметику, посещают все эти салоны. Бизнес, голубчик, бизнес! В сфере услуг сейчас заняты семьдесят процентов работающих, – он почти перешёл на шёпот.– Вы думаете, мне не противны тощие ляжки и плоские животы? Но я же говорю об этом шёпотом. Иначе меня просто уволят…. Тысячи людей десятилетиями создавали коммерческие стереотипы, они перешагнули не через один труп, перешагнут и ещё, не сомневайтесь. И вообще, дружок, не понимаю, что с вами случилось? Раньше вы не допускали таких ляпсусов. Стареете? Или нет, скорее проявляется талант настоящего писателя, яркая индивидуальность. Так вот, в нашем положении сейчас лучше прикинуться клоном».
        Снова перечитал «Ромео и Джюльетту», все пятнадцать страниц какого-то перевода столетней давности Старо! Не сочно! Сейчас так не пишут. Его называли мастером в жанре мелодрамы. Он знал это и считал причиной успеха свой принцип «побольше слюнявости». Женщинам нравилось. И потом, раньше совсем не умели подавать рекламу! Ещё раз взял черновик, со смаком прочёл абзац: «…она раскинулась в кресле, высокий разрез платья игриво приоткрыл длинные ноги, край кружевных трусиков фирмы «Гарден»…». С удовольствием поставил жирную галочку в конце строки: количество требуемых рекламных строк уменьшилось ещё на единицу. Пожалуй, стоит поставить вторую галочку, всё-таки «длинные ноги» – это намёк на Гемод. Кажется, он сегодня в ударе, подумав, приписал строчку: «…кресло от «Буше» грациозно прогнулось, наполняя желанием отдохнуть каждую клеточку тела…». Поставил ещё галочку. Сверился со списком заказанной рекламы: тапочки, воздушный матрац, торшер, стеклянные двери…. Читатели думают, это просто, написать полсотни страниц. Если б они видели эту кучу несовместимых вещей, которые нужно не только впихнуть в текст, но ещё и увязать друг с другом! Выручали заготовки, из которых склеивал потом сюжетец. Открыл записную книжку. Та-почки… тапочки. Нашёл: «…она приблизилась к нему, по-кошачьи ступая в мягких тапочках с голубыми бантиками…». Глянул в список: голубые бантики следовало заменить розовыми блёстками. «…Они утонули в воздушном матраце. Он амортизировал каждое движение. Люси была в восторге: даже дети получают удовольствие, прыгая на нём. Эти удивительные матрацы бывают полосатыми, с блёстками, но ей больше нравился тёмно-фиолетовый велюровый. Его мягкие волоски…». «Сияли», «сверкали», «блестели», «искрились». Чёрт, всё не то. Хотелось ассоциации со звёздным небом: небо, звёзды – на это всегда хорошо клюют. Он энергично заходил по комнате, отхлебнул фруктовой колы. «…Его мягкие волоски рассыпали искры звёзд в лучах торшера мадам Дефи». Великолепно! Восхитился своим талантом и чертовски удачным днём. Не отрываясь, написал ещё четыре страницы.
       Настроение было бодрым, приятная усталость, расслабляла тело. Пожалуй, сегодня он заслужил удовольствие. Набрал номер службы услуг, вызвал горничную БТП модели Ж1203 «Сюзи». Ему не нравились профессиональные модели. Конечно, они двигались безупречно, но чересчур однотипно. Он уже знал, что они скажут, как повернуться, как прищурят глаз. Рядом с ними чувствовал себя идиотом. Они одинаково восторгались, чтобы с ними не делали. Ж1203 – была простой домашней женщиной, небольшого роста с идеальной не плоской фигуркой. Она терпеливо лежала, пока он делал своё дело. Если уж и восторгалась, то действительно когда ей было приятно. Тогда он получал не только физическое удовольствие, но и гордился своими мужскими достоинствами. Вошла Сюзи, открыв электронный замок. Сразу же принялась за уборку. Олег подозвал её к себе, усадил на колени. Странно, она вела себя необычно, смутилась. Он глянул ей в глаза. Боже, они… они были бездонными, уголки губ чуть заметно двинулись, обозначив ямочки на щеках:
– Сюзана, – сказал, оторопев, Олег.
– Сюзи. Меня зовут Сюзи. Модель Ж1203» – поправила горничная.
Олег проглотил отсутствующую слюну:
– Ты клон?
– БТП, – уточнила Сюзи. – Вы хотите положить меня в постель. Я волнуюсь. Я ещё не делала этого с мужчиной. Конечно, я прошла обучение на манекене, но согласитесь, живой мужчина – это совсем другое.
Боже, она волнуется, она… живая! Олег встал, предложил:
– Может, поужинаем вместе? – Тут же подумал: «Что я несу! Неужели я буду кормить её брикетами? Пригласить в кафе, но туда не ходят с клонами. Но она – не клон. Или клон?». Он совсем запутался.
Сюзи прервала его замешательство:
– Не беспокойтесь. Я сделаю всё, что нужно, Вы не пожалеете. Я могу что-нибудь при-готовить.
Ах, да. Олег очнулся. Где-то были шарики бимас-2, из них готовили фрукты: вишни, вино-град, всё такое. Он поискал, подал ей упаковку.

       Янтарные и зелёные шарики таяли во рту, слегка пьянили. Они рассказали друг другу о себе, пошутили.
– Мне нужно идти, – сказала Сюзи. – Я не могу задерживаться у клиентов просто так, без дела.
– Ну, хорошо…сделайте мне ремонт.
– Это не мой профиль, – она тоже не хотела расставаться. Смотрела на него с надеждой. – Придумайте что-нибудь.
– Ну, тогда помойте меня в ванной, помойтесь со мной.
Она согласилась. Олег быстро разделся, встал под душ. Сюзи запуталась в своей не-сложной одежде, пальцы не слушались. Под платьем были только трусики. Сняла их, встала под душ. Согнула руки перед собой, взялась за подбородок, потом отпустила. Она не знала, что делать дальше. Кажется, нужно положить руки ему на плечи. Олег поправил ей волосы на лице, поцеловал, чуть коснувшись, губы:
– Сюзана. Нет, нет, молчи. Я буду звать тебя Сюзаной. – Он обнял её крепко, смял грудь, поцеловал долго в губы. Запищал зуммер. Диспетчер вызывал горничную:
– Ж1203/10, ответьте!
Сюзана приложила рот к воротничку:
– Да, я слушаю.
– Что у вас с параметрами? Пульс 130!
– Ничего, я помогала передвинуть мебель.
– Ладно. Не забывайте, что разрешённая нагрузка не более 15 килограмм. Отбой.
Она вернулась обратно. Олег снова обнял её. Оба посмотрели в то место, откуда минуту назад раздался зуммер. Напряжённо ждали. Потом улыбнулись друг другу.
– Они что, следят за Вами?
– Нет, просто где-то внутри есть датчик: замеряет пульс, давление, передаёт местонахождение. Ничего особенного.
– Вам это нравится?
Она пожала плечами:
– Это помогает. Когда мы болеем, нас лечат. Простите, я хотела сказать «восстанавливают».
Стоять под душем, хоть и обнявшись, стало холодно. Сюзана побледнела, спина покрылась гусиной кожей. Олег опомнился, метнул взгляд в сторону передатчика. Ещё подумают, что он засунул её в холодильник:
– Идём быстрее под одеяло.
Уговаривать не пришлось, в один момент оказались, плотно прижавшись, в постели. Её губы посинели. Она дрожала. Накрыл ещё покрывалом, растирал, отогревал спину, ледяную попку. Скоро она согрелась, положила руку ему на плечо. Её большие бездонные глаза засияли так близко, так одухотворённо, так тепло! Спросила:
– Мы ещё будем целоваться?
Конечно. Они снова целовались. Олег стал возбуждать её, ласкать. Она напряглась, застонала. Потом они слились в объятиях. Она застонала ещё громче:
– Что со мной, что это…я…я. – Она не могла выразить чувства.
Снова запищал зуммер:
– Ж1203/10….
Олег вскочил, разъярённый:
– Пошли к чёрту! Вы мне мешаете! Мы не делаем ничего запрещённого.
– Но, параметры….
– К чёрту ваши параметры!
На другом конце промямлили ещё что-то непонятное, извинились, отключились. Олег вернулся в постель, настроение было испорчено. Его собственные параметры зашкаливали. Он еще солёно высказался по поводу службы услуг. Сюзана поцеловала его, успокоила:
– Мне действительно пора. Надо будет ещё давать объяснения по поводу параметров, а потом психотесты….
– Что за «психотесты»?
– Я не совсем понимаю, но нас иногда выборочно проверяют, определяют эмоциональные реакции. Это неприятно… если не проходишь тест, то…нескольких девочек из нашего бокса увели, говорят, их демонтировали. Вообще-то мне нельзя об этом рас-сказывать.
– Тебя могут демонтировать? – Олег не находил больше слов. – Но, ведь ты  же… – он осёкся, хотел сказать «живая». Словно, угадав его мысли, она продолжила:
– Нас мало, таких, как я. Просто мне везло при проверках. Параметры на пределе, но всё-таки в норме, а БТП стоит дорого. Нас не хватает…один раз меня уже хотели демонтировать. Тогда я делала уборку у одного господина, а он сильно кричал на свою жену, обзывал нехорошими словами. Я сказала ему, что неприлично так относиться к женщине. Он тут же онемел, а потом позвонил диспетчеру, и меня забрали. Не знаю, как, но вместо меня демонтировали другой экземпляр.
– Постой, я ведь могу выкупить тебя.
– Да, можете, но я всё равно останусь собственностью клиники. Как только начнут выпуск новой модели, меня демонтируют, а Вам выплатят компенсацию. – Она быстро оделась, как-то сразу потухла, посерела, вошла в роль образцового клона.

       Выспавшись, Олег стал названивать школьному другу. Ещё год назад тот работал генным инженером. «А, это ты, – отозвался друг. – Прекрасно, я как раз собирался напиться. Жду в «Милой леди»». Отключился.

       Олег не сразу узнал Диму, видно, желание напиться не было шуткой. Он уже слегка принял, обнимался без всякого стеснения:
– А меня, видишь ли, уволили, – начал он, не спеша узнать цель встречи.
«Это даже к лучшему, что он пьян, – подумал Олег. – Не станет прятаться за коммерческую тайну, расскажет что лишнее». А вопросы Олег хотел задать не простые. Выпили за встречу, за дружбу:
– Я хотел спросить тебя про клонов.
– Это, про каких?
– Ну, обычных, клонов.
Дима криво усмехнулся:
– Ты ничего не знаешь про них. Мы все клоны… девяносто процентов людей в этом городе – клоны! Просто одни знают об этом, другие – нет.
– Я тебя не понимаю.
– Конечно, не понимаешь. Откуда тебе знать! Ты думаешь, клонируют только тела? Ошибаешься. Клонируют всё, – Он постучал пальцем по лбу. – И мозги и эмоции. Только душу клонировать не научились. Ты всё ещё любишь свою гавайскую рыбу? И миллионы таких, как ты, тоже любят. Но это – не рыба. Ваши чувства, ваши мозги клонировали… Это всё, всё, – он обвёл рукой вокруг себя. – Оборудование для клонирования. Если б ты знал, как мы выращиваем эмоции БТП…, – он перешёл на шёпот. – …Точно так же.
Помолчали каждый о своём.
– Недавно я познакомился с одним клоном. Мне показалось, что она вовсе не клон. Может такое быть?
– Тсс, – Дима приложил палец к губам. Зашептал в ухо. – Спишут. Всего-то и делов. Ты знаешь, сколько я таких утилизировал? Потому и сорвался. Глаза последней я забыть не смогу. Я убил человека, настоящего человека!… То, о чём ты говоришь, вполне возможно. Только откуда они берутся, я не знаю. Тебе лучше с Мишкой поговорить. Он теперь начальник следственного отдела по преступлениям БТП. Что, удивлён? Клоны тоже совершают преступления. Очень удобно. Они ведь близнецы. Поди, докажи, кто из них?!.

Михаил не сразу узнал Олега: лет пять не виделись, но детская дружба не забывается. Сразу понял, что разговор будет не телефонным. Назначил встречу. Олег задал тот же вопрос:
– Может ли быть, что клон – совсем не клон?
– Может. Мне приходилось копаться в этом дерьме, но доказать что-либо сложно. Они просто уничтожают свидетелей, как ненужную гайку: имеют право.
– Но каким образом?
– Проще, чем ты думаешь. Это фантасты мечтают, что клонов рожает стеклянная кастрюля, а учёные строят свои установки по взмаху волшебной палочки. Им и в голову не приходит – считать деньги. В жизни всё не так красиво. БТП рожают обычные женщины. Не бесплатно. И не самые лучшие. Иногда они продают и собственных детей и не сильно печалятся за их судьбу. А уж если родятся двойняшки, то отличить клона можно только по анализу генов, но куда девать остальных? Ни один приют их не возьмёт. Вот и воспитывают в Гемоде, якобы из сострадания. А с близнецами ещё хуже. Только через несколько лет психотестами можно различить: кто есть кто. Бывает, что клон вообще погибает, а нормальный ребёнок выживает. Клоны стоят дорого, а тут – такой подарок, бесплатно.
– Ты хочешь сказать, что они превращают нормальных людей в клонов?
– Да, милый, именно это и хочу. Существует стандартная методика тестирования, которая позволяет выявить индивидуальность. Представь себе, среди нас полно дебилов, которых по этой методике не отличишь от клонов. К тому же БТП постоянно пичкают препаратами, убивающими их интеллект в целях удобства клиентов: гарантия повиновения и отсутствия агрессии. Одним словом, если хочешь спасти свою девочку, её надо вытаскивать!
– Сюзана сказала, что внутри неё вмонтирован датчик, который отслеживает местонахождение. Если его не удалить, у нас ничего не получится.
– Да, ты прав. Нам нужен генный инженер. – Михаил набрал номер Димы.
– Привет, киска, если ты насчёт свидания, то я пока не могу, перезвони завтра, – отозвался Дмитрий.
Михаил секунду размышлял, скомандовал:
– Бегом в машину. Димка влип.

       Они как могли мчались по спецполосе. У дверей номера Михаил достал парализатор, переключил на максимальное усиление, открыл карточкой замок. Рванул дверь, закричал: «Руки за голову!». Два явно клонированных детины в чёрных костюмах скосили глаза, прикидывая шансы. Однако не сопротивлялись, знали, что они всего лишь «железяки», которых в случае чего просто спишут, отправят на переработку. Инстинкт самосохранения у них работал хорошо!
Михаил выстрелил в каждого. Крикнул:
– Скорей забирай его!
Димка с трудом шёл на ватных ногах: успели накачать какой-то дрянью:
– Ребята, – обрадовался Димка. – Я вам не всё сказал. Мне уже всё равно крышка.
Михаил достал маску, подал Олегу:
– На, прикрой лицо. На улице наверняка их наблюдатель. Мы и так уже засвеченные.
Сели в машину, Михаил включил подавитель сканирования машины, погнал по спецполосе. Димка разоткровенничался, видно подействовало «лекарство»:
– Они пришли выяснить, почему я сорвался. Не поверили, что из-за одного живого клона. Я узнал, откуда берутся такие: не один, не два – десятками. Вы слышали про Протокол. Там написано, что они обязуются не вести работ по приданию клонам большей схожести с человеком. Ха, как раз наоборот! Они и не собирались этого делать. Я по-лучил из секретной лаборатории Гемода препарат для коррекции индивидуальности клонов. Так вот он был настолько сильным, что мог любого профессора за один сеанс превратить в полного идиота. Мне привели десяток детей примерно одного возраста, указали дозу. Обычно я провожу сначала психотесты, рассчитываю индивидуальную дозу. Мне не дали их протестировать, сказали, что доза уже выверена. Когда я сделал своё дело, незаметно ввёл себе антидот против стирания памяти. Не знаю, зачем я это сделал? Любопытство! Так вот, когда их строили, всех называли номером одной модели. А потом мне вкатили в затылок сыворотку, и я отключился.
– Я так и предполагал, – отозвался Михаил. – Полгода назад исчезла группа детей из приюта «Санта Моник». Добрый дядя предложил свозить их на море. До моря они не доехали. Дальше – догадайтесь сами.
Дима сказал:
– В принципе, доказать, что дети – не клоны легко. У каждой модели БТП есть своя карта хромосом. Всё, что под неё не подходит – живые люди. Только…
– Только нам лучше не соваться в это дело, потому что до этого не дойдёт. Они раньше взорвут ядерную установку лаборатории и разнесут в пыль полгорода, чем пустят нас туда. И, заметьте, это будет лишь предупреждением, – продолжил Михаил.

        Они въехали в гараж управления, сменили одежду, проверили себя на установку жучков. Всё в порядке. Олег отправился в офис. Для выполнения намеченного плана нужно было время. Весь день думал только о Сюзане. Её невероятные глаза, ямочки на щеках, он видел их всюду, на чём задерживал взгляд. Только неожиданные звуки, вдруг возвращали его к ставшей чужой реальности. Не дождавшись конца рабочего дня, поспешил домой. С порога вызвал службу услуг:
– Модель Ж1203/10 для обслуживания
На другом конце удивлённо молчали: БТП не вызывали по персональным номерам. Поправили:
– Вам, Сюзи?
Олег снова разозлился:
– Вам что, не говорили, что клиент всегда прав? Я хочу видеть /10! И оденьте её приличнее, для вечеринки!
С недавнего времени Олег заработал репутацию весьма раздражительного клиента: спорить с ним не хотели, стремились проявить чрезмерное усердие. Он нервно ходил по комнате. Теперь у него у самого, пожалуй, зашкаливали все параметры. Чёрт знает, что! Никогда он так не волновался перед встречей с женщиной. Едва зашипела гидравлика двери, бросился, чтобы обнять Сюзану, но так и застыл у порога. Её блестящее полупрозрачное платье, словно сделанное из сахарного стекла, после его крепких объятий на-верняка оказалось бы испорченным. Ей можно было любоваться, но руками не трогать…
 
        Тем временем диспетчер службы услуг клонов с удовольствием уложил ноги на стол, скрестил руки, прикрыл глаза. Всё-таки он в очередной раз утёр нос ершистым диспетчерам-новичкам. Умение работать со сложными клиентами даётся не каждому. Вот, к примеру, по инструкции можно занести скандального клиента в чёрный список и отказать ему в услугах. Но по сути, что такое сложный клиент? Это человек, который хочет, чтобы к нему отнеслись, не как к остальным, а сделали исключение из правил или хотя бы притворились, что нарушают их. Зато он всегда бывает очень щедрым, благодарным и постоянным. Важно проявить терпение, завязать дружеские отношения и, когда позвонит следующий раз, поздороваться и намекнуть: «Прекрасный денёк. Сегодня как обычно? Да, да, конечно!». Вот сейчас, одно дело на десять минут для уборки, а совсем другое – для вечеринки. Это часа на два. Постараться, сделать чуть больше положенного – себе же выгодней. Другие диспетчеры за перегородкой отдышаться не успевают, оглохли от звонков, охрипли от ругани с абонентами, которым отказано в обслуживании. А у него всё в порядке, все на выезде. Есть время вздремнуть.
        На светском приёме они наверняка стали бы центром пересудов, слишком уж необычны были их вид и поведение. Олег – не новичок в подобных заведениях, он привык пинком открывать двери, с порога приветствовать приятелей, но как вести себя с дамой вообще не представлял. Сказать, что он был одет несколько мешковато, значит, грубо приукрасить его костюм, вполне подходящий для кружки пива с приятелями. Его персонаж можно было коротко охарактеризовать как «подозрительный тип». Сюзана, напротив, выражением лица и скромным поведением олицетворяла полнейшую невинность и безмятежность. Между тем её почти обнажённая фигура свидетельствовала об обратном. Похоже, чувство стыда было ей неведомо. Олега это смущало, но здесь, в ночном клубе, до них никому не было дела. Приметил, как один из завсегдатаев, молодой бабник, зацепил глазом фигуру Сюзаны. Едва они сели, направился к ней, совершая привычные па, словно входя в роль давнего знакомого-обожателя. Он уже разводил руки, чтобы произнести отрепетированное: «Кого я вижу…». Олег поднялся навстречу: «Пошёл отсюда!». Он был не молод, но его высокий рост и ширина внушали уважение. Незваного приятеля это смутило, но не было неожиданностью. Он ещё постоял, прикидывая свои шансы, взвесил размеры возможного ущерба и ценность приза и, решив, что не стоит искать себе трудных побед, когда вокруг достаточно более лёгкой добычи, пошёл мимо. Здесь в люминесцентном полумраке платье Сюзаны засветилось мириадами искр и ореолом сияния. Олег был счастлив. Он «нёс» всякую чушь, о чём через секунду забывал, и только её светящийся силуэт, выступая из мрака, манил к себе. Он говорил многое из того, что не говорят на свидании с прелестными женщинами. Сюзана не понимала его шуток, но само событие радовало её больше всего. Пара тощих манекенщиц проплыла, раскачиваясь, мимо. Одна из них ехидно шмыгнула носом: глупышка с потёртым старикашкой, с её то данными можно найти клиента посолиднее. Облако стандартного запаха БТП «Элен» не-приятно отвлекло Олега. Прежде он пользовался услугами этой неустанной виртуозной стервы, но она была столь же бесчувственна, сколь глупа. Олег страстно желал произвести впечатление, однако Сюзану не интересовали подарки и достаток клиента, а удивить её можно было чем угодно. Они находились в одном из недорогих световых кафе. Большинство предметов здесь создано светом: голограммы изысканных пейзажей Амазонии заменяли стены, можно было пройти сквозь большой аквариум с рыбками, которые от этого испуганно шарахались в стороны, цветочные кусты нельзя смять, но можно сорвать невесомый цветок, подарить его даме, а через минуту он исчезнет, распадаясь цветными брызгами. Вокруг порхали причудливые бабочки. Они периодически садились, чтобы через мгновения вспыхнуть облачком искр и превратиться в новое существо. Здесь подавали светящиеся напитки. К всеобщему веселью желающие могли выпить стаканчик-другой почти бесплатно, если удастся отличить его среди четырёх таких же, виртуальных. Невесомые музыканты пели о любви. На арене перед ними танцевали пары, сидели за столиками, проходили мимо, бросали оценивающие взгляды. Вокруг разливалось шумное веселье, но часть посетителей была всего лишь иллюзией. Они никому не рассказывали то-го, что видели, и это раскрепощало. Сюзана потянула его танцевать, подбодрила: «Идём же. Я умею!». Впрочем, особого умения не требовалось. В центре арены заводной парень собрал весёлую компанию. Нужно было лишь повторять за ним или выделывать всё, на что способен. Глупое веселье быстро овладело нашими героями. Когда музыка окончилась, посетители стали радостно обниматься и хлопать друг друга по плечу. Сюзана прикоснулась к заводному парню. Тот повернул к ней лицо, мило улыбнулся и потёк вниз, словно его смыли, плюхнулся на пол потоком воды и разлетелся высоким фонтаном брызг. Всеобщий восторг, смешанный с испуганными женскими криками и возгласами сожаления разнёсся по залу. А заводной парень тут же материализовался где-то в другом конце кафе в новом костюме. Безумно красивый вечер пролетел быстро. Воображаемое небо покрылось звёздами. Помещение наполнилось звуками и прохладой ночи. Заиграла тихая музыка любви. Пары танцевали молча, обнявшись, пока ярко-багровое небо не расцветило счастливые лица розовыми отблесками. Конечно, всё это было иллюзией: внутреннее время кафе текло быстрее. Начинался день. Появились новые посетители. Родители с детьми зашли попить сока, поесть мороженого. Двое мужчин в галстуках явно решили обсудить свои дела.
        Вообще улаживать дела и назначать встречи с малознакомыми людьми в кафе – хорошее правило. Уже давно нет денег, а многие никогда не пользовались специальными карточками и уж тем более «Электронными Экономками» (ЕЕ): так теперь называют портативный калькулятор, заменяющий существовавшую когда-то в господских домах экономку. «ЕЕ» всегда знает, сколько у Вас денег, где, что, когда и зачем Вы купили за последний год. Она проверит, не надули ли Вас со счетами. Сама заплатит нужные платежи и узнает, дошли ли они до адресата. Всегда сообщит цены на любой товар. Даст юридическую справку. Напомнит о дне рождения и номере телефона знакомых, даже, если они переехали и сменили фамилию. Сообщит, о чём забыли или не знали, или не желали знать. Говорят, у неё стервозный характер: такой её задумали изначально. Правда, потом появились более «милые» модели. Их ласково называют «ЭМочка» (Электронная Мамочка), но у по-настоящему деловых людей они не прижились. По причине каких-то программных хитросплетений «ЕЕ» ужасно несговорчивы: взломать коды доступа к ним не возможно, так же как и убедить в чём-либо. Для оплаты её просто подключают к сети. «Экономка» очень удобна. Когда щедрый папаша дарит любимому чаду «ЕЕ» с миллионным счётом, это ещё ничего не говорит о его щедрости. Стоит отпрыску отправиться в магазин и убедиться, что «ЕЕ» отказывается оплачивать покупку сигарет, пока ему не исполнится восемнадцать, да ещё и лекцию о вреде курения прочитает, а то и заорёт на весь магазин ругательства голосом отца, и не отключится, пока не закончит… Но обычно в кафе стоят сканирующие опознаватели личности, и оплачивается только время пребывания. Стоит посетителю открыть дверь, как администратор уже знает, как его зовут, сколько денег на его счетах, всё ли в порядке у него с налогами, есть ли при нём оружие? Если у него хоть какие-то проблемы с законом, то через пять минут в дверях появится патруль. Администратору совсем не нужен погром в заведении: задержание с пальбой. Поэтому он сразу выставит гостя. Зато, если уж пропустит, то считайте себя самым не-винным существом. Вот и судите сами, насколько удобно встретиться с новым деловым партнёром в кафе?
        Олег с Сюзаной направились к выходу. Пожилой администратор приветливо попрощался, назвав Олега по имени, пригласил на новую программу на следующей неделе. Проводил их добрым взглядом блестящих глаз, окаймлённых морщинками. Он чем-то напоминал старого клоуна, который видит и подмечает в людях то, о чём они не догадываются. А сейчас он видел любовь. Администратор обратился к монитору. Тот бесстрастно сообщал, что посетитель такой-то проследовал в сопровождении БТП Ж1203 «Сюзи». «Что ты знаешь о настоящей жизни, жестянка?!» – упрекнул его старик и, вздохнув, отключил.
        Домой шли молча, вспоминая пережитые приятные часы. Вечер оставил неизгладимое впечатление. Оба хотели сказать что-то важное, но не могли. «Ты меня любишь?» – хотела спросить Сюзана, но не знала этих слов. «Я тебя люблю!» – хотел сказать Олег, но боялся: вдруг это не правда? «Он должен что-то сказать» – думала Сюзана. «Она ждёт, что я скажу» – думал Олег.
– Ты… мы… Сюзана, тебе надо… уйти… бежать из Гемода. Мы будем жить вместе, как одна семья.
– Зачем? Разве тебе плохо сейчас со мной. Если я убегу, нам всегда придётся прятаться. Это не возможно – всегда бояться. Поверь мне, я знаю это чувство. Мы часто боимся, не знаю почему. Нам всем страшно и одиноко. Мы много молчим. Мы ждём своей смены и живём только, когда обслуживаем ваши дома.
– Но если они узнают, что… – он хотел сказать «ты не клон», но продолжил... – с тобой не всё в порядке, то они тебя… – Олег не смог подобрать слово. Она остановила его губы прикосновением пальцев:
– Я не боюсь конца. Когда это произойдёт, я буду вспоминать о тебе, и мне будет хорошо.
Сюзана не понимала, что значит, расстаться навсегда, потерять любимого человека, родственника: у неё не было родственников. Она вдруг весело засмеялась:
– Только не говори больше диспетчеру, что тебе нужна именно я. Ты их всех напугал. Наши тебя обсуждают. Девочки меня расспрашивали. «Сюзи» /9 поделилась секретом, как она делает. Её клиент всегда приглашает служанку, постричь злую собаку. Диспетчер не знает, кому поручить работу, а /9 говорит, что она это умеет. А у того вовсе нет собаки! – девушка опять засмеялась, но вмиг остановилась и закрыла рот ладонью. – Что это со мной? Я смеюсь? – её глаза наполнились удивлением и затем ужасом. У неё потекли слёзы. – Что это со мной?! – она испугалась ещё больше. – Нам нельзя смеяться! Мы не можем…
Олег обнял её, поцеловал брови, молил:
– Ну, что ты, успокойся!
Диспетчер не сразу уловил тревожный сигнал, задремал. Опять «Сюзи» /10: его рука за-мерла в нерешительности над кнопкой вызова. Не хотелось беспокоить клиента. Наконец он нажал её и произнёс осторожно и как можно более неофициально:
– /10, у тебя всё в порядке?
– Да, ответил за неё Олег. И надеюсь, это останется между нами
– Да, да, конечно! – диспетчер произнёс свою любимую фразу. Теперь он уже мог считать себя другом клиента. Тайна всегда так укрепляет отношения.
Иван – агент службы услуг высшей категории, а по-простому – первоклассный диспетчер с тринадцатилетним стажем отхлебнул жутко горькой гадости под названием «Энергокофе», засучил рукава и полез под стол приборного щитка. Ему предстояло сфальсифицировать сбой компьютера. Он страшно не любил, когда его лишали лучших клиентов и работников. Взломал пароль доступа, удалил запись двух последних минут биоритмов «Сюзи». Завтра на ковёр к шефу. Опять объясняться перед тупицами из отдела безопасности. Плевать! Он отличный диспетчер. Пусть поищут другого! Только и умеют, что демонтировать клонов: рубить отлаженные с таким трудом связи. Шеф всё равно за меня. Какая разница: клон – не клон?! Клиенты платят деньги – его зарплату. Главное – прибыль! Конечно, всего этого он не скажет, промолчит как всегда, напирая на сбой питания и ещё всякую чушь, в которой не разбирается. А, может, ещё и обойдётся, не заметят.

Сюзана понемногу успокоилась:
– Наверное, это из-за того, что я два дня не принимала «корректор». Пройдёт. – Они крепко обнялись в долгом поцелуе, прямо посреди тротуара. Олег целовал её пальцы, вдыхал аромат волос. – Я пойду.
– Да. Нет! Куда же ты пойдёшь? У тебя краска по лицу размазана! – он метнул взгляд по сторонам. Мимо проходила женщина его возраста в деловом костюме в романтически весёлом настроении тоже, видно, со свидания. Олег быстро направился к ней:
– Простите. Вы не могли бы помочь. У моей девушки от слёз потекла косметика, а поправить нечем. Понимаете, она БТП. Ей нельзя плакать. Пожалуйста, если они узнают об этом…– Женщина в ответ добродушно засмеялась. Розыгрыш ей очень понравился: когда это клоны стали плакать? Влюблённые такие выдумщики! Она помахала им рукой и пожелала всего хорошего.
– Я лучше схожу умоюсь, – предложила Сюзана.
– Да, пожалуй.
Пока она приводила себя в порядок, Олег купил ей водостойкий микроспрэй для ресниц – маленький чёрный цилиндрик размером с мизинец, опоясанный золотистым узором со змейкой и зеркальце с переменным увеличением. Последний писк моды: стоило подышать на его поверхность, как тут же проступала радужная надпись «Ты самая красивая, Сюзана!».

        С утра Олег взялся за работу. Всё встало на свои места. Сложная задача оказалась совсем простой. Сюжет его романа лежал у всех на виду, он взывал, стучался в сознание. Как можно не замечать очевидное?! У каждого века есть свои Ромео и Джюльетта. К чёрту все эти «сюси-пуси» с мутантами. Он заслужил право написать значительную вещь, полную драматизма и классической простоты сюжета, ведь так требовалось в заказе… Решительно протаранил дверь кабинета редактора:
– Вот! У меня отличный план. То, что нужно. Я заставлю всех рыдать! Представьте себе любовь молодого человека к клонированной девушке. Это – Шекспир! Молодые не могут пожениться. Их разделяет отчуждённость миров: люди и клоны. Великолепно!
Редактор принял новость, изумившись её явной простоте, но с меньшим восторгом. Он был занят сличением условий заказа с возможностями темы: работа, прежде всего:
– Да, всё в порядке: классика, Гемод, школьники разинут рты, мелодрама. А, что, героев Вы тоже прикончите? Как-то мрачновато для современности.
– Героев? Ну, сначала они умрут, а потом мы их оживим, разумеется. Ему вырастим новую почку, ей тоже что-нибудь придумаем. Может, фея в награду за верность подарит ей душу. И вообще счастливый конец, «полный мешок подарков».
– Не знаю. А не бросятся ли после этого наши подростки влюбляться в клонов? Надо посоветоваться с Гемодом. Да, кстати, утром я говорил с ними. Интересовались Вами. Что ж Вы, голубчик, скрываете?… Двадцать лет работы в редакции – это повод намекнуть на прибавку жалования. Приглашаю сегодня отобедать.
         Они зашли в довольно приличный ресторан. Здесь всё было очень белым, реальным, хотя и не настоящим: копии картин, пластмассовые цветы в кадках, позолота на пластмассовой мебели «под дуб», стандартный мрамор, зеркала, высокие потолки с огромными яркими люстрами. Еда – не отличишь от настоящей: по крайней мере, именно это выдаёт истинного мастера кулинарного искусства. Приготовить натуральную курицу может каждый! Официант в безупречно белом костюме-тройке, в перчатках, с бабочкой и с атласно-чёрной салфеткой поклонился в такт извечному вопросу. Шеф достал свою «ЕЕ», на секунду подсоединил к разъёму под столиком. При виде «ЕЕ» официант слегка сник и красноречиво скривил губы: перспектива разжиться чаевыми не просматривалась. «Экономка» развернула объёмное изображение нескольких блюд, милейшим голосом описала их состав. Затем голос сменился на сухой и скрипучий, видимо, её собственный:
– Рекомендую…
– Хорошо, мы возьмём это. Два.
– Это уже перебор калорий! – отрезал говорящий калькулятор.
– Дорогая, – шеф, как человек мягкий, с трепетным уважением относился к властным женщинам, – нас двое. Со мной Олег, мой сотрудник.
– А, Олег! Писатель! Рада Вас видеть! Поздравляю с юбилеем! Это я напомнила о Вас моему хозяину. – Изображения блюд замелькали сплошным потоком красок. Наконец, появилось несколько более дорогих и соответствующих моменту, добавились десерт и вино. Уже более ласковый голос «ЕЕ» уточнил: – Коэффициент избытка калорий один и пять, но по такому случаю не следует мелочиться. Приятного аппетита!
– Мы возьмём это, – обратился шеф к официанту, а Олегу добавил. – Огонь-баба, но, как всегда, неотразима, хоть она ни слова не понимает из того, что говорит: всего лишь программа.
Разговор медленно перетёк с поздравлений к воспоминаниям о первых днях работы, за-тем в ход пошли анекдоты. Шеф узнал много нового из того, что происходило в редакции до его назначения. Подтрунили над женскими глупостями, сошлись во мнении, что женщина репортёр – это, мягко выражаясь, нет слов. Олег выбирал момент, чтобы напомнить о разговоре шефа с Гемодом. Кажется, за ним начали охоту.
– Да, ничего особенного, – ответил главный редактор. – Интересовались, как продвигаются дела с романом, не мало ли Вам платят. Беспокоились, что Вы не можете позволить себе дорогих женщин типа «Элен» или «Шани», – шеф заговорщически склонился к его уху. – Это правда? Вам нравятся служанки? Ха-ха. Признаться, я Вас одобряю. Не терплю этих шлюх. В нашем возрасте в компании с ними чувствуешь себя третьим-лишним. Стоит с такой где-нибудь появиться, и через пять минут замечаешь, как она строит глазки красавчику помоложе, а у того уже слюнки текут на дармовщинку. Знаете ли, ощущение, когда тебе изменяют за твои же деньги, не из приятных.
– Да, я просто для романа, для изучения подробностей, так сказать, – попробовал выкрутиться Олег.
– Ладно, ладно, – похлопал его по плечу собеседник. – О вкусах не спорят. А зарплаты прибавим: пора бы уже и жениться. Вот закончите этот роман и, пора, голубчик.

         Сюзане не спалось. Её рука под подушкой с удовольствием ощупывала полированную поверхность подарков Олега. Она ими не пользовалась, но всегда носила с собой, боялась потерять. Странно, почему ей так нужна вещь, от которой никакого проку, кроме того, что она просто есть? Растолкала свою соседку:
– Сюзи, девяточка. Скажи, у тебя бывает такое, что из всех одинаковых стульев в столовой всегда хочется сесть только на один? Или в одной из квартир хочется убрать особенно хорошо?
– Нет, не бывает.
– А ты знаешь, как называется это чувство?
– Нет. Только ты никому не рассказывай: не нравится мне всё это, не к добру. Вот это я чувствую, иначе давно б демонтировали.
Сюзана опять представила себя танцующей: кругом красиво одетые люди, светящиеся мотыльки, Олег держит её за руку, а она ведёт себя как настоящая хозяйка. Видение перенесло её в квартиру Олега: она очень старается, убирая в ней, чистит его одежду, подогревает еду. Ей всё больше хотелось другой, красивой жизни. О том, чем они занимались с Олегом в постели, вспоминалось, как о чём-то обыденном. Просто она заранее была готова к этому, как к неизбежным обязанностям своей работы. Это начинало ей нравиться, но было не главным.
         Олег тоже мечтал, засыпая. Вспоминал тепло её мягкой кожи, чистое дыхание губ, отрешённость и лёгкие стоны, приятную тяжесть её тела на своих коленях, маленький носик и большие, сияющие жизнью глаза. Их отношения становились всё более страстны-ми, безумными. Оставшись один, Олег вспоминал о реальной опасности их беспечности, и тогда холод страха за судьбу любимой всё настойчивее напоминал о себе. Когда же они снова встречались, все умные мысли улетучивались, и оба становились такими глупыми. Они часто гуляли у всех на виду, веселились. Эмоциональные реакции Сюзаны стали более спокойны, сменяли друг друга без бешеного всплеска биопараметров, без душевного надрыва.

          Она смеялась и грустила легко, без напряжения, без учащения пульса. Казалось, это должно радовать, но не радовало Ивана. За годы работы диспетчером десятки клонов прожили на его глазах сотни тысяч часов пульсирующими кривыми биоритмов. Он узнавал каждого по характерному дрожанию линий. Знал, чем они занимаются, здоровы ли, устали. Знал, кому нужен выходной, хотя это не разрешалось. Но общие правила существовали не для него. Поэтому его подопечные никогда не болели и делали больше работы, чем другие. Были такие клиенты, что просто высасывали жизненные силы из персонала, только при упоминании о них у девочек начиналась депрессия. От таких он избавлялся как можно скорее. Да, биоритмы Сюзи стали спокойнее, но его опытный глаз улавливал всё нарастающее разнообразие эмоций, мыслей, индивидуальности. Её линии больше не были прямыми и однообразными. В них наметились слабые подъёмы и всплески. Они рассыпались то мелкой рябью, то длинными пологими волнами. Если раньше она становилась такой в присутствии «сердитого дяди №12» (так он называл Олега), то теперь её индивидуальность могли заметить и другие клиенты. А где гарантии, что не найдётся какой-нибудь любитель сообщить куда следует? Ситуация стала угрожающей, когда её индивидуальность начала проявляться здесь, среди клонов. К счастью биоритмы писались в память только на выезде. Настал момент, когда он уже не мог допустить её к работе. Она начинала волноваться перед тем, как позвонит Олег. Он придерживал её «дома», ссылаясь на занятость, профилактический день, отпуск, наконец, но Сюзи становилось всё хуже. Самая «страшная» для клонов линия гормональной активности перешла красную черту и продолжала расти.
Иван сурово и уверенно проследовал по длинному коридору, вошёл в просторную приёмную перед своим кабинетом. Клоны терпеливо сидели вдоль стен, ожидая заданий. Коротко сказал: «Сюзи, зайди ко мне!». Несколько женщин переглянулись, но лишь одна поняла его. Встала и с выражением тоски и надежды в глазах последовала за ним. Войдя, она слабо улыбнулась и потупила взор. Иван переключил монитор на её параметры, уловил признаки волнения. «Что с тобой делать?» Она снова взглянула на него. Её щемящая сердце человеческая тоска передалась Ивану. Тот обнял её, погладил как ребёнка по го-лове: «Ничего, что-нибудь придумаю. Он позвонит. Обязательно». Боже, что с ней делать? Рабочий день в таком состоянии будет для неё последним. Подошёл к сейфу. Постоял в нерешительности, словно предстояло вскрыть пакет, содержащий инструкцию на самый последний момент икс, повернул ключ, достал упаковку с таблетками. Трёх штук уже не хватало. Давненько не держал их. Это было успокоительное. Покупал полгода назад. На случай лишних расспросов – для себя, мол, работа беспокойная. На самом деле для «Сюзи» /9. Вообще с генами этой модели что-то напутали. Да и внешне не все они были абсолютно похожи. Это он почувствовал с первого дня знакомства. Уловил их слабую, почти стёртую индивидуальность. Номера 6 и 7 забеременели год назад и бесследно исчезли в недрах клиники. Затем девятая сошла сума – влюбилась. Вначале помогли таблетки, но не надолго. Потом пришлось пойти на крайнюю меру. Он открыл ей тайну: она человек. Для неё это было ужасным потрясением, не меньшим, чем потрясение обычного человека, если ему сообщить, что он клонирован. В обоих случаях вся прошлая жизнь оказывается бесполезной. Родиться заново – очень тяжело. Она замкнулась в себе, но всё-таки выжила. Та же судьба предстояла десятой. Нет, теперь он поступит иначе. «Сюзи, мне надо с ним встретиться. Вот, передашь ему записку. А теперь выпей это». Налил стакан воды, опустил в него лекарство. Она нерешительно взяла стакан, пригубила. «Боже, - подумал Иван. – Она не пройдёт элементарного теста на доверие при первом же осмотре. Здесь ей оставаться нельзя!».

         Они встретились вечером. Олег жадно целовал её лицо. Сюзана была холодна.
– Что с тобой? Ты не больна?
– Нет, я не знаю, – она поминутно проводила ладонью по лбу, прикрывала глаза. – У меня кружится голова. Так надо. Вот, – подала записку.
В ней коротко сообщалось: «Прогуливайтесь сегодня в семь возле кафе «Сластёна», через пять минут зайдите внутрь». Олег хлопнул себя по лбу. Прекрасная идея! Как он мог забыть?! Он ещё ни разу не сводил Сюзану в этот мир пирожной фантазии. Непременно все влюблённые хотя бы раз бывали там. Отовсюду над входом видны два больших розовых пирожных в форме сердца. Всевозможные цветы, звери из теста, крема и глазури. Хоть целый шоколадный бегемот в натуральную величину – кондитеры выполнят любой заказ. Не известно, смог ли кто-нибудь перепробовать всё, что там подавали. Это было бы рекордом, достойным законного желания похвастаться.
         Управляющий кафе, давний друг Ивана, в юности был известным компьютерным шутником и хулиганом. Так бы и проводил время в бесконечных вечеринках, если бы состоятельные родители не вынудили заняться делом, и не купили для него благопристойное кафе для пенсионеров. Через месяц, заглянув в заведение сына, супружеская пара в белоснежных прогулочных костюмах чуть не упала в обморок. То, что творилось внутри, не возможно было описать. Сын не только не отказался от своих штучек, а наоборот придал им промышленный масштаб. Здесь продавали пирожки, которые вопили «мне больно», когда их пытались укусить. Из середины торта внезапно всплывали два глаза, смотрели по сторонам и снова прятались внутрь. Изумительно вкусное пирожное, лицо фирмы, при виде которого сразу текли слюнки, нужно было ещё суметь ухватить. Стоило протянуть к нему руку, как оно отпрыгивало и высовывало язык. А взрывающиеся кремовые корзиночки? С них начался новый вид развлечения – кидание тортами. Несколько любителей закрывались в прозрачной комнате, наподобие хоккейной коробки, и с наслаждением размазывали по физиономиям торты и пирожные на радость зрителям. Бедная мамочка, утирая нос платком, тупо смотрела на выпеченные фигурки известных политиков с подбитым глазом, расплющенным носом или распухшим ухом. Отец, бережно поддерживая супругу, молчал, но про себя отметил: сын растёт, толк будет. Состоятельная молодёжь перекочевала из подворотен в кафе и развлекалась. Всё могло закончиться большим скандалом, когда среди кулинарных шедевров появился торт «Алла» в виде обнажённой женщины на подушках, напоминающей известную артистку. Фаны обожали поглощать своего кумира по кусочкам, пропитанным сладким джемом. Та сначала терпела это издевательство, но в один прекрасный день запела: «Сладкая! Да, я сладкая…». Публика сначала онемела, а потом заглушила визгом динамики. Песня стала хитом мгновенно. Другие звёзды с завистью кусали локти. Отношение к экстравагантному кафе переменилось. Оно стало новомодным и со временем более респектабельным. Однако Александр, так звали управляющего, не исправился. Втайне он обожал водить за нос спецслужбы и хулиганить в компьютерных сетях. Ему не составило труда сделать посещение кафе для всех троих абсолютно незамеченным системами видео наблюдения. Он напомнил Олегу почти забытого русского поэта: невысокий, похожий на подростка, франт в безупречном дорогом костюме с бабочкой, с тёмными кудрями и дьявольским огнём в глазах. Его заведение выглядело как один большой зал с высоким стеклянным куполом и напоминало что-то вроде вокзала или выставочного павильона. По кругу вдоль стен стояли бесконечные витрины со сладостями. Мраморные стены вместе с зеркалами многократно отражали и без того царивший здесь шум, создавая впечатление настоящего муравейника. От витрины к витрине через выложенную узорной плиткой площадь, на ходу поглощая пирожные, спешили мамы с колясками, детишки. Возле небольшого водопада прогуливались влюблённые. Здесь легко было затеряться. Александр провёл их к столику в небольшой нише стены. Казалось, Олег с Сюзаной были у всех на виду, но это только казалось. Стоило управляющему покинуть их, как раздался лёгкий хлопок, и нишу окутала звуконепроницаемая завеса. Компьютер сканировал их образы, научился подражать голосу. Со стороны зала можно было наблюдать в нише самое обычное свидание влюблённых, веселье, смех, но всё это было только игрой лазерных вспышек на внезапно возникшей невидимой перегородке.
          Приоткрылась потайная дверь в стене. Вошёл Иван. Кивнув, сразу начал говорить:
– Надеюсь, Вы понимаете, что этот разговор останется тайным лишь до того момента, пока служба безопасности не спросит о нём. В наше время достаточно средств, чтобы каждый мог заговорить. Со мной не станут церемониться. Однако меня нельзя выбросить из машины. Я её необходимая деталь: поругают, и станут опекать. А вот Вы – реальная угроза извне, и абсолютно не нужны Гемоду. Так что вскоре, как Сюзи исчезнет, я стану представлять для вас опасность. Давайте сразу условимся, не посвящать меня в подробности плана и имена друзей. Скажите только, когда и где она должна исчезнуть. Это совершенно необходимо. Я ещё смогу некоторое время давать ей лекарство, но в случае проверки это не поможет. Даже в невменяемом состоянии человек не похож на клона, и специалист уловит эту разницу.
– Не совсем понимаю, о чём Вы?
– Похоже, Вы действительно влюблены без памяти. Сюзи просто погибает. Неужели Вы не видите? – он придвинулся ближе к Олегу. – Она – человек. Обычная глупая девочка-подросток. Ей необходимо лечение.
Олег взглянул на Сюзану. Та беззаботно покачивала плечиками и вращала носком туфли в такт музыке. Она потягивала через соломинку сок и, её личико маленькой девочки было приковано к героям мультфильма, развернувшегося на перегородке, что ещё недавно закрыла проход в нишу. В ответ на немой вопрос Иван продолжил говорить:
– У неё гиперэмоциональное состояние. Знаете, такое бывает у людей, которые очень долго и сильно мечтали о чём-либо, но не получали желаемого. Когда они, наконец, «дорываются» до желанного предмета, то не знают никакой меры. Фармакология здесь бессильна. Я даю ей успокоительное, но оно, увы, заметно снижает только уровень интеллекта, и не способно остановить такой мощный поток эмоций. Для клонов эмоции опаснее самой страшной болезни, а общение с Вами для неё – просто наркотик… Демонтаж Сюзи – вопрос времени, причём очень скорого.
Олег, терзаемый чувствами начал, было, оправдываться, мол, понимаю, что это моё глупое увлечение не доведёт до добра, что виноват… вскружил голову… не знаю, что предпринять. Иван прервал его:
– Дело не в Вас, Сюзи изменяется необратимо. Её человеческая суть восстала против клона и не пойдёт обратно в клетку. Всё должно было случиться не с Вами, так с другим. На языке биоритмов я называю это резонансом обстоятельств. Ну, когда говорят «весь день не удался», «встал не с той ноги», в общем, обстоятельства плохие ли хорошие следуют одно за другим и только распаляют эмоции. Возникает обратная связь, что-то вроде неуправляемого взрыва: человек сам притягивает к себе те события, которые «накаляют» его ещё больше.
– Да, я понимаю. Со мной происходит то же самое. Мы уже думали над планом побега, но Сюзана совсем не хочет ничего слышать.
– Это не важно, для неё всё будет выглядеть как обычное рабочее задание, разве что с некоторыми странными прихотями клиента. Вот увидите, она не поймёт и выполнит всё в точности: школа воспитания клонов не подводит.
– Да, но что делать с передатчиком?
– Транслятором? Не берите в голову. Всё гораздо проще. Детекторы транслятора похожи на нервные волокна и вживлены в жизненные центры. Их сразу не удалишь, но сам излучатель расположен вот здесь, в мягких тканях. Вынуть его – минутное дело. А потом забросьте его хотя бы в пасть акуле. А что? Даже неплохо: прекрасную молодую женщину проглотила акула! Обывателям будет, чем развлечься. И искать её сразу не станут: репортёры не позволят. Такую «штучку» сначала нужно как следует «посмаковать». Вот что, вам потребуется ещё один излучатель, чтобы некоторое время имитировать сигнал транслятора, пока вы будете удалять настоящий… Саша нам поможет. Он любит такие трюки. Только не хочу впутывать его в это дело: служба безопасности из меня потом всё вытянет. Ладно, незаметно подсуну ему идейку ради развлечения.

          Дьявольский задор овладел Олегом. Роман всё больше сливался с действительностью. Его страницы приоткрывали план побега Сюзаны из прошлой жизни, который они готовили. Героине предстояло умереть, но не от яда или оружия. Это должно было выглядеть банально, но вышибать слезу у обывателя. Обычное транспортное происшествие. Читатели будут жадно гадать, где, когда, на какой улице, перекрёстке милую девушку сбила машина. После каждой аварии они будут, вслушиваться в сводки новостей, вглядываться в лицо потерпевшего: не она ли? Чувство сопричастности – вот золотая нить успеха! Как поступить герою? Сесть за руль шикарного авто и разбиться в лепёшку? Нет, слишком глупо для современности. Отправиться добровольцем на Марс? А, может, тихо исчезнуть и стать призраком, и дать возможность людям сочинить массу небылиц по своему вкусу? Да, пожалуй, это – лучшее. Олег решил посоветоваться со своим боссом. Тот встретил его с нотками сожаления в голосе:
– Господа из Гемода не проявили энтузиазма по поводу Вашей идеи с сюжетом романа. Как мне пояснили, подобные случаи уже происходили, но окончились плачевно. Девочки-клоны действительно прелестны и порой лучше воспитаны, но они по природе своей лишены способности, любить. От них нельзя добиться взаимности. Несколько молодых людей уже дошли до отчаяния и сейчас либо лечатся, либо покончили собой. К сожалению, добра без худа не бывает. В Гемоде долгое время старались не афишировать эту проблему, но раз уж она назрела в обществе, то не возражают и согласны, поручить Вам это ответственное задание. В целом любовь – это хорошо, но… приглушите краски восторга, и, пожалуй, не стоит их воскрешать. Всё-таки Шекспира не перепишешь! – Он ещё хмуро прошёлся по кабинету, удручённый суровой правдой жизни. – И постарайтесь не возбуждать особых надежд на чудо. Не хватало нам ещё быть замешанными в приключениях подростков. Родители, знаете ли, и всё такое…,– редактор, словно догадываясь о причинах возникновения идеи романа и, жалея Оле-га, подбирал слова сочувствия. – А знаете, ничего эта Ваша модель «Сюзи», действи-тельно, хороша. Я отстал от жизни. Мне нравилась когда-то маленькая шалунья «Синди». Примитивная в общем, но всё-таки жаль, их давно нет. А сейчас жена, дочери. Какие уж тут интрижки… Послушайте, а не сходить ли нам куда-нибудь к девочкам?! Ну, ну! – Шеф озорно подмигнул. – Приглашаю. В этом смысле моя «ЕЕ» вполне демократична и не станет болтать лишнего».

          Роман был готов. Маленький цветной квадратик размером с конфетку лежал на столе. Плод творчества. Вся его жизнь уместится в один кристаллик. Немного грустно в который раз. Прежде писателям было приятнее обнимать своё детище. Увесистая тяжесть книги, твёрдый переплёт с узорчатым золотым тиснением. Есть в них что-то притягательное. Как он завидует тем писателям прошлого, чьи книги отягощают подставки музеев. А этот лакированный осколок керамики – насмешка. Придёт время, когда история просто смахнёт его со стола, как пыль, и всё. Что останется? Зачем жил?… Почему человеку иногда так хочется вернуть назад прошлое, далёкое прошлое? Вставил «квадратик» в библос. Как объяснить человеку двадцатого века, что такое библос? Внешне это похоже на старую книгу, но состоит только из обложек, на внутренней стороне которых просто два монитора, имитирующих печатные страницы. Вид и шрифт можно задавать по желанию: от самого древнего со следами времени, до супермодного. Очень удобно: не нужно запоминать страницу, на которой остановился прошлый раз, раскрыл, а она уже перед глазами. Библос отличается ещё и тем, что в нём можно сразу писать, исправлять текст специальным штифтом, подчёркивать, выбирать нужное. В общем, – целый компьютер: хочешь, читай, хочешь, пиши! Выводишь каракули штифтом по листу, а предыдущее слово уже превращается в красивые печатные буквы и ровные строчки. Зачеркнул, пропало. Дописал сверху, вставилось. Обвёл, указал стрелкой, переместилось. Достаточно иметь дома один библос или несколько для тех, кому лень листать страницы и переключать настройки. А вообще, современный звуковой библос понимает голос. Произнесите название произведения, откроет на нужной странице, запишет нужные слова…. Пора на пенсию. Немые книги, как некогда немое кино безвозвратно устарели. Новые библосы дают объёмные анимированные иллюстрации, звуковой фон, музыку, голос чтеца, излучают инфразвук, имеют приставки с излучателем запахов. Нет, пора, пора. Пусть растут молодые….
         Теперь всё. День настал. Сегодня его жизнь круто изменится навсегда. Обвёл взглядом свою современную космическую нору. За окном только воздух и горы ажурного алюможелеза, ни земли, ни зелени. Почти кубическая консервная банка. Овальный люк входа с гидрозамком, три ступеньки вниз, краска «металлик», большие клёпки конструкции по рёбрам стен. Всё просто, всё функционально: поел, поспал, помылся. И больше никакой жизни. А где признаки того, что здесь живут не клоны? Что подумают потомки через тысячу лет, откопав развалины этого убежища? Что в наше время в городах людей уже не существовало?! Жили только роботы! Как бы он ни пытался оставить простой человеческий след, приговор один: примитивный органический рабочий механизм, клон.

         Уже несколько дней они скрывались на окраине города. Благоухание весны, словно специально дожидалось их побега. И теперь цветы черёмух и сирени пьянили, а ласковое солнце согревало так, что время останавливалось, как лёгкие облачка в бесконечно синем небе. Ночь и серое утро ещё были сердиты и недружелюбны к запоздалым парам, обдавая их ледяной сыростью, зато закаты убаюкивали песней соловья и призрачным маревом неподвижного воздуха. Казалось, их никто не искал, все завистники отправились в такое прекрасное время в отпуск, но город, это железобетонное чудище, ворочалось рядом. Оно вздыхало и корчилось, выпускало газы, бормотало и стонало во сне. А днём из его громады словно вулкана, окутанного дымкой, большого муравейника, с рёвом и грохотом расползались и вылетали машины на поиски добычи. И здесь, на окраине, всё живое пряталось, прижималось к земле, наглухо запечатывая жилища. Странные люди холодным и внимательным взглядом прочёсывали территорию за пределами города, чтобы к вечеру вернуться в него тяжело нагруженными добычей. Они рвали цветы и увозили в свои алюминиевые и стеклянные коробки-жилища, чтобы любоваться их увяданием. Они выбирали самую сочную траву, чтобы вытоптать её и лечь на подстилку из пластика, вставляли в уши приёмники, чтобы не слышать тишины, надевали тёмные очки и покрывали тела кремом, чтобы ни солнце, ни вода не могли причинить им вреда. Странные люди, они не собирали ягод, не нюхали цветов, распыляли аэрозоли и не отпускали от себя детей, предостерегая их от растений и насекомых, куда более опасных, чем автомобили. Окраины страшили Олега, но именно поэтому он считал их самым безопасным укрытием и готов был стерпеть все ужасы ради Сюзаны. Она ж удивительно беспечно, как ребёнок, бежала ко всему новому, незнакомому. Три поколения предков Олега никогда не покидали города. Они передавали жуткие рассказы об опасных тварях, населяю-щих эти нецивилизованные окраины, об аллергии, укусах, болезнях. Вечно палящее солнце, опасный своей прозрачностью воздух. От них болела голова, а тело так уставало, что требовало скорее укрыться в комнате под защитой кондиционера. А ведь где-то на востоке есть места ещё более дикие. Люди там живут в одноэтажных хижинах, ходят пешком, разводят животных. Что может быть страшнее их шерсти?! А пыльца?! А отравленная натуральная пища…. Подумав, Олег проглотил капсулу антибиотика, на всякий случай.
         Вообще-то скрываться не было причины. Олег взял отпуск и отправился отдыхать со своей невестой, ища приключений «на земле предков»: обычная традиция для молодожёнов. Новые документы Сюзаны не вызывали подозрения, да и не могли. Удостоверения личности уже давно существовали чисто формально. Их заменяли сведения о биопараметрах в памяти сканеров. Просто здесь было меньше поводов, попасться им «на глаза». Однако они не могли официально стать мужем и женой до улаживания простой медицинской формальности. Требовалось подтвердить, что они могут иметь детей. Без это-го брак был не действителен. Уже полстолетия в судах не рассматривались бракоразводные процессы. Решение принималось компьютером. Супругам просто присылали уведомления, что они больше не муж и жена. Счётной машине для этого требовалось только две вещи: дата регистрации брака и сведения о личных доходах. Если по истечении двух лет у них не появлялись дети, то брак автоматически расторгался, а имущество за вычетом штрафа делилось пропорционально доходам. Что не могло быть поделено, по усмотрению компьютера продавалось, а бывшие муж и жена вместе с уведомлением получали ещё и два персональных счёта в банке. Что поделаешь? Общество требовало соблюдения графика рождаемости. Жить совместно государство не запрещало, не взирая на пол, возраст и прочие пристрастия. Просто незарегистрированные супруги не получали существенной прибавки к зарплате, перспективных рабочих мест, как и штрафов при разводе. Правда, не все были согласны с такой политикой. Партия «Потомков истинных арийцев» предлагала наводнить планету клонами-слугами, выполняющими за людей всю работу. Они должны были быть чернокожими или, по крайней мере, цветными, чтобы их было легко отличить от «творцов». Число же людей, по их мнению, следовало сократить в десять, сто раз, а это означало – не препятствовать снижению рождаемости в основном за счёт людей с неполноценными генами. Они также предлагали ввести ограничения рож-даемости для тёмных рас и смешанных браков, так чтобы пропорция между четырьмя основными расами оставалась постоянной. Впрочем, мрачные подробности не имеют отношения к паре счастливых людей.
          Процедуру обследования Сюзаны требовалось уладить исключительно деликатно. Прошлое клона могло всплыть самым неприятным образом. Здесь им помог Михаил. Выбор предместья для проживания собственно и определялся расположением клиники, где работала одна пожилая женщина, известная Михаилу. Сюзана прошла в помещение, скрыв лицо платком. Обследование не заняло много времени, и вот Олег уже беседовал с врачом один на один. Та посмотрела на монитор, перелистав несколько изображений, задумчиво подняла глаза. Их взгляды встретились и поняли друг друга без слов. Ну, что ж. Она уже смирилась с тем, что прошлое рано или поздно напомнит о себе. Этот день должен был настать. Женщина помассировала уставшие глаза, откинулась на спинку кресла:
– У неё могут быть дети, только это не так просто….
– Почему Вы в этом уверены?
– Я сама делала ей операцию, или кто-то из моих учеников. Каждый хирург знает свой почерк. Я работала в лаборатории «Гемода» несколько лет назад. Мне пришлось переехать сюда, сменить внешность. Только там делают такие операции с маточными трубами. Позовите ко мне эту девочку. Не бойтесь. Я уже не боюсь смерти, огрубела, да и помудрела, знаете ли, – вошла Сюзана, открыла лицо. – А, Сюзи. Иди ко мне, милая. Посмотри в глаза, – её брови на мгновение нахмурились, глаза потеплели, заблестели. – Живая… Деточка, не переживай, всё у тебя будет хорошо…. Все мужчины в городе считают, что женщины-клоны не могут иметь детей, но это не так. Они частично стерилизованы. Полностью это сделать нельзя. Во-первых, нарушается гормональная регуляция: клоны быстрей стареют, тяжело поддерживать в норме пси-хопоказатели, и потери клонов за счёт преждевременной утилизации возрастают на двадцать процентов. Во-вторых, вы не спрашивали себя, кто их рожает?… Если клонированную женщину оплодотворит клон, ребёнок не родится. Должна быть хоть какая-то искорка души, а ещё лучше – материнская любовь. И дело тут не в биологии: от бездушного не может произойти одухотворённое существо. А вот обычный мужчина может сделать клонированную женщину беременной. Но они никогда не рожают таких детей. Если в яйцеклетке заменить ядро и поместить её в матку, она начнет расти – на этом основано клонирование. Только процент выживания таких детей не более пятнадцати. Другое дело, если взять беременную женщину на стадии одного-двух дней, в которой проснулся материнский инстинкт, и удалить из матки её собственный плод, а на его место «подсадить» клона. В этом случае гарантируется результат в сорок процентов. Да, для того, чтобы здорово сэкономить при клонировании, нужно убить живого ребёнка! Я слишком поздно это поняла. Вы хоть понимаете, в чём суть?… Вместо двух-трёх нормальных людей рождается один клон, но последний желаннее, ведь он – раб, личная собственность. Зачем работодателю вольнонаёмный работник, когда можно иметь личного раба?!…И ещё, Вы когда-нибудь слышали о клонах-пенсионерах или клонах-инвалидах, клонах, проводящих отпуск?… В службе услуг «Гемода» прекрасно знают, чем занимаются мужчины с симпатичными горничными и даже поощряют это. Когда девочка достаточно созреет и набёрет хорошую форму, ей вводят препарат, после которого она может беременеть, а что дальше – я вам уже рассказала. Сказку про гадкого утёнка, дорогие мои, нужно читать детям с последней страницы. Любая новая идея в науке выглядит как ангел, но чем больше она обещает счастья, тем больше приносит беды. Одним словом: из прекрасного лебедя превращается в гадкого утёнка. Это оттого, что учёные изобретают только кучу бумаг, а претворяют идеи бизнесмены – люди без души и сердца.
Она мечтательно помолчала, затем произнесла:
– Если б изобрели машину, которая давала душу бизнесменам, и каждого, кто занимается бизнесом насильно раз в год усаживали в кресло и вживляли ему эту душу, человечество жило бы вовеки счастливо! Только не вздумайте бороться с «Гемодом», вам его не одолеть. С нашим общественным устройством это не возможно. В мире, где самое святое деньги, нет ничего святого! Конечно, человечество со временем превратится в монстров, вымрет. Ничто не вечно, даже наше Солнце. Почему же люди должны жить вечно и оставаться неизменными? Бросьте пустое занятие – исправлять человечество. Оно, как преступник заслуживает наказания, и нечего пытаться устроить ему побег. Не станет его, наша планета только облегчённо вздохнёт… а тебе, деточка, я помогу, только вам нужно достать препарат…

         В пространстве видеофона появилось лицо редактора:
– Здравствуйте, Олег. Вижу, чувствуете себя прекрасно. Поздравляю Вас с улучшением семейного положения! Чем Вы так понравились моей «ЕЕ»? Только и напоминает, что о Вас. Не смейтесь, не смейтесь, у неё дьявольская интуиция. Она даже сканировала часть Вашего романа. Правда, никакого критического отзыва не последовало, как и похвал, что больше на неё похоже. Определённо она знает о Вас нечто значительное и необычное…. Она считает, что мне следует принять немедленное участие в Вашей судьбе, и утверждает, что Вы абсолютно невиновны.
– Невиновен?…
– Вы не знали? Со мной связались из Гемода. Они подали на вас иск по поводу похищения БТП. Я обсудил это с «ЕЕ», и она утверждает, что с юридической точки зрения Вам гарантирован оправдательный приговор.
– Я сам подам на них иск! Я похитил?! Я спас ей жизнь! Вы знаете, что творят эти убий-цы?!
– Послушайте меня, зачем строить баррикады? Какое спасение?! Не хватало ещё участия в организации заговора. Что Вы?! Вам надо только присутствовать, всё отрицать и утверждать, что просто подобрали её на улице, случайно, без сознания. Любовь с первого взгляда, временная потеря памяти, и всё такое.
– Нет, я не собираюсь сочинять небылицы, и не собираюсь оправдываться!
– Да подождите, зачем так горячиться? Это простая формальность. Реально им нечего предъявить. Если Сюзана, как Вы говорите, фактически не клон, то они не могут потребовать её обратно, как не смогут обвинить в похищении своей собственности. А похищения человека ведь тоже не было. Вы не удерживали её, не требовали выкупа, и даже сделали своей невестой.
– Что же тогда Вам нужно?
– Это нужно вам, чтобы спокойно жить, не опасаясь преследования. Они не смогут, если получат официальный отказ. Постановление суда – это ваш охранный документ. Можете потом вставить его в рамочку в прихожей. «ЕЕ» предлагает ускорить публи-кацию Вашего романа, чтобы подготовить общественное мнение.
– Делайте, что хотите: он Ваш.

           Михаил добился аудиенции у председателя комитета по законодательным инициативам, и теперь Олег, всё ещё пылающий благородным гневом, в сопровождении двух пессимистично настроенных друзей шёл на встречу. Дворец правосудия, конечно же, не был консервной банкой рядового жителя. В нём чувствовалась претензия на  классический римский стиль с той лишь разницей, что каменная отделка была искусственной. Они поднялись на второй этаж по широкой парадной лестнице с элементами позолоты и статуями мужчины и женщины. В прочем роскошь прошлых веков на этом заканчивалась, каждый метр городского объёма стоил не дёшево, но в его пределах чиновники не стесняли себя в средствах. Член парламента встретил их, не поднимаясь с роскошного белого дивана, жестом указал на места по другую сторону от столь же изящного, но пустого столика. Видимо, угощать собеседника и вести милую беседу здесь считалось неоправ-данным расточительством средств и времени. Обстановка не располагала к долгому время провождению. Небольшая комната, забранная до потолка в деревянные панели, тёмный узорный паркет, не покрытый ковром, несколько не впечатляющих больших картин, которые висели здесь, казалось, только потому, что никто из чиновников не соблазнился украсить ими свой дом, и теперь они молчаливо дожидались своей старости. И больше ничего, что могло бы остановить взор, оживить помещение: ни занавесок, ни цветочных горшков, бронзовых и фарфоровых безделушек, ни принадлежностей для игр или, хотя бы для чашечки чая. Хотелось быстрее покинуть эту комнату.
– Внимательно слушаю вас, господа…– Приклеив на лицо довольную улыбку, сцепив пальцы, и несколько размяв их, словно собираясь сыграть на музыкальном инструменте, председатель начал свой монолог. – Значит, вы хотите прямо сейчас, немедленно запретить клонирование?! – Даже откинувшись на спинку, и положив ногу на ногу, он умудрялся говорить, словно, с трибуны. Уловив, желание собеседников, подправить его мысль, он властным жестом дал понять, что слушал их, не перебивая. – Видите ли, вы мало понимаете в законотворчестве. Ваши эмоции и душу к статье не приклеишь. Я б, например, с удовольствием подписал закон, запрещающий преступность или нечестность, но это не возможно. Само по себе клонирование – это пустое слово, тема для обсуждения дилетантами. Закон не может запретить понятие! Закон запрещает конкретные деяния одной личности, направленные против другой… Известно ли вам, что обычные пекарские дрожжи размножаются делением? Процесс роста их клеточной массы, по сути, является клонированием. Так же клонируют мо-лочнокислые бактерии и грибки, выращивают сорта растений, не содержащие возбудителей болезней, производят многие лекарства, искусственное мясо. Наконец, каждое куриное яйцо – есть бездушный клон предыдущего. Я уже не говорю о пересадке кожи и восстановлении внутренних органов. Что собственно вы хотите запретить?! Клонирование человека? Хорошо, но что считать человеком с юридической точки зрения? На это вы можете дать ответ? Двухнедельный эмбрион человека – это человек? А десяток клеток печени – это человек? Может эмбрион, зачатый в пробирке? Если одному человеку в течение пяти лет заменят всё по частям? Как его прикажете называть?! Клоном?! Представьте себе, убийство инопланетянина по нашим законам не есть преступление, потому что не прописано в законе. Нельзя нарушить то, чему нет определения. Юридические нормы и правила не резиновые, их нельзя растягивать по желанию…. Найдите «болевую точку», «главную артерию» тех событий, которые вы хотите прекратить, одно маленькое, но важное звено в порочной цепи, конкретное деяние. Тогда мы его запретим законодательно! А до тех  пор, я вам ничем помочь не смогу. И запомните ещё одно: с юридической точки зрения слово не значит ничего, пока оно не стало нормой, то есть не получило точное и общепринятое определение.
Он заходил по комнате, глянул на часы:
– Это так сложно, думаете, мы сидим, сложа руки. Ладно, у меня есть ещё время. Садитесь, что вы стоите?! Любое преступление состоит из трёх составляющих: первое – это человек, который совершает преступные деяния. Мы не можем обвинить машину в том, что она наехала на пешехода, ружьё, в том, что оно выстрелило. Мы не можем обвинить БТП, потому что он не человек! Мы должны найти того, кто всё это направлял своей волей и доказать, что он имел в этом преступный умысел, то есть, хотел получить некую выгоду от последующих событий. Второе, мы должны найти человека, против которого направлен умысел, того, кто станет жертвой. Точнее, уже стал, иначе преступление считается ещё не совершённым. И, третье, необходимо составить формулу преступления, то есть, указать непрерывную цепочку событий, начинающуюся с преступного умысла и заканчивающуюся ущербом потерпевшего. Если хотя бы одного звена цепочки не достаёт, то нельзя утверждать, что именно действия обвиняемого привели к ущербу потерпевшего…. Вот вы, хотите доказать, что некто своими действиями наносит ущерб клонам, но клон не может быть потерпевшим – он не человек. Мы не можем запретить собственнику, обращаться со своим техническим устройством по личному усмотрению. Вот, если вы докажите, что клон – вовсе не клон, а живой человек, тогда да. Мы получим потерпевшего. Но, и тогда ещё нужно доказать, что преступник знал об этом, то есть, имел корыстный умысел. Вы думаете, господа из «Гемода» скажут вам: «Да, мы знали, что среди клонов есть живые люди»?… Вы мне рассказали, что они удаляют у беременных женщин-клонов двухдневные эмбрионы, чтобы вместо них подсадить зародыши новых клонов. Вы думаете, это тайна?! В корпорации с удовольствием расскажут об этом, как о технологическом процессе производства. Во-первых, мужчины, которые «оплодотворяют» клонов и в мыслях не держат, заиметь таким образом ребёнка, поэтому не могут предъявить иск в том, что их без согласия лишили отцовства. Как минимум, для этого должны быть доказательства взаимной любви и совместной жизни. Во-вторых, двухдневный эмбрион не считается человеком, а только биологическим материалом. И в данном случае, простите за выражение, является результатом загрязнения технического устройства в результате выполнения им производственных операций. Юридически между клоном и, извиняюсь, презервативом нет никакой разницы. Я уже представляю, что скажут по этому поводу их адвокаты, а они за словом в карман не полезут. Они скажут: «Господа судьи, представьте себе, что мужчина из чувства похоти совершил половой акт с посудомоечным автоматом, и тот каким-то чудесным образом забеременел. Может ли хозяин автомата, узнав об этом, принять меры к прерыванию беременности, опасаясь за исправность своей собственности?». Ну, и что вы на это скажете? Одним словом, ищите, но не торопитесь размахивать пустыми фактами. Бездоказательное обвинение часто дорого стоит. Я вас больше не задерживаю.

        Они вышли на улицу.
– Значит им бесполезно предъявлять Сюзану в качестве бывшего клона. Адвокаты скажут: «Свершилось чудо, любовь сотворила из клона человека!».
– Если бы, – поправил Михаил. – Они скажут, что мы использовали препараты и отобрали у них БТП.
– Постой, но тогда получается, что они подтвердят возможность такого превращения и существования препаратов.
– Ничего не получается. По Протоколу они не имели права этим заниматься, и не занимались. А, значит, все наши рассуждения о такой возможности хороши для научного семинара, но не для суда.
– А раз они не занимались, и такие препараты не существуют, то она всегда была живой! В этом случае им придётся либо отказаться от неё, мол, впервые видим, либо со-гласиться, что они использовали её в качестве клона!
– Нет, не так. Разница между клоном и человеком призрачная, всего лишь душа. А ты знаешь, что такое душа? Почему она появляется и исчезает? Дар божий! Одному дано – другому нет. Ты прав, адвокаты не постесняются упасть перед ней на колени и воскликнуть: «О, чудо!». По крайней мере «чудо» можно использовать, оно всегда хорошо действует на мнение обывателей. Ну, кто у нас мастер мелодрамы?! Сочини что-нибудь!

         «Нет повести печальней…чем суд над кем-нибудь!». Нельзя придумать более нуд-ной пытки для читателя, чем пересказывать действительные события в зале суда. Только художественное воображение автора способно достаточно красиво переврать, простите, изложить суть произошедших событий… Суд всегда был неприкрытым издевательством над обеими сторонами конфликта. Повелось это с давних пор, когда истец и ответчик в доказательство собственной честности должны были взять голыми руками из костра раскалённые камни и пронести через площадь к ногам местного князя. А делалось это для того, чтобы не повадно было впредь отвлекать вельможное начальство от весёлых развлечений своими жалобами, чтобы дела решали миром меж собой. Оттого князья и перестали сами суд вершить, и назначили для дела судей, что смерть как надоело им это никчёмное занятие. Однако судьи быстро смекнули, что коли дело наладить с умом, то мож-но и поживиться. Это князю ничего не надо, всё у него есть, а они – люди простые, божьими дарами обделённые. Потому, чем сильнее пытали виновного или нет, тем скорее он соглашался заплатить отступные, пока совсем на тот свет не отправили. Вот и теперь волокита и прочая маета – продолжение давних судебных традиций. Удивительная фигура во всём этом действе – адвокат – профессионал, который не таскает раскалённые камни голыми руками, а использует спецодежду. Да и позволяется ему несравненно многое: и оскорблять, и лжесвидетельствовать, и рожи корчить, пока не доведёт, если не до сердечного приступа, так до истерики. А там уж глаза по пять копеек выкатит и тычет в противника пальцем, мол, видите, какой он бешеный, такому и человека убить, что муху прихлопнуть! Потому, если кто желает уморить соперника до смерти, то неизменно прибегает к адвокатам… И потом, помилуйте, господа, только несведущий не знает, что в судебном разбирательстве всегда участвуют три стороны. Третья – это сам суд, государство. Поэтому расклад голосов «за» и «против» – неизменно два к одному, а значит, выигрывает тот, на чьей стороне государство. Вы думаете, суду следует доказывать, какая «бяка» ваш соперник? Ну, нет, его следует убедить, что принять вашу сторону государству выгоднее, ведь в каждом процессе оно ищет не справедливости, а укрепления собственного авторитета. Накануне, как всегда, сторонам предоставили встретиться с судьёй и обговорить предстоящее разбирательство. Строгая секретарша заставила подписать бумаги, зачитала утомительный список того, что можно и нельзя. После чего они предстали перед судьёй, словно немые болваны. Судья, уже очень пожилой человек, ещё помнящий времена без технологий клонирования, привычно сразу перешёл к монологу:
– В целом я на вашей стороне. Давно жду нечто подобное. Надеюсь, Вы покончите с этим злом. Не буду расспрашивать, что Вы собираетесь делать. Думаю, Вам будет не легко, по крайней мере, позиция Гемода, видимо, очень сильна: они даже не посчитали нужным повлиять на ход следствия. Хотя следствие действительно ничего существенного не нашло. Может быть, отложить суд? Или согласитесь на мировую? На «Сюзи» они не претендуют. Она – человек. Это доказано. А человек, всем известно, не может быть чьей-то собственностью, даже если прежде он был БТП. Правда, у Вас есть сильная поддержка: дело будет слушаться правительственной комиссией, а в таких случаях я решаю не многое. Политика. Большинство депутатов давно мечтают поквитаться с Гемодом. Поговорите с председателем комитета по законодательным инициативам. Всего хорошего!
Мнение этого милейшего дедушки было ясным, но что он сказал другой стороне, так и осталось тайной.

        Председатель Брум по сравнению с прошлым разом встретил друзей менее возбуждённо. В его лице отражались усталость и безразличие к происходящему. Грядущие перемены были неизбежны, а он ещё не знал, к кому примкнуть или, может быть, уйти в тень. Он был в курсе:
– Для данного разбирательства не важна истина. Если вы проиграете, всё останется по-прежнему, если проиграют они, то в обществе начнутся перемены. А это означает политические перестановки. Так что ваш успех зависит от того, достаточно ли окрепла политическая смена, чтобы выпихнуть из сенатских кресел стариков.
Дима неудачно пошутил:
– Вы не знаете, насколько сами стары для этого?
Замечание было чересчур едким, но Брум не стал возражать: похоже, он действительно выбился из сил:
– Ваше слушание – только повод для «охоты на ведьм». После него начнётся выявление всех, кто прямо или косвенно одобрял законы в интересах Гемода. Без фальшивок не обойдётся. Я не понимаю одного: кто будет смеяться последним?… Если хотите выиграть, помните, что вам следует убеждать не судей, а толпу. Вы всего лишь пешки в большой игре. Если депутаты сочтут ваши аргументы достаточными для возбуждения массового психоза обывателей, то считайте себя прошедшими в ферзи. Отношение к вам станет хорошей темой для предвыборной гонки.
– Вы хотите сказать, что очень сложно выбрать момент, когда нужно смешать все фигуры на шахматной доске и начать игру заново: вдруг ещё не всё потеряно?! – не унимался Дима.
– Благодарю, Вы очень точно формулируете суть. Надеюсь, вы также хорошо подготовились к слушанию. Что касается меня, то я действительно не вижу будущего в этой ситуации. Слишком легко даётся победа, хотя в истории так часто бывало. Боюсь, как бы это не оказалось сыром в мышеловке. Знаю, вы пришли, заручиться моей поддержкой, но это не понадобится: за дверями будет достаточно репортёров. Они, как известно, не внимают голосу разума, а управляются только инстинктами.

         Судья обратился к присутствующим властно и как можно более беспристрастно:
– Господа, прошу вас учесть, что эта процедура слушания не является судом: сегодня я не вправе назначать наказание. Мы собрались здесь, лишь для того, чтобы установить правомочность требований сторон и, по возможности придти к взаимному соглашению. Поэтому призываю вас быть откровенными. Господа, представители Гемода, поскольку ваше предприятие является монополистом в своей области, прошу вас исключить из своих выступлений неуместные ссылки на коммерческую тайну. Господа, прошу вас также не допускать предположений того, что может произойти в будущем. Мы занимаемся только прошлым…
         Этот «милый дедушка», казалось, подыгрывал Гемоду, хотя в действительности вёл тонкую игру. Он умело сочувствовал слабой стороне, не нарушая баланса сил, затем, чтобы та не обвинила его в «подсуживании»: победитель же об этой мелочи забудет. Адвокаты Гемода вели себя так, словно внимательно прослушали разговор Олега с председателем Брумом. Они решили сделать заседание исключительно сухим и неинтересным для публики. Часто выдерживали долгие паузы, томительно перебирали документы, зачитывали их мудрёные названия. Любая искра эмоций была им не на пользу. Их позиция ясна. Они уважают привязанность клиента к биотехническим автоматам, согласны оформить продажу экземпляра Ж1203/10 с момента его похищения, не настаивают на преследовании Олега за кражу. То, что они не договаривали, следовало из Протокола: БТП передавался в долгосрочную аренду, при выпуске новой модели все экземпляры устаревшей модели подлежали возврату и демонтажу. Они не торопились, получить своё. Олег настаивал на том, что спасал от рабского содержания нормального человека. В качестве отступного варианта эта версия устраивала руководство Гемода. Факт, что они дают приют брошенным детям, доказать не сложно. Правда, те живут вместе с клонами в боксах, но относятся к ним лучше, чем поступает с беспризорными улица. Они дают им работу, пищу, кров, лечение, образование. В этом можно было усмотреть эксплуатацию бесправного труда, так как эти люди не имели личных документов и соответствующих прав. Но государство не собиралось брать заботу о них на себя, поэтому с удовольствием оставило бы всё по-старому. Обе стороны умалчивали о первом, самом разумном действии – установлении идентичности ДНК Сюзаны типу Ж1203 «Сюзи». Михаил считал это слишком рискованным и малоэффективным: сотрудники Гемода могли начать уничтожение свидетелей и предоставить ложную генетическую карту. В Гемоде и на этот случай подготовились заявить, что Сюзана и «Сюзи» – неидентичные объекты. Официально «Сюзи» была похищена и уничтожена во время известных трагических событий, на что имеется соответствующее заключение. К тому же у Сюзаны отсутствовал транслятор биопараметров. Следовательно, она могла быть названа двойником БТП, используемым с целью, бросить тень на всю генную инженерию…. Пропустим все юридические хитросплетения, состоящие из непонятных для слушателей неприметных намёков, хотя собственно и составляющих основу суда, а развлечёмся эффектными «подножками» и сценами, предназначенными для зрителей.
           Речь психоинженера, свидетеля от Гемода. Справка. Психоинженер – специалист по наблюдению и коррекции психического состояния клонов. Он решает, отвечает ли поведение БТП стандартным требованиям его модели, и назначает соответствующие процедуры….
– Видите ли, в те времена, когда ещё не занимались клонированием, фантасты стали причиной одного популярного ошибочного мнения. В разных вариантах они предсказывали, скажем так, захват планеты пришельцами. Эти пришельцы предлагали людям долгую жизнь и отсутствие болезней в обмен на возможность чувствовать и переживать эмоции. Идея, будто некая бесчувственность, бездушность способна продлить жизнь укрепилась в сознании многих людей, но в действительности она совершенно ложна. Благодаря эмоциям человек способен жить вопреки или назло кому-то, творить невероятные вещи. Желание поддерживает силы в уже, скажем так, физически неспособном жить теле. Это всё оттого, что человек обладает жизненной целью, порождаемой его желаниями. И цель эта осуществляет обратную связь, когда желания по какой-то причине угасают. То есть, напоминание о цели, мечте, долге, если хо-тите, способно пробудить желания, придать новые жизненные силы. В общем люди ищут смысл жизни. Это как бы – главная цель. Наиболее могущественная, способная поднять мёртвого. Всё это, простите, несколько путано – азы моей профессии.
Психоинженер, начав говорить, смущаясь, немного оживился, когда речь направилась в русло профессиональных проблем. Это заметно придало ему искренности и смягчило предвзятое отношение собравшихся. Человек, который с нотками мучительности повествует о своей работе, о любви к клонам невольно привлекает к себе понимание и даже со-чувствие. Олегу стало немного жаль его. По замыслу именно в уста этого человека он хотел вложить главное обвинение…
– Клоны оказались совсем не такими, как предполагалось. В прочем, предполагалось людьми не сведущими. Первоначально отрицалась даже необходимость участия в проекте психологов. Да, я постараюсь покороче. Клоны оказались менее жизнеспособными. У них отсутствует главное желание – жить. Они, конечно, обладают инстинктом самосохранения, но он срабатывает только при непосредственной опасности. В целом же БТП не способны планировать свои действия более чем на пару часов. Они не способны противостоять тому, что у людей называется пороками, так как не могут предвидеть скрытой опасности. Одним словом БТП не имеют собственной воли и цели существования. С точки зрения производства это позволяет использовать их в качестве безупречного исполнительного механизма, поскольку им все равно, чем заниматься, – он нервно достал платок, вытер мокрый лоб и шею, заглянул в свой конспект. Очевидно, далее нужно было произнести заготовленную фразу, с которой он не очень был согласен, но интересы дела того требовали… – Беззащитностью БТП может воспользоваться бессовестный человек, вовлекая его в собственный порочный замысел, – фраза была произнесена, и дрожащая рука снова вытерла лоб. В целом сенаторы были согласны и даже прониклись для начала снисходительностью к клонам. – Клонированные ээм… организмы не могут жить самостоятельно без постоянного наблюдения. БТП необходимо выполнять порученную работу в непосредственной близости от человека. Длительное прерывание контакта приведёт к утрате цели задания, что может быть опасным, если работа не закончена. Вот почему совершенно необходимо, чтобы все экземпляры находились под постоянным наблюдением специалиста. Хотя БТП самостоятельно в рамках своих профессиональных навыков составляют стратегию выполнения задания, если в течение примерно двух часов не поступает подтверждающего контрольного указания, они исчерпывают стратегию поведения и переходят в режим ожидания, и ... начинают действовать в соответствии с животными инстинктами. В обществе случайных людей они просто… погибнут. Нами выработана и отлажена система обслуживания БТП. Жёсткое расписание организует их жизнь. Мы вырабатываем рефлекс следования расписанию, и это хоть немного заменяет им цель жизни….
Давящая тишина затягивалась. Кое-кто уже начал прислушиваться в надежде, услышать жужжание мухи. Молчание прервала реплика: «Скажите, вы проводили над клонами психо-химические эксперименты?». После чего зал сердито загудел, задвигал стульями. Су-дья уловил намерение адвоката, подать протест, и поспешил восстановить порядок:
– Господа, прошу тишины. Не следует нагнетать страсти. Напоминаю вам, что БТП это всего лишь биологические технические устройства. К ним не применимы понятия человеческой этики. Собственник в праве проводить с ними те действия, каковые сочтёт необходимыми.
Адвокат вполне удовлетворился замечанием судьи, но всё же взял слово для выступления:
– То, о чём поведал нам здесь господин писатель мелодрам… – он умело создал паузу, делая вид, что оглядывает присутствующих. Ударение на слове «писатель» должно было подсказать каждому, что Олег в общем не компетентен в вопросах науки и техники, и что не следует воспринимать всерьёз те краски, которые писателям свойственно сгущать ради увлекательности сюжета. – Как верно заметили Ваша честь, БТП являются лишь техническим устройством, созданным человеком. Мы не боги, чтобы творить живых людей! Да, они очень похожи на нас. Но разве человечество не стремилось перенимать у природы всё самое лучшее, подражать ей, чтобы делать свои изобретения? Кого из вас возмущает, что самолёты созданы подобными птицам, подводные лодки – рыбам, а компьютеры копируют человеческий мозг? Человечеству необходимы совершенные роботы. Если бы их создали с тремя руками, уродами, пугающими детей, но только принципиально не похожими на нас, разве это было бы лучше?… Мы хотим видеть совершенство во всём, даже в домашних тапочках. Кто б из вас хотел, чтобы роботы выглядели куском лязгающего железа, опутанного проводами, отзывающегося на команды писком динамика и миганием лампочек? О, нет, образ симпатичной горничной ласкает взор, создаёт комфорт. Сколько художников в прошлом выражали свои фантазии в роботах с полированными, обтекаемыми фор-мами, облачённых в человеческую одежду! Они давали им голос и лица. Прекрасные лица!… Теперь, когда мечта человечества сбылась, учёные добились идеала… появились чрезмерно сентиментальные личности, которые склоны видеть под внешней оболочкой то, чего там никогда не было! Наш дорогой Поэт, пленённый притягательной внешностью идеального личика, синтезированного нашими генными инженерами, решил, что под ним скрывается столь же прекрасная душа. Что ж хвала инженерам: они знают своё дело! БТП действительно получились на славу, как живые. Но внутри них нет души. Это подделка. Обман. Иллюзия… Человечество оказалось не готово принять собственное достижение. Мы хотим, чтобы роботы выглядели как люди, но когда они так выглядят, нам жалко обращаться с ними, как с роботами!… К сожалению, нам придётся найти способ, избавиться от этого противоречия, – он стал прохаживаться по залу, с иронией наблюдая нахмуренные лица. Совсем неплохо. Вот сейчас он скажет, что Олегу и его друзьям не мешало бы показаться психологу или поехать отдохнуть на прекрасные пляжи, где много симпатичных раздетых женщин. Вот его выражение лица стало уже сочувственным. Но он не новичок, чтобы поучать присяжных. Пусть эта мысль придёт им самим. Его искусство заключается лишь в умении подвести к мысли, а вовсе не озвучивать её. Походив ещё немного с понурой головой, адвокат вдруг взбодрился и продолжил уже окрепшим голосом. – Мы слышали здесь, что с клонами плохо обращаются, бесчеловечно! – он встряхнул головой и вскинул руку, обхватив лоб, будто только что узнал о внезапной смерти родственника. – Давайте объявим их полноценными людьми. Кто тогда станет убеждать каждую безработную домохозяйку, что они не люди второго сорта? Кто из вас первым попробует остановить геноцид? Вы думаете, все только и ждут, чтобы им разрешили обращаться с клонами по-человечески? На то насилие, что творят теперь с прислугой, не спрашивают согласия. Не только взрослые – дети упиваются удовольствием управлять клонами. Вы хотите отобрать у них живую игрушку?! Лишить сладчайшего инстинкта упоения властью?! Ну, что ж вам решать.
В продолжение темы Гемод подготовил свидетеля – одного из диспетчеров службы услуг, который должен был правдиво поведать о «чёрных списках» клиентов психопатов, причиняющих вред БТП. От него требовалось показать, что если уж кто и поступает с клонами бесчеловечно, так только не сотрудники Гемода. Его было, начали выслушивать, но, в общем, тема издевательств утратила интерес и, его прервали. Олегу стало ясно, что попытка давить в этом направлении, обречена. Однако его не покидало смутное предчувствие подвоха. В воздухе витал запах сыра в мышеловке. Олег встретился взглядом с Брумом, тот многозначительно повёл бровями, выказывая растерянность. Да, представители Гемода не оправдывались и не нападали, они поучали. Поучали и терпеливо ждали развязки. Похоже, они уже получили желаемое, и результат не имел для них значения.

           Наиглавнейший Босс биокорпорации не мог оторваться от экрана, передающего лично для него происходящее в зале суда:
– Эй, кто-нибудь, наконец, принесёт мне кофе!
Очень вытянутое овальное лицо просунулось в дверь. Оно выражало все чувства одновременно, так что босс мог увидеть на нём всё, что только пожелает. За лицом последовали длинные худые руки с подносом из очень тёмного полированного металла или стекла с металлическим блеском. Человек был одновременно худым и округлым, будто его руки и всё тело созданы из обрезков труб, обтянутых чёрной тканью. Честно говоря, я никогда не видел босса Гемода. Непременно читатель захочет вообразить себе жирное тело, расплывшееся в большом кожаном кресле, а перед ним измождённую и согнутую фигуру подчинённого. Да, да. Но всё же он – босс организации, ведающей красотой тела. Сапожник без сапог?! Нет, скорее он красив и не по годам строен. Но всё равно характер у него скверный. Должно же что-то быть скверным, ведь, кажется, он – отрицательный персонаж. В то же мгновение босс поперхнулся напитком:
– Что за гадость?! Сколько раз повторять, я не пью эту дрянь!
– Простите, босс, но тот кофе, что Вы привезли из Медины, закончился. А этот сорт считается сейчас самым лучшим. Разве Вы не смотрите рекламу?
Босс сделал жест рукой, означающий «пошёл вон» и пробормотал: «Болван!». Затем достал из ящика стола дорогую сигару, закурил. Его лицо сразу подобрело, будто он увидел любимого внука. Сощурив глаз, довольно посмотрел на тлеющий кончик. «Да, что не говори, а чисто натуральный табак это… Хм, реклама… Придурок. И вообще. Не мешало бы старшим сотрудникам корпорации выглядеть получше». Рони! – обратился он к адвокату. – Пора заканчивать эту комедию. Достаточно. Отдайте им психоинженера!».

         Вторая речь адвоката:
– Господа, кто в своей жизни не ошибался?! Если бы мы всегда стремились, поступать только идеально, не допуская ошибок, уверяю вас: мы бы до сих пор сидели у костра в шкурах первобытных людей и решали вопрос, как сделать идеальный каменный топор и как лучше развесить шкуры в пещере. Уверяю вас, путь к совершенству лежит через череду ошибок, поступков, на примере которых мы понимаем, что всегда следует искать и опробовать новые возможности. Это – путь эволюции. Только так! Дадим возможность учёным в очередной раз спасти человечество. Конечно, это надо делать осторожно, но нужно двигаться. О, я уже слышу несогласие, мол, учёные не раз подводили человечество к кошмару. Но, господа, не будем лукавить! Кому, как не вам хорошо известно, откуда берутся ядерные бомбардировки и прочие трагедии, как политики и администраторы не хотят слышать никаких объяснений, а только кричат «Давай-давай», «Нам нужно то. Нам нужно это». Я могу внести сейчас новый прибор и дать вам подержать его в руках. Уверен, что каждый попробует понажимать на кнопки, даже не спросив, что это? А через минуту войдёт советник и сообщит, что в результате какой-то город провалился под землю. К сожалению, так происходит в жизни. Те, от кого зависит, принять решение, любят нажимать кнопки, не изучив внимательно инструкции, а потом изумлённо разводят руками и ищут виноватых среди учёных. Руководство Гемода не раз обращалось с просьбой пересмотреть законодательство в области промышленного клонирования. Всем известный Протокол давно устарел и просто мешает устранять уже проявившиеся недостатки. Однако все благие намерения Гемода остались без внимания. Что мы слышали от законодателей? Одни лишь упрёки!… От учёных требовали всё исправить, запрещая искать сам инструмент, которым можно это сделать…. Увы, нынешняя ситуация была вполне предсказуема. Об этом знали, но надеялись благополучно оставить свои кресла и уйти на пенсию до того, как наступит кризис… Мне больше нечего прибавить.
         Что ж всё понятно. Гемод хочет, чтобы ему позволили продолжить начатое. И не путались под ногами у научного прогресса, каким бы кошмарным ни казалось будущее. Олег поднялся во весь свой немалый рост, и вызвал своего первого свидетеля. Наступление началось:
– Вы являетесь руководителем сектора рекламы Гемода. Трудно найти лучшего знатока этой темы!
– Благодарю за комплемент, но Вы, кажется, тоже не новичок в рекламе.
– Я да, но всё же я знаток поверхностной стороны. Я писал рекламные строки. Сам, как и многие потребители упивался удачными роликами, напевал, повторял, наконец, восхищался. Для меня реклама – разновидность культуры, где-то даже искусство. Но я хочу узнать от Вас о вещах глубинных, скрытых от потребителя.
– Хм, рекламная наука – закрытая область знания.
– Однако, в создании рекламных идей участвует множество добровольцев и просто студентов.
– И что? Они не делают рекламы. Они придумывают лишь «одежду» рекламы, внешнюю мишуру. Их мнение важно только для изучения того, что хотят слышать им подобные, что их интересует, что «цепляет» их сознание. Скелет рекламы разрабатывают совсем немногие специалисты, о которых никто не узнает. Из этой области знаний мозги не утекают, по крайней мере, просто так. Я не желаю… не хотел бы говорить о… профессиональных тайнах.
– Но Вам придётся сказать, чем отличается реакция на рекламу у клонов и людей? – Судья недоумённо взглянул на Олега. – Ваша честь, это прямо относится к делу, ведь мы пытаемся вникнуть в тонкость различия людей и БТП. Любая мелочь имеет значение. В чём же всё-таки разница?
– Не думаю, что Вам это поможет. Разница есть и, разницы нет.
– А всё же?
– Ну, хорошо. Реклама – продукт многослойный. Обычно её целью является совсем не то, что… бросается в глаза. Явное служит для отвлечения сознания, в то время как основная информация рассчитана на интерес подсознания. На самом деле рекламируется не предмет, а чувство, желание, мотив, модель поведения в определённой ситуации, стиль жизни. Хорошая реклама создаёт многолетнюю или даже пожизненную установку. Это делается незаметными второстепенными штрихами. Клоны понимают рекламу буквально, её поверхностный слой. Они просто однократно копируют то, что увидели на экране, после чего всё совершенно забывают. В прочем, как и некоторые представители рода человеческого, – лицо руководителя приняло крайне брезгливое выражение.
– Я вижу, Вы недолюбливаете подобных личностей, – продолжил Олег.
– Профессиональная неприязнь. Настоящая реклама – это поединок, где-то даже спорт, похожий на шахматы. Существуют шедевры, рекламного искусства. Блестящие комбинации, которыми способны восхищаться знатоки. Настоящая реклама состоит из замаскированных, хитроумных ловушек. Часть из них умный зритель разгадывает, но это только придаёт азарта борьбе. Нечто похожее на удовлетворение древнего инстинкта охотника. А личности, подобные клонам слишком примитивны. Они разочаровывают, если сказать поэтически, они портят праздник наслаждения профессиональным мастерством.
– Хм, даже так? Ваши чувства мне глубоко понятны. Но в любом деле существуют начинающие, дилетанты, ищущие лёгких побед. Они не против излишне простоватых и доверчивых потребителей?
– Я к ним не отношусь.
– Да, но прививание рефлекса безграничного доверия, как это делается с БТП достаточно привлекательно для неумелых изготовителей рекламы.
– Я вижу, Вы хорошо осведомлены. Ничто не стоит на месте. Период классицизма остался в прошлом, но, поверьте, я об этом жалею и не разделяю современных тенденций развития рекламы.
– Одним словом, Вы не отрицаете, что современные достижения психологии, опробованные на клонах, упрощают процесс рекламы, повышая доверчивость потребителей?
– Без комментариев.
– Вы участвовали в экспериментах по изучению восприятия клонами рекламы?
– Я, нет. Но такие эксперименты проводились. Напрасно Вы предвкушаете сенсацию. Затея оказалась пустой. Лучшая реклама для них – это просто приказ, чёткая и понятная армейская команда…. В их сознании нельзя закрепить продолжительное стремление, мотив поведения, привычку. Разве что запрограммировать их с младенчества….
Свидетель, кажется, сообразил, что сболтнул лишнее, но Олег продолжил его мысль:
– И именно над этим работают лаборатории Гемода?
– Всё же, мне не вполне понятно отношение ответов свидетеля к теме. Извольте пояснить, чего Вы хотели достичь? – прервал допрос судья.
– Я хочу показать, что тема клонирования шире чисто физических рамок, опыт коррекции сознания клонов уже опробуется в обращении с людьми в лабораториях Гемода! Где достаточно таких «несуществующих» людей, как Сюзана! – запальчивое высказывание Олега вызвало волну шума в рядах сенаторов. Представители Гемода добродушно улыбались. Они знали, что легче отыскать следы жизни на Меркурии, чем предъявить доказательства. Но Олег продолжил, не обращая внимания. Раз уж его назвали «чрезмерно сентиментальной личностью», то он решил не сдерживать эмоции, в свою пользу. – Идеей привить людям однообразное сознание, одинаковое, как тела клонов, уже соблазнились рекламодатели. В среде психоинженеров даже появился термин «клонирование сознания», подразумевающий практику выработки у людей выгодных черт, присущих поведению БТП… – выждав долгую паузу, Олег добавил. – Действительно, нельзя запретить собственнику… поступать… с техническим устройством… Но нет ли среди клонов людей?!

         Настала очередь психоинженера. Вызвав его, Олег задал присутствующим простой, но странный вопрос:
– Почему, в общем, рядовая коммерческая организация, занимающаяся оказанием косметических и элементарных бытовых услуг, приобрела такое влияние в обществе? Всюду только и речь, что о Гемоде, нельзя и шага ступить…. Может быть, дело совсем не в клонировании тел, а в чём-то ином, более масштабном? Зачем нужны мощные секретные лаборатории с ядерными установками в черте города? Чтобы обучать уборщиц?!
Тишина в зале. Даже представители Гемода почувствовали, как их «подцепили» за самое незащищённое место.
– Я отвечу на эти вопросы, – продолжил Олег. – Гемод разрабатывает технологии управления людьми. Технологии клонирования сознания!
Судья вновь нетерпеливо взялся за колокольчик:
– Господа, тема клонирования сознания на несколько веков старше той, что мы сейчас разбираем, я прекращаю разговоры об этом. Извольте не отклоняться!
Психоинженер воспринял заявление судьи с облегчением и одобрением: посвящённым в суть темы давно всё ясно, непосвящённым – знать не полагалось. Но скованность не покинула его. Он считал себя не замешанным в тайных делах, свято верил в собственную невинность и имел на то основания, но, как видно, не очень понимал суть разбирательства. Будучи уже в том возрасте, когда приходит пора обустраивать старость, психоинженер боялся сказать что-либо неугодное своему начальству. Не понимая, куда следует направить мысли, он сам походил сейчас на клона, неспособного соединить знания с чувствами. Инженер с опаской поглядывал на боссов в те моменты, когда его ответы совпадали с полученными инструкциями. Тогда он делал небольшую паузу, после чего еле заметно кивал головой, переводил дух и продолжал дальше.
– Скажите, – обратился к нему Олег. – Почему среди клонов гораздо больше женщин?
– Видите ли, мужская психика более подвижна. Она легче поддаётся коррекции. Я имею в виду широкие рамки. Однако по той же причине её труднее удержать в нужном состоянии. По закону науки, которую я не могу разглашать, двое мужчин с одинаковыми характерами не могут находиться одновременно в одной точке пространства. Это приводит к конфликтам. Женщины напротив комфортно себя чувствуют вместе с себе подобными. К тому же их психическое состояние длительно удерживается вблизи заданных параметров. Проще говоря, клонированные женские особи лучше переносят компактное проживание, они более управляемы, устойчивы и рентабельны.
– А неспособность клонов к планированию своих действий может быть вызвана искусственно?
– Это их врождённая способность, но мы научились поддерживать её на требуемом уровне.
– Введением различных препаратов?
– И не только, существует достаточно много оборудования для изменения биотоков мозга.
– Что же случится, если не поддерживать эту «неспособность»?»
- Ну, тогда может происходить наложение задач. К примеру, БТП дали задание привести себя в порядок или хуже того отчитали за неряшливый вид. Через несколько часов он должен забыть об этом и начать выполнять другую работу, например, связанную с тем, что ему придётся испачкаться. Если действие первой установки ещё не закончилось, то БТП станет противиться выполнению второго задания. Это вообще – сложнейшая задача кибернетики, когда с программируемым устройством общается большое число независимых пользователей. Дело в том, что клиенты часто программируют БТП на различные длительные сроки, приказывая им что-либо никогда не делать или делать всегда. Даже человеку не просто сориентироваться в такой ситуации. Но клиенты считают, что клоны обязаны разбираться в их вкусах и чувствах, естественных для человека. Тогда нам приходится выводить клонов из состояния «зависания», поскольку они так же естественно не могут почувствовать разницы. Найденный нами выход состоит в стимулировании кратковременности памяти. Однако нельзя просто стирать память, иначе будут утеряны новые производственные навыки. Поэтому мы снимаем только мотивы и стремления.
– Насколько я понимаю, длительно сохраняющиеся мотивы и стремления формируют определённый стиль поведения, называемый у людей характером. Не так ли?
– В общем, да.
– И вы стираете воспоминания прошлого, особенно, связанные с эмоциями и желаниями – то, без чего обходятся клоны, но не могут обходится люди?
– Так, но я не понимаю, к чему Вы клоните. Мы действуем в рамках Протокола. Ведь это законодатели прописали нам не допускать придания клонам черт человеческой индивидуальности. Такие разработки запрещены.
– Что вы делаете с БТП, которые быстро утрачивают заданные настройки эмоциональных параметров? Ведь такие экземпляры, как вы уже сказали о мужских особях, нерентабельны или даже опасны?
– Их демонтируют. Простите, это не очень приятная тема. Я не хотел бы говорить о ней. Как никто я хочу, что б они были похожи на груду бесформенного железа! Человеку всегда будет тяжело делать это – убивать себе подобных!
– Вероятно, Вам приходится прибегать к спиртным напиткам…– Эта фраза окончательно вывела инженера из равновесия:
– Да, люблю выпить! А Вы…на моём месте? Люди порой рыдают над старой разбитой чашкой. Я не могу смотреть в их пустые, невинные глаза, каждый раз уверяя себя, что это всего лишь искусная живая игрушка!
– Но всё же решаетесь их демонтировать?!
Голос инженера совсем сорвался на фальцет:
– Я не решаю! Я только даю заключение!
– По результатам психотестов?
– Да!
Олег подал психоинженеру стакан воды:
– Хорошо, успокойтесь, расскажите суду о «психотестах». Что это?
– Обычная методика проверки БТП. Она позволяет выявить отклонения поведения от нормы.
– Я слышал, что психотесты позволяют безошибочно распознать клона среди людей. Это правда?
– Да, человек, даже в состоянии опьянения, безумия или просто очень глупый ведёт себя иначе, чем клон. Это достигается разницей в подсознании. Я уже говорил, что у человека есть мотивы поведения и к тому же, даже совсем никчёмный человек болезненно переносит унижение и несправедливость, ему свойственно оскорбляться и «выходить из себя». Одним словом усвоение любой информации человеком сопровождается эмоциями. БТП можно научить симулировать эмоции. Но если эмоции инсценированы, они будут случайным образом сопровождать однотипную информацию. Как говориться он будет улыбаться, плакать, но делать это невпопад, не понимая смысла чувств. Человек же всегда реагирует безошибочно.
– Значит, если кто-то не проходит тест, предназначенный для людей, то он – клон!… Видимо, эти психотесты настолько хороши, что если нескольким клонам удастся бежать и смешаться с толпой людей, то их безошибочно можно вычислить. Не так ли? – Инженер довольно заулыбался. Похоже, что он в некоторой мере был причастен к разработке психотестов и не скрывал своей гордости. – А если человек смешается с группой клонов, то вы его тоже вычислите?
С лица психоинженера мгновенно сошла улыбка, и появилась тревога:
– Но такого не бывает. Зачем человеку выдавать себя за клона? Нет, он прямо скажет об этом. Клон не станет этого утверждать, если конечно ему не прикажут. Нет, нет, такого не может быть!
– Ну, всё же, скажите, если при тестировании кто-либо из группы клонов не проходит тест, то он кто? – В зале наступила жуткая гробовая тишина. – Я спрашиваю, если клон поломался, если он больше не клон, то кто он?!
– Глаза психоинженера округлились, и дрожащий голос произнёс: «Ч-ч-человек?.

           Онемевшие от ужаса депутаты повалили из зала суда, словно спасаясь от пожара. Двери чуть не затрещали под их натиском. На журналистов было жалко смотреть. Они открывали рот беззвучно, как рыбы, понимая, что пропустили что-то очень важное, что заготовленные дежурные вопросы – слишком мелки для случившегося события. Самые опытные стали невпопад скороговоркой произносить бессмысленные фразы, надеясь, что какое-нибудь случайное слово попадёт в цель, либо вызовет какую-то реакцию. Главное – зацепиться. Впрочем, так бывает всегда на громких процессах: первыми выбегают в ужасе побеждённые и ничего не говорят. Журналисты толпились у дверей, заглядывали внутрь в поисках того, кто никуда не спешит, следует к выходу чинно и важно, как подобает победителю. Многие уже звонили в редакции, вызывая подкрепление. Наконец, в дверях появился председатель комитета по законодательным инициативам. Ему теперь некуда было спешить: не сегодня завтра он мог оказаться без должности, поэтому мог выйти из зала «со щитом, либо на щите». Теперь его судьба решалась стихией толпы и прессы. Он произнёс:
– Слушание ещё не окончено, но уже можно сказать, что в отношении практики клонирования государством допущено ряд законодательных ошибок, приведших к трагическим последствиям. Руководители Гемода и рядовые работники не нарушили действующих законов, но в целом использовали пробелы в законодательстве с корыстной целью.
– Что, что случилось?
Томительная пауза.
– Они имели дело не только с биотехническими продуктами, но и с обычными людьми. И принудительно использовали против них методы коррекции психики. Систематически часть этих людей лишали жизни.
– Вы хотите сказать, что законы позволяли им убивать невинных людей?!
– Скажите, их пытали?!
– Сколько всего жертв?!
– Где их содержат?…
Начался невообразимый галдёж. Журналисты уже никого не слушали. Они, словно стая галок, перед выбором направления полёта приходили к единому мнению. Именно здесь в их беспорядочных выкриках рождались факты и мнения, которыми сегодня же будут пестрить газеты и выпуски новостей. Кость брошена. Бруму делать здесь больше нечего.

         В первый день новости вышли под заголовками «Опять психушки», «Жертвы концлагерей», «Франкенштейн возвращается»… На следующий день тон изменился, нападали на сенат «Закон разрешает убивать», «Куда смотрят законодатели». Официальные лица хранили молчание, из-за чего в последующие дни пресса стала выдыхаться. Она ещё разродилась несколькими дикими фантазиями типа «Резня в… парке», «Найдены могилы…», «Анонимное признание психолога-убийцы», после чего репортёры, наконец, поняли, время дармовых сенсаций прошло, а обыватели всё ещё не насытились. Пришлось им отрывать свои задницы от мягких кресел и, вместо поиска «уток» в электронной сети, засучив рукава, отправиться на работу, добывать правдивую информацию.
        К тому времени комиссия провела ещё одно закрытое заседание. Позорные обстоятельства дела никому не оставляли шансов на безмятежное пребывание на занимаемых должностях. Приходилось срочно заметать следы бездарного законотворчества. Однако представители Гемода не выглядели слишком опечаленными. Делали вид, что всё это особо их не касается. Их лишь поругают в прессе, но не более того. Брум, наконец, понял, в чём заключалась мышеловка. В лице общественности предприятия Гемода представлялись, как жертвы нерадивого отношения сенаторов к своим обязанностям. Те, кто боролись с клонированием, выставлялись просто нашкодившими мальчишками, не справившимися с оказанным избирателями доверием. Они не смели теперь даже заикнуться о запрещении клонирования. Но эта правда была лишь малой частью всей истины. Нужно искать среди клонов людей и возвращать их к жизни. Это означало, что Гемод официально получал разрешение на разработку препаратов и методов восстановления (читай исправления) у клонов-людей индивидуальных черт характера – того, что раньше было под запретом. В скором времени могли появиться БТП, наделённые собственной волей. Как они отнесутся к людям? Каков будет уровень их агрессии? Никто не знал.
          Всё! А чего ещё, дорогой читатель, Вы хотели?! Погони с перестрелкой? Чтобы всех негодяев замуровали в камере? А герои отправились на новенькой яхте на далёкий прекрасный остров счастья? Или как любил приговаривать Олег: счастливый конец – полный мешок подарков!? Увы, в жизни так не бывает. Судьбы людей проходят незаметно на фоне общественных событий. Кто в этой истории негодяй, кто герой? Все – обычные люди, каждый со своими проблемами.
          Несколько дней пролетели, не оставив следа. Сюзану и Олега просто оставили в покое, забыли в городской суете. А жизнь города «запыхтела» дальше, по новой колее. Просто так, куда-нибудь, лишь бы не стоять на месте. Город – нехороший. Город – бяка. Он всех перемалывает, ни перед кем не извиняется и никого не ждёт более чем поезд – муравья, переползающего рельсы…