Сказ 2. Теремок на Болотах

               

                Сказ 2. Лягушка-Квакушка

Как тебе уже известно, дорогой читатель, заправлял всем в Терем-Теремке  на Болотах Волк Зубами Щелк. Но это была лишь видимость. На самом деле был тот волк Главным по Теремку чисто символически, условно, можно сказать, номинально, потому как реальной властной фигурой являлась среди теремковских Лягушка-Квакушка.

Да! Представь себе, читатель, именно эта старая склизкая лягушка с морщинистыми варикозными лапками играла ведущую роль в жизни Теремка и ему сочувствующих, квакая свои доморощенные частухи на всю Натебе и ее окрестности. Да так у нее это звучно получалось, что даже в Элитарне было слыхать.
 
Не только Лев и Тигра Полосатый ей подквакивали, а даже фантастические сущности, разлегшиеся на полу студии в анабиозной прострации, выходили иной раз из своего плачевного состояния от этих разудалых трелей.

Первой проклюнулась престарелая русалка Мзя. Родное что-то послышалось ей в лягушачьем фольклоре, свое, водянистое, склизкое и близкое.  Забилось у ней ретивое при знакомых звуках, вспомнилась ушедшая молодость, что прошла на морях-окиянах. Всплакнула Мзя и заквакала в той же лягушачей тональности.
 
А уж Квакушка-то как рада! Как довольна! Из самОй Элитарни с ней, простой лягушкой, в унисон затянула сама Мзя заморская, не какая-нибудь рядовая жаба из Заповедника!
Ну, это ладно. Об этом Сказ впереди, мы о Квакушке.

Напомню читателю, что Лягушка эта была в преклонных летах. Жила она когда-то на дальних болотах, откуда прогнали ее за склочный нрав и отсутствие заслуг перед многострадальным ее отечеством. В обиде большой осталась за это на него Квакушка, в злобе великой.
Но, приблудившись к Царству Интырнобыль,  быстро смекнула старушка, что обиду и злобу свою скрывать здесь надобно. Другие тут дули ветры – якобы, вольные и толерантные. Не любили тут тех, кто на бывшую свою родину волну гнал и хвост подымал.

 Смекалистая она была квакушка и хитрозадая. А уж как в Заповедник загрузилась, так вовсе патриоткой заделалась. Причитала она по своей покинутой отчизне громогласно и жалостно. На весь заповедник стенала. Так и квакала, бывало:
 
- Бедная моя Родина! Несчастная! За что ж тебя так судьбина-то гнёт? Кады ж ты с колен подымисси, страдалица? Кады ж за ум возьмёсси?  Изошла я вся по тебе ностальгией горючей, аж пупырьями покрылась от таких моих состраданий.
 
А народ что? Народ, он доверчивый. И в большом миру, и в Интырнобыле. В Заповеднике тоже все вид делали, что верят в патриотический вой по родной сторонушке.
На всяк случай. Побаивались ее некоторые, поперек не лезли. Уж больно ядрено и забористо обквакивала она недоверчивых, и не только их…
 
Скоро разобралась Квакушка, кто есть ху в Заповеднике. Скоренько! Вселилась в Теремок самозахватом, вещички  по сундукам рассовала и на вахту у печки заступила, будто век тут топталась. И давай месить! Тесто для выпечки. А вы об чем подумали, дорогие читатели?
 
Пока суд да дело, она уже противень пирогов намастрячила и первым делом Волку в пасть сунула. Тот увернуться не успел, пирог с бледной поганкой заглотил, и повело его…

 А Квакушке только того и надобно. Достала она из рюдюкюля  свою балалайку, вдарила по всем трем струнам сразу и завела фальцетом лягушачью-лирическую: «И красив ты, Волчара, и умен ты, серый! Кабы не лета мои преклонные, не устоять мне зеленой перед красой твоей лохматистой. И вся-то жизть твоя такая же лепая, как и сам ты, моренговый!  ХаризЬмы волчьей тебе на сотню немецких овчарок хватит и еще останется! И зубья твои булатные не пальцем точены. Кусать тебе ими супостатов не перекусать!» – А потом, как водится, шел припев: - «Волк ты наш! Зубами Щелк ты наш!»

А тому и лестно. С зубами-то у Волка большая проблема была еще до Интырнобыля. Слабоваты у него резцы оказались, а клыки так и вообще не вылезли за ненадобностью. Трусоват был Волчок, не больно-то за пределами Интырнобыля зубами щелкал. Не любили таких, в заморские Царства-Государства зубастых не запускали. А он погулять по белу свету любил – на других посмотреть и себя показать. Многое глотать приходилось… Нераскушенное и неразжеванное.  Он и глотал-давился, но не сплевывал.

Волка этого Квакушка на главную роль и двинула, а сама за спиной его схоронилась. Решила про себя: «А пущай его щелкает да скалится! Он Волк, ему и ответ держать, ежели что. Чужих кариозных зубков, чай, не жалко!»

Продолжение следует…