Осада

Серость неба  исторгала мерзкую водяную пыль. Все три дня нашего отчаянного рывка на север.  Когда умер последний раненый, мы ускорили ход и выиграли один день. Это много стоило.
На заставе Ясная спешно готовились к обороне. Два дня назад сюда бежали остатки гарнизонов двух соседних застав: Далекой и Светлой, захваченных и сожженных.  Сюда же бежали выжившие из караульных смен этих застав. Не нужно быть умником, чтобы понять, что Ясная уже окружена.  Кольцо отрядов дикарей удавкой охватывало заставу.  Мы были последними, кто прорвался в осажденный форт, и ворота за нами захлопнулись навсегда.
Деревянный форт, построенный полвека назад гордо и дерзко ощетинился вычищенным рвом, кольями и рогатинами караульных. Застава готовилась к обороне. Оборона значила смерть. Так что застава готовилась к смерти. Оставалось только неясным – будет ли смерть быстрой, или же долгой и долгожданной. Настрой гарнизона был именно на долгую смерть. Запасы были сделаны. Караулы выставлены. Крепких и сильных воинов в форте хватало.  Сир Джорах отправился к коменданту доложиться и выяснить планы на оборону, а я занялся размещением людей и согласованием дежурств и караулов. Мастер-сержант форта показал мне ответственный участок стены для нашего отряда, а так же пункты выдачи продовольствия и лазарет. В лазарете нас встретил маленький круглый человечек с бородой-жабо и до боли знакомыми ужимками.
 - Реймар!
- Серж!
Мы крепко обнялись. Мой давний друг снова оказался рядом в трудную минуту. Даже в осадной суете, два друга смогли найти время для кувшина эля и долгого разговора. Реймар рассказал, что все в столице были уверены, что я убит арбалетчиками. И хоть тела моего не нашли, но в качестве доказательств был предъявлен перемазанный кровью шейный шарф. И  только Реймар знал, что забрызганный кровью в стычке со стражника шарф, я оставил дома. Поэтому он и отправился, следуя своему обещанию, в северные земли. Здесь он провел четыре не лучших года своей жизни. Но и немалому научился. Север давал не только богатую практику для хирургии, но и бесценный опыт для ботаники. Кроме того, два года Реймар пытался найти меня, показывал горожанам эскизы эфеса моего меча, то мои портреты, написанные им по памяти.  Не удивительно, что он меня не нашел. Меча боялись, а лица никто не знал. Да и изменилось оно со дня нашей последней встречи. Кочевая жизнь подсказала отпустить бороду, а жизнь наемника оставила глубокий шрам на левой щеке.… Слушая Реймара, я все ждал, когда же он заговорит о Джени, но Реймар повествовал о травах и легендах о целителях Севера, о скучной жизни на заставах и о его любовных похождениях с вдовушками и трактирными девками. О Джени он не вспоминал.  Сначала меня это раздражало, потом стало злить. В конечном счете, я не удержался и ударил кулаком по столу. Реймар запнулся на полуслове, посмотрел в мои бешеные глаза и, выдержав секундную паузу, пролепетал:
- С Джени все хорошо…
И Реймар поведал мне о той, которую я видел во снах и бреднях. Четыре года назад, когда он покидал столицу, город готовился к свадьбе. Сейчас, наверное,  у нее уже подрастают дети. Наверное, дочь, очень сильно похожая на мать в своей красоте и грациозности. С шелковой кожей и в шелковых одеждах. Я был искренне рад за Джени, но…все-таки выломал дверь в припасник и напился почти до бесчувствия. Наутро меня ждал трибунал.
По законам меня следовало повесить, но сир Джорах выступил с речью, в которой дал понять командованию, что в той ситуации, в которой оказалась застава, даже соблюдение закона может привести к потере боеспособности. Т.к. лишний меч на стене не повредит. Мне даровали жизнь, но нельзя было сказать, успею ли я ею распорядится - осаждающие начали приступ.

Это был двадцать седьмой или двадцать восьмой день осады. Счет на дни очень затруднен, когда спишь урывками. Кажется, что жизнь вытягивается в один долгий и бесконечный день, а вечером тебя ждет смерть. На плацу внутри форта высилась гора тел, вперемежку с обломками бревен, скамьями и столами. Это был наш погребальный костер. Мы стояли рядом. Я и сир Джорах. Я держал в руке зажженный факел, а сир Джорах по найденному требнику  капеллана по слогам читал заупокойную.  Закончив с молитвой, сир Джорах добавил несколько слов от себя и кивнул мне. Я подошел к костру, посмотрел еще раз в бледное и изуродованное моргенштерном  лицо своего лучшего друга Реймара…Пройдоха-медикус, любимец трактирщиков и шлюх, игрок в кости и мот, последняя радость вдовушек погиб на стене как воин и герой.…Проглотив подступивший к горлу ком, я поджег костер. А чтобы он не погас от начинающегося дождя, швырнул в него последнее Негасимое Пламя, найденное в сумке Реймара.
Сир Джорах похлопал меня по плечу и протянул шлем. Весь оставшийся гарнизон, все двадцать два человека построились перед воротами форта. Мы шли в прорыв. Удерживать заставу силами двух десятков людей мы уже не могли. Неожиданной паренек, державший хоругвь начал оседать мешком на землю. Я подхватил древко и наклонился к парню. Он был мертв. Усталость и множество мелких ран доконали его. Остальные были не лучше. Но выбора ни у кого не было. Сир Джорах обнажил меч и двинулся к воротам. Наша колонна последовала за ним. Крупные капли дождя стучали по шлему и стук сливался со стуком сердца.