Жизнь легенды

Надежно защищенный от жаркого, среднеазиатского солнца густыми кронами чинар, кабинет на первом этаже старого здания Института истории, археологии и этнографии им. А.Дониша АН РТ еще хранит утреннюю прохладу. Свет не включен. Полутьма.
 «Проходите», - слышу приветливый, чуть хрипловатый, с металлическим оттенком голос, доносящийся со стороны зарешеченного небольшого окна. Из-за старого, двухтумбового стола навстречу мне выходит хрупкая, пожилая женщина – живая легенда таджикской археологии Мира Алексеевна Бубнова. Лицо ее освещает лучистая улыбка.
Мне не раз приходилось видеть ее и прежде, но не здесь, в ее «святая святых», над которым, кажется, даже время не властно…
Присаживаемся к столу. На краешке устраиваю диктофон (вся остальная его поверхность заполнена стопками книг и бумаг). Мира Алексеевна нажимает на кнопку тоже, похоже, еще советской настольной лампы, и мы с ней оказываемся замкнутыми в теплом, искристом круге света – только я, она и… ее прошлое.
*       *       *
- Когда я вспоминаю свою жизнь, - начинает беседу она, - то первой почему-то всплывает в памяти не блокада Ленинграда, которую мне довелось пережить двенадцатилетней девочкой; и даже не омраченный болезнью матери и моей собственной приезд к отцу в Казахстан  (я попала в больницу с последней степенью истощения, а мать на одном из многочисленных перевалочных пунктов подхватила тиф) – мне вспоминается лето 1960г. и моя первая экспедиция на Памир. Здесь по заданию  Института я должна была в качестве руководителя группы исследовать сакские могильники Восточного Памира…
Окончательно же этот край решил мою судьбу, когда в 1962г. геологи  Памирской геологоразведочной экспедиции пригласили меня обследовать древние разработки в районе Токузбулака и месторождение Кухи-лал (благородная шпинель)…
 Может, к этому меня вел и «добрый дух» моего научного руководителя  - Александра Натановича Бернштама. Ведь я, хоть и недолго (всего несколько месяцев!) была его последней  аспиранткой, - после небольшой паузы с улыбкой добавляет М.А.Бубнова. Ее сухощавые в узлах вен руки при этом ласково оглаживают видавшее виды черное дермантиновое покрытие столешницы…
- Скажите, Мира Алексеевна, - побуждаю ее вернуться «к истокам», -  а как произошло, что Вы пришли в археологию? И вообще как Вы попали из Казахстана в Таджикистан?
- Не из Казахстана, - отвечает она, барабаня пальцами по столу. - Тут действительно долгая история. Потому отвечу коротко. Оттуда вскоре мои родители переехали во Фрунзе, где я и окончила школу. Из Фрунзе уже приехала в Москву поступать в архивный институт. Но двоюродный брат отговорил меня, настоятельно советуя поступать в МГУ, что я сделала. Однако недобор баллов  (получила тройку по немецкому) неожиданно для меня вновь привел меня в Среднюю Азию. А точнее - в Сталинабад, на историко-филологическое отделение Госуниверситета, куда я поступила, приняв предложение Всесоюзной приемной комиссии. Предлагался, правда еще (на выбор) и Петрозаводск, но я остановилась на ВУЗе, который был ближе к дому.
А археология... - устремляя взгляд в окно, продолжила она. - О ней до университета я и понятия не имела! Впервые соприкоснулась с этим предметом лишь тогда, когда после второго курса меня направили в экспедицию в Пенджикент. Там я сразу попала на археологический «Олимп»: Александр Юрьевич Якубовский, Михаил Михайлович Дьяконов, Александр Маркович Беленицкий… Такие легендарные имена и все сразу рядом со мной… в одной, так сказать, «связке»! Это, согласитесь, не могло не произвести впечатления на юную девушку, какой в то время была я. Потом, за время учебы, я еще несколько раз была в Пенджикенте в экспедициях в то время заведующего отделом археологии Института истории, археологии и этнографии им. А.Дониша АН РТ Бориса Анатольевича Литвинского и его жены Елены Абрамовны Давидович. По этим командировкам и писала свои курсовые и дипломные: начала я свой научный путь с раскопок наусов (зороастрийских кладбищ).
- Итак, в Душанбе… извиняюсь, в Сталинабаде, Вы…
- С 1949 года. Именно тогда я поступила в университет, - улыбкой компенсируя стремительность ответа, произнесла она.
- И с тех пор все время в Таджикистане?
- Нет. После окончания университета, получив диплом (где черным по белому было написано: «преподаватель истории СССР»), я была направлена в Муминобадский район, от которого меня увело лишь участие в моей судьбе  Бориса Анатольевича Литвинского. Он посодействовал тому, что мне было дано разрешение на так называемое «свободное распределение»… Но места в Институте истории тогда для меня не нашлось. И потом… Я хотела вернуться во Фрунзе, к родителям и как-то устраиваться там. Все получилось, как я хотела: в Институте истории Кыргызстана меня взяли лаборантом в отдел.
А в 1956г. во Фрунзе проездом из экспедиции с Памира на несколько дней приехал А.Н.Бернштам. Там я и встретилась с Александром Натановичем. Мы с ним обсудили тему, в основу которой вошло исследование средневековых поселений и городов Таласской долины. Вскоре он стал моим руководителем. В ноябре того же года я поступила в аспирантуру Института истории материальной культуры АН СССР (Ленинградское отделение). Но 18 декабря 1956г. А.Н.Бернштама не стало. Моим официальным руководителем был назначен Б.Б.Пиотровский, а непосредственным -  А.М.Мандельштам. Работа, начатая вместе с А.Н.Бернштамом, была продолжена. Однако направление ее было несколько скорректировано с уклоном на средневековый период, когда этот регион славился разработкой серебра (область Шельджи в письменных источниках). Так я попала в историю горного дела и металлургии, и не жалею об этом. Кандидатскую, кстати, по теме «История горного дела и металлургии»  я защитила в 1963г.
- С тех пор прошло почти что пол века. За это время Вы стали самым известным специалистом по археологии Памира; из под Вашего пера вышло более двухсот  печатных работ… Какие из них для Вас наиболее значимы?
- Без ложной скромности скажу: для своего времени каждое из проведенных исследований было важно и значимо. И все-таки, Вы правы, есть такие, которые для меня особенно ценны и, на мой взгляд, имеют наибольшее научное значение. Прежде всего, речь идет об  археологических картах Западного и Восточного Памира. Впервые карта Западного Памира была издана в 1997г. Это была кропотливая работа, проделанная по заданию Совета министров Таджикистана, «спущенному» Институту истории республики в 1985г.
Когда мы за эту работу взялись, то даже не представляли в полной мере, что нам предстоит сделать. А предстояло ни много ни мало следующее: надо было каждый памятник описать; перечислить все сделанные находки; установить точную датировку (приведя точки зрения всех его исследователей); указать литературу, в которой он был описан… Все это и было мной проделано. На выполнение задания ушло пять лет. Потом работа была продолжена. В результате дополненный вариант карт, в котором было описано 370 археологических памятников (в первом издании 285 – в нем, в том числе, не было наскальных рисунков), был издан в 2008г. В настоящее время я заканчиваю плановую тему Института – археологическую карту Восточного Памира. Эту карту, как и карту Западного Памира, будет издавать Университет Центральной Азии (они выйдут комплектом в двух томах - отдельно Западный и отдельно Восточный Памир). 
- Экспедиции, научное обобщение материалов, конгрессы, конференции… Мира Алексеевна, а когда же Вы находили время на личную жизнь?
- Она у меня практически всегда сочеталась с работой, - в глазах археолога зажглись «смешинки». – А знаете, - по-прежнему лучисто улыбаясь, продолжает она, - многие из нашей Яванской экспедиции (весна 1971г.) «крутили у виска», мол, «сумасшедшая мамочка», когда я привезла туда своего малыша; недоумевали они  и позже, когда он был со мной уже на Памире (там Алеша отпраздновал свой третий день рождения!). 
Если честно, сделала я тогда это «не от хорошей жизни»: до трех лет сын часто болел, а оставить его было не с кем. Да и врач не отговаривал: по его мнению, высота в три тысячи метров не была критической.
Все на самом деле прошло тогда благополучно, даже когда Алеша упал в ручей. Я боялась, что он заболеет, а он даже не чихнул. Так с тех пор и ездили вместе.  До 1984г. В последней нашей совместной экспедиции (после окончания им школы) мы застряли на озере Яшилькуль. Река Аличур вышла из берегов, и переехать ее мы не смогли. Алеша, вместе с нашим водителем, перебравшись на противоположный берег, достал моторную лодку. Благодаря ей мы и смогли переправиться через Яшилькуль…
Кстати, именно в те годы мне посчастливилось обнаружить на Восточном Памире уникальные солнечные обсерватории древних, по научной ценности и таинственности сравнимые разве что со Стоунхенджем или циклопическими рисунками в пустыне Наска!
- Ну, а увлечения, культурная жизнь?
- Когда еще я училась в Университете (в материальном плане жизнь была очень тяжелой), я устроилась вязать сети для декораций в оперный театр. Так что доступ у меня туда был свободный. А что еще нужно такому истовому любителю классической музыки, как я?! Старалась не пропустить ни одного концерта!
Находилось время и для других увлечений: я – страстный филателист; когда-то даже была секретарем Республиканского общества филателистов. Но сейчас, увы, это для меня – непозволительная роскошь: жизнь так коротка, а успеть надо так много… Так что…
Мира Алексеевна немного беспомощно разводит руками…
Я понимающе киваю. Это правда: страдают от скуки лишь глупцы и лентяи. Бесконечно влюбленная в археологию, ведущий научный сотрудник отдела археологии Института истории Академии наук республики, М.А.Бубнова ни к тому, ни к другому разряду никогда не принадлежала: вечно в делах, вечно в экспедициях… Вот и сейчас:  через несколько дней она снова едет на Памир. Глядя на нее (женщине за восемьдесят!), честно скажу -  мне стыдно не то, что говорить, а даже думать о том, что на что-то важное у меня может не хватить сил или времени. Надо! Это слово всегда вело ее за собой. Ведет и теперь. И дай Бог, будет вести еще многие, многие лета!

(Очерк опубликован в 2011г. столичной газетой РТ "Вечерка" в рамках сериала "Россия-Таджикистан: люди и судьбы" и в 2016г. вошел в книгу "Восточная мозаика").

P.S.:
Когда был опубликован наш с моим мужем и соавтором сборник повестей, рассказов и очерков "Восточная мозаика", М.Бубновой в Таджикистане уже не было - она вернулась в Санкт-Петербург, на Родину, где, увы, после отъезда прожила совсем недолго. 4 ноября в Душанбе пришло скорбное известие: на 88 году жизни умерла легенда таджикской археологии.
Светлая Вам память, Мира Алексеевна!