Вырезки одиночества Анютки 3

Моя первая подруга.
Вот. Знать бы как будет больно,
 Чувствовать бы то, что чувствуют другие,
 Было бы прикольно...
Ведь все мы друг другу чужие...   
Евгений Смит

Начало пятого класса. Я одна сидела за партой и, с интересом разглядывая новых одноклассников, которые, кстати, не все пришли в школьной форме, беспрестанно поправляла свой подол клетчатой юбки, волнуясь, понравлюсь ли окружающим людям. Вот-вот должен прозвенеть звонок в классическом стиле мелодии «Симфония №40», если память мне не изменяла. Я ожидала, что ребята представятся самостоятельно, но, увы, этого не произошло. Все сделали вид будто меня не замечают кроме одного человека. Это была симпатичная девочка с длинными каштановыми волосами, собранными в хвост, добрыми синими глазами, светло-розовой кожей и милыми щечками. Она была одета в строгий черный костюм, скрывающий ее полноту. Ее звали Марина. Она без спроса села со мной за одну парту, сказала робкое «привет» хрипловатым голосом и с тех пор мы были неразлучны.
Максимальное общение доставляло удовольствие и нисколько не приедалось - соседки по парте, увлекательные беседы на переменах, а в конце учебного дня мама Марины забирала нас на машине. Всего десять минут ходьбы от школы до дома, но Елена Михайловна настаивала на том, что подвезет, тем более что нам по дороге. Частенько доставка заканчивалась тем, что Марина просила зайти к ней на вкусный обед и составить ей компанию. Она жила на верхнем этаже в огромной двухэтажной квартире, ее семья была обеспечена и недавно переехала в тот микрорайон, как и я. Хоть квартира пребывала в ремонте, можно было точно сказать, что она отделана со вкусом. Больше всего мне запомнилась просторная кухня, выложенная замысловатым комплектом из кафеля голубой расцветки, обрамленной пестрым бордюром. Я впервые обошла все жилище и поежилась от такой роскоши, однако комната подруги пришлась по душе. Марина украсила ее коллекцией ракушек разнообразных форм, группой аксессуаров и собственноручной росписью на стене японского стиля.
На стеллажах лежали фотографии и картины в рамочках с разных городов, таких как Лондон и Париж. Я любила их разглядывать. Марина всегда разъезжала по миру с отцом и превосходно овладела английским языком. Она была творческим человеком. Ежедневно тренировалась в художественном искусстве и рисовала даже на уроках, когда ей было скучно. Свои рисунки, спрятанные от посторонних глаз в нижнем ящике стола, она показывала только матери и мне. В графике, живописи Марина изображала животных, пейзажи, но чаще всего арт любимого мультсериала «Sailor Moon». Да, этим аниме мы обе фанатели вместе, оно оставалось нашим общим интересом. Картины с отличной светотенью были пронизаны чувственностью и глядя на них я неожиданно приобщилась к графике, несмотря на то, что ранее черно-белые картинки мне были не интересны.
- В жизни не видела, чтобы кто-то рисовал лучше меня!- восклицала я с ошеломленным восторгом, - да ты еще на уровне настоящего художника в твоем-то возрасте. Это достойно высших похвал. Почему ты не учишься в художественной школе? У тебя талант!
Она смущалась, наклонив голову к горлу, и отшучивалась, что боится ее не возьмут.
- Возьмут, - на моих губах играла улыбка. Марина часто нуждалась в одобрении. Самокритичная и ранимая, так что любая случайность могла выбить ее из колеи и тогда Марина бросалась в слезы, начинала наговаривать на себя, что она истинная неудачница. Если у нее не получался рисунок, она закрывала лицо руками и говорила: «Не походите ко мне, я нарисовала позорище, ничего не умею», - а если забыла сменку, то это настоящий конец света, она считала себя растяпой и не собранным человеком, который не в состоянии даже позаботиться о себе, ну, а если кто-нибудь из одноклассников сделал ей колкое замечание, она не могла дать ему отпор и начинала тихо плакать, бормоча под нос, что ее все ненавидят. Думаю, что внутри Марины таился комплекс неполноценности, который она не признавала и тщательно скрывала. Иногда она сильно нервничала из-за всякой чепухи и болела на этой почве очень долго. Я всячески помогала Марише с учебой и докладывала домашнее задание, которое мне диктовали учителя, а потом с вожделением добегала до телефона и висела на нем до посинения, виной всему была скука от разлуки разъедавшая меня полностью. А Марина оказалась способным ребенком, меня это даже удивляло. Она быстро нагоняла пройденный материал и училась лучше меня, почти на одни пятерки.
 И все-таки нет дыма без огня. Марина преувеличивала, что ее все ненавидят, но одноклассники действительно подтрунивали в ее отсутствие: «За нее все мама решает», - и противно гоготали. Меня бросало в дрожь от наглой клеветы: «Она умная и все делает сама», - отрезала я, класс тут же замолкал. Мне было обидно за нее, кроме того Мариша являлась и моим личным репетитором. Я всегда размышляла: «За что мне такое счастье? Зачем Марина со мной дружит?». Я чувствовала себя настолько сильной рядом с ней, а она казалась мне беззащитной паинькой, я готова была заботиться о ней и если надо пожертвовать своей жизнью, хоть такой возможности не предоставлялось. Благодаря Марине, я полюбила жизнь, полюбила людей, в общем, открыла в себе новые грани, растоптав мой детский эгоизм. До знакомства с ней у меня было много друзей, но это были не те отношения, они претили легкостью, жаждой развлечения, глупыми обидами и очень мелким интересом. В высшей степени я могла скрепить их одним уважением. Меня волновали проблемы друзей только теоретически, движимые рассудком, а Маринины переживания западали в самое сердце, не существовали в установках, привитыми родителями. Я воспринимала ее такой, какая она есть, и действительно любила ее как лучшую подругу, заменившую мне сестру. Она дала мне потребность в дружбе и только ей я могла по-настоящему доверять. Это была на самом деле настоящая дружба.
Я хотела разобраться в сложной ситуации вокруг Марины и спрашивала: «Почему вы так относитесь к ней?». Собеседники затруднялись в ответе и лишь проговаривали одни и те цитаты: «С ней очень трудно, она ранимая и замкнутая. Когда ты с Мариной, она держится, а когда тебя нет, то она плакса. Мы пытались с ней общаться, а она взяла и послала на *** Диану, которая лишь спросила, почему Марина плачет». Я не могла оправдать поступок подруги, но знала, что она сказала это из страха. Меня забавляло сочетание интеллигентности и пошлого матершинства в характере Марины. Очень весело. Еще Марину считали маминкиной дочкой. Но разве не прекрасно, когда у тебя близкие отношения с матерью?
Ссоры с Мариной были редкими, обычно у нас ничего не возникало кроме небольших разногласий. Однажды мы всей семьей поехали в Ледовый дворец на спектакль. Марина умудрилась обидеться на меня потому, что я ей, видите ли, нахамила. Сама придумала, сама обиделась. Я никогда этого не забуду! Во время антракта мы стояли поодаль друг от друга и кушали попкорн. Я без стеснения выпалила Марише все о ее вкусах в еде, потайных желаний, чертах характера, привычках, а она изумилась и произнесла:
- Откуда ты знаешь столько обо мне?
Я хитро улыбнулась: «Что, правда? Я так и знала. У нас идентичное мироощущение. Скажу по секрету, я рассказала все о себе... Выходит, мы одинаковые».
Марина густо покраснела и засмеялась.
- Простила меня? - поинтересовалась я.
- Да! - последовал уверенный возглас.
К сожалению, наша дружба продлилась недолго. В одно ужасное утро я прогуляла школу, а на Марину наехали старшеклассники. Никто не заступился за нее из нашего класса. Этот конфликт окончательно вывел мать Марины из равновесия и она перевела свою дочь в частную школу. Мы общались, как и прежде, а позже отдалились друг от друга и, как говорится в сказках, это совсем другая история. Я не забыла Маришу, ведь она была патологически добра ко мне.
- Анютка, ты такая вообще… агрессивная. Тебе точно не хватает Марины, - сказала моя одноклассница. Может быть, она в чем-то права. Я не знала, как завести себе новых друзей, поэтому всех без разбора приглашала в гости и таким образом подружилась с Юлей… Дальше вы все знаете. Когда я осталась одна, по ночам часто вспоминала глухой голос Марины: «Ты не понимаешь меня. Каково мне. Эти ребята такие злые. Они сплетничают». Я думала, что она утрировала, но только когда меня начали травить, поняла ее формулировку. Это тяжело, учитывая, что каждый день меня оскорбляли и я видела только стены школы, а учеба снилась мне во сне... Мне досталось по полной программе. Девушки дразнили меня толстой коровой. Несправедливая критика. Мой вес составлял 47 кг при росте 160см. Страшная, уродина, тупая, китаеза. Ах, да, забыла сообщить, что меня травили и за национальность. Я обрусевшая кореянка. Обидно, когда в тебе не видят личность за национальным происхождением. В прочем я думала это всего лишь легкий способ докопаться до печенок. Маргарита доставала меня странными вопросами: «За кого ты выйдешь замуж? А за русского? Еще чего, наших парней вздумала отбивать? Россия только для русских!» Еще ее компания меня обескураживала тем, что я, якобы, одеваюсь в секонд-хенде и у меня нет ни парня, ни друзей. Друзей у меня не было только среди одноклассников. Я успела подружиться с Лизой, она была в таком же положении в своем классе. А когда ее не было рядом, меня окутывало одиночество. А что я им сделаю, по словам Даши? Их 23, а я одна? Честно говоря, я правда одевалась скудно, но не потому что у меня нет вкуса, а поскольку боялась вызвать агрессию или зависть. Со временем мне это все надоело. Выбрав самую модную одежду в эксклюзивном магазине я неохотно потащилась в школу. Как всегда опоздала. Я сова и вообще не любила рано вставать. Когда я вошла в коридор, все замолчали и Даша с завистью уставилась на мои джинсы:
- Крутые джинсы, - прошептала она.
- Спасибо.
Навороченный клеш серо-белой варки, пятью карманами, прикрытые хлястиками в дополнении немного панковского пояса со стальными отверстиями. В этот день Игорь измазал мой стул мелом и я испачкалась. Может быть тоже из зависти? Может на правах бывшего изгоя хотел влиться в коллектив? Я хотела быть сильной и всем видом показывала, что мне наплевать на общественное мнение, поэтому старалась хорошо выглядеть.
Часто злоба застилала мой разум, когда одноклассницы дергали через ткань за полоску моего лифчика на спине, надеясь что он сползет, и орали: «У тебя вата?», - или когда отщипывали от стирательных резинок маленькие кусочки и кидали мне в волосы:
- Перхоть! - с сарказмом кричали они. Я не знала даже кому дать в морду.Еще с детства предполагала, что не могу ударить человека по лицу,но ошиблась.
Как-то раз на перемене мы с Дашей не поделили место у входа в кабинет. Даша врезала по моим скулам и затем в рот так сильно, что я потеряла равновесие, поскользнулась на собственном портфеле и чуть не упала. Соседние классы засмеялись надо мной. На само место мне было все равно, но то, как со мной обращались, мне явно не понравилось и я повернула Дашу в анфас и со всего размаха стукнула ее с левого бока прямо в нос. Возможно, меня подвигла папина теория о четырех типах людей, которых уважают: 1. Нужные люди - отличники, которые дают списывать или участвуют в олимпиадах. 2. Авторитеты - душа компании. 3. Люди, обладающие физической силой. 4. Скользкие люди или предатели, таких боятся, но как правило никто их не любит. На мгновение Даша замерла от боли, а мой одноклассник Ваня крикнул:
- О, бабские разборки. Мочи ее Анютка!
Мальчишки относились ко мне лучше, чем девчонки и шутливо намекали  на то, что я знала карате или кун-фу исходя их тех фильмов, которые крутили на экранах телевизора.
- Ты еще ответишь, сука, - процедила Даша сквозь зубы и отступила.
Маргарита злобно посмотрела на меня и поддержала подругу:
- После школы получишь от всех нас, - так мне забили стрелку, которая не состоялась, потому что парни вместо драки предложили поиграть в снежки.

Я знала, что доходить до рукоприкладства не подобает интеллигентному человеку. Это последнее дело, и все же мне было не по себе от того, что я совершила. Однако приходила к решению, что забияки понимают только с позиции грубой силы. Мне казалось, что ситуация в которую я попала безысходная, от этого с головой ударилась в религию – молилась каждый день и прощала одноклассников дабы не озлобиться и не сломать внутренний стержень. Обращение к Богу очень расслабляло, после чего я засыпала, сидя в кресле пока мама не заходила в комнату.
Грезила мечтами заключить мирный договор, поговорить с ребятами, выяснить отношения и не вмешивать туда учителей или родителей, но все тщетно. Мое терпение окончательно лопнуло, и я набралась смелости позвонить в службу доверия. Трубку поднял мужчина, вкратце я обрисовала ему мою проблему, объяснила ему, что не могла перейти в другое место, так как не знала немецкого, а наш класс изучал английский, в других школах совсем иная школьная программа и я не хотела из-за одноклассников запускать учебу и сверх того боялась, что моя ситуация повториться в чужой школе. Он внимательно выслушал и громко вздохнул:
- Видимо в вашем классе такие развлекалочки. Попробуй начать задираться. Дай понять им, что это больно. Ты ведь никогда первая их не трогаешь, а они, вероятно, думают, что ты слабая.
- А если, они еще больше разозлятся и спросят, почему я так делаю? - напряглась я.
- Тогда спроси их, приятно ли им, когда с ними поступают точно также как они с тобой, - последовала усмешка психолога.
- Спасибо большое. Вы мне очень помогли! - приободрилась я.
- Пожалуйста. Удачи, Анютка, - на этих словах связь оборвалась и пошли короткие гудки.
Три дня спустя я комментировала свои ответы на нападки со стороны подруг Маргариты по возможности уверенно и нахально. Наверное, я выглядела надменной и самовлюбленной. Такой поворот не остался незамеченным. На четвертый день Наташа - одна из ближайших подруг Риты, - сидя на первой парте второй колонки и скрестив руки на груди, громко выкрикивала мою фамилию, на что я никак не реагировала.
- Подойди сюда! - провоцировала девушка. Я лишь забарабанила пальцами по парте и не послушалась ее. «Наверняка, скажет опять какую-нибудь тупость и будет смеяться», - подумала я. Наташа все не унималась и принялась коверкать мою фамилию. В нашем классе меня редко называли по имени, а чаще по производной фамилии, как за спиной так и за глаза. Это же надо же испоганить такую замечательную фамилию! Виктор Цой в гробу уже перевернулся. Мои нервы не выдержали, и я подошла к однокласснице:
- Что кричишь? - недовольно спросила я.
- Эй, ты чего не подходишь, когда тебя зовут? - допрашивала Наташа.
Я повысила голос:
- А я не обязана слушаться тебя!
- Эй, Анютка, куда подевался твой страх?! - Ната сощурила брови. «Какая же она неприятная!» - мелькнула мысль в моей голове и у меня зачесались руки:
- Я и раньше вас не боялась!
- Ой, ну надо же, - начала передразнивать девушка и толкнула меня на соседнюю парту.
Я хмыкнула и размахнулась кулаком, заставив его повиснуть в воздухе перед лицом Наты.
- Я могла бы и ударить тебя, так что молчи, - предупредила я.
Лицо Наташи перекосило злобой и возмущением:
- Эй, ты что творишь! Совсем оборзела! - моя шутка ей точно не понравилась. На этот раз моя очередь была толкаться, Наташа разлеглась на парте.
- Хочешь подраться, китаеза? - заверещала она.
- Заткнись, еврейка, - ответила я тоном лечащего врача, успокаивающего пациента в состоянии истерии. В прошлый раз Наташа закопала меня в снег при упоминании ее национальности. В этот раз все будет иначе. Она разглагольствовала,¬ чтобы я посмотрела на ситуацию с хорошей стороны:
- Посмотри, ты находишься в центре внимания. Как можно обижаться на правду? Ты ведь правда не русская. Ну сказала китаеза. Это же твоя национальность. Я бы не стала обижаться.
- Я не хочу быть в центре такого внимания. И я кореянка, а китаеза это китаянка и совсем другая национальность, - поправила я.
- Ну корейка, - заржала Наташа.
- Корейка - это мясо птицы. Кореянка. А ты еврейка, - прошипела я.
У Наташи была еврейская фамилия. Она заканчивалась на –ина в женском роде. Нет. Я не нацистка, но мне хотелось, чтобы ей стало крайне неприятно, как и мне. Ханжа. Я не позволю больше никому отрабатывать на мне свои комплексы. Припоминая этот эпизод, я очнулась, когда Наташа погрузила свою ногу мне в живот, мои очки слетели:
- Заткнись! - кричала она, спускаясь с парты. Ребята расступились. Недолго думая, я крепко вцепилась в волосы Наташи и не отпускала до тех пор, пока она не свалилась на линолеум. Она тоже запустила руку в мои волосы. У меня наворачивались слезы от боли, но я терпела. Наташа не смогла удержаться и заорала:
- Анютка, дура, что ты делаешь? Отпусти! Больно!
Дальше я почувствовала, как чьи-то руки поднимают меня с пола, я обернулась и увидела Рому и его друга, тоже Рому.
- Ладно, прекратите, - сказали мальчишки, разнимая нас.
- Успокойся, Анютка, - повелительно приказал один из них, поглаживая меня по руке.
- Я убью ее! - завопила Наташа и бросилась на меня, но наткнулась на руки второго Ромы.
- Что? Нет. Это я убью ее! - отреагировала я и уже вновь хотела ударить подругу Риты, как Рома схватил меня в крепкие объятия и запричитал:
- Анютка, ты что, не понимаешь что ли? Прекрати! Вам обеим нужно успокоиться! Никакой драки не будет.
Я пришла в себя и часто задышала. Горло сперло. Осмотрев пол в поисках очков, я обнаружила, что кто-то уже наступил на них и, судя по их местоположению, этого не могла сделать ни я, ни Наташа. Я подобрала выбитые стекла, оправу и вышла в коридор.
- Анютка, куда ты? - услышала я голос Ромы вдогонку, - Сейчас урок начнется.
В ответ я только стукнула дверью. Я расхаживала по коридорам, чтобы успокоиться и спустилась в гардеробную. «Хорошо было бы сейчас пойти домой!» - взгрустнулось мне, и тогда я увидела Раису Викторовну. А проблемы давно пора решать любым путем. Я очень испугалась, что порча вещей войдет в систему. Без колебаний я подошла к классному руководителю и показала мои разбитые очки…
В кабинете Раиса Викторовна сказала, что понимает как мне тяжело и предпримет меры. Она планировала организовать собрание и вызвать мою маму в школу, а потом поговорить с родителями, чтобы они повлияли на своих детей. Мать Наташи обещала выплатить компенсацию за очки, но так и не сделала этого. Впрочем, это не так важно. Главное, что собрание прошло успешно. Раиса Викторовна провела его вместо урока физики и застала врасплох наших учеников. Она заставила ребят подняться со стула и высказать свое мнение о сложившейся обстановке в классе. Большинство мнений состояло из двух фраз: «Мне жалко Анютку. Я могла бы заступиться за нее, но что это изменит?» - или еще краше: «Почему я должна заступаться за нее? Это не мое дело!»
- Значит так. Моя хата с краю ничего не знаю? - удивилась вслух Раиса Викторовна, - А помнишь, как ты оказалась в такой же ситуации? - дальше она перечислила даты травли учеников, и по их лицу пробежал стыд или что-то наподобие стыда. Я была поражена, что каждого из класса коснулась моя проблема и они упорно молчали все это время. Конечно, Даша говорила, что многие проходили «тесты», но одно дело - многие, другое - все. Отдельный разговор сложился с Маргаритой, Юлей и Игорем. Учительница заявила, что новая подруга Юли Аня прогуливает школу из-за конфликтов с окружающими людьми и уже может сделать вывод кто будет следующим, если не пресечь этот беспредел. Моих бывших друзей уличили в предательстве, а Маргариту отчитали по уголовной статье за подстрекательство в межнациональной вражде. В качестве наказания Риту хотели перевести в буйный класс 8 «В». Девушка испугалась и расплакалась:
- Анютка, да, я признаю, что была заводилой, - она опустила голову, - Я была не права. Извини.
- Минина, тебе извиниться, как свинье умыться. Давай ты не просто извинишься на словах,-добавила Раиса Викторовна.
С компанией Маргариты было труднее.
- Анютка сама виновата во всем. Она очень высокомерная и поэтому мы с ней не общаемся, - сказала Наташа, закатив глаза, и уставилась в потолок. У меня пересохло в горле. Это я то высокомерная? Мама почувствовала мое негодование и вступилась за меня:
- Это не вы с ней не общаетесь, это она не хочет с вами общаться.
Наташа пропустила мимо ушей слова моей матери:
- Ну, вы не имеете права заставлять нас дружить с ней. Мы не обязаны, - она развела руками.
- А вас кто-то вынуждает с ней дружить? - задала встречный вопрос Раиса Викторовна, - Речь не идет о дружбе. Вас просят не трогать человека. Не нравится - не общайтесь, но тро-гать то за-чем?
У Наташи кончился словарный запас и она замолчала в знак согласия. В заключении классный руководитель произнесла:
- Страх и стадное чувство самое низшее, что может быть в человеке. Одно меня порадовало, что, несмотря на внешнюю пренебрежительную линию поведения сверстников, многим в душе это происходящее не нравилось.
- Да и где Максим? – спросила ребят Раиса Викторовна, - Мне хотелось бы услышать его мнение, - повисла тишина, - Никто не знает, что с ним? 86 прогулов. Кошмар. Если у кого-то возникли еще вопросы, можете спросить Анютку.
У меня разболелась голова и классная меня отпустила домой. Я вернулась в наш кабинет за портфелем, когда Маргарита с Валей попросили меня задержаться и поговорить с ними. Они потащили меня в туалет. Х-м. Нашли место для переговоров. Рита была в своем репертуаре - просила уговорить Раису Викторовну не переводить ее в 8 «В», а Валентина возмущалась, что ей несправедливо влетело.
- Девчонки ни чем не могу вам помочь, - ответила я официально.
Это был конец последней четверти. Не знаю, чем бы все закончилось, если бы не вмешалась Раиса Викторовна. Наверное, все было бы, как прежде. Однако оставить это безнаказанным - исключено. За все надо платить.
- То, что делает Анютка, это не стукачество. Это другое. Я потом объясню что такое стукачество, - утверждала Раиса Викторовна.
Честно говоря, я не видела разницы. Ну и фиг с этим. Слава Богу у меня не пассивный и равнодушный преподаватель. Все страшное казалось позади…
На следующий год я обильно налегла на женские принадлежности: косметику, бигуди, гламурные заколочки, «крабы», яркие резиночки, ободки, дорогие шмотки и сменную обувь обязательно на высоком каблуке. Я отрастила волосы до плеч и больше не стриглась под градуированное каре. «Теперь мне нечего терять и можно делать, что угодно и выглядеть как угодно», - храбрилась я, заходя на порог школы. Со временем я сняла очки и мое лицо преобразилось. Те годы текли сравнительно быстро. 8-й тянулся дольше всех.
Друзья или приятели величали меня красавицей, но это было непривычно, как после страшного сна, и я сомневалась в искренности комплиментов. Зато я отчасти походила на предмет для подражания. Некоторые девушки делали точно такие же прически, как и я, красили черными тенями глаза со стрелками наверх. То ли это мода была такая? Мои цитаты блуждали по классу. Порой мое мнение изначально оспаривалось, после чего декламировалось, и это не столь было приятно. « Но все же имитация – самая искренняя форма лести». Сандра Браун.

Иногда мои соотношения с одноклассниками переходили в правильное русло, например, с Настей и Юлей я возобновила отношения сама того не ожидая от себя. Мы переписывались SMS-ками и слушали на уроках группу «Пилот». Поначалу сразу после собрания я боялась, что меня отвергнут. Маргарите дали месяц испытательного срока, чтобы она обеспечила мне хорошую атмосферу в классе. Она вообще меня игнорировала, а потом перекинулась на новенького Стаса и стала доставать бедного мальчика.(Он ушел после 9-го). Я хотела общаться со всеми, но у меня как всегда ничего не вышло потому, что я уже нашла свой круг общения. Аня и ее подруга Ася приняли меня в свою скромную компанию. Они приучили меня к писательству, которым изрядно увлекались. Было прикольно вместе сочинять по две три строчки рассказа и смотреть, что получилось в итоге. Аня как и еще некоторые в нашем классе поражались, как я смогла выстоять в 8-м классе, и сказали, что так бы не смогли. Признаюсь, что мне это льстило. Также была пара человек, которые боялись Маргариту. Они так и сказали мне, что боялись ее. Думаю, что не они одни такие. Я для того и гнула свою линию, чтобы показать людям - не надо боятся, надо вести себя естественно. Вскоре Аня ушла в колледж и я до поры до времени оставалась снова одна.
Бывали моменты, когда меня насквозь пронзало одиночество: 1. Я смотрела на милые отношения одноклассников и горько сожалела, что не могу быть частью этого коллектива. Меня считали конфликтной личностью и я противилась этой мыслью, понимала, что некому из посторонних подарить свой свет. 2. Во время построения урока по командам меня не принимали добровольно ни в одну из них. Всегда приходилось доказывать свою пригодность группе. 3. Иногда мне по разным причинам было очень грустно и я улыбалась через силу. Только так боль незаметно уходила. Нет лучшего лекарства, чем улыбка для измучившейся души. Когда смело улыбаешься и стараешься развеселится это поначалу возможно фальшь, а потом фальшивое становится настоящим и ты учишься перестраиваться. Мне становилось страшно одиноко от того, что кто-нибудь мог заметить как я притворяюсь, но, похоже, никто и не заметил моей игры.
Кто-то меня определенно недолюбливал. Не буду брать в счет третьего Рому, который забрасывал меня бумажками на уроках химии. Как сказала учительница биологии и химии Мария Петровна: «Анютка, в подростковом возрасте мальчик не знает, как привлечь к себе внимание». Пол класса ржало над ее высказыванием и меня это тоже рассмешило. С тех пор Ромка больше не приставал ко мне. Я находила в своем портфеле огрызки растении и наклейки, приклеенные к тюбикам помадного блеска. Это очень раздражало, потому что мысль, что кто-то на глазах у всех залезал в портфель без моего ведома, меня приводило в бешенство. В последствии я перестала обращать внимание на весь этот мусор и издевательства прекратились, наверное, это произошло поскольку я изменилась в душе.
Последний раз, когда меня постебали, был в 11-м классе. Я одела новую черную юбку, декорированную под шелк с пряжкой со стразами, декольтированный белый свитер и туфли на небольшом каблуке. Вся расфуфыренная я направилась в кабинет и тогда Маргарита невзначай хлопнула меня по руке и пробежала впереди меня. Я устала спрашивать ее, в чем соль ее поведения, и спокойно прошла в класс. Весь день я ловила на себе пристальные взгляды и странные перешептывания до тех пор, пока Мария Петровна не сняла с меня на уроке наклейку красного цвета. Она была сзади на рукаве, поэтому я не могла ее разглядеть даже в зеркале. Эмоции, которые меня душили, были притупленные от отвращения и горечи ожидаемых результатов различных последствий конфликтов в разной интерпретации, настолько все осточертело, что я сделала усилие поблагодарить учительницу и не могла даже вымолвить ни слова больше. Даша с Наташей хором закричали: «Анютка, мы звали тебя, чтобы сказать, что у тебя на руке наклейка «Access»! А ты не повернулась! Даже не представляю, кто бы мог это сделать!» Не найдя ни одного подходящего слова я лениво отвернулась. А что я им скажу? Что думала, они опять хотят сказать мне колкость? Надо же? Я думала, все должны посмеяться надо мной, а они хотят помочь мне. Я еще раз посмотрела на камчатку и увидела раскрасневшееся злобное лицо Маргариты, она взяла мобильный и пулей вылетела из кабинета. Это Маргарита сделала. Наверное, всем уже давно надоело наблюдать за ее убогим чувством юмора. Учительница продолжила лекцию, я включила плеер и задумалась. В чем же суть стеба? Меня осенило. Сидоров! Парень из 11-Б. Точно. Сегодня утром он кричал: «Access (это с английского «доступ». Доступ – это шлюха. Сними это!» - Андрей его перебил: «Что? Какая из нее шлюха? Access -это красная сука». У меня еще мысли появились пошлые. Есть две категории женщин. шлюха и сука. Дала, значит шлюха, отказала, значит сука. А еще есть один аспект:сука - скромная, умная, красивая, а не твоя. Оля с параллельного меня сегодня спросила: «А это модно носить Access?» Все сложилось в мозаику и я с трудом сдержала смех. Что нашло на Минину? Может она по другому не может сказать не носи эту юбку с кофточкой? А если честно, то за все нынешнее время я больше общаюсь с 11-Б. Его объединили с вешниками в 10-м классе.
Я единственный человек из ашников, который на ОБЖ выступал с бешниками в спортивной школе. Танец был вульгарный, но очень классный. Элементы движений мы позаимствовали из фильма «Бар Гадкий койот». Да было времечко!