Военная кафедра

Военная кафедра

Как-то я решил заняться военным делом «настоящим образом» – черт побери, надо же кому-то, в случае чего, защитить страну: женщин, стариков и детей.
Моя военная специальность ПВО сухопутных войск – «по-моему»  звучит не плохо и девиз красивый. Девиз зенитной артиллерии: «Смерть врагу – ****ец расчету».
Прекрасный девиз, в нем отражены славные традиции русских артиллеристов, их уверенность в окончательной победе над врагом, их мужество и способность не пожалеть даже жизни, защищая отчизну. Легко увидеть  в нем и намек на то, что в суровые годы войны, значительная часть нашей зенитной артиллерии была представлена молодыми женщинами и совсем молодыми девушками. Нашими самыми прекрасными и самыми  мужественными женщинами в мире.
 Так и видится картина, как фашистский гад, пикирует на нашу батарею и лупит из всех пулеметов, как девчата примкнули к коллематарам прицелов, как им страшно, но никто не бежит к окопам укрытия.
 Загорелась вражеская «штука», пилот тянет штурвал на себя и хочет уйти в кобре, подальше от этих негаснущих огоньков орудийных вспышек, дотянуть до близкой линии фронта, но следующий снаряд ставит точку и горящий бомбардировщик падает на батарею.
 Любая наступательная операция сухопутных войск начинается с попытки подавить воздушную  оборону противника, а  зенитная батарея, в отличие от полевой, как правило,  располагается на высоком холме, и даже если там есть деревья, мешающие круговому обзору их вырубают. Батарея должна видеть все вокруг себя, но и ее сверху видно очень хорошо.   
На военных сборах после института, на  учебных стрельбах, я испытал один раз ощущения, которые возникают у человека, когда на него пикирует самолет. Он очень быстро увеличивается в размерах, а ты становишься все меньше и меньше, шум его двигателей превращается в рев и даже, если это наш самолет, а стрельба учебная, ощущение, я вам доложу, далеко не из приятных. Впрочем, и у летчиков, которые на полигонных учениях  таскают «конус», по которому стреляют зенитчики, вылет считается боевым.
Поговаривают, что летчики особенно не любили, когда стреляют студенты, а зря. В советские времена студенты стреляли  лучше солдат срочной службы, которые в своих «кадрированных» частях с половинным личным составом  большую часть времени  посвящали хозяйственным работам и несению караульной службы. В частях особенно ценились шофера, слесаря, бойцы со строительными и кулинарными  специальностями, а про наводчиков вспоминали два раза в году – перед зимними и перед летними плановыми стрельбами.
 Студенты может быть тоже, не слишком много тренировались, но добирали интеллектом и врожденной сообразительностью, без которых в студенчестве не прожить. Рассчитывать на пап и мам считалось не приличным, крутиться надо было самому, и «соображаловка» (по Задорнову), и умение попадать в цель у студентов были хорошо тренированы.

Обо всем вышеописанном я узнал уже позже, а тогда, движимый простым природным чувством патриотизма и естественным желанием каждого мальчика «поиграть в войну», я купил новую тетрадку, сел в первый ряд и стал «весь внимание».
Предмет назывался «Приборы оптического зрения в артиллерии» и вел его майор Нижник по кличке Нужник – такой большой, мордатый хохол:
- Итак, товарищы студенты, существуеть моно зрение и бизрение.  Можно смотреть одним глазом, а можно двумя. Вы скажете, что двумя лучше – ну, конечно же, лучше ….
Майор, довольный сам собой, громко заржал и продолжил в том же духе, а я отложил в сторону свою новую, напрасно купленную тетрадь.

Путного офицера войск ПВО из меня не получилось, но потерянного на военной кафедре времени мне вовсе не жаль. Во-первых, в то время времени у меня всегда было навалом, а во-вторых, где еще такое узнаешь. Например, я хорошо запомнил кое-что из армейских уставов в изложении полковника  Хабарова, по кличке Ебиптянин. Он тока-тока приехал к нам из Египта, где воевал с евреями. Итак:
- Часовой не должен есть, пить, спать, курить или оправлять естественные надобности – потому что на него с дерева может напасть лев.
- Товарищ полковник, львы по деревьям не лазят?
- Иванов, вы были в Африке?
-Нет, товарищ полковник, не был.
- Так вот львы залазят на деревья, чтобы их слоны не растоптали.
Если вы помните, то евреи в той войне, несмотря на нашу помощь египтянам в зенитной артиллерии (и не только в ней), все равно победили. А дело было вовсе не в том, что мы плохо помогали, а том, что помогали мы не тем, кому надо. Мы тогда часто то тем, то этим помогали, и очень часто совсем не тем, кому надо. Армия тут ни при чем. Даже много позже в Афганистане, не победили мы только потому, что команды-то «победить» просто не было. Кого и зачем было побеждать? На нас никто не нападал, а учить, кого бы то ни было, как жить – последнее дело и в личной жизни и в политике страны. Пусть этим занимаются американцы, пока им еще «рога не пообломали» и они думают, что они самые сильные, и самые умные. И флаг им в руку - их звездно-полосатый.
На их флаге больше 50 полосок, а на нашем только три полосы, но это не полоски, а полосы. Если внимательно присмотреться, то их можно разглядеть и из-за океана, и не надо нас учить, как нам жить.
 
Предмет «Оружие массового поражения» у нас вел капитан Майоров, и следует заметить, что когда я учился уже на пятом курсе, он стал майором Майоровым.
На экзамене в моем билете был вопрос «Боевые отравляющие вещества». Не могу сказать, что я хорошо разбираюсь в химическом оружии, но кое-что, преимущественно из романов Ремарка о войне, я все-таки знал.
На столе, рядом с преподавателем лежал кусок фанеры, на котором были закреплены пробирки с этими самыми боевыми ОВ. Капитан подал мне это наглядное пособие.
Что это - спросил капитан и показал на  одну из пробирок.  Зарин – бодро ответил я. Нет – сказал капитан. А это – он ткнул пальцем в другую пробирку. Зарин – бодро ответил я. А это?  За-рин.
Кое-что, конечно, ты знаешь. Тактика стрельбы выбрана правильно, а для артиллериста это очень важно, ладно, хорошо – сказал капитан, и моя несколько повышенная стипендия была спасена. Наверняка, теперь он уже стал, как минимум, генерал-майором, с чем я его от души и поздравляю. Хороший человек капитан, майор, генерал-майор Майоров.

Армию, я очень уважаю и даже люблю. Мне нравится, что в  армии существует строгий порядок и субординация. Солдату не запрещается шутить и смеяться, но делать это надо в специально отведенное время и в установленном месте, например, в курилке.
 А если  командир, что-нибудь и «сморозит» - лучше этого не заметить. Другое дело, если он сам пошутит, тут не только можно, но и нужно посмеяться.
Я понимаю – так надо, но к тяготам военной службы я оказался плохо подготовлен. Когда куратор нашего студенческого взвода, майор Бойков, подавал команду «за орудия и приборы…ы», срываясь на фальцет – меня постоянно разбирал смех. Вроде бы команда как команда и ничего тут смешного нет, но я бы все-таки команды, заканчивающиеся на букву «ы» из боевых уставов исключил.

Или вот еще один случай из армейских будней, нашей военной кафедры.
До прихода на кафедру Сашка Хомайкин носил длинные волосы и был очень похож на Николая Васильевича Гоголя, но когда майор Бойков заставил таки его подстричься, он стал похож на недообщипанного цыпленка с большими ушами. Нет, вы только представьте себе  Гоголя с уставной прической. Хорошо еще, что в это время у него не было любимой девушки, а то была бы большая трагедия. С такой же прической Сашкины шансы закрутить с кем-нибудь любовь приблизились к нулю, и он мог полностью посвятить себя учебе. Вместо этого он явно страдал и переживал об утраченной красоте.
Как-то поздним вечером, после репетиции, мы сидели у меня в теплоцентре с  лучшей актрисой нашего СТЭМа Генриеттой Альтман. Мы сидели, пили вино, болтали о том, о сем и в том числе о несчастном Сашке. В теплоцентре было два служебных телефона, и мы решили приколоться.

Для справки:
 Как известно, секса тогда еще не было, а тем более секса по телефону, но, между нами говоря,  все-таки было и то, и другое. Иногда мужья изменяли своим женам и даже любовницам.  Жены тоже времени зря не теряли, мстили своим неверным мужьям, или верным, впрочем, для жен это не так уж и важно. Мужьям всегда есть за что отомстить. Про нашу же студенческую братию и говорить нечего, но это отдельный разговор и он далеко выходит за рамки этого повествования.
Так вот, не всегда, даже служебные телефоны использовались строго по назначению, но делалось это бесплатно, с юмором, как-то от души и с любовью.

Звонок домой Бойкову (список телефонов всех ответственных сотрудников института, включая, домашние, был штатно предусмотрен в теплоцентре, на случай сантехнической аварии, пожара, наводнения, землетрясения или какой-либо другой нештатной ситуации).
Гетка не говорила, а просто ворковала в трубку, как-то глубоко, по-женски:
- Привет, Леша.
- Кто это?
- Леша это же я. Ну, вспомни – а ведь ты мне что-то обещал. Я в Ленинграде. Приезжай срочно на Московский вокзал, я буду ждать тебя у памятника Ленину в центре зала, надо поговорить (пауза) Леша, у тебя есть сын.
- Кто это, кто ???
- длинные гудки…
На следующий день, на построении, я пытался по лицу майора понять, ездил  он на вокзал или нет, но у него было, каменное лицо. Он выглядел как Брестская крепость в начале войны. Я тогда так ничего и не понял.
Мы мстили Бойкову за Хомайкина и за Гоголя, за грубое попрание нашей свободы личности, как нам тогда казалось, и, как глупые дети, не понимали, что творим. Нам казалось, что это смешно. Трудно иметь дело с детьми, которые уже считают себя взрослыми, особенно, если ты преподаватель военной кафедры в Горном институте.

Прости, Бойков?

Продолжение следует…