Мадам Шихеева

Профессор Шихеева читала нам  курс лекций по химии. Лекции проводились в старинной аудитории. Места для слушателей расположены были амфитеатром, внизу в центе и немного справа кафедра, большая грифельная доска, а над ней висела таблица Менделеева по состоянию на период, когда еще был жив он сам. Многих открытых уже после его смерти химических элементов в ней не было. Завершали интерьер хрустальная люстра на потолке и бронзовые светильники на стенах. Было ощущение, что в этой аудитории со времен Менделеева ничего не менялось. Вот за этими же партами сидели, когда то, молодые Плеханов и Врангель, - один будущий первый русский марксист, и другой, ставший в гражданскую одним из главнокомандующих последней надежды противников этого всепобеждающего учения - Белой армии. Сиживали тут и Черской, и Белибин, которые позже станут хребтами Черского и Белибина. И многие-многие другие, чьи имена теперь можно прочитать на географических картах и на обложках самых крупных и знаменитых трудов по геологии и горному делу.
Шихеева очень хорошо сочеталась с этой аудиторией. Ей было, наверное, лет 100. На ней  было надето темно синее трикотажное платье с маленьким белым воротничком, туфли с маленьким толстым каблуком и никаких там цепочек, сережек или брошек. Ее седые волосы были гладко уложены по всей округлости головы, а остаток волос в виде тугого пучка был пришпилен на затылке. У нее было лицо сельской учительницы, времен хождения русской интеллигенции в народ, немного курносый нос и круглые очки с толстенными стеклами. Она постоянно щурилась, и лицо ее всегда было сосредоточенным. Говорила она медленно, ровным голосом и практически монотонно. В основном говорила с кафедры и только, в случае необходимости написать формулу, подходила к доске:
- Попрошу вас быть внимательными на моих лекциях. Недавно я по ошибке прочитала студентам с вашего же факультета, которые учатся на специальности «техника и технология бурения», дважды одну и туже лекцию. Так вот, этого никто из них даже не заметил. Молодой человек в середине 5 ряда, разбудите, пожалуйста, вашу соседку.
Химия никогда не была моим любимым предметом, но поскольку я неплохо разбирался в физике, а химия эта та же физика, вид сбоку, больших проблем с ней у меня не возникало, но на этот раз мне «повезло» именно с химией. У той части группы, в которую я попал, лабораторные работы и практические занятия вела сама мадам Шихеева.
Как нам преподавали химию в школе:
- Деточки, возьми вот эту пробирочку, и аккуратно добавьте в нее  несколько капель из вот оттого пузырька. Вот видите, раствор стал зеленого цвета, и это значит, что раствор содержит медь. А теперь запишем формулку этой реакции.
У Шихеевой все было не так. Она вообще ничего не объясняла. В начале лабораторной она раздавала методички и потом спрашивала только она сама, требовала объяснений по каждому поводу и без повода, а на все попытки задать ей вопрос отвечала: «Я вам об этом на лекции говорила». А тут еще в пару ко мне попался Кейса Сомаке - один из наших малийских друзей. Толку от него не было никакого, он только мешал. Тут и так ни хрена не разберешься, а он пойдет к своим землякам, пообщается с ними, а потом лезет со своими советами и вопросами. Пришлось резко отбрить: «Если ты хочешь получить допуск к экзамену по химии, то отвали и не мешай».
Был установлен такой порядок:
- делаешь все, что положено по методичке;
- расписываешь всю работу в черновике;
- демонстрируешь свои успехи и черновик самой мадам.
Если все в порядке она делает отметку у себя в тетрадочке. Если же не все в порядке, то она не ставит отметочку в своей тетрадочке, и ты отправляешься по кругу на вторую попытку. К следующему занятию ты должен принести красиво написанный чистовик, получить автограф мадам и можешь считать, что на одну лабораторную работу твой путь к экзамену стал короче. Не сделавшего все положенные работы к экзамену не допускали.
К Шихеевским лабораторкам приходилось действительно готовиться, писать конспект на лекции, внимательно читать его перед практическими занятиями и даже иногда лазить в справочки. Халява у нее не проходила. Не помню уже, было ли такое слово, но халява была, но не у Шихеевой.
Экзамен по химии был последним в ту злополучную сессию. И вот перед самым экзаменом, я узнаю от Кейты, что староста попросил его зайти на кафедру химии, и там он  выяснил, что у нас с ним не хватает 5-ой лабораторной работы и нас не допускают к экзамену.
О горе мне, что же делать - и я пошел на преступление. Переписал у кого-то из ребят нужную лабораторку и изобразил на ней, как сумел, подпись Шихеевой. Получилось хренова-то. Не долго думая, я замалякал ее подпись простым карандашом, но так, чтобы она все-таки слегка просвечивала через карандаш. Рядом написал «отлично поработали парни - молодцы!», а на всем оставшемся свободном месте поместил шарж на глупого Кейту с пробиркой в руке и собственноручно крупно расписался. С шаржем меня выручил Боря Краснодуцев, который параллельно с горным, учился заочно еще и в академии художеств.  Когда я впервые об этом узнал, то был очень удивлен. Оказывается, даже в академии художеств можно было учиться заочно, и получить высшее художественное образование.  (Боря, правда, все больше писал маслом красноармейцев в буденовках и на лошадях разной масти, но и карандашный шарж ему определенно удался). Затем я придал документу соответствующий небрежному отношению к нему внешний вид, даже оборвал край одного из листков  и отправился искать мадам.
Шихееву я нашел в лаборатории. Потупив взор, я обратился к ней:
- Извините, тут выяснилось, что у нашей бригады не отмечено, что мы с Кейтой сделали 5-ую лабораторную работу – вот ее чистовик. Еще раз, извините, я не думал, что мне придется его Вам показывать.
Мадам взяла в руки продукт нашего с Борей коллективного творчества, дошла до того  места, где она обычно расписывается, поднесла листок поближе к очкам, и на ее лице появилось что-то вроде улыбки:
- Ладно, может быть я и в самом деле забыла отметить, закрутилась, чему тут удивляться с вашим братом.  Можете приходить на экзамен.
Вопреки опасениям большинства, экзамен оказался довольно не сложным.  Шихеева никого не мучила, много вопросов не задавала. Только на экзамене выяснилось, что у нее симпатичная, и какая-то детская улыбка, и что она даже умеет неплохо шутить.
Шихеева вела химию только у геологов и металлургов. «Тратить патроны» на экономистов или маркшейдеров она не считала нужным. После шихеевской химии, григорьевская онтогения минералов была для нас плевым делом. Мы буквально на собственной шкуре прочувствовали, чем ионная связь отличается от ковалентной, а металлы от неметаллов. Она довела нас до такого состояния, что уже по одной только химической формуле минерала, мы уверено могли рассуждать о его физических и химических свойствах, включая роговую обманку, химическая формула которой занимает две строки печатного текста. Так вот, если  подойти к этому минералу с понятием, то выясняется, что это обычный алюмосиликат каких много, но с большим количеством изоморфных замещений атомов в кристаллической решетке и страшного в нем только название, которое с его конституцией вовсе и не связано. 
Уж во всяком случае, разницу между силикатами, оксидами и сульфидами мы уяснили себе весьма четко, а за одно и то, чем хороший преподаватель отличается от плохого.
Продолжение следует…