Буровой полигон

Буровой учебный полигон Ленинградского горного института располагался в знаменитом Кавголово. Кавголово знаменито своими трамплинами и лыжными трассами, на которых проводятся различные, включая международные, соревнования. Поселок был отвоеван у финнов в ту еще, печально известную финскую войну, и поэтому у него такое название. Прекрасные места, стоило за них повоевать, но не такой же кровью. Наверное, можно было бы и договориться: «Вы нам Выборг, а мы вам за это не будем помогать социализм строить. Финны народ умный, и один раз уже в строительство социализма чуть не вляпались, так что могли бы и согласиться по-хорошему, мирно»
В основном поселок располагался по правую сторону от железной дороги, если смотреть по ходу электрички идущей от Финляндского вокзала, куда-нибудь в Васкелово или Приозерск.   
А по дороге из Питера в Кавголово, если вы туда поедете, вы будете проезжать станцию с красивым Названием Девяткино. По-моему звучит не хуже чем Простоквашино, жаль, не довелось ни разу побывать в этом самом Девяткино. Только станцию из окна и видел, а там, наверное, замечательно. Девяткинцы скорее всего умны и трудолюбивы, а девяткинки красивы и славятся хорошим характером. Впрочем, много ли увидишь из окна электрички. Поедем дальше, сразу в Кавголово.
Так вот не справа, где распложены все эти трамплины и трассы, а слева, где их нет, есть живописный холм на берегу озера. На том холме и располагалась наша учебная база. Было там деревянное двухэтажное здание общежития, еще финской, наверное, постройки, а немного в стороне, несколько самых настоящих буровых установок. Самым современным из всех буровых станков, которые можно было увидеть на полигоне, был ЗИФ-350. Вот интересно, ЗИФ-350, когда я его увидел впервые, уже давно не считался последним словом техники, и в полевых партиях было уже много новых станков типа ЗИФ-1200. Но на этом похоже эволюция буровой геологоразведочной техники закончилась. Сколько я себя помню, от Якутии и до Кавказа, по всей стране, уже 40 лет – только ЗИФ-350 и ЗИФ 1200 МР. Победы и старые Волги, сменили новые Волги, Жигули, Москвичи и Запорожцы, потом нахлынула волна иномарок, но когда я в 1998 году, после почти 20 летнего перерыва, я приехал снова на Севера, работать в хатангскую Полярную ГРП, то застал там до боли знакомые, родные ЗИФы  - 350 и 1200.
Зимой на учебной базе Кавголово почти никого не было. Только по выходным   становилось, относительно многолюдно, приезжали покататься на лыжах студенты или преподаватели, а так тихо. Но с наступлением летнего тепла и окончанием сессии там становилось многолюдно. Студенты практиканты и прочая публика до отказа заполняли пляж и прилегающий к нему лес.

Примечание: Следует заметить, что общежитие в Кавголово полностью не пустовало и в зимнее время. Оно было местом ссылки тех студентов, которые, будучи в нетрезвом виде, нарушили правила поведения в других институтских общежитиях, распложенных в непосредственной близости от места учебы, а не у «черта на куличках» в Кавголово. Заметьте, какими гуманными были порядки.
В общежитиях Горного института не запрещалось распивать спиртные напитки. Никто не пытался сделать из горного студента смольненскую барышню. Запрещалось только в нетрезвом виде нарушать простые и понятные каждому правила. Можно было, иногда, и выпить, но при этом вести себя надо было  пристойно. На пол не плевать, и, извиняюсь,  не блевать. Громко не материться, не хулиганить, не драться и вообще не мешать другим, жить спокойно.   
Но даже если какой-нибудь молодой человек и не рассчитал своих сил, выпил лишнего и набузил, ему предоставлялся шанс вернуться к нормальной студенческой жизни, по возвращении из заслуженной ссылки. Ссылали на срок до конца учебного года. Ссыльнопоселенец  должен был ежедневно проделывать двухчасовой путь от места, где он ночевал  к месту учебы и обратно. В электричках можно было заняться учебой, или почитать интересную книжку, а длительное пребывание на свежем воздухе благоприятно сказывалось на здоровье. Вид кавголовского зимнего соснового бора и замерзшего озера хорошо влиял на психику, а транспортные расходы уменьшали риск нецелевого использования скудных студенческих капиталов.

У геологов учебная буровая практика проходила после третьего курса, сразу после весенней сессии, с расчетом на то, что бы они успели добраться до своих полевых партий, где им предстояло проходить летнюю производственную практику. Большинство, для своей практики выбирали Севера, там и работа поинтереснее и заработки повыше. Полевой сезон в Якутии, куда я тогда собрался, начинается в июле, так что времени на то, чтобы маленько покупаться в озере, позагорать, а заодно и побурить вполне хватало.
Геологов ставили помощниками буровых мастеров, сокращенно помбурами, в народе именуемыми «прибурками». Мастерами у нас были наши же ребята буровики. Учили они нас бурению, примерно так же, как Ваньку Жукова из знаменитого рассказа Антона Павловича Чехова учили сапожному делу. Чуть, что не по ним, норовили «селедочной мордой в харю натыкать».
Шучу, все было совсем не так, и жили мы, и бурили мы свои учебные метры «душа в душу». Работа у помбура не сложная, главное научиться попадать «мальчиком» в «девочку» (резьбовое соединение между штангами бурового снаряда) и вовремя отойти в сторонку, когда мастер опускает тебе на голову сто килограммовый элеватор с нежным названием «Уралец».   

Для справки: У буровых мастеров считается шиком,  после подъема очередной свечи,  резко бросить элеватор вниз, и остановить его только в нескольких  сантиметрах от головы помбура. Висит эта штука и  попрыгивает на тросу, пока слегка не успокоится. Совсем успокаиваться ей не дают – время операции «спуск/подъем» должно быть максимально коротким, иначе времени на бурешку останется мало и заработок будет соответствующий. В бурении платят за погонные метры, а не за время, которое ты протираешь штаны, сидя где-нибудь в удобном офисном кресле. Вот помбур и крутится, как уж на сковородке. А что такое «спуск/подъем на вынос», при глубине скважины что-нибудь около километра, я даже описывать не берусь. Книжка может попасть в руки детям, а описать это так, чтобы при этом не выходить за рамки нормативной лексики, у меня не получится.

В один прекрасный солнечный день, на полигон привезли на экскурсию группу студенток экономисток. Специальность их полностью называлась «экономика геологоразведочных работ», будущие плановики и ОТИЗовцы (работники отделов по труду и заработной плате, век бы их не знать). Если разобраться, какие-никакие, а тоже будущие геологи в широком смысле этого слова.

Примечание: Как потом выяснилось, в моей последующей геологической жизни, еще не известно кто больше геолог в геологических организациях, просто геолог или работники других, более важных для производства служб типа Отдела техники безопасности или того же ОТиЗа. Во всяком случае, грамоты на День геолога чаще получали именно шофера, бухгалтера, бурильщики, правда, иногда и геологи тоже их получали, но преимущественно только главные.
Девушки по случаю такого мероприятия приоделись, подкрасились и выглядели очень красиво. Большинство было в светлых джинсах, шортах и белоснежных майках. Экскурсию по полигону проводил у них Михаил Барсуков. Барсук был из интеллигентной питерской, точнее петергофской, семьи, у него был прекрасно «подвешен язык» и он, как никто другой мог без труда ответить на любой вопрос любой дамы.
Девочки спросили:
- А, правда, что для бурения скважин используют настоящие алмазы? Неужели это экономически целесообразно?
Барсук ответил:
- Чистая, правда, но по большей части не настоящие, а искусственные, и еще отходы от обработки ювелирных экземпляров. Сами же ювелирные алмазы, не волнуйтесь, в полном объеме идут только на украшения для вас милые дамы, и это очень целесообразно.
Когда делегация подошла к нашему агрегату, у нас как раз намечался спуск снаряда. Барсук выстроил девчат полукругом на входе в буровую, подмигнул Сереге Соловьеву, который стоял за рычагами, и обратился к публике:
- А теперь, девочки, вы будете наблюдать одну из самых ответственных операций при бурении - «спуск снаряда».  Не толпитесь, буровая большая, всем места хватит, можно подойти поближе к скважине.
Сам же экскурсовод, чтобы не мешать, отошел в сторонку подальше. Я тоже спрятался за станок, а Серега резко бросил рычаги лебедки «от себя» и снаряд буквально рухнул в скважину.
Как известно скважина при бурении заполнена буровым раствором (водная смесь из глины, специального тампонажного клея типа КМЦ, утяжилительных и других разноцветных присадок), и когда в нее погружается снаряд, он вытеснят раствор и тот выливается из скважины. Если опускать быстро, то скважина фонтанирует.
В этот раз так и произошло, обильный душ из вышеупомянутого раствора накрыл всю делегацию. Девчата даже не успели еще завизжать, когда за их спинами раздался громкий голос их экскурсовода:
- Вот в таких условиях, девочки, работают буровики.
Продолжить Миша не успел, так как раздавшийся коллективный вопль, не на шутку рассерженных дам, не предвещал ему ничего хорошего и Барсук со всех ног пустился наутек, а девчата за ним.
Барсуков остался жив, только благодаря тому, что заранее продумал пути отступления. Его бегство вовсе не было паническим, он по кратчайшему пути рванул к  озеру.  Там у озера, его грязные преследовательницы не смогли удержаться от того, чтобы не остановиться и, прежде чем продолжить погоню, не отмыть хотя бы свои нежные ручки и милые мордашки. Коварный Барсуков все рассчитал правильно, и как только они занялись водными процедурами и потеряли его из виду, сразу же скрылся в неизвестном направлении. Мы сами нашли его только ближе к вечеру, а за это время он успел уже сбегать в поселок и вернулся оттуда не с пустыми руками, а гитара и стаканы у нас всегда были наготове. Вскоре у костра, в лесу над озером, уже звучала наша:

Солнце закатилось, спать за облака,
Тянется ночная смена.
Я гляжу на шпиндель, грязного станка,
Хочется уснуть мгновенно.

Мотор гудит, ревет со страшной силою,
И нарушая повсюду тишину,
По сантиметрику, по сантиметру
Коронка лезет, лезет в глубину.

Нет не зря, мы выбрали Горный институт,
Вечную судьбу бродяги,
Лучше по болотам прокладывать маршрут,
Чем всю жизнь марать бумаги.

Мы будем пить, и жрать, со страшной силою,
И нарушая повсюду тишину,
По сантиметрику, по миллиметру
Всю жизнь вгонять коронку в глубину.

Смерть придет, как призрак, грязный и босой,
Где-нибудь в горах Бырранга,
И ударит, из каприза, даже не косой,
А шестиметровой штангой.

И заревет мотор, со страшной силой,
Когда под гробовую тишину,
По сантиметрику, по сантиметру,
Нас на веревках, спустят в глубину.

Продолжение следует…