Колчак со шрамом

   (Из книги мемуаров «Судить нельзя помиловать»).

               
                «…ране люди баяли про наш-то бор.
                Погинула в ём дева-краса Дуняша».
                Василий Юровских «Тайна бора»

    Прокурор города Шадринска Зырянов загадочно ухмыльнулся, ткнул в пепельницу окурок «Беломорканала» и предложил сесть поближе, тем самым сразу определив важность предстоящего разговора.
    
    Был Василий Кузьмич, как всегда, гладко выбрит и по-деловому спокоен.
 На ладно пригнанной по фигуре форменной прокурорской одежде в петлицах с двумя просветами недавно появилась майорская звезда младшего советника юстиции – знак повышения в звании.
    
    Привычно проведя рукой по ёршику рыжеватых волос со лба до затылка, откашлялся после очередной дозы  никотина и, поблескивая золотыми коронками зубов, начал с преамбулы, как бы невзначай, поинтересовавшись:
   
    - Вы, кажется, у нас рьяный мастак по части краеведения?
Не желаете, ли накоротке познакомиться с Александром Васильевичем …Колчаком?
   
    Более чем странное вступление!

    Наши знатные земляки это – начальник Главного политуправления Советской армии и ВМФ маршал Голиков Ф.И. и командующий 64-ой армии, героически сражавшейся под Сталинградом, генерал-полковник Шумилов М.С.
 
    Они, прохаживаясь, встречались мне на главной улице нашего города.
Но при чём здесь, как указано в энциклопедическом словаре, «Верховный правитель российского государства в 1918-20 годах»?
   
    И я, что называется, навострил уши в ожидании чего-то экстраординарного.
Так оно и оказалось.
   
    - Хочу потрафить вашей страсти к старине.
   
    Слухом земля полнится о вашем интересе к дореволюционным названиям улиц и местным знаменитостям среди предков.
   
    А тут такая конфеКта!
Не конфета, именно – конфеКта. Так, кажется, говаривали во времена Петра Великого? 
   
    В общем, милицией задержан гражданин, подозреваемый в убийстве девушки.
Мало того –  с исторической фамилией… Колчак!
   
    Срочно разберитесь и доложите  –  что  за питекантропа сыщики откопали.
Затем обсудим, может, он всего-навсего неандерталец, ему предшествовавший.
 
    Тогда вряд следует против столь обыденной личности возбуждать уголовное преследование.

    …В городском отделе внутренних дел дежурный представил мне группу людей, заявив, будто бы они изловили скрывавшегося многие годы преступника.
   
    Главной фигуранткой события оказалась  немолодая женщина, сильно взволнованная и буквально исходившая слезами.
   
    - Мы с супругом местные уроженцы, - сбиваясь и нервничая, забарабанила она.
   
    - Приехали  собственным транспортом из Калининграда. Там наша семья осталась после ухода мужа с военной службы в отставку.
    Проведали родных и забрели на барахолку.
   Увидели: дед торгует старыми запчастями к автомобилям, а для нашего вездехода кое-что понадобилось.
   Уткнулись носами в железки, разложенные прямо на земле.
Я только хотела спросить торгаша, сколько он просит за помпу, глаза-то подняла и дальше  себя не помню.
   
    Муж после рассказал: дико заорала на весь рынок:
  - Держите его! Это Колчак!
Он снасильничал, ограбил и убил  мою сестру Глафиру.
   
    Эмоции  захлестнули страдалицу.
Рыдая, она схватилась за сердце и забилась в истерике. 
   
    Когда очувствовалась, я начал  спокойно задавать ей уточняющие вопросы:
 
    - Почему  называете его Колчаком? Это его фамилия?
Где, когда, при каких обстоятельствах он лишил жизни вашу сестру?
   
    Вздрагивая и конвульсивно подёргиваясь, женщина обратилась к временам, столь отдалённым, что поразила своей памятливостью.
   
    - В 1919 году случилось. Жили мы тогда в деревне Мыльниково.
   
    Моя сестра Глашенька уже на выданье была, высватал её соседний паренёк.
Вроде бы какие в ту пору сватанья-гулянья: идёт гражданская война.
   
    Да жизнь не остановишь. Грызёшь краюшку, а ждёшь суженого Ванюшку.
Обнищали. В доме – шаром покати. Отец помер. Мама больная. Вот и послала сестричку в Шадринск, чтобы денежку выручить, домашнего молочка да сметаны  продать.
   
    Ещё надела ей на пальчик своё колечко обручальное.
Дескать, променяешь себе на платьице либо на что-нибудь из одёжки на свадебку.
   
    Ушла Глаша с попутчиками-соседями в город. Не ближний путь и дорога всё лесом.
Там и укараулил их вражина. Наш сельчанин Колчанов.
   
    Дразнили  всю евоную родню колчанами. Вот и он – Мишка Колчан.
А как подался в колчаковскую армию, переиначили.
   
    Был Колчан, а стал – Колчак!
Когда красные погнали беляков, он упрятался в бору и грабежом занялся.
   
    Там и набежал с колом на Глашеньку.
Попутчики шли налегке и то едва свои кости унесли. А сестрица  моя, видно, посудину с молоком пожалела бросить, иначе  бы  не догнал.
   
    Бандюга  оглушил её дубиной по  головушке да, словно волк овечку, уволок в чащу.
Там  люди добрые после и нашли нашу несчастненькую, всю  в кровь истерзанную.
      
    Похоронили всей деревней.
Через какое-то время один наш сельчанин подглядел на базаре: разбойник мамино колечко сбывал. 
   
    В молодости-то ему на  свадьбе моих родителей довелось шафером  быть.
В церкви венец над их головушками держал и по камушку невестино колечко заприметил.
   
    - Не ошиблись ли вы? Ведь не один десяток годочков минул.
    - Да я этого  христопродавца по шраму на лбу  век не забуду! Выть лесная! Леший!
Для пущей убедительности женщина пристукнула кулаком по следовательскому столу и жёстким  взглядом впилась в мои глаза:
   - Не сомневайтесь!
Колчак-Колчан это!  Тот самый убивец Колчанов!
   
    Загубил душу невинную, на воле похаживает, торговлишкой промышляет.
Будь моя маманька жива, она бы ему  бесстыжие шары вилами выкопала.
   
    …Завершив формальности по взятию письменных объяснений с очевидцев рыночного происшествия, опросил «Колчака».
   
    Никаких признаков беспокойства у него не проявлялось в спокойном рассказе о себе:
   
    - Колчанов Михаил Федорович, 1902 года рождения, до пенсии работал заготовителем в организации «Заготвторсырье».
   
    Отечественную войну завершил командиром миномётного взвода, два ранения,  орден «Красной Звезды» имею, медали всякие.
   
    Вырастил трёх сынов, рощу внуков. Что вам еще надо от меня? - без тени тревоги отчитался он передо мной, не обмолвившись о том, кто и где его физиономию украсил «фингалами» под обоими глазами.
   
    - Вас кто-то бил? - я не имел  права уйти  от этого вопроса.
 
    Он столь же невозмутимо  отрапортовал:
    - Кто приложился, тот ответит по закону.
 Прокурору напишу. По первому оговору набросились на старика. Да, хотя чёрт с ними!     Баба дурная  напраслину болтает.
   
    - Служили ли вы в войсках адмирала Колчака?
    - У Колчака лично в услужении не бывал, с ним не знаком, живьём ни разу не видал.
Восемнадцать лет ещё не исполнилось мне, когда насильно в солдаты забрили белые.
   
    Когда  Колчак в Омск побежал от красных, многие со мной дали дёру от него.
По лесам скитались. Я там землянку выкопал, за харчом домой тайком пробирался. 
   
    Шрам у меня на лице с малых лет, жеребеночек лягнул. Вздумал на нём прокатиться.   Глашу и  Дашку, которая на меня теперь поклёп возводит,  помню.   
 
    За всю жизнь никого пальцем не тронул, не убивал.
Окромя «фрицев», по которым  минами шпарил в Отечественную.
   
    А за белую армию мне в НКВД  перемыли все косточки, потоми простили. Не  солдатом, обозником состоял у Колчака. При лошадях. Винтаря в руках не дёрживал.
   
    Ничьёго золотого кольца не сбывал, такого не бывало.
Мало ли что люди наболтают с горя. Да и где они? Все перемерли. Меня вот Бог сохранил. Значит, есть за что, ни в чём не грешен.
   
    Убивцу бы не уберёг от пекла, в котором мне довелось воевать за Родину, за Сталина.
 
    …Что возразить ему?
 
    Проверил по военкомату биографию фронтовика старшего сержанта Колчанова, давным-давно снятого с воинского учета.
   
    С мест бывшей работы и нынешнего проживания – аттестации самые наилучшие.
Всё совпадает с его словами. В архивах о нём ничего предосудительного  не значится.
   
    Свят и чист – как лавров лист!
Так и доложил прокурору.
   
    Очень хотелось найти хоть какую-нибудь зацепку, проливающую свет на это событие.
Ведь надо же!
   
    Выпалило проклятое прошлое в сегодняшний солнечный день и угодило  в мученическую историю государства Российского.
   
    Ничего дельного из моих следственно-краеведческих потуг не вышло.

    Тем не менее, Зырянов доклад одобрил, а в заключение спросил:
   
    - Отпуская Колчанова, извинились перед ним?
    - За что?
    - За незаконность задержания.
    - И в голову не пришло.
    - М-да, этикет не соблюдён. Впредь учтите. Доказательств нет, и сроки давности истекли. 
    
    …Выдал я заявительнице копию постановления об отказе в возбуждении уголовного дела. Разъяснил закон. Извинился. Однако в скорбных глазах её удовлетворения не прочёл.