Героическая Сага о Драконах. Пролог

Тот день выдался полным говном. С утра было пасмурно, и ни единый луч солнца, вопреки надеждам горожан, так и не осветил крыши древнего Станиславова: ни шпиль ратуши, ни мрачные башни академии, ни шляхтецкий дом господ Свербжинских. В час вечерней дойки Стась-гонец понуро шлепал по лужам к трактиру "Драконья Чарочка", где по обыкновению собирались все бездельники и неудачники, а, стало быть, и искомый им человек тоже был там.
Не всегда в "Драконьей Чарочке" собиралось сплошь быдло и ***ло. В былые времена и шляхтич не гнушался переступить ее порог, однако дурную славу принес ей опальный дворянин, пан Станислав Потоцкий, что бывал некогда тут завсегдатаем. Пан Станислав был хитер на выдумку: в юности изучал латынь и дзен-драконологию, был храбрейшим и опытнейшим драконоборцем и драконокулинаром, - в общем, достиг всех мыслимых для молодого мужчины высот. Когда пану Станиславу шел тридцать третий год, тот решил, что настал черед утихомирить буйный норов и жениться, и все молодые панны Станиславова готовы были отдать этому достойному мужу свои сердца и приданые. Однако в лихом загуле, коим он решил отметить прощание со свободой и неминуемо, как тогда казалось, грядущее супружество, пан Станислав Потоцкий, любивший прихвастнуть своими подвигами, и не только на кухне и поле брани, рассказал собравшимся шляхтичам презабавный анекдотец о том, как имел половое сношение на буйном и дерзком драконе.
- Движения дракона, конечно, диссонировали с нашим ритмом и доставляли неудобства, но, тем не менее, не помешали состояться акту любви на полном скаку...
И на том бы угомониться, однако пан Станислав не преминул тотчас же продекламировать одно из своих стихотворений, начинавшееся словами: "Как ***м я разил дракона..."
После этого случая приличное общество предпочитало не появляться в "Драконьей Чарочке", где вошли в обиход столь разнузданные стихочтения, а все молодые панны Станиславова, как одна, в ответ на предложение пана Станислава Потоцкого сдержанно отвечали:
- Спасибо, не надо!
В тот же год пан Потоцкий подался было из Станиславова в свое разрушенное войнами и бесконечными самоубийствами нервических драконов этой местности (что зачастили бросаться с обрывов на некогда острые шпили башен) родовое поместье. Но и этим не исчерпались внезапные беды до того удачливого во всем шляхтича: поместье нуждалось в ремонте, однако хитрый и своекорыстный Стась-прораб, занимавшийся перестройкой поместья площадью в десять моргов, утверждал, что для качественного ремонта ему потребуется никак не менее пятисот повозок камня и трехсот повозок драконьего помета, что во много раз превышало действительно необходимое количество стройматериалов. Так пан Станислав утратил веру в человечество и ушел в горы, к драконам: доил их, спорил с ними о поэзии, писал баллады и совершенствовался телом и духом, не помышляя больше о мирских заботах типа ебли и строительства.
У двери в печально известный благодаря вышеописанным событиям трактир Стась-гонец замялся: сколь ни неприятен был ему адресат, а все ж и тому не желал он получить столь удручающую весть. С подобающим ситуации скорбным видом гонец вошел в "Драконью Чарочку", откашлялся, дабы обратить на себя внимание местных забулдыг, и подумал, не стоит ли продекламировать подходящую случаю поэму о бренности бытия и тупых драконах, однако пришел к выводу, что старания его, скорее всего, не будут оценены должным образом - у адресата никогда не было литературного вкуса.
- Г-хм... - начал гонец. - Стаська! Тут такой ****ец! - гаркнул он во всю мощь своих легких.
На его крик с различной скоростью обернулись все, за исключением одного, малочисленные посетители трактира, но не из праздного любопытства...
И без того не самые приятственные черты трактирщика - Хромого Стася - исказило страдание. "Сколько еще бед на мою голову?!" - горестно подумал он. У Хромого Стася с утра случилось несчастье: дворовая девка Стаська, помогавшая ему в трактире, обнаружила недостачу свежайшей, купленной вчера за баснословные деньги драконьей спермы. То было дело рук лихих людей. Дворовая девка Стаська, с утра получившая от Хромого Стася выволочку, тоже, естественно, покосилась на гонца подбитым глазом и изготовилась немедля разразиться рыданиями.
Оглянулся и галантный повеса Стас-Пидарас, в чьих нетрезвых глазах стояли слезы. Давеча, в час утренней дойки, прогуливаясь мимо дома шляхтичей Свербжинских, он увидел самое прекрасное существо на всем белом свете. То был юный шляхтич Станислав Свербжинский, чье белое, как молоко дракона, совсем еще мальчишеское лицо Стас-Пидарас заметил в окне повозки. Так любовь, не успев толком зародиться, унеслась прочь, оставив Стаса, смущенного и растерянного, под господским окном. Какой же ****ец мог быть горше страданий Стаса?!
Из дальнего темного угла на гонца свирепо уставилась незнакомая пока ни единому завсегдатаю трактира девица, скрытая от нескромных взглядов штабелями опустошенных пивных кружек. Неспешно опорожнив очередную кружку, девица лихо стукнула оной по столу, и с чувством сплюнула на лежащую там же квадратную академическую шапочку. Судя по всему, и у девицы дела были швах. Хотя академической шапочке явно пришлось хуже, нежели хозяйке.
Единственным, кто не обратил ни малейшего внимания на появление гонца, был длинный, однако изрядно при том щуплый молодой человек, чья воинская выправка была заметна несмотря на то, как его скукожило: молодой человек последние пять или восемь минут увлеченно сморкался в засаленную штору, сплошь покрытую пятнами традиционной станиславовской водки, настоянной по древнему рецепту на драконьих яйцах. От этих манипуляций, кстати сказать, молодому человеку становилось только хуже.
- Эвона как тебя, - с жалостью и легким отвращением сказал гонец и брезгливо похлопал молодого человека по плечу. - Стась!
Молодой человек, очевидно, искомый Стась, никак не отреагировал на происходящее.
- Он просто кошмарен, - покачала головой дворовая девка Стаська и, прищурив подбитый глаз, завопила: - Ста-а-ась! К тебе Стась пришел! ****ец у тебя!
- М-м-м? - пробормотал молодой человек, привлеченный не столько криком Стаськи, сколько оплеухой Стаса-Пидараса, сидевшего с ним на одной скамье.
- Стася, голубь мой, душечка! - принялся колошматить товарища Стас-Пидарас, одновременно отбирая у того штору.
- М-м-м?! - не более осмысленно, чем прежде, промычал кошмарный Стась, тяня штору на себя и утирая ею слезы, бурными потоками катящиеся по его красному лицу.
Кое-как приведя себя в сносный (но не в приличном обществе) вид, кошмарный Стась с трудом сфокусировал взгляд на гонце.
- По всей видимости, милейший, я могу Вам чем-нибудь помочь?
- Тебе бы кто помог, заеба грешный, - сплюнул на пол гонец.
- Гм-м, - только и промолвил Стась, стараясь не выказывать своим тоном некоторого осуждения и несогласия с формулировкой гонца.
- ****ец у тебя, военный. На твоего героического отца, победителя семи Больших Драконьих Стихочтений, неоднократного призера Весенней Дойки, Второго Почетного Драконокулинара славного города Станиславова, и, в общем, достойнейшего вояку, упал подлый дракон-самоубийца, разочаровавшийся в жизни после непризнания общественностью его сборника "Ведра Твоей Спермы На Душе Моей Израненной, Или Не В Меня".
- Что, простите? - поинтересовался кошмарный Стась, превозмогая шум в ушах.
- Какой стресс, только вчера я отправил героическому пану Станиславу семь бочонков свежей драконьей спермы в подарок! - всплеснул холеными ручками Стас-Пидарас, закусил губу и легонько промокнул надушенным платочком и без того опухшие от слез глаза. - Стасик! Стасик-Стасик-Стасик! Твой папа - того! Какой стресс! Ну, поплачь, поплачь, душечка!
- Простите мою назойливость, я все никак не возьму в толк, что стряслось? - вновь поинтересовался кошмарный Стась, отойдя от приступа надрывного кашля.
- Умер твой папа!
- Я безутешен, - выдохнул кошмарный Стась и упал навзничь, давясь слезами и задевая конечностями посуду на столе.
И задергался в конвульсиях на грязном полу трактира.