Рутина 4-2-редакт

Как радует эта миссия – учить молодежь. Конец весны, начало лета – практика, зачеты. Преподаватель-консультант, специалист-консультант. Лишняя прибавка к зарплате на помешает.
   Что имеем?
   - один стрелок на чердаке (повторный зачет);
   - два курсанта пасут меня  у дома – зачет по «наружке»;
   - два (скорей всего) – уже у меня дома, дожидаются зачета по «захвату».
   На фоне этих раздумий, выхожу из подъезда, не забываю сказать «до свиданья» хозяюшкам на лавочке. Двигаю к ближайшему  таксофону. Достаю мобильник – вот полезная вещь! Встроенная программа голосового чтения текстов – СМС-сообщений – вот, что мне надо. Набираю текст:
   «На улице – название, - номер – число – на чердаке второго подъезда сидит человек с ружьем. Снайпер.»
   Захожу в «прогу», выбираю тембр чтения – нейтральный, количество повторений – пять. Набираю «горячий» телефон блюстителей порядка, дожидаюсь соединения и включаю чтение текста.
   После дневной шумихи, раньше завтрашнего утра парнишку не выпустят.
   Теперь – домой.
   Возвращаюсь тем же путем, которым уходил, выбираю точку обзора. Осматриваю двор.
   Вот они, голубчики, парень и девушка. Ее-то я и узнал – по двору с коляской гуляла – «молодая мамаша». Как сообщили, что меня  нет дома, не нашли лучшего места, как дожидаться в машине, сидя вместе.
   Окна в машине тонированы и закрыты. Внимательно следят за подъездом.
   Подкрадываюсь к машине, используя «мертвые зоны» обзора из окон и зеркал. На вашу кабину у меня усыпляющего газа хватит, ребята. И иголка – приспособление – припасена. Вставляю, открываю вентиль баллончика – спите, ребята. Минут сорок у меня в запасе есть.
   Теперь – домой.
   Уже не прячась, открыто, я захожу в свой подъезд. Останавливаюсь, достаю мобильник – вызываю интернет и свой сайт. На нем у меня связь с видео камерами, установленными на лестничной площадке и в комнатах. Просматриваю изображения на них. Так и есть: ребята зашли в квартиру – очень, кстати, опрометчиво для курсантов по отношению к агенту-специалисту.
   Потому что, специалист уже не использует то, чему его учили системные курсы. Специалист не стоит на месте. Системное образование у него давно залито бетоном в фундаменте его мастерства, а сам он на самом передовом фронте современности, последних достижений и, кое в чем, далеко за горизонтом – вне зоны видимости всех коллег.
   Вот и сейчас, я преподам вам, курсанты, незабываемый урок.
   Есть у меня секретка – сварганил недавно, - я ее называю, пистолет-вертолет. Это такая штука, что не нужен и снайпер на крыше. Абсолютно бесшумный электромотор, крейсерская скорость – 60 км в час, запас энергии на 90 секунд, трех зарядный ствол, видеокамера и… высокая тренированность оператора по радиоуправлению.
   Сегодня моя машинка заряжена патронами с усыпляющим газом – убить, не убьет, но впечатление на вас, ребята, произведет.
   А вот и пульт управления:
   Первый - спит.
   Второй - спит.
   Приятных снов, ребята, я иду к вам...

– Я тоже заметил фантик от конфеты, – слышу за своей спиной тихий, спокойный такой, голос. Резко головой ныряю под правое плечо, так и есть, пролетает кулак. Мимо.
Бью кулаком в то место, где должна быть голень стоявшего сзади. Ноги в том месте не оказывается – успел отвести.
Шариком перекатываюсь по полу подальше, вскакиваю, охватываю взглядом панораму – Кирилыч, командир. Принимаю боксёрскую стойку – самый лучший вид единоборства. Один на один. Удары, короткие контакты, никаких захватов, бросков – не поможет. Тут главное устоять на ногах, быть лицом к противнику и ты неуязвим.
Рвусь в наступление, он – навстречу. Удар – блок, защита от ответных ударов. Мы с бешеной скоростью молотим кулаками друг в друга. Как противники, мы давно знакомы. И с самого знакомства спорим, кто сильнее: полковник-штабист или полевой полковник. В этих званиях мы и познакомились, когда открывалось наше направление.
Атакуя, в свою очередь, намеренно бью по рукам, намертво выключать командира не входит в мои планы, а отбить тренированные в спортзале мускулы – время пришло. Сила, приобретённая в результате методичного нагружения тяжестями, недолгая. В прошлой нашей схватке Иван Кирилловича хватило на двадцать секунд. Сегодня он держится уже сорок. Ну вот, удары его стали ослабевать. И скорость снизилась.
Приоткрываю лицо, вижу, клюнул. Летит кулак, просто летит уже без силы. Клюю бровной частью лба, что над переносицей, целя в согнутый большой палец. От встречного удара с самой крепкой частью головы сустав не выдерживает, слышится хруст. У противника в комбинацию атака-защита включается болевой шок. Этого мгновенья мне хватает, чтоб нанести свой удар. В солнечное сплетение.
   Попал.
   Сбил дыхание.
   Согнул пополам.
   Добиваю туда же.
   Заваливается набок.
   Жму кнопку вызова лифта, забегаю к упавшему сзади, подхватываю его подмышки, приподнимаю на ноги и направляю в открывающиеся двери кабины.
   Поднимаемся шесть этажей. Командир мой немного приходит в себя. Лифт открывается, и также сзади легко завожу его к себе в квартиру. Усаживаю на диван. Рядом с диваном, в кресле, крепко спит непрошеный гость-курсант.
   Сам иду на кухню – кофе, чай, посуда. В коридоре перед дверью на полу спит второй. Спи, браток, на полу – с «купейными» местами у меня туговато. Осторожно переступая, добираюсь-таки до кухни. Ставлю закипать воду и открываю холодильник. Лёд я не замораживаю. Пиво холодное я допил. Хватаю пачку сливочного масла, возвращаюсь к гостю и прикладываю к суставу. Вывиха нет – ушиб.
   Следующий раз я возвращаюсь в гостиную уже с подносом, на котором заварник с кипятком, кофе и чай, чашки и кое-что из аптечки.
   Иван пожелал чай.
   В спокойной атмосфере проверяем двигательную способность ушибленного большого пальца. Я его густо обмазываю мазью – спасателем от ушибов, порезов и ожогов, – и не туго перебинтовываю.
   - Завтра утром бинт можно снять и в конторе никто ничего не заметит, – бормочу я поясняюще.
   Ставлю перед диваном журнальный столик, напротив, оставшееся пустым второе кресло и усаживаюсь. Наливаю себе тоже чай.
   - Да, – между кашлем. – Встречу можно,.. – Иван Кириллович уже постепенно освоился. – И на сегодня перенести.
   Он на пять лет младше меня, но всегда был моим руководителем. Не смотря на то, что две теоретические дисциплины я преподаю в училище, мне удобнее, когда в деле теоретик и тактик не я.
   Кириллович израсходовал все свои претензии ко мне, как к подчинённому: он напрягает лоб, разрабатывает планы операции, пишет, самое главное, подотчётные циркуляры для моей оперативной работы. Во время операции просиживает на связи, честно пытается провести тактическое руководство.
   Но все рискованные эпизоды задания я выполняю самостоятельно, в полной изоляции от центра и, что более всего раздражало в первые годы нашей работы, совершенно не по намеченным планам.
   Постепенно командир привык и уже спокойней встречал мои возвращения.
   Пробовал он привлечь меня в разработку, но получил отказ. Как-то отмечая что-то лёгким алкогольным столом, под «пятую рюмочку» я шепнул ему так, чтоб никто не слышал, что это моя персональная тактика борьбы с возможными утечками секретов, и, зачастую, я действую в точности по разработанным планам, но пусть терпит слухи и моё молчание по связи.
   Ребята из команды быстро привыкли к моему оперативному руководству и с Иваном Кирилловичем мы тоже постепенно нашли общий язык. Единственное, что не давало ему покоя, так это моё физическое превосходство.
   – Задание твоё позволит совместить выполнение с положенным тебе отдыхом. Приказано: укреплять легенду. Ты – Рустам Баев, военный офицер инженерных войск в запасе по ранению – травма на производстве. Уволен в запас для восстановления здоровья и в поисках гражданской работы на этот период.
   Сообщать о слабых местах легенды и о выездах из города. Вот он, – Иван кивнул на спящего курсанта. – Будет твоим связным, кстати, об этом он осведомлен.
   Я сидел и молча слушал командира.
   – Эх, рука всё ещё болит. Хорошо, что левая, а если б правая –  и рюмку не удержал бы. А ты, Руслан? – я встрепенулся и многозначительно кивнул на «спящее кресло». Шеф назвал меня настоящим именем. – Ладно-ладно, проехали.
   – Так угостишь гостя?
   – Ну, наконец-то! – я, подыгрывая, расплылся в гостеприимной улыбке.
   После быстрых приготовлений мы сходу накатили «по две». Начали хватать закуску. Потом наши движения замедлились. Я спросил, что нового в нашей конторе.
   – Наступило затишье, – начал рассказывать Иван Кириллович. – За последние полгода твоё задание, получается, самое значимое и было-то. А всё остальное – мелкота.
После твоего отъезда сразу было организовали ещё группу. От всех «отщипнули» по сотруднику. Правда сказать, мы и вздохнули с облегчением – самых ярых перевели, головорезов можно сказать. Из наших – Никиту.
   – Никиту? Нашего главного молотобойца? Да-а! Точно, говоришь – головорезов. Он ни с одной командировки без трупов не возвращался.
   – А сколько я отписок оправдательных из-за него начальству отправил.
Направление новое держали в такой тайне, что и на общие оперативки Семёнов, их командир, не являлся. Кому и где он отчитывался, не знает никто. Да и съехали они от нас почти сразу, как сотрудниками укомплектовались.
   Потянулся к яблоку, захрустел. Замолчал.
   Я начал разливать.
   – Все шестеро бойцов канули в первой же командировке. Ни одного огнестрела, задавлены были вручную.
   – Когда же это произошло?
   – Да сразу же и произошло. К заданию долго не готовились – все были свежие. Укомплектовали и послали.
   – Получается, немногим больше полгода?
   – Да…
   – Лихие новости ты мне поведал. Как в совпадение, был у меня случай: я за двадцать секунд прошёл тоже шестерых и пятьдесят метров. Правда, трупов не оставил.
   Я задумался, потом спросил:
   – Ты слишком осведомлен о делах этой группы. Ну, а мне, зачем это знать?
   – Затягивают нас в эти дела. Я упираюсь, как могу. Не хочу во внутренних делах участвовать. Твоё задание, короче, связанно с тем направлением. Пассивное внедрение – вот чего я добился. Твой авторитет в конторе известен.
   Есть такой санаторий в Луковке. С минеральной водой, с грязями. Общеоздоровительное лечение, опытные врачи различных специальностей. Путёвка на полный срок. Отдыхай, если что найдут – подлечи. И легенду, легенду укрепляй, прокачивай её, а «дыры» будем заполнять. Такое твоё задание.
   Давай по последней, разгонную и мне пора уходить.
   Мы с Кирилычем растолкали курсантов, и я проводил гостей до машины.
   Вернулся в квартиру и уселся в кресло. Ложиться спать не хотелось. Странные вещи стали происходить со мной последнее время. Может и сейчас начнётся?
   Я, сначала, не понял даже самой сути явления.
   У меня давно выработалась привычка детально вспоминать свои стратегические действия – однажды в молодости я увидел в этом большую пользу для приобретения опыта и стал развивать в себе такой способ аналитики. Я занимал расслабленную, комфортную позу при отсутствии искусственного света и мысленно прокручивал события и свои действия в них.
   Вот я управляю своим минивертолётом. На большой скорости влетаю в гостиную и первым выстрелом загоняю капсулу со снотворным в сидящего в кресле.
   Немного летаю, уворачиваясь от махающих рук второго и также усыпляю уже улепётывающего, нагнав его в коридоре.
   Снимаю рюкзачок, прячу пульт и слышу сзади голос шефа.
   Переживая заново, я вхожу в боевое возбуждение. Становится жарко, дыхание и стук сердца учащаются.
   Вот оно: вздрагивает рука, вторая, отклоняется, как увёртка от удара, голова. И, наконец, в ушах я слышу:
   – Человек!
   – Ну? Рассказывай, кто ты такой, – произношу я вслух.
   – Уже никто.
   – Не понял! – уже мысленно.
   – Меня убили. То есть, я начинаю понимать, что убили. Я умер почти мгновенно – удар и темнота. А потом начались вспышки света. Я до сих пор ничего не могу понять. Свет вспыхивает резко, и с ним вспыхивает моё сознание. Сообразить я ничего не успеваю. Я не успеваю даже сосредоточится!
   Плохое состояние, – по-прежнему мысленно формулирую я. – А я в минуты возбуждения чувствую, что в теле что-то появляется. То рука тяжелее, то нога. Так это ты?
   Я соображаю, что всё может кончиться, вдруг – я начинаю успокаиваться. Делаю несколько ударов по воздуху – бой с тенью.
   – А сейчас, что ты: видишь, слышишь? Я боюсь, что ты исчезнешь.
   – Я, наверно, дух? Тебя прекрасно слышу и нахожусь в голове. Я и сам искал, как с тобой заговорить. Вот и переместился в голову. И ты меня услышал.
   – У меня проходит возбуждение, сердцебиение приходит в норму. Ты что-то чувствуешь? Ты со мной?
   – Да, я с тобой.
   Голова моя еле заметно качнулась.
   – Сейчас я пошевелился.
   – Да, я заметил. Очень слабый был толчок. Ты, не стесняйся, подвигайся ещё во мне.
   – Вот. Я уже «не стесняюсь».
   Толчки, по-прежнему слабо ощущались.
   – Не особо ты на меня влияешь. Еле-еле замечаю.
   – Значит я – точно дух! Правда, осязаем. Наверно, так и должно быть – еле-еле. А вот, когда ты боксировал с противником, мне удалось вложиться в один твой удар, ты бил по руке.
   – Вот почему рука у него дольше восстанавливалась?
   – Да, это был тот удар. Я не знаю… как это  назвать: воскрес, очнулся во время твоего боя. Дело для меня знакомое. Думаю, дай попробую. Немного ловил твой ритм, а потом вложился.
   Я сидел молча, ошеломлённый, не знал, что и думать.
   – Мне показалось, у твоего противника знакомое лицо, но, почти сразу, накатилась тьма. И твой голос мне кажется знакомым.
   – А ты видишь что-нибудь? – я очнулся от оцепенения.
   – Тьмы нет, но и света мало.
   – Так я сижу в комнате без света. А что ты различаешь вокруг?
   – Окно вижу. Действительно – ночь. Поэтому и темно? Комнату различаю, стены, мебель.
   – А внутренности мои ты видишь?
   Я резко встал, подошёл и включил свет.
   – О, сейчас прекрасно вижу твою комнату.
   – Ты видишь моими глазами?
   – Нет, я вижу своими… Хотя их нет? Однако, могу переводить взгляд, как при жизни. Вот, за твоей спиной зеркальце. Подойди к нему, посмотрю, какой ты.
   Я подошёл, взял зеркальце для бритья и заглянул в него.
   – Руслан! Белов! Вот так встреча!
   – Ты меня знаешь? А я тебя?
   – Я – Никита Альтов! Был старлеем в твоей группе. Ну, дела!
   Я перед зеркалом рассматривал своё лицо. Потом отвёл взгляд в сторону, сосредоточился и вспомнил лицо Никиты. Опять взглянул в зеркало на себя, присмотрелся к глазам. Нет, ничего во мне не изменилось.
   – Ника, ты ещё здесь?
   – Да, я здесь, командир. Давай, командир, помолчим, прервём наш разговор. Мне надо побыть одному… То есть, я хотел сказать…  Тебе тоже надо отдохнуть. Я смотрю, уже глубокая ночь. Около трёх ночи.
   Часы в комнате находились на соседней стене и в зеркало были не видны.
   Я положил зеркало, выключил большой свет, включив настольную лампу.
   – Ты прав, Ника. Я посплю. Завтра я свободен, пообщаемся ещё. Во всяком случае, я знаю, как тебя позвать. Может опять сработает?